Убить Кролика Питера

Мерзавец вонзил нож в шею Сана. Оттуда фонтаном хлынула кровь, и воды канала окрасились красным.

3

12 октября 2018 года,

кафе в районе Мапхо города Сеула

Ынхе, сотрудник частной охранной компании «Гардианз», стояла в длинной очереди в кофейню, прокручивая в голове заказы коллег. Приносить кофе было одной из ее главных обязанностей.

Окончив факультет безопасности, Ынхе сразу же устроилась в охранную компанию, чтобы приступить к работе по специальности. Когда она впервые пришла на рабочее место, ее переполняло предвкушение.

Надеясь, что уж хотя бы в частной охранной компании ей не придется доказывать, что и девушки не хуже парней.

Но в первый же рабочий день, когда ее отправили за кофе, Ынхе поняла, насколько глупо было надеяться, что в сфере безопасности удастся избежать дискриминации по половому признаку. Она согласилась принести кофе, убеждая себя, что ей поручили это потому, что она только устроилась, но даже после прихода новичков-парней эта обязанность сохранилась за ней.

Походы за кофе она еще могла вытерпеть. Проблема заключалась в распределении функций. На деле самые важные задачи поручались только мужчинам. Устроившись на работу, Ынхе чаще всего занималась сопровождением детей из богатых семей в школу и обратно или присмотром за дорогими домашними питомцами, месячные расходы на которых превышали ее месячную же зарплату.

Ее выдающиеся боевые навыки и тестовые баллы – лучше, чем у любого коллеги мужского пола, – теряли всю свою ценность просто потому, что она была девушкой.

Мимо Ынхе прошла ее ровесница, у которой на шее висело удостоверение офисной сотрудницы и которая старательно повторяла, какой кофе заказали ее коллеги. Глядя на нее, Ынхе ощутила чувство сопричастности.

Где-то через пять минут после заказа ресторанная пикалка для оповещения о готовности заказа подала голос.

Когда она вернула пикалку, взяла напитки и собиралась уже выходить, откуда-то раздался страшный крик.

– У-а-а-а-а-а…

Он заставил ее остановиться.

Повернув голову, Ынхе увидела группу офисных работников, которые хихикали, глядя в смартфон. Звук был из видео, которое там сейчас воспроизводилось.

– Вы только взгляните! Взрослый парень, а напялил футболку со сказочным персонажем. Как зовут этого кролика?

– Кролик Питер. Да ему же сто лет в обед!

Стоило Ынхе услышать слова «Кролик Питер», как ее сердце забилось так быстро, что она уже не могла его контролировать.

Взбудораженная, она поставила напитки на столик, подошла к группе офисных работников и выхватила смартфон из рук того, кто его держал.

Там оказалось видео с парнем в футболке с изображением Кролика Питера, который бегал по парку и кричал. Он бегал туда-сюда между людьми и повторял странный жест рукой. Жест был простым – юноша указывал большим пальцем правой руки на левую сторону груди, на сердце.

Ынхе похолодела.

Она прекрасно понимала, что означает этот жест.

«Вернись домой».

В тот же день после полудня,

автобус, следующий в Ансан

В разгар дня автобус был почти пуст. Для Ынхе, которая привыкла ездить на работу в давке по пробкам, незагруженная дорога и всего пара мест, занятых пассажирами, были непривычным зрелищем.

Только после того, как автобус выехал на скоростную трассу, она начала сомневаться, правильно ли поступила, когда взяла и покинула работу только потому, что на видео увидела, как Ынчхон зовет ее, свою старшую сестру.

Ансан был родным городом Ынхе и находился достаточно близко, чтобы доехать туда за полтора часа на междугороднем автобусе из района Мапхо, где она жила. Но с тех пор, как поступила в университет, Ынхе ни разу не садилась в этот автобус.

Прошло уже целых пять лет с тех пор, как она оборвала все связи с младшим братом Кан Ынчхоном и матерью Мо Хеён, с этим невыносимым тандемом.

В автобусе Ынхе включила то самое видео, с которого все началось. Его снял ученик младшей школы вчера во время прогулки в парке, а затем загрузил в интернет.

