Полный спектр

Тери Нова

Полный спектр

© Нова Т., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

В дизайне внутреннего блока использованы элементы оформления:© Avector / Shutterstock.com

Иллюстрация на переплете AceDia

Плей-лист

The Killers – Mr. Brightside

Korn – Hater

Seether – Remedy

Brennan Savage – Lonely World

Kasabian – Club Foot

Mando Diao – If I Don’t Have You

REMARK – Bittersweet Memories

Grandson – Welcome To Paradise

Pink Floyd – Hey You

Marilyn Manson – Tainted Love

Linkin Park – Papercut

Jay Ray, Marko Saaresto – Striven

Cyto – You

Relic Hearts – Devil

Scream Silence – My Eyes

Lacrimas Profundere – And God’s Ocean

Under Delusion – Burning Under Water

Globus – You And I

Dark Stares – Pedal Pusher

Butch Walker – Bed On Fire

Black Lab – Where Will You Run

Life On Venus – Camera Obscura

* * *

Любовь – не лекарство от всех болезней.

Но как порой приятно обманываться…

Предисловие

Это могла бы быть любовная история в духе нулевых, где парень так отчаянно влюблен, что меняет несколько видов транспорта, сражаясь с пробками по пути в аэропорт. Он торопится сказать ей заветные слова и не дать сесть в злополучный самолет. Разумеется, все это под Mr. Brightside группы The Killers.

Но жизнь героев книги сложилась иначе, все началось задолго до событий, рассказанных в «Теневой палитре» и «Обратной перспективе». Историю Уэйда и Ремеди все еще можно читать как одиночную, но все же рекомендую собрать кусочки в единый пазл, прочитав предыдущие книги цикла.

Перед вами хроника всего, что раньше было скрыто. Приятного путешествия в чертогах памяти!

Разлом

Говорят, что дождь способен забирать все плохое, смывать боль и страх, очищать. Я этого совсем не чувствую, лежа на мокрой земле в тяжелой от воды одежде, пропитанной потом и кровью. Моей кровью. Как будто время обернулось вспять, и я снова та маленькая девочка, распластанная у подножия каменной лестницы в темном подвале дома в Канзасе.

Топот тяжелых ног и крики раздаются повсюду, но они растворяются в дождевом потоке так же быстро, как угасает биение сердца в груди. Моя голова повернута вправо, туда, где он отчаянно сражается за правду. Его тело движется с нечеловеческой скоростью, мощные удары и парящие движения точны, они заставляют наших врагов разбегаться в страхе, а тех, что не успевают спрятаться, – корчиться в предсмертной агонии. Он несокрушимый, совсем такой, каким я его представляла.

– Скажи, что тебе нужна помощь! – внемлет голос Дороти из моей головы.

Нет. Нельзя! Он не должен отвлекаться.

– Ты бесчувственная дура, мы умираем!

Она права, я вообще почти ничего не чувствую, перед глазами все расплывается, превращая ужасающую картину противостояния жизни и смерти в подобие ускоренного кино, которое почти невыносимо смотреть. Хотелось бы, чтобы это была романтическая комедия, где двое настолько влюблены друг в друга, что ты не перестаешь улыбаться, даже когда на экране бегущим полотном появляются титры. В таких декорациях любовь побеждает все, даже смерть.

Но происходящее скорее похоже на фильм ужасов, ведь самое страшное не то, что силы покидают мое обездвиженное тело, а кровь сочится из носа и раны в плече, я чувствую ее во рту, когда пытаюсь сглотнуть. Куда хуже страх, что он потеряет концентрацию, если повернет голову и увидит меня такой. Тогда монстры победят, а я не успею признаться в том, что так долго скрывала.

– Нужно было сказать раньше… – еле уловимо, на последнем издыхании шепчет голос.

Веки тяжелеют и опускаются, но я продолжаю молча лежать, сквозь дымку из непролитых слез глядя на мерцающие картинки, желая отдать ему остатки своих жизненных сил. И, кажется, у меня получается, потому что мое дыхание замедляется, одновременно с тем, как один за другим ублюдки погибают от его сильных рук. А ко мне приходит чувство легкости, возведенное в абсолют. Он победит, потому что по-другому и быть не может, а я стану той, кто исполнил свой долг. Я спасла его так же, как когда-то давно он спас меня.

