Молоток и мечты

Айрат Хайруллин

Молоток и мечты

Пролог: Великое разрушение

В тот день, когда все началось, я еще не знал слова «экономика». Мне было пять лет, и весь мой мир помещался в одну комнату немецкого барака, где после войны селили семьи, оставшиеся без крова. Ирония судьбы – лагерь сменил профиль, но не суть. Узники войны ушли, пришли узники жилищного кризиса, узники собственных надежд – селяне, ринувшиеся в городскую муть за лучшей жизнью.

Наше богатство хранилось в огромной картонной коробке. Игрушки – большинство металлических, добротных, советских – лежали там, как сокровища Али-Бабы. Танки, самолеты, большой металлический автокран, конструкторы – весь арсенал детского счастья, накопленный годами родительских усилий.

Брат был старше меня на два с половиной года, и этот возрастной разрыв в детстве казался пропастью. Он уже ходил в школу, знал буквы, умел считать до ста. А еще у него была особая тяга к исследованиям, которая в тот роковой день обернулась катастрофой.

Я помню каждую деталь. Солнечное утро, родители на работе, мы одни в комнате. Брат достал из отцовской сумки с инструментами большой молоток – тяжелый, с деревянной рукояткой, пахнущий металлом и машинным маслом. Его глаза горели научным любопытством.

– Хочу посмотреть, что внутри, – сказал он, взвешивая молоток в руке.

Я смотрел, как он методично, с дотошностью юного исследователя, начал ломать и выковыривать внутренности из каждой игрушки. Молоток в детских руках превратился в орудие познания и разрушения одновременно. Танк лишился башни и гусениц, самолет – крыльев и пропеллера, автокран потерял колеса и кабину крановщика.

– Стой! – кричал я, но брат был одержим. Он препарировал нашу коллекцию, как анатом трупы, превращая игрушки в груду металлолома и пластиковых обломков. За час вся наша вселенная была разобрана на составляющие.

Когда вечером пришел отец, в комнате царил тотальный разгром. Он молча обвел взглядом картину разрушения, без единого слова свалил все обломки в ту же коробку и унес на помойку. Отец был человеком строгих принципов – если что-то сказал однажды, это становилось непреложным законом.

– С этого дня я не куплю вам ни одной игрушки, – произнес он тихо, но так, что слова эти отпечатались в памяти навсегда.

Свое обещание отец исполнил с железной последовательностью. И тут началось мое практическое знакомство с несправедливостью мира.

Глава первая: Урок о справедливости

Прошло четыре года. Мы уже жили в двухкомнатной хрущевке – барак признали аварийным, и наша семья получила свои законные метры в человеческом жилье. Стены стали толще, потолки выше, но детство наше по-прежнему протекало в условиях строгой экономии.

Мне было девять лет, когда судьба преподнесла урок о том, что справедливость – понятие относительное. Играя с братом на школьном дворе, мы перевернули камень. Под ним лежала пятирублевая купюра – по тем временам целое состояние, на которое можно было купить килограмм мяса или тридцать буханок хлеба.

Свидетелем находки стал соседский мальчишка Васька Сметанин, с которым у нас были давние враждебные отношения. Рыжеволосый, конопатый, завистливый – он всегда старался испортить нам любую радость. Увидев купюру в наших руках, он тут же завопил:

– Это мои деньги! Я их уронил вчера!

Естественно, мы с братом его претензии не приняли. Логика была проста – как можно уронить то, что мы нашли под камнем? Но Васька не унимался, следовал за нами по пятам, выл о своей «утрате» на всю округу.

Обрадовавшись неожиданному богатству, мы отправились в отдел игрушек универмага «Уфа». Огромное здание с высокими потолками, витрины, полные недосягаемых сокровищ. Мы бродили между стеллажами, как падишахи в своей сокровищнице, выбирая, на что потратить внезапно свалившееся богатство.

Купили две игры – настольный «Пинбол-охота» и еще что-то, стершееся из памяти. Но главным приобретением стал так называемый швейцарский перочинный ножик. Красивый, с перламутровым боковым покрытием, со множеством приспособлений – от ножниц до открывашек для бутылок. Это была вещь из другого мира, символ качества и совершенства, недоступного в нашем советском быту.

Придя домой, мы успели насладиться покупками до прихода отца. «Пинбол» оказался увлекательной игрой, ножик – настоящим сокровищем. Я рассматривал каждое лезвие, каждый инструмент, представляя себя путешественником или разведчиком.

Но вечером раздался стук в дверь. Отец Васьки Сметанина, мужчина грузный, наглый и самоуверенный, пришел требовать пять рублей, утверждая, что это деньги его сына. Надо сказать, семья Сметаниных была непорядочной – в дальнейшем Васька, став чуть постарше, украл у нас велосипеды и продал их на рынке. Но тогда отец не поверил нашим словам о том, что деньги были найдены под камнем.

Я помню этот разговор в прихожей. Мужчины говорили вполголоса, но я слышал каждое слово:

– Ваши мальчишки нашли пять рублей. Мой сын утверждает, что это его деньги. – Они говорят, что нашли под камнем на школьном дворе. – А мой говорит, что потерял именно там. Мой сын не врёт в таких вещах.