Джек the Ripper

Геннадий Есин

Джек the Ripper

«Есть у меня один знакомый. Он любит рассказывать, что работает в любом виде – сколько бы ни выпил.

– И он, что… Работает пьяным?

– Именно. Снова пьёт и опять работает. Уже и лыка не вяжет, а всё работает. И вот, упившись в усмерть, дрыхнет наш труженик без задних ног. И, что он после этого себе думает?

– Что думает?

– Думает? Нет! Он пребывает в уверенности, что может пить сколько угодно, а количество принятого горячительного на его работе никак не отражается.

– Почему?

– Потому, что временной промежуток, когда он был овощем, его память не зафиксировала.

– Что-то я ничего не понял!

– Аналогично»!

Часть 1

«Первая фраза – камертон, задающий звучание всей вещи»! – Надписал я поверх напечатанного текста и размашисто расписался под словом «аналогично». Продолжая подписывать подарочные экземпляры, я расковано и чётко отвечал на вопросы… Редакционный зал был набит до отказа. И глаза, глаза! В них было всё: обожание, зависть, недоумение, восторг, понимание, радость… Вот оно настоящее писательское счастье!

– Где вы берёте сюжеты для своих рассказов?

– Позволю себе ответить словами большого мастера и просто умного человека Михаила Веллера: «Охваченный жаждой творчества писатель всегда найдёт подручный материал для воплощения замысла. Глина под ногами у каждого, а вот, что из неё получится – это уже вопрос таланта»…

Справа у самого входа сидело что-то весьма себе на уме. Оно качалось на скрипучем сидении, и бесцеремонно тыкало аккуратным стилем в сенсорную панель дорогущего смартфона. Качнувшись в очередной раз, она выбросила вверх руку:

– А вам самому нравится то, что вы пишете?

С задних рядов донеслось идиотское хихикание.

Давненько мне не задавали провокационных вопросов…

Я встал. Обезоруживающе улыбнулся. Развёл руки в стороны, и, заложив низкий поклон, продемонстрировал непрезентабельную плешь на своей очень умной голове. – Обещаю ответить на ваш вопрос… На презентации следующего сборника.

– Влад! – мои губы почти касались профессионально оттопыренного уха моего литературного агента. – Поймай мне этого «попа гапона». Обещай, что хочешь, но притащи её ко мне!

– Какого ещё попа?

– Ту дамочку, в модных очёчках, что чуть было, не завалила нам всю «посевную»…

Часть 2

Влад, как всегда, оказался на высоте: через два дня мы встретились в рыбном ресторане на Тверской…

Влад, как всегда, оказался на высоте: через два дня мы встретились в рыбном ресторане на Тверской.

Модное заведение в псевдояпонском стиле, с приглушённым светом, зеркальными панелями и едва уловимым запахом васаби и лимона. У входа – жёлто-чёрные аквариумы, из которых пытались выбраться омары, над барной стойкой – разноразмерный набор мечей – катан.

Официант, в чёрном фартуке и белых перчатках, провёл нас к столику у окна, с видом на вечернюю улицу. Стол на двоих был сервирован безупречно: фарфоровые соусники, деревянные подставки под палочки, влажные полотенца, свернутые в аккуратные рулончики. В центре – крошечная ваза с одиноко торчащим бамбуковым листом.

Я подождал пока она села. Подозвал официанта и попросил принести алюминиевую вилку. Он удивился и принёс… одноразовую пластиковую

– На улице – конец августа, жара, а здесь – прохладно. Приятно…– начал я светский разговор ни о чём.

Она не ответила. Уверенно подхватила палочками рисовый рол и ловко окутала его соевым соусом…

Она посмотрела в глаза и дружелюбно улыбнулась. – Я добросовестно прочла ваш сборник: от начала— до конца. И удивительное дело! Собирательный образ вашего главного героя почти полностью совпадает с психотипом реальной личности, изучением которой я занимаюсь вот уже несколько месяцев.

– Личность – известная?

– В своё время… О нём неоднократно писали все ведущие газеты мира.

– Слава Богу – мужчина, а то я уже было подумал… – Я отложил вилку и пригубил воду, – И чем же прославился «герой Вашего романа»?

– Так вы – женоненавистник?

– Ну, что вы? Я преклоняюсь перед женщинами…

– Тогда почему за более чем двадцать лет писательской деятельности вы не сподобились написать хотя бы один роман?

– Женские романы – не мой жанр…

– А не женские?..

– Попросту лень…

– Лень отвечать на мой вопрос? Тогда позвольте мне? Спасибо.

Итак: рассказ— триединство Места, Времени и Действия. Повествование, где ошибка в подборе даже одного слова равнозначна для вас катастрофе. А слова для вас – солдаты в строю, каждый на своём, строго отведённом ему месте.

Вы постоянно их строите и перестраиваете.

Но в стайерском забеге романа такое психологическое напряжение вы не выдержите. Вот почему вы – автор Short Story. Вам комфортно в рассказе: вы успеваете его закончить прежде, чем читатель успеет распознать вашу личность.

