Игра в догонялки со смертью

– Любят меня? И ты в их числе?

– Представь себе, да! Я в их числе! Ты это хотел услышать?! Я в числе придурков, которые тебя любят и боятся за тебя! Эту правду ты ждал?!

– Да.

Альена одним махом опрокинула себе в рот остатки вина из стакана и вытерла губы. А когда снова открыла рот, чтобы продолжить свою гневную речь, поняла, что Матиас уже не сидит на своей кровати, глядя на неё, а стоит прямо напротив. Не успела Альена произнести и слова, как принц быстро наклонился и накрыл её губы своими.

***

Наверное, принц поторопился сказать, что совсем протрезвел. От губ Альены пахло вином. То ли этой маленькой капельки хватило, чтобы голова Матиаса опять закружилась, то ли просто нехватка кислорода сказалась – но долго удержаться на ногах принцу не удалось. Прервать поцелуй он тоже не мог, слишком это было сладко, поэтому просто опустился на колени. От движения их губы ненадолго разомкнулись, и Альена тут же запустила обе руки в волосы принца, притягивая его обратно, в тесное маленькое пространство, в котором уместилось целое небо и вся земля до горизонта – крохотный зазор между ними двоими. А потом и он исчез. Потому что Альена соскользнула на пол и тоже встала на колени, прижавшись к Матиасу изо всех сил.

– Это?.. – шёпот Альены прозвучал в замершем вокруг них мире слишком громко. Или это просто так показалось, потому что губы Альены были совсем близко? – Вот эта правда тебе была нужна?

– Да… – Матиас не стал продолжать свою мысль. И так всё понятно. Можно врать словами. Можно обманывать поступками. Можно даже врать телом, притворяясь, что тебе хорошо с тем, к кому ты равнодушен. Нельзя врать сердцем. Оно выдаст правду. Сердце Альены билось сейчас под рукой Матиаса. Билось так сильно, что ещё мгновение – и оно проломит грудную клетку и окажется прямо в ладони принца. Такое маленькое, а так сильно бьётся. И сама Альена… Такая хрупкая. Матиас может обхватить её целиком и коснуться кончиками пальцев своих же плеч. Вот так. Теперь она никуда не денется. Никогда. Никуда.

– Почему?.. Почему так, а?

– Потому что.

– Ты… сколько времени уже?

– Всю жизнь.

– Но почему?!

– Потому что! Хватит болтать, а? И так столько времени потеряно!

Матиас совершенно не представлял, что надо делать. Альена всё делала сама, а принц только послушно поворачивался, поднимал руки, выпрямлял ноги… Перебираться с пола на кровать они и не подумали: кровати в общаге были старые и скрипучие, а на полу лежал толстый пушистый ковёр – неженка Тень собственноручно приволокла его в общагу, заявив, что не намерена сама ходить босиком по голым доскам и подопечному принцу не позволит. Пол, к счастью, не скрипел. Но выяснилось, что комната, которую они оба считали довольно-таки просторной, на самом деле совсем крохотная. Им не хватало места на всём широком полу, и они постоянно натыкались на какую-то мебель, которой оказалось намного больше, чем обычно. Или это просто так казалось оттого, что хотелось всё и сразу. Им снесло крыши, обоим, стоило только исчезнуть разделявшей их тела одежде.

***

Альене хотелось кричать. Кричать во весь голос. Чтобы весь мир узнал, что она счастлива. Только кричать было нельзя. Ночь на дворе, соседи-студенты спят. Весь мир спит. Пусть спит. Пусть никто не трогает её счастье даже взглядом. И пусть Матиас не отрывает своих губ от её. Иначе Альена всё-таки закричит. На всю Вселенную.

– Тебе больно?

– Нет.

– Ты врёшь… Ты губы кусаешь, я же вижу.

– Это чтобы не орать.

– Так больно, да?

– Придурок… Я хочу орать, что люблю тебя… что счастлива… почему ты остановился?

– Потому что это сон… Мне всё снится…

– Ты такой придурок…

Матиас совершенно ничего не умел. Да и откуда, он с девушками-то вряд ли часто бывал, при его вечной занятости и врождённой деликатности. Но он очень быстро учился. Астальта в подробностях рассказывала Альене, что и как происходит между мужчинами и женщинами, поэтому за теоретический курс Тень не переживала. Другое дело, как это будет выглядеть на практике.