Мое имя Ремеди Харрис, и сегодня в возрасте двадцати шести лет я умерла, так и не сказав ему, что люблю.

Часть первая

«Тогда»

Глава 1

Ремеди6 лет

– …движется со скоростью более ста двадцати четырех миль в час, пересекая штат. Власти и Федеральное агентство по управлению в чрезвычайных ситуациях предупреждают, что уровень воды…

Оповещение о торнадо, надвигающемся с запада, на повторе звучит по телевизору, и дядя Джейме тревожно постукивает ногой по полу, глядя через открытую дверь на соседский дом. С самого утра он занимался тем, что проверял решетки и ставни на окнах нашего одноэтажного жилища, перетаскивал в гараж садовую мебель и делал все возможное для обеспечения безопасности, пока тетя Талула пополняла запасы еды и воды. Ее рука заботливо лежит на плече мужа, и я наблюдаю, как тонкие пальцы с бледно-розовым маникюром слегка сжимаются, посылая на лицо дяди мимолетный прилив нежности.

– Эта его чертова новая антенна выглядит опасно, – бурчит он, переводя суровый взгляд на железную громадину, почти примыкающую к водонапорной башне между домами. Сосед установил ее около месяца назад, и уже тогда мой дядя задался вопросом, не опрокинется ли та в чрезвычайной ситуации. Он время от времени наведывался к упрямому владельцу, прося укрепить опоры армированными стяжками.

– Мы готовы, милый, это не первое наше родео. – Тетя, как всегда, полна оптимизма и жизнелюбия. Позже, когда наш задний дворик окажется переполнен обломками деревянных ограждений, ветками деревьев и горами мусора и, возможно, затоплен, она с той же теплой улыбкой примется убирать беспорядок. Взгляд тети переходит на меня, и кроткая тень сочувствия меняет ее прекрасные воздушные черты. – С ними все будет хорошо, Ремс, уверена, они надежно спрятались.

– Кроме торнадо штормовая погода сопровождается сильными ливнями, угрожающими наводнением. На территории штата Канзас объявлено чрезвычайное положение, некоторые районы, по распоряжению президента США, объявлены зоной бедствия – в штат начинает поступать федеральная помощь… – продолжает говорить диктор.

Я смотрю в голубые глаза тети, прикусив щеку изнутри, и слабо улыбаюсь, не желая ее беспокоить. В этом доме мы всегда открыто говорим о своих чувствах, но сегодня я предпочту расплакаться в подушку чуть позже, когда отправлюсь в свою спальню. Надеюсь, жестокий и бесчувственный ветер, завывающий за окном, сможет заглушить мои жалобные всхлипы.

Трое одиноких щенков бродят где-то там в ночи, и даже если тетя права и им удалось укрыться под чьим-нибудь крыльцом, вода может усугубить ситуацию, и тогда их уже ничто не спасет. Несмотря на то что до Рождества еще целых полгода, вчера мы договорились, что заберем одного, а остальных отнесем в собачий приют. Но, вопреки расчетам и прогнозам метеослужб, у стихийных бедствий нет расписания, они обрушиваются внезапно, стирая человеческие планы в пыль.

– Давай почитаем твою книгу. – Попытка отвлечь меня выходит угловато, но все лучше, чем дожидаться, пока обесточат район и мы останемся без электричества. До захода солнца еще есть немного времени, поэтому я забираюсь на колени к дяде Джейме, и он притворно кряхтит под моим весом.

– Ты такая тяжелая, ни один вихрь не сможет сдвинуть этот дом, пока ты внутри. – Я смеюсь не столько над его шуткой, сколько над тем, что он щекочет мои ребра. Дядя Джейме такой забавный, ему всегда удается развеселить меня без особых усилий. Он улыбается из-под густой темной бороды, подмигивая. – Давай посмотрим, на чем мы остановились, Дороти. – Взяв книгу с низкого столика, он открывает ее, начиная листать.

