Иная: Перст судьбы

Кая Морвен

Иная: Перст судьбы

Эта история разворачивается в Англии XVIII века – не той, что вошла в учебники, а в иной, где прошлое живёт по своим законам и не всегда следует исторической правде.

Глава 1

Со стороны моря дул ветер, обжигая холодом открытые плечи Ады. Стоя на краю обрыва, она наблюдала за солнцем, уходящим за линию горизонта. Далеко внизу, под ногами, спокойные волны мягко бились о скалы. Развивалось чёрное, как смоль, пышное свадебное платье. Фата, уже не закрывавшая лицо, прочно крепилась к густым каштановым волосам.

Позади послышались знакомые, неторопливые шаги. Из груди вырвался почти облегчённый выдох. Она не обернулась. Прикрыв глаза в немом наслаждении, почувствовала, как талию обвивают сильные руки. Его подбородок коснулся её хрупкого плеча. От мягкого тона мужчины по телу побежали мурашки.

– Всё закончилось… Ты готова?

Приятный обволакивающий голос заставил сердце биться быстрее. Она окинула море спокойным взглядом. Верхушку солнца поглотили синие воды. Ада коротко кивнула, и его хватка на её талии стала крепче. Ноги потеряли опору. Они оба полетели со скалы в самый низ. Вода, раскрыв свои объятия, приняла их без колебаний.

Идя ко дну, она чувствовала, как в груди стремительно нарастает ужасная паника. Хотелось биться, кричать, цепляться за жизнь и любой ценой вырваться на поверхность. Тело не слушалось. Внешне невозмутимая, абсолютно спокойная, она шла ко дну. Чужие руки не отпускали. Он был якорем, ежесекундно тянущим их на дно моря. В голове, поверх собственных мыслей, послышались чужие. Его голос. Он был уже не так мягок, как минутой ранее, но в нём остался тот магнетизм, благодаря которому слушать его можно было бы очень долго.

– Госпожа, проснись… Ада?!

Глаза юной девушки быстро открылись. Сморгнув слёзы, она смахнула их со своих щёк. Паника отказывалась отпускать. Ада соскочила с кровати и вжалась спиной в холодную стену. Руки прижались к беспокойно вздымающейся груди. В горле застрял крик, всё же намереваясь выйти наружу. Она ему не позволила. Медленно скатилась по стене с облегчающим осознанием:

– Это был сон… Всего лишь сон!

Стоявшая рядом фигура нянечки никак не бралась во внимание. Закрывая рукой рот, пожилая Элизабет часто моргала, лихорадочно соображая, что делать дальше. Женщина замерла от удивления. Уже много лет со старшей воспитанницей не случалось подобного. Справившись с волнением, она всплеснула полными руками.

– Что ж ты так, моя юная мисс! Негоже аристократке на полу сидеть. Вставай.

Маленькие пальцы сомкнулись на предплечье и плече воспитанницы, вынуждая её подняться. Ада нехотя подчинилась и в следующее мгновение уже сидела на своей кровати. Одеяло беспорядочным комом почти свисало на пол. Нянечка схватила стакан, стоявший на прикроватной тумбочке, и наполнила его водой из графина. Приняв его дрожащими руками, девушка выпила всю воду залпом. Стало ощутимо легче – уже через полминуты напряжение начало отступать.

Ада искренне, но коротко произнесла:

– Спасибо, нянечка.

Пожилая Элизабет присела рядом и обвела Аду задумчивым взглядом. Заметив, что её руки перестали дрожать, перевела внимание на лампу, в которой вот-вот должно было закончиться масло.

– Мне не спалось, я решила пройтись. Да ещё на лестнице твой крик услышала. Думала, режут. Схватила что первое попалось под руку, да и побежала. А тут…

В подтверждение своих слов она ткнула пальцем в пол, на котором валялся серебряный канделябр. Воспитанница перевела на него безразличные, стеклянные от слёз глаза. А если бы Элизабет не пришла? В каких муках она бы сейчас билась?

Слова благодарности вновь слетели с губ:

– Спасибо, что пришла.

Нянечка слегка шлёпнула её по руке и довольно улыбнулась.

– Не за что, моя юная госпожа. Хочешь, я с тобой лягу, чтобы сон не вернулся?