Всё получилось лучше, чем она ожидала. Намного лучше. Будто они изначально были созданы самой природой подходящими друг другу. Альене казалось, что Матиас был везде – она и раньше не подвергала сомнению то, что её друг по габаритам личность выдающаяся, но чтобы настолько… В его сильных руках Тень чувствовала себя игрушечной. И если сначала Альена направляла и показывала, что именно и куда именно, то, немного погодя, усвоив основы, Матиас принялся экспериментировать на тему: «А что, если это туда, а вот это сюда?», и у Альены не осталось сил даже говорить. Только постанывать получалось, и замирать от всё новых сладких ласк. Матиас был ненасытным, и Альена отвечала ему тем же. Слишком долго они шли к этому, чтобы какая-то усталость могла их сейчас остановить.

– Тебе хорошо?

– Очень… А тебе?

– Да-а… Ты выдержишь ещё раз?

– Сам не засни на полпути, придурок…

***

Они всё-таки заснули. Прямо на полу. Но Альене, когда она проснулась поздним утром, не было холодно. Матиас крепко обнимал её, почти уложив на себя, и от него исходило тепло. Как от печки. Только печка твёрдая и каменная, а Матиас хоть и был тоже твёрдым, но живым, с гладкой кожей, о которую так приятно потереться всем телом.

– Тебе не хватило того, что было ночью?

– И тебя с добрым утром. А если не хватило, то что?

– А вот что…

Сил у Матиаса, конечно, поубавилось, но не настолько, чтобы не заставить Альену снова совать кулак в рот, чтобы не стонать слишком громко. Принц отвёл руку своей Тени от лица.

– Не стесняйся. Мы здесь одни, все уже на учёбе.

– А мы туда пойдём?

– Не сегодня. И не завтра. И вообще мы переезжаем. Прямо сейчас, только оденемся.

– Куда переезжаем?

– Куда-нибудь, где поменьше соседей. И наймём мага, чтобы поставил нам полог тишины.

– Я и сама могу.

– Пока студентка, не можешь, забыла?

– Забыла.

– А что ещё ты забыла?

– Всё… Я всё забыла… А-а-а, не останавливайся!

– Слушай меня внимательно и запоминай. Ты моя.

– Твоя…

– Это навсегда.

– Да…

– Если ты ещё хоть раз скроешь от меня хоть что-нибудь…

– То что будет?

– Я убью тебя. И себя.

– Себя не надо…

– Мне без тебя не жить, поняла?

– Я не буду больше от тебя ничего скрывать… ничего… никогда…

– И запомни ещё одну вещь.

– Какую, мой принц?

– Вот эту самую, которую только что сама сказала. Повтори.

– Что повторить? Какую? Или мой принц?

– Вторую. И можно без принца.

– Мой…

– Запомнила? Повтори ещё раз.

– Ты мой… Мой! Ты мой!..

***

Когда нанятые Матиасом грузчики выносили последние вещи из его бывшей комнаты в общаге, один из них, дюжий рыжеволосый детина, приметил на полу тонкую, серебряно блеснувшую цепочку. Грузчик воровато оглянулся и быстро сгрёб находку в громадную ладонь. Придя домой в тот вечер, работяга вытащил из кармана нежданный бонус и хорошенько разглядел. Это был серебряный браслет тонкой работы. Жаль только, что сильно растянутый и со сломанной застёжкой. Застёжка выглядела так, будто её перегрызли зубами. Детина суеверно поплевал через плечо. Кто их знает, этих чароплётов. Может, и в самом деле серебро грызут, для особо важного ведовства. Грузчик отнёс сломанный браслет перекупщику и тот взял его за хорошую цену, на переплавку. Восстановлению, по мнению мастера-ювелира, работавшему в паре с перекупщиком, браслет уже не подлежал.

Глава 2. Не прогибаться под изменчивый мир

– Отстань, я сказал!

– Да давай помогу!

– Ты уже помогла! Кто тебя просил это делать?!

– Да ты бы сам в жизни не догадался, что можно все эти проблемы решить одним простым способом!

– Я и не хотел их решать таким способом! Я сам хотел! Понимаешь, ты?! Сам!

Матиас со стуком захлопнул учебник, не глядя смёл всё со стола в сумку и выскочил из комнаты. Шарахнул дверью так, что жалобно тренькнули стёкла в окнах. Да хоть бы и разбились. Наплевать.