Награждение дочери редким именем Ремеди[1] должно было послужить маме прививкой от сердечной боли после того, как мой отец не захотел иметь ничего общего с ней и свалившимся на голову незапланированным ребенком. Дороти – мое второе имя, все потому что мама просто обожала сказку про Волшебника страны Оз. На второй день моего появления после сильного торнадо, застигнувшего ее в пик родов, маме в голову стукнуло, что назвать дочь, родившуюся в Либерале[2] именем героини – отличная шутка. По словам тети, мама верила, что меня принес сильный вихрь, сотрясающий стены больницы. Как видите, с чувством юмора в нашей семье полный порядок. Мама хотела, чтобы моя жизнь была полна удивительных приключений, как у сказочной Дороти Гейл, вот только ей не суждено было увидеть ни одно из них, потому что она умерла от осложнений через три дня после родов.

Теперь мамино улыбающееся лицо смотрит на нас с каминной полки, пока дядя Джейме мучает книгу в попытке отыскать место, где мы закончили в прошлый раз. Он вечно теряет закладки, поэтому иногда я оставляю обертки от шоколада между страницами просто на случай, если он снова запутается. Как раз в подтверждение этого одна из шелестящих бумажек от Ghirardelli Chocolate падает ему на колени. Тетя Талула смеется, усаживаясь рядом и шутливо грозя мне пальцем, слушая, как вкрадчивый мужской голос начинает читать о приключениях Дороти и ее верного песика Тото.

Я полулежу на плече дяди, разглядывая цветные картинки и мечтая хотя бы на денек оказаться в волшебной стране. Где-то в глубине шкафа у меня даже есть красные туфельки, они точь-в-точь как у девочки на картинках, а мои черные волосы заплетены в две тугие косички. Если закрыть глаза и немного помечтать, прислушиваясь к завыванию ветра и дребезжанию оконных рам, можно представить, как наш дом подхватывает, словно пушинку, и уносит далеко-далеко, навстречу чудесам.

Родной запах деревянной стружки от дядиной рубашки смешивается с ароматом утиного жаркого, остывающего после духовки, и мои глаза начинают слипаться, пока разглядываю свое полное имя, написанное на внутренней стороне руки. Это обычное дело для жителей штатов, в которых стихийные бедствия случаются чаще, чем приключения и волшебство. Очертания перманентного маркера остаются четкими даже после десятой встречи с моим облизанным пальцем, скользящим по коже. Проваливаюсь в сон, почти забывая о несчастных бездомных щенках.

Грохот обрывает безмятежный покой, буквально заставляя споткнуться посреди воображаемой дорожки из желтого кирпича. Я так и не увидела, что же там по ту сторону огромных сверкающих ворот. Тетя кричит, чтобы я бежала в подвал, откуда есть запасной выход на задний двор, что очень кстати, ведь там, где раньше была входная дверь, теперь обрушена часть потолка и стены. Дурацкая антенна, похоже, все-таки упала под воздействием сильного ветра, а вместе с ней рухнула и водонапорная башня, что теперь загораживает проход. К счастью, искр не видно, значит, кому-то удалось обесточить все до того, как нас всех поразил бы удар электричества. В панике оглядываюсь по сторонам, тетя Талула выглядит убитой горем, ее подбородок слабо дергается, дяди нигде не видно.

– Живее, Ремс! – кричит она, я едва переставляю босые ноги, пытаясь добежать до двери, ведущей в подвал, по пути наступая на что-то твердое и теряя равновесие. – Тебе нужно попасть внутрь, пока воды не стало слишком много.

– Но как же ты и дядя?

С ее губ срывается рыдание, когда она бегло оглядывается за спину, не давая мне проследить в направлении ее взгляда.

– Иди! – Игнорируя вопрос, она подталкивает меня вперед. Часть воды проливается на ступени, и я жалобно всхлипываю, желая остаться наверху и помочь.

Такое случается впервые, в прошлый раз дом был цел, а ливень не был настолько сильным, этот же как будто насмехается с небес, проливая на землю все больше и больше дождевых капель.

–Я приду за тобой,– говорит тетя перед тем, как дверь с суровым скрипом закрывается прямо у меня перед носом. Не знаю почему, но этот жест и оглушительное «я» вместо «мы» заставляют испытать жгучую боль от осознания, что моя жизнь прямо сейчас в эту минуту навсегда меняется.