Представленная картина заставила тёмные брови съехаться в одну полоску. В альтернативу бессонной ночи из-за ужасного сна пришла бессонная ночь из-за оглушающего храпа, слышимого даже за пределами комнаты. Элизабет не лукавила – сон бы не вернулся. Подавив в себе порыв быстро замотать головой, Ада лишь сдержанно ею покачала.

– Нет, нянечка, спасибо. Я как-нибудь сама.

– Что ж… Если что, кричи.

Нянечка захохотала, вероятно оценив свою шутку. Видя на губах воспитанницы сдержанную улыбку, она довольно крякнула и встала на ноги. Подобрав канделябр с пола, пожелала добрых снов и ушла. Девушка облегчённо вздохнула и зарывшись в волосы пальцами, тихо всхлипнула. На коже всё ещё чувствовалась прохлада воды. Глубоко вздохнув, она положила руку на солнечное сплетение, убеждая себя, что всё хорошо. Спокойствие придёт, просто нужно перетерпеть.

Что я сделала, что мне послали такой сон?

Впервые в жизни ей запомнился сон. Ада могла описать его до мельчайших подробностей. И это пугало. Такого никогда не происходило. Когда-то давно, возможно, она и видела сны, но те дни в памяти не остались. Только кошмары… Оставалось надеяться, что к утру увиденное хотя бы частично сотрётся из памяти. Грудь сдавило в новом приступе боли. Распахнув окно, она вдохнула прохладный воздух.

– Неужели это снова началось…

Захотелось расхохотаться, а после упасть на колени и разреветься. Подавив противоречивое желание, девушка укуталась в одеяло и легла на кровать, желая, чтобы это принесло ей покой. Оставаться одной в такие моменты было легче. Не хотелось, чтобы её видели подавленной. Сейчас Элизабет не видела её слёз. В первую очередь из-за лампы, которая в эту секунду потухла, предоставив возможность лунному свету осветить комнату. Ада захотела полной, непроглядной темноты. Хотелось лежать и чувствовать, как громкое, беспорядочно бьющееся сердце постепенно выравнивает свой ритм, даруя покой. Сопротивляться этому не было ни желания, ни сил. Она встала и трясущимися руками задвинула все шторы. В спальне воцарила полная, охлаждающая разум тьма. От неизвестности тело на мгновение сковал лёгкий страх. Он быстро исчез, и девушка свернулась калачиком под одеялом. В голове всплыл момент из середины сна. Мужчина, которого она так и не увидела. Ласковые прикосновения, теплота. Неловко, конечно, думать об этом, но никто ведь не узнает. В ушах бурлила кровь. Почти через час сон всё же отстоял своё право на первенство, и она наконец-то заснула.

Ранним утром, как только на небо выкатилось солнце, в комнату вошла камеристка. Тихо, словно её ноги и вовсе не касались пола, она подошла к спящей хозяйке. Чуть наклонившись, нарочито вежливо произнесла:

– Мисс, доброго вам утра.

Никакой реакции не последовало. Ада даже не пошевелилась. Слышалось только её мирное посапывание.

– Мисс, вставайте. Миледи велела вам спускаться к завтраку, – немного громче произнесла она.

Едва приоткрыв глаза, девушка сделала вид, что ничего не услышала. То, что ей велели спуститься, аргументом не являлось. Мелани тяжело вздохнула и развернувшись, принялась раздвигать шторы. В спальню проник утренний свет. Теперь, тяжёлый вздох издала уже Ада. Откинувшись на спину, она почувствовала, как мышцы в теле болезненно завыли. Взгляд упал на часы, и глаза округлились.

– Боже, Мелани, ещё пяти часов нет… За что ты меня так ненавидишь?

– И вам доброго утра, мисс, – подчёркнуто вежливо ответила молодая женщина. – Миледи зовёт вас к завтраку, сегодня ведь день отъезда.

– Точно…

Перед сном мысли вращались исключительно вокруг этой темы. Но из-за ночного происшествия из головы совсем вылетело предстоящее событие. Снова появилось то чувство, с которым она легла спать. Чувство боли за то, что придётся покинуть место, которое она так привыкла называть домом. Казалось, вот уедешь и оставишь там частичку себя. Такое уже было четыре года назад. Ада оставила дом, в котором провела большую часть жизни. Теперь вновь предстояло покинуть облюбованное место. В графстве Корнуолл их семью ждал новый дом. И новая жизнь… Эшвейл являлся местностью, расположенной близ города Труро. Само название местности красочно намекало на тяжёлую историю тех краёв. Как рассказывал отец, в той деревне много лет назад произошла массовая кровавая расправа. Тёмная история по большей части позабылась, но оставила свой след в мрачном названии. Информатором Генри стал баронет сэр Вильям Оливер, который хорошо знал ту местность. Ада пока не была знакома с этим мужчиной, однако от отца знала, что он является очень уважаемым человеком во всём Корнуолле.