Калиткой принц шарахать не стал. Полог тишины проходил строго по периметру деревянного домика. Закрыв за собой входную дверь, можно было орать во весь голос, двигать мебель среди ночи, зазвать к себе менестрелей и устроить конкурс, кто кого перепоёт – соседи ничего не услышали бы. А вот на малейший громкий стук на улице в соседнем окне тут же начинала шевелиться ситцевая занавеска. Шушериха. Бдительный страж порядка всей Ремесленной слободки. Об этом Матиасу и Альене рассказала хозяйка домика, тётушка Ядвига, когда они оформляли договор на аренду. Шушериха была старухой одинокой и на редкость крепкой – восьмой десяток разменяла, а всё носилась, как молоденькая. Двоих своих мужей Шушериха давно схоронила, детей у нее не было, заняться ей было абсолютно нечем – в столице не дозволялось при частных домах разводить огороды и держать скотину, всё везли с окрестных ферм. Считалось, что таким образом в столице будет больше чистоты и прибавится досуга у жителей. Насчёт чистоты Матиас был согласен, а вот насчёт пользы лишнего досуга мог бы и поспорить. Если бы у Шушерихи были всякие там куры-утки-поросята, она бы хоть изредка отвлекалась от своего любимого занятия – шпионить за соседями. Проведя день в засаде у окна с ситцевой занавеской, вечером бабка шла по гостям с важной миссией – разносить по всей округе новости: о купленном кузнецовой дочкой Дарьяной новом платье (не иначе, к свадьбе дело идёт), о шорнике, который слишком уж надолго засиделся в гостях у солдатской вдовы Марии (а ведь женат, бесстыдник!), о подозрительном типе, который, вроде, смахивает на городского лекаря Кассара, но вот что бы лекарю делать в ночь-полночь в доме портного? Не иначе, портновский дед помирать собрался? В результате бабкиной активной деятельности потом ревмя ревела Дарёнка, которой завистливые подружки якобы нечаянно вылили на подол нового платья кувшин вишнёвого компота. Шорник с подбитым глазом обходил дом солдатки за три версты, а дед портного, заявившись в трактир, с удивлением узнавал, что внук с невесткой заморили его голодом, а тело спрятали в подполе. Фантазия Шушерихи границ не признавала, и если бы Матиас сейчас шарахнул калиткой, к вечеру бы все окрестные собаки знали, что один из магиков, снявших дом у пряхи Ядвиги, учудил страшное колдовство, едва не развалившее полгорода.

Злился принц на свою Тень. Заделавшись его компаньонкой в аренде жилья вне кампуса и официальной подружкой – свой второй новый статус Альена озвучила только в крайне узком кругу приятелей-демонов, всему остальному народонаселению мира некромантка предпочла тайну пока не раскрывать – Королевская Тень решила во что бы то ни стало вывести принца из твёрдых троечников в круглые отличники. Намерение похвальное, Матиас и сам был бы не прочь подтянуть свои отметки по практике: на фоне сплошных «превосходно» и «блестяще» по теории, его хилые «весьма посредственно» по практической части всех предметов выглядели особенно жалко. Собственная магия по-прежнему сопротивлялась принцу, предпочитая вырываться, когда ей самой заблагорассудится, и напрочь отказываясь являть себя на уроках. Преподаватели сочувственно кивали на уверения Матиаса, что он непременно добьётся своего рано или поздно, и рисовали в зачётке проходные баллы. Выгонять его не торопились, но Матиас понимал, что держится в Академии только на жалости преподавательского коллектива и жадности Попечительского Совета – за каждую пересдачу брали дополнительную плату. Такое положение дел принца, высоко оценивавшего свой интеллект, повергало в глубочайшее уныние, от которого не спасала даже их расцветающая с Альеной любовь.