* * *

Дрожание дома усиливается с каждой новой минутой, дядя и тетя позаботились о том, чтобы я научилась ориентироваться по стрелкам на механических часах, что стало настоящим прорывом среди сверстников в моей начальной школе. Учительница миссис Перлман с гордостью заявляет, что я не по годам умна, потому что мне очень повезло родиться в такой замечательной любящей семье. Но сейчас часы с флуоресцентными стрелками на полке замерли, запертая в полутемном подвале, я не ощущаю ни грамма удачи, вся она будто испарилась с первым дуновением штормового ветра. И я не понимаю, сколько прошло времени, часов, минут, а может быть, дней, в животе протяжно урчит, во рту пересохло. Здесь достаточно запасов для нас троих, но я не притронусь даже к любимым персикам в сладком сиропе, пока кто-нибудь из взрослых не спустится.

Тетя Талула плакала и кричала какое-то время назад, умоляя кого-то держаться, теперь даже ее голос умолк, и сейчас паника усиливает стук сердца, отдающийся в ушах. Поэтому я почти ничего не могу осмыслить, кроме того, что из-за воды, попавшей в дом, нельзя подключить резервный генератор. Теперь им, наверно, приходится откачивать воду вручную, а мне нельзя открыть дверь, чтобы она не затопила и подвал тоже. Спустя время кажется, что сгустившейся тишины слишком много, это заставляет ужас медленно расцветать внутри.

—Что, если с ними что-то случилось? Что, если я останусь здесь навсегда? – спрашивает тоненький голосок, так похожий на мой.

Сопротивляюсь желанию подняться по второй лестнице, ведущей в сад, чтобы выглянуть наружу, скорее всего, мне и не удастся поднять тяжелую гидроустойчивую створку, поэтому сижу в одной позе бог знает сколько, глядя в тесное пространство. Уже покалывает кожу от онемения, хочется в туалет, и я сжимаю ноги, оглядываясь в поисках чего-нибудь хотя бы приблизительно похожего на ведро.

Интересно, что бы сделала Дороти на моем месте?

—Я бы боролась,– без запинки отвечает голос.

Ну конечно, она смелая и бойкая, готова поспорить, что Дороти не обмочилась бы, прячась в сыром подвале, а вышла бы на поверхность, чтобы сразиться со стихией. Именно так она и поступила, когда отправилась спасать своего верного друга. Что впоследствии привело ее в чудесную сказочную страну.

Так думаю я, пока решительно поднимаюсь с места, разминая конечности, и тихонечко взбираюсь по лестнице, моя рука уже лежит на дверном рычаге, когда что-то сотрясает дверь с глухими ударами. Это похоже на монстра, который желает ворваться в тихую спокойную обитель. На одно крохотное мгновение я замираю, прислушиваясь к шуму по ту сторону, но не к голосу разума. Ради бога, откуда здравому смыслу взяться в голове шестилетнего ребенка, где едва могут уместиться многочисленные сюжеты прочитанных историй и мечты о пушистых, как облако, щенках.

Как только я поворачиваю ручку, чтобы отпереть роторную железную дверь, меня сразу же отбрасывает назад мощным ударом водяного потока. Нет возможности ухватиться за что-нибудь, тело швыряет на ступени, я чувствую боль в ноге и ладонях, когда падаю к подножию каменной лестницы, захлестываемая новой волной. Странно, что первая мысль, возникающая в голове: как здорово, наверно, быть серфингистом в какой-нибудь солнечной Калифорнии.

Грязный водопад продолжает стекать по ступеням, принося с собой размокшие страницы моей книжки и дядины резиновые тапки, я борюсь с желанием расплакаться, поднимаясь на ноги, вода прибывает, и я снова оказываюсь распростертой на полу. Пока лежу так, проклиная боль в спине, судороги в ноге и жгучий холод, сковывающий тело, меня пугает вовсе не страх утонуть, а то, что сверху не слышно ни звука, кроме беспрерывного завывания ветра и далекой сирены.

–Пожалуйста, Боже, пожалуйста…– Я не знаю ни одной молитвы, но все равно молюсь, чтобы мои единственные оставшиеся близкие люди были целы и невредимы.