Семья Ады владела крупными землями. Территория их резиденции занимала больше десяти тысяч акров, и находилась в Беркшире. Поместье имело название Ламброк и они нередко жили там по несколько месяцев. Но несмотря на то, что их предки жили там на протяжении многих столетий, нынешнее поколение предпочитало проживать в других местах. В Ламброке душа отдыхала первую неделю, а всё остальное время по непонятным причинам тянуло назад. Фэрфилд-Хаус, родовой особняк Доусонов в шумном Лондоне, был куда роднее.

Твёрдое и непоколебимое решение Генри прочно обосноваться в Корнуолле было многим неясно. Корнуолльская знать в своём большинстве считалась относительно изолированной от центральной знати. Люди куда больше поддерживали свою независимость, и были далеки от столичных интриг, в отличие от представителей высшего класса из других графств. Как оказалось, глава семьи давно начал готовиться к переменам, подготавливая к ним и свою супругу. Но их старшая дочь пока только догадывалась о причинах таких перемен.

Недосып и нежелание уезжать уничтожили почти все шансы на хорошее настроение. Встав с кровати, Ада расправила плечи и молча приступила к утренней рутине. Предстоял последний завтрак в этом доме – по крайней мере, на ближайший год. Умывшись, она надела домашнее платье. Выпрямившись до блаженного хруста, девушка пошла вниз. В ушах эхом отдавался звук собственных шагов. На лице играла лёгкая, нарочито беззаботная улыбка. Коснувшись рукой гладкой перилы, она спустилась к столу.

Все уже были в сборе и молча ели свой завтрак. Слуги суетились, перетаскивая в экипаж личные вещи хозяев. Большинству семейных ценностей предстояло отправиться в дорогу вместе с владельцами. Всех удивило желание Генри перевезти в Корнуолл всю библиотеку. Это действие ещё больше отражало серьёзность его намерений, ведь книг у них было много. Наделив тон голоса спокойными нотками, девушка произнесла:

– Всем доброе утро.

– Доброе утро, дочка, – сказал отец. – Сегодня ты позже всех.

– Вернее, как обычно, позже всех, – съязвила Ева.

Ева являлась младшей сестрой Ады и вторым ребёнком у родителей. Самой младшей и самой любимой была маленькая Агата. Ей не так давно исполнилось четыре года.

В ответ на выпад сестры девушка лишь смерила её холодным взглядом и села на своё место. Кусок в горло не лез, пришлось заставлять себя есть. В дороге им предстояло провести много времени. Пожилая Элизабет напевала себе под нос какую-то песенку, чем изрядно раздражала мать семейства, Джулию. Заправив прядь рыжих волос за ухо, Джулия сдержанно уточнила:

– Элизабет, мы всё-таки за столом.

Пожилая нянечка густо покраснела, опустив смущённые глаза в пол.

– П-простите, миледи… Я забылась.

Джулия перевела удивлённый взгляд на мужа. Смутить няню она не хотела, да и реакции такой совсем не ожидала. Обычно, пожилая Элизабет воспринимала замечания более открыто. Порой отшучивалась и даже перечила. Женщина пришла в их дом, когда Генри появился на свет. Она не работала у них няней. Она была их нянечкой – полноправным членом семьи.

Бедная нянечка. Она провела в этом доме почти всю жизнь. Фэрфилд-Хаус по-прежнему наш, но ей тяжело даются перемены. Да и родную деревню в Ламброке она не посетит ещё долго. Напевание – лишь пляшущие нервы. Жаль, что мама не поняла этого раньше.

Ада поджала губы, но, как и все за столом, промолчала. Жевала еду, совершенно не чувствуя вкуса. Только аромат кофе даровал этому утру немного красок. Намеренно быстрее доев, девушка допила остаток напитка и покрутив чашку в руках, перевернула её на блюдце. Эта привычка напомнила о бабушке. Чувство ностальгии промелькнуло и тут же исчезло.