Надо сказать, что любовь тоже расцветала не совсем так, как хотелось бы принцу. Альена в роли любимой девушки оказался ещё ехидней, чем Альена-боевая подруга. После самой первой, нежной, страстной и романтичной ночи Тень взялась проверять чувства принца на прочность. Делала она это очень жестокими, по мнению Матиаса, способами. Во-первых, ни одного ласкового, а тем паче восхищённого слова от своей Тени принц больше не слышал. Если Матиас пытался сам сказать Альене что-нибудь этакое, то в ответ получал гневную отповедь в духе «Я тебе не корова, нечего мои ресницы нахваливать, выщипаю нафиг и всем скажу, что ты меня пытаешь!» Во-вторых, у Альены появилась совершенно несносная манера комментировать все действия принца в постели. Если не удавалось вовремя заткнуть Тени рот, от её «Чего долбишь, решил, что кувалду себе отрастил?», «Ты в меня только пальцы засунул?! Точно не всю руку? У меня уже в горле першит!» и прочих подколок у Матиаса катастрофически падала самооценка. Принц всерьёз опасался, что ещё немного – и начнет падать не только душевная составляющая, но и физическое воплощение этой самой самооценки. А в-третьих, Тень взяла за обыкновение окружать себя на переменах стайками приятелей и подружек, которые и сами были не прочь поокружать милашку Альену, особенно если Альена была не одна, а с Астальтой и Рамнисом. Причём места для кучкования некромантка выбирала такие, мимо которых Матиас точно не пройдёт, и с удовольствием смотрела на его сдвинутые брови и сжатые кулаки. На все разборы полётов Альена отвечала, что она сама не понимает, отчего вдруг такой интерес к её скромной персоне, все эти парни, а тем паче девушки её абсолютно не интересуют, но не прогонять же их, правда? Принц только скрипел зубами, но возразить ничего не мог. Он хорошо понимал всех этих липучек. Очень хорошо.

Но всё это были цветочки, по сравнению с тем, что учудила Альена в последний раз. Приближалась летняя сессия, к которой Матиаса вполне могли не допустить. Из-за того самого растреклятого погодоведения. Преподаватель-погодник и по совместительству куратор принцевой группы Исидор Заречный на любые попытки Матиаса пересдать заваленные практикумы отвечал таким утробным рычанием, что даже Волчий Король Аким позавидовал бы. Дело в том, что на последнем перед зачётными неделями практикуме Матиас сумел-таки вызвать дождь. Но какой! Ураган силой не менее десяти баллов прошёлся над всем тренировочным полигоном, вывернул с корнем заботливо выращенные травниками ёлки и берёзки, и напоследок сорвал с мастера Исидора парик. Маг-погодник мог простить своим ученикам всё, кроме одного: Исидор не выносил, когда его выставляли на посмешище. А после первой удачи Матиаса с заклинанием дождя над Исидором втихомолку ржали все. Роскошный чернокудрый парик два дня изображал воронье гнездо на верхушке Астрономической башни, а сам куратор взял краткосрочный отпуск. Вернувшись из отпуска с гладко выбритой круглой головой, Исидор Матиасу ничего не сказал, но так посмотрел, что принц сразу понял – никакая это была не удача, а наоборот, полный провал. Худо-бедно получив все зачёты, принц не мог поставить допуск к сессии только из-за погодоведения. Исидор, по слухам, поклялся костьми лечь, но насмешника-недоучку из Академии вытурить. Напрасно другие преподаватели его увещевали, дескать, не было у Матиаса и в мыслях насмехаться над любимым куратором, была это досадная случайность, и вообще Исидору без парика куда лучше. Обиженный погодник доводам коллег внимать отказывался и на всех пересдачах систематически Матиаса валил.

Альена, устав смотреть на страдания принца, решила проявить инициативу и отправилась прямиком к Исидору в кабинет. И там, закрыв поплотнее дверь, вывалила на куратора всю правду о Матиасовом происхождении и важности диплома мага для будущего короля Приграничного королевства. Исидор вначале не поверил, Матиас и Альена из общей студенческой массы внешним видом не выделялись и обращения были простого, не аристократического. Тогда Королевская Тень предъявила фамильные перстни – свой и принца, специально для рассеивания недоверия прихваченные из дома. У самого мага дворянского титула не было, поэтому, когда Альена прозрачно намекнула, что король Срединного королевства Михал Пятый благосклонно отнесётся к рекомендации от своего царственного собрата Гиртана Ксантийского и монаршее пожелание о присвоении титула… скажем, виконта магу Исидору Заречному наверняка будет выполнено в кратчайшие сроки, упрямый погодник сдался. И поставил в зачётной ведомости желанную закорючку.