Проходят мучительные минуты отчаяния, вслед за которыми свет фонарика начинает блуждать по стене, он такой робкий, перепрыгивает с выступа на выступ как солнечный зайчик, и я кричу, чтобы дядя Джейме спустился вниз и помог мне подняться. Но голос сверху мне не знаком, он не похож на дядин, глаза тяжелеют, а голова сильно кружится, и, похоже, что я все-таки описалась, но трудно сказать, ведь вокруг так много прибывающей воды.

– О, черт возьми, там ребенок! – кричит кто-то наверху. – Я спускаюсь, малышка, все будет хорошо, не двигайся!

Хочу ответить, но выходит лишь слабый писк, луч фонаря приближается, ослепляя, и руки спасателя подхватывают меня, чтобы вытащить на поверхность. Конечности окоченели, но я все равно пытаюсь повернуть голову, и то, что видят глаза, приводит в настоящий шок.

Наш дом практически разрушен, от него остались лишь стены, крыша полностью сорвана, но это не самое страшное, потому что на улице я встречаю мигающие огни спасательных машин, в одну из которых загружают большие черные пакеты, их два. Не заглядывая внутрь, я могу сказать, что обнаружу там, если дерну за молнию. Холод, протекающий по внутренностям, теперь совсем другой, зловещий и опустошающий, потому что надежды, которая заставляла меня шептать слова молитвы в темный потолок подвала, больше не осталось.

Месяц спустя…

Я почти не хромаю, вчера доктор снял гипс, и теперь прогулки по коридору больничного крыла в сиротском приюте штата не выглядят такими неуклюжими. На днях меня переведут в основной корпус и начнут подыскивать временную семью. Но я не хочу временную, я хочу вернуть свою.

Часы над сестринским постом мерно тикают, они не заглушают мысли в голове: о похоронах, на которых мне не позволили присутствовать, о нашем разрушенном доме, о красных туфельках, что, должно быть, безвозвратно испорчены, погребенные под завалами, и о беспризорных щенках. Теперь я такая же, как и они…

Я слышала, как медсестры перешептывались, что после того, как дядю Джейме придавило куском стены, рухнувшей после падения водонапорной башни, тетя пыталась вытащить его из-под груды обломков. А когда ей удалось добраться до мертвого тела мужа, ее слишком доброе для этого жестокого мира сердце просто не выдержало. Да, сердечные струны в прямом смысле порвались после того, как она испытала глубочайшую в своей жизни эмоциональную травму. Так что, если вы когда-нибудь задавались вопросом, можно ли умереть от разбитого сердца, вот вам ответ.

Так почему тогда я все еще жива?

В редкие минуты одиночества, когда медсестры не видят, я забиваюсь в угол между решетчатым окном на втором этаже палаты и кроватью и скулю в подушку. Это больно и несправедливо, меня принес торнадо, но он же забрал то единственное, что заставляло меня улыбаться и чувствовать себя счастливой. Может быть, мама ошибалась в своих суждениях и миссис Перлман тоже.

Я неудачница, жизнь не создана для приключений, а историй со счастливым концом не бывает…

Глава 2

Уэйд 15 лет

Соль оседает на потрескавшихся губах, разъедая их еще больше, я почти не слышу, что кричат ребята, стоящие на берегу. Две маленькие фигурки машут руками и подпрыгивают, пытаясь привлечь мое внимание, но волна уже на подходе, нужно собраться, поймать импульс до того, как она догонит. Обычно тут все просто: серфинг течет в крови, если ты родился в Сан-Диего, так что отбрось все лишнее, максимально синхронизируйся с океаном и не спеши.

Крики, доносящиеся с берега, становятся громче, как только нос доски слегка приподнимается над водой. Момент отвлечения совсем крохотный, и более опытный серфер легко поднялся бы на ноги, поймав равновесие. Но это не про меня, все дело в отсутствии постоянной практики. Я позаимствовал эту доску у Паркера, потому что моя снова заперта в гараже отца, уже в третий раз за месяц. Да и в целом моей океанской сноровки недостаточно, учитывая все баскетбольные тренировки в школьной команде, занятия в учебные часы и моменты, в которые я должен присматривать за Шай. Поэтому, когда падаю в воду, теряя равновесие и ударяясь о борт, нет даже секунды на то, чтобы грязно выругаться, прежде чем меня накроет волной.