Здесь мне многое напоминает о ней, а там… Что будет там?

Бабушка любила гадать внучке на кофейной гуще. Она никогда не забегала далеко в будущее и всегда говорила о незначительных событиях, которые всегда сбывались. На просьбы предсказать что-то более интересное она всегда отвечала отказом.

«Жизнь – это не мелочь, которую можно прочитать в чашке», – говорила она.

«Людям нужно самим строить свою жизнь. Можно идти против устоев, но в большинстве случаев это не так легко. А можно просто плыть по течению и жизнь будет значительно проще. Но не факт, что счастливее».

«Сильного человека трудности сделают только сильнее. Сдавшись, ты не станешь сильнее. И что тогда останется? Постоянно следуя за толпой, можно стать либо завистливым и злым человеком, либо же мягкотелой сволочью, которая только и может, что признавать везде правоту других».

Порой циничные наставления бабушки шли вразрез с редкими наставлениями матери. Мать и дочь были совершенно разными людьми. Их отношения не были тёплыми и понимающими. В дальнейшем так сложилось и у Джулии с Адой. Мать учила дочерей следовать законам общества. Нередко она давала советы о покорности. Хотя сама Джулия была покорной только перед чужими людьми, не смея подрывать авторитет мужа. Её старшая дочь старалась считаться с мнением семьи, но не позволяла себе беспрекословно следовать их учениям, всегда говоря себе:

— Я – это я. И моя жизнь принадлежит только мне.

Девушка в спешке первой ушла собираться в дорогу. Закрыв за собой дверь, она оглядела спальню, к которой так привыкла. В которой всё стало родным. Даже её рождение произошло в этой самой комнате.

Ну уж нет. Соберись, Ада. Ещё не хватало раскиснуть. Новый этап в жизни требует своей жертвы. Дом в Труро тоже может стать родным. Главное, захотеть.

Собственные мысли прибавили мотивации. Раскрыв шкаф, она оглядела вещи, которые остались. Вчера до выбора дело не дошло. Сейчас требовалось срочно определиться с платьем, чтобы служанки поместили оставшееся в багаж. Выбор пал на дорожное платье насыщенного синего цвета. Девушка позвала служанку, чтобы та помогла ей одеться. Почти следом за ней вошла и Джулия.

– Мелани, оставь нас. Я помогу ей.

Мелани кивнула и спешно покинула спальню. Мать, поджав губы, с неестественно прямой спиной встала позади дочери, и принялась шнуровать ей корсет. Даже если бы между ними было расстояние в десять метров, Ада бы всё равно почувствовала напряжение, исходящее от матери. Казалось, оно имело запах, и Джулия вылила на себя целый флакон.

– Ты видимо хотела поговорить, мама?

Руки за спиной на мгновение замерли. Девушка поняла, что бы сейчас ни сказала мать, ей это не понравится.

– Ещё вчера хотела, – призналась Джулия. – Не получилось.

– Я слушаю тебя.

– Дочка… Корнуолл – очень отдалённое графство со своим особым укладом и жизнью. Твой отец принял непростое решение. Ты уже не маленькая девочка и должна понимать, к чему я веду.

Неужели к тому, что отцу предстоит вести там дела в угоду короне?

Ада выдержала короткую паузу, прежде чем взволнованно ответить.

– Разумеется. – Еле заметно вздохнув, она подавила дрожь. – Это не опасно? Говорят, что многие местные жители и джентри поддерживают связь с контрабандистами. Что предстоит делать отцу?

– Вместе с некоторыми доверенными лицами он займётся делами шахт. Короне выгодно иметь при деле надёжных людей. Корнуолл богат месторождениями олова и меди: благодаря им развивается промышленность, а сами металлы важны для военного дела.

Ответ девушку успокоил.

– Это хорошо.

Но мама не просто так напряжена. Разговор не окончен.

Джулия продолжила:

– Генри уже начал налаживать дела на новом месте. Укрепиться в новом обществе не так легко, ты это прекрасно понимаешь.

– К чему ты клонишь?

Спешить в разговоре мать не хотела. Ей не нравилось, что дочь торопит её.