Разумно предположив, что Матиас её за такое не похвалит, Альена про это принцу рассказывать не стала. Матиас сам всё понял, когда пришёл на очередную пересдачу к Исидору, а тот, изобразив левым глазом нервный тик, громогласно объявил, что Матиаса прощает и зачёт ему ставит, но это в самый последний раз. И шёпотом добавил, что очень рассчитывает на всемерное содействие Его Высочества в известном ему деле. Выдать Матиаса могли только Астальта, Рамнис и Альена. Отловленные в столовке демоны клялись всеми божествами сразу, что совершенно не в теме, и принц им поверил. Оставалась Тень. Та, предвидя осложнения, от принца успешно скрывалась до вечера, но голод и накрапывающий дождь загнали Альену домой раньше, чем по её расчётам принц должен был заснуть, и Тени пришлось держать ответ. Матиас, скрепя сердце, написал отцу письмо с просьбой о содействии в получении дворянского титула одним из преподавателей, который очень помог принцу в учёбе. Гиртан к просьбе отнёсся с пониманием, королевский указ за подписью Михала Пятого о присвоении Исидору Заречному титула виконта и даровании ему пяти десятин земли за заслуги перед короной погодник получил в начале лета и на Матиаса теперь смотрел влюблёнными глазами. Принцу это совершенно не нравилось, но поделать уже ничего было нельзя. Тем более, что допуск теперь у него был, а впереди ждали очень сложные экзамены.

Тень, решив, что гроза миновала, принялась обихаживать принца со всех сторон, чтобы тот бросил попытки выдрессировать свою магию и экзамены сдавал не как все, а как положено наследнику престола. Матиас велел Альене заткнуться и пригрозил, что расскажет о коварных речах некромантки её отцу. Советника юстиции Бригольфа Альена боялась как огня, и подбивать принца на подкуп экзаменационной комиссии перестала. Зато принялась предлагать свою помощь в рисовании шпаргалок. Этим искусством Королевская Тень владела в совершенстве, сделанные ей шпаргалки поражали ювелирностью работы и широтой освещения материала. Самой Альене они были не нужны, фотографическая память и всё растущая магическая сила позволяли Тени, не особо напрягаясь, получать высшие баллы на всех экзаменах, поэтому шпаргалки она рисовала чисто из любви к творчеству. И продавала потом всем желающим. Поток желающих никогда не иссякал, и Тень всегда была при карманных деньгах, что её очень даже устраивало.

Матиасу шпаргалки тоже были не нужны, теорию он и так знал назубок, главное затруднение – практика. Матиас испробовал все способы, чтобы магическая сила не выплёскивалась из него, а равномерно распределялась по ауре и так же равномерно расходовалась. Кое-каких успехов за год учёбы Матиас достиг. Он научился останавливать выплеск магии, и теперь вызванные прихотью его силы цунами, тайфуны, каменные грады и стены огня бушевали несколько секунд, после чего бесследно исчезали. Но на этом успехи заканчивались. Заклинания, творимые принцем, либо вообще не активизировались, либо выворачивались наизнанку, и вместо букета шипастых роз в руке принца появлялся клубок шипящих змей. Что, учитывая неприязнь принца к чешуйчатым гадам, было чревато тем, что появившиеся змеи полетят прямо в экзаменационную комиссию.

Альена без устали изыскивала способы помочь принцу с практикой на экзаменах. Её предложения становились всё масштабнее, а способы – всё фантастичнее. Самое последнее предложение, ставшее для принца той самой каплей, после которой чаша терпения превращается в прорвавшуюся водопроводную трубу, прозвучало так. Наложить заклинание личины на Тень и незаметно подменить ей Матиаса после того, как сам принц сдаст теорию. Альена самонадеянно полагала, что при её талантах даже экзаменаторы – сплошь маги высших рангов – того, что перед ними поддельный принц, распознать не сумеют. Матиас, свирепея, дослушал этот бред до конца, а потом вывалил на Альену всё, что он думает о ней самой и её способах дурить людям головы. И вообще, шла бы она, Альена, куда-нибудь веселиться, а то и сама не занимается, и ему, Матиасу только мешает. Альена в долгу не осталась, припомнила Матиасу все его грехи перед некроманткой, прошлые и будущие, и снова взялась уговаривать принца разрешить ему помочь. И добилась-таки того, что Матиас не стал ждать, пока надоедливая Тень уйдёт из дома, и ушёл сам.