Обидно, но в отличие от человека, случайно столкнувшегося с нежеланной стихией, я могу попробовать снова в следующий раз, когда грядущий шторм отступит. Грозовые тучи уже нависают над океаном, сообщая, что предупреждения синоптиков хоть изредка верны, и скоро на побережье обрушится ураган.

– Какого хрена, вы, придурки?! – выкрикиваю, выходя на берег и со всей видимой злостью втыкаю проклятую доску в песок.

Лица Паркера и Мануэля мрачны, словно я только что помочился в наш общий холодильник для пива. Технически алкоголь под запретом до совершеннолетия, но никто до сих пор не проверял, так что время от времени среди ледяных банок «Колы», лежащих в куче подтаявшего льда, можно отыскать что-нибудь покрепче. Поправляю руками свои длинные темные волосы, откидывая их назад, и собираю в пучок на затылке розовой резинкой, позаимствованной этим утром у младшей сестры. Мои постоянно теряются, так что время от времени я подворовываю, но, наверно, нужно купить себе новые, чтобы Шай не сердилась.

Нет, не нужно, ведь парни из военной академии не носят длинные волосы, они бреются налысо.

Я не готов сейчас даже думать об этом, поэтому расстегиваю гидрокостюм, стягивая его верх до талии, попутно вытираясь полотенцем. Боковым зрением вижу, как мои друзья все еще стоят в застывших позах и смотрят на меня как-то странно.

– Да что с вами двумя? – спрашиваю, поднимая глаза, избавляясь от нижней части костюма и спешно натягивая шорты, пока какая-нибудь местная цыпочка не упала в обморок при виде обнаженного парня. На самом деле это не такая уж и проблема, я мог бы просто сделать искусственное дыхание.

– Звонил твой отец, – слабо выдавливает Мануэль. Я бросаю взгляд в сторону своего телефона, все еще лежащего поверх рюкзака, небрежно оставленного на песке.

Он не перестанет звонить, даже когда я сдохну. Проклятый контролирующий ублюдок.

– Насрать. – Главное, чтобы он не наведался в школу и не узнал, что я снова прогуливал. Тогда старик отправит меня в академию завтра же утром.

– Когда мистер Ройстон не дозвонился до тебя, он каким-то образом раздобыл мой номер, я не знал, кто это, поэтому ответил. – Виноватое выражение на лице Ману заставляет меня оскалиться.

– Что ты ему сказал? – хватаю друга за ворот футболки и дергаю пару раз.

– Эй, остынь! – встревает Паркер.

– А ты не лезь, мать твою! – Тычу в него указательным пальцем. – Ты сказал, где мы? – Снова обращаю внимание на Ману, страх и покорность в его обычно дерзком взгляде мне совсем не нравятся.

– Слушай, он был не в себе, кажется. – Как будто это новость. – Говорил что-то про Шай… Она не пришла после уроков.

Тело замирает как по сигналу. В мире не так много вещей, способных заставить меня погасить свою злость, и одна из них – моя восьмилетняя сестра Шайен. Первый порыв – конечно же, перезвонить отцу и спросить, что стряслось, но мысль замирает в воздухе, потому что мой телефон как раз в эту минуту протяжно сигналит. Вместо отца на экране всплывает улыбающееся женское лицо с теми же черными глазами, что у меня. Снимок был сделан в прошлом месяце, ровно за неделю до того, как я загремел под стражу за вождение чужой машины без прав, теперь атмосфера в доме едва ли тянет на радостную.

– Алло, мам, я уже… – Не успеваю договорить, едва ответив на звонок, меня прерывает серия громких всхлипов и прерывистое дыхание.

Некоторые люди рассказывают о предчувствии, обостренной интуиции и прочем вуду-дерьме, когда у них сводило желудок за некоторое время до оглушительных по своей силе слов. Всего пять минут назад я беспечно рассекал волны на чужом серфе и не желал возвращаться домой до ужина, лишь бы не встретиться там с отцом. Я бы вообще не появлялся поблизости, но вот только мама и Шай этого не заслужили.

В общем, я жил своей привычной жизнью калифорнийского подростка, отбившегося от рук, и не ощущал ни тени страха или сомнений в правильности всего происходящего. Сейчас, слушая мамин плач, даже когда она еще ничего не произнесла, я уже знаю, что последствия необратимы и моя жизнь прямо сейчас в эту минуту навсегда меняется.