– Мы переживаем за ваше будущее, – выдохнула она. – С Агатой продолжит заниматься гувернантка. Для Евы мы уже нашли новых учителей, но ты же знаешь её… Искать придётся постоянно. А твоё обучение формально закончилось, да и дебют уже состоялся.

Сначала говорит про укрепление в обществе, теперь про мой дебют… Нет, мама, молчи!

– Помнишь, Генри рассказывал нам про сэра Вильяма Оливера?

– Конечно, – настороженно ответила Ада. – Он помог отцу купить особняк в Эшвейле.

– Именно так. Он имеет большое влияние в Корнуолле. Нам очень повезло с тем, что их пути с Генри пересеклись.

– Наверное…

Джулия умолкла на время, пытаясь подобрать правильные слова. Это молчание почти подорвало хвалёное терпение её дочери.

– Мама?..

– Недавно… Недавно мы решили, что было бы неплохо объединить наши семьи.

В эту секунду Аде показалось, что ей на спину упал шкаф. Ноги подогнулись, и пришлось сильнее вцепиться в стойку кровати, чтобы не упасть. Этих слов она боялась с самого дебюта, состоявшегося прошедшей зимой. Выросшая на сказках о благородных принцах, Ада смотрела на юношей, которые её окружали, и не чувствовала отклика в своём сердце. Девушка иначе представляла спутника своей жизни.

Джулия слишком резко затянула последнюю шнуровку, выбив из груди дочери последний воздух. Мысленно Ада напомнила себе:

Дыши…

Оборачиваться не хотелось. С трудом найдя в себе силы разжать пальцы, она встала к матери лицом. Джулия уже успела отойти на пару шагов назад. Пустые глаза смотрели сквозь неё, и это говорило о большем притворстве, чем о беспокойстве за её светлое будущее.

– Выдадите меня за сына баронета? – с ноткой холодного презрения произнесла девушка.

Это презрение было напускным. Своими словами Ада пыталась указать матери на её собственное противоречие. Теперь ради дела планы пришлось кардинально менять.

Джулия заметно растерялась, уставившись на дочь удивлённым взглядом. Она не ожидала от неё таких слов.

– Сын сэра Вильяма – очень хороший человек, дочка. Он умён и образован должным образом. Ему предстоит унаследовать титул барона от своего бездетного дядюшки. – Коснувшись щеки дочери, мать улыбнулась. – Я знакома с ним, милая. Таких, как он, мало. Ты это тоже поймёшь.

– И как же удачно всё складывается! – иронично заметила Ада. – Теперь не так стыдно с моей помощью укреплять положение семьи.

– Зачем ты говоришь такие вещи? Мы с отцом желаем тебе лишь счастья.

– Но с чего вы взяли, что моё счастье в замужестве?

– Возможность создать свою семью с прекрасным человеком и есть истинное счастье.

– Это твоё понимание счастья, мама.

– И какое же оно у тебя?

На мгновение Ада впала в ступор. Ответ вышел откровенным:

– Иметь возможность выбирать самой. Не чувствовать себя разменной монетой.

– Ты напрасно забиваешь свою голову такими глупостями. Ты не разменная монета и никогда ей не будешь. Не делай из своих родителей тиранов.

Тон Джулии был серьёзным, с ноткой ощутимой печали. Что её печалило?

– А что, если я ещё не готова к браку? Не готова строить свою семью.

– Неужели ты у меня так и не выросла? Не повзрослела…

Подойдя ближе, Джулия сжала предплечья дочери холодными руками.

– Пока что ты не понимаешь, какое это счастье, когда рядом с тобой любящий муж. Когда ты берёшь на руки своё дитя – плод вашей любви. Ты всё поймёшь, моя родная, вот увидишь.

Разве полюбить – легко? Особенно того, кого навязывают. Того, кого не желаешь любить.

– Так было у тебя мама, а это большая редкость. Тебе повезло, что ты встретила папу. Вас друг другу никто не навязывал.

Взгляд Джулии ощутимо похолодел. Она вновь отстранилась от дочери с видом, не терпящим возражений. Ада хмыкнула, озвучивая свои дальнейшие мысли:

– Оливеры – влиятельная семья. С их помощью мы прочно укрепим своё положение в корнуольском обществе.

И в этой ситуации не важно, кем я себя чувствую. Они с отцом определили мою судьбу и ждут послушания. Мама судит по своему опыту и словно бы не замечает разницы между нашими положениями.