Теперь роман…

В отличие от рассказа, роман – бесконечен «по умолчанию». Главная идея романа погрузить читателя в «туман неопределённости».

Роберт Музиль так и не смог завершить свой «Человек без свойств», «Игру в бисер» Германа Гессе можно дополнить любым количеством текстов, «Одиссея» и «Махабхарата» – бесконечны по умолчанию… В роман можно добавить постельные сцены, закаты-рассветы и тогда… мелкие, да и крупные огрехи читатель и не заметит. Почему? Да потому, что при чтении на длинную дистанцию важно не то, что происходит сейчас, а то, что произойдёт!

В тумане романной неопределённости читателя привлекает отгадывание. Поиск ответов на извечные вопросы: Кто? С кем? Когда? Рядовое обывательское любопытство, сродни подглядыванию в замочную скважину. Вот почему публика легко прикипает к дурацким сериалам…

Ведь для вас действие – куда важнее психологической характеристики, неожиданный поворот фабулы – значимей душевных коллизий. Вас больше интересует форма, и в меньшей степени её наполнение.

А красоты природы и психологические переживания – не более чем декорации, на фоне которых разворачиваются, столь чтимые вами, События! А герои… Едва намеченные контуры, плоские схемы.

Финал – ваш коронный фокус. Вы с наслаждением сбиваете читателя с толку. Ни в одном из рассказов вы не даёте прямого ответа.

И потому добравшийся до развязки читатель чувствует себя… околпаченным. Я уверена, что девяносто девять из ста прочитавших не угадывают чем закончится ваше чтиво.

Полагаю, Лев Выготский, говоря о катарсисе, имел в виду нечто подобное…

– Я внимательно выслушал ваш столь эмоциональный монолог. А теперь позвольте мне? Если не оправдаться, то хотя бы объясниться. Даже осужденный к смерти, имеет право на защиту!

Я действительно очень высоко ценю… Да, что там «ценю»! Трепещу перед каждой написанной буквой! А вы никогда не задавались вопросами: что делает непроизносимая «т» в слове «лестница»? И почему в «опасности» её уже нет?

Зачем мы, писатели, так упорно цепляемся за «лишние» непроизносимые буквы? А ответ прост! Грамматика – это Магия Избранных! Определенная последовательность букв-символов воздействует через зрение непосредственно в мозг на уровне торсионного поля. И действует это колдовство только на читателя! Зрителей и слушателей зомбируют иными средствами! Так что воистину – Писатели вертят читающими как собака хвостом… Причём независимо от желания самого хвоста.

А вы представляете, какой это каторжный и неблагодарный труд? Нужно перелопатить сотни тонн словесного шлама, чтобы на ослепительно белом листе заблестели двадцать шесть грамм… чистого золота! И ещё…

В романе автор нарочно притормаживает интригу – чтобы растянуть удовольствие процесса написания.

А мне начатый рассказ уже не интересен. Я знаю его финал и хочется побыстрее закончить, чтобы взяться за следующий текст. Вот почему мои рассказы – короткие, иногда даже чересчур и сюжет в них сжат, как боевая пружина. Лёгкое касание курка и… ба-бах! Выстрел!

И в завершение моей исповеди…

Всю свою сознательную жизнь я пытаюсь поладить с вечно голодным зверем, по имени «Неудовлетворённость», что пожирает меня изнутри! Читаешь и правишь. Удаляешь, вставляешь и снова режешь по живому!

Открываешь уже законченную вещь и: «О, ужас»! Видишь недочёты, ошибки, неточности…

Как я понимаю Гоголя, дважды сжигавшего второй том своих «Мёртвых Душ»!

– Дважды? Вам-то откуда об этом знать?

– Мне! И не знать… Услужливый немец предложил тогда даже лекаря вызвать. На улице – июль, а постоялец просит камин затопить…

– А… сюжет «Евангелия от Каиафы» вам подсказал непосредственно Хосе Луис Борхес?

– Его «Три версии предательства Иуды».

– Но у Борхеса иное…

– … время?

– Времена всегда одинаковые, люди – разные! А с Борхесом вы себе льстите. Композиционно вы наследуете О’Генри. На неожиданном финале, как на шарнире, ваш текст вдруг да обернётся другой стороной…

Избушка! Избушка! Стань к лесу передом, а ко мне задом!

Но у О’Генри рассказы – добрые, а у вас…

– …злые.

– С вами легко разговаривать. Вы – умный и не обижаетесь.

– За пятьдесят лет жизни можно чему-то научиться…

– Не кокетничай своим возрастом! И давай на «ты»!?

– Значит ты у нас – литературный критик?

– Что? Похожа?

– Вообще-то у тебя взгляд следователя… Будто всё про меня уже знаешь.

– Может и знаю… Я профессионально занимаюсь психоанализом, и для меня авторская книга – та же исповедь. А вы, писатели – странные люди! Публично обнажаетесь в своих книгах и даже этого не понимаете!

– Ко мне это не относится! Я о себе не пишу.

– А писать о себе вовсе не обязательно. Хороший аналитик вытащит характер автора из любого текста. И я берусь тебе это доказать!