К своему сожалению, Джулия догадывалась, о чём думает дочь. Понимая, во что может вылиться дальнейший разговор, женщина гордо вздёрнула подбородок.

– В Корнуолле нас встретит сэр Вильям со своим сыном. Постарайся произвести хорошее впечатление.

– На сэра Вильяма? – съязвила девушка.

– Не огрызайся, Ада. Что за манеры? Лучше покажи, в чём ты поедешь.

Отвечать не потребовалось. Лежавшее на кровати платье сразу же поймало скептический взгляд.

– Миленько, наденешь его сегодня. Сейчас посмотрю, в чём ты приедешь в Корнуолл.

Распахнув шкаф, Джулия молча взглянула на то, что не успели убрать. Гардеробная комната дочери, разумеется, уже пустовала. Ада осела на кровать и закусила пухлую губу. В затылке кольнуло, будто в голову воткнулась игла.

Они принимают без меня подобные решения и считают, что я так просто это приму? Не думала, что отец может так поступить. Раз он сдался, значит, придётся полагаться на себя.

Сжав в руках ткань постельного белья, она всеми силами старалась унять внутреннюю дрожь. Зубы заскрипели от того, с какой силой сжалась челюсть. Она старалась не обращать внимание на боль, которую приносило ей предательство отца. Эта обида была сильнее, чем обида на мать, ибо от неё подобное было ожидаемо. Джулия обернулась, держа в руках приталенное бордово-чёрное платье. Очень красивое, но не самое удобное. Ада попыталась сжечь его взглядом. Увы, оно не воспламенилось. Мать проигнорировала суровый вид дочери и поднесла его ближе.

– В нём мне будет неудобно, – сквозь зубы прошипела девушка.

– Это неважно, – отмахнулась Джулия. – В нём ты будешь выглядеть эффектно. Как раз то, что нужно.

Ада понимала, что сейчас спорить и перечить бесполезно. Всё равно что пытаться докричаться до глухонемого человека. Пассивно кивнув, она согласилась с выбором чёртового платья. Довольная мать заправила прядь волос дочери за ухо и помогла ей одеться.

– Замечательно, – произнесла она без особого восторга. – Позову Мелани. Не собирайте волосы.

– А какая разница? Всё равно в Корнуолле мы будем нескоро.

– Ладно, делай что хочешь.

Выйдя из комнаты, Джулия оставила дочь в скверном настроении. Мысленно метавшая молнии, Ада стояла неподвижно, зарывшись пальцами в волосы.

В силах ли она не допустить замужество? Или легче опустить руки и делать всё, как скажут?.. Конечно, легче. Легче всего.

Нет, ни за что не соглашусь. Волосы поседеют из-за меня у твоего Итана, мама!

Мысль оказалась неожиданно приятной. На губах заиграла весёлая улыбка. Если младший Оливер бережёт свои нервы больше, чем своё положение, то он действительно может не захотеть брать её в жёны. План не самый надёжный, однако другого пока нет. Лучше так, чем сдаться.

В комнату вернулась Мелани. Стремительно отвернувшись от камеристки, Ада села на стул.

– Вам собрать или распустить?

– Собери, только не туго.

Мелани собрала Аде не тугой пучок и выпустила передние вьющиеся пряди. Подкрашиваться девушка не стала – не было на то ни настроения, ни желания. Две другие служанки закончили собирать оставшиеся вещи и понесли багаж вниз.

Спальня непривычно опустела. Ада провела пальцами по подоконнику, зная каждую его трещинку. Солнце ярко освещало всё помещение. Комната по праву могла называться самой светлой и тёплой во всём доме. Раздражали мысли о том, что кто-то может жить здесь после неё.

Может, велеть слугам повесить здесь замок? Чтобы никто не вздумал тут поселиться, пока меня нет… Ну уж нет, я сюда ещё вернусь и буду одна!

Сглотнув ком, девушка вышла из спальни. Не оборачиваясь, громко захлопнула дверь. Звук эхом разошёлся в пустом коридоре. С лестницы она заметила стоящего в пороге отца. Он держал на руках маленькую Агату и выглядел вполне бодрым. Терзали ли его мысли этой ночью? Пожалуй, и не только этой. Но Генри не сомневался в своих силах и не боялся ответственности. Он был сыном своего отца. Граф Доусон в нём тоже не сомневался.