Ынхе несколько раз подряд посмотрела ту часть, где Ынчхон жестикулировал.

Когда ему было семь, а Ынхе – тринадцать, они придумали жесты руками, которые смогут распознать только они, брат и сестра. Вряд ли их набралось бы даже десять, к тому же большинство из них были простыми, похожими на ритмичные движения, которым учат во время гимнастики в детском саду.

Когда они тайно подавали друг другу сигналы руками, чтобы обмануть учителей или маму, их разбирало такое веселье, будто они выполняли какую-то крутую шпионскую миссию.

Большую часть тех жестов Ынхе забыла, но тот, который был на видео, помнила ясно.

Маленький брат и юная сестра, которые считали, что сердце – это душа, а душа – то же самое, что дом, определили, что, если указать на сердце большим пальцем, это будет означать «Возвращайся домой».

Что же случилось дома? Неужели что-то настолько срочное, что Ынчхону пришлось воспользоваться шифром?

Ынхе казалось, что она слышит голос брата.

«Скорее вернись домой! Сестра, только ты можешь мне помочь…»

В тот же день ближе к вечеру,

город Ансан, район Танвон, Сонбудон

Автобус довез Ынхе до жилого комплекса в Сонбудоне.

За пять лет район сильно изменился, но знакомых деталей пейзажа, оставшихся неизменными, хватило, чтобы пробудить воспоминания.

Отец, работавший в сфере проектирования и строительства, мать, ревностная католичка, а еще Ынхе и Ынчхон [7] – брат и сестра с разницей в возрасте шесть лет. Детство Ынхе, когда их семья из четырех человек еще была полной, можно назвать счастливым.

Тень несчастья опустилась на них после смерти отца.

Автомобильная авария. Зимой того года, когда Ынчхону исполнилось пять, мальчик заболел, и отец вез его в больницу. Дорога была скользкой, а водитель встречного грузовика – пьяным до одури.

По словам медиков cкорой помощи, которые первыми прибыли на место аварии, Ынчхон сидел рядом с холодным телом отца неподвижно и даже не плакал.

Тогда ему было пять лет. Маленькому ребенку пришлось от начала до конца наблюдать, как умирает его отец.

Пройдя мимо многоэтажного жилого комплекса, Ынхе вышла к переулку, где располагался ее родной дом.

Войдя вглубь переулка, она увидела свой родной дом. Дом, где семья Ынхе продолжала жить даже после аварии. Точнее, дом, где им приходилось жить.

За исключением выцветшей краски и небольших пятен ржавчины на входной двери, мало что изменилось. Стены до сих пор покрывали разноцветные граффити, нанесенные аэрозольной краской.

«Гребаный псих, не позорь район. Проваливай!»

Большую часть граффити составляли насмешки над Ынчхоном и его семьей.

После смерти отца Ынчхон перестал говорить.

Он избегал смотреть людям в глаза, делал все только в соответствии с определенным порядком и не выносил, когда что-то лежало не так, как следовало.

А еще не мог ездить ни на машине, ни на метро, ни на каком-либо другом транспорте. Любые поездки вызывали воспоминания о случившейся тринадцать лет назад аварии. Оживая, воспоминания со всей яркостью воскрешали ту боль, которую Ынчхону пришлось испытать в тот день. Стоило ему сесть в любой вид транспорта, как начинались припадки; казалось, вот-вот задохнется.

Ынчхон совершенно не принимал смену обстановки. Поэтому вряд ли им с мамой когда-либо удастся уехать из этого дома и этого района.

Онемевший Ынчхон проводил время за рисованием, просмотром мультфильмов и другими делами, в которые мог погрузиться с головой. Врач сказал, что у него аутизм. А затем добавил, что это не типичная форма, при которой ребенок может общаться с другими, а тяжелая, почти полностью изолирующая его от окружающих. От этих слов мать мальчика упала в обморок на пол больницы.

Вместе с аутизмом Ынчхона появились и новые прозвища Ынхе.

Сестра аутиста, сестра гребаного психа.

Так называли ее бестактные соседские дети и школьники.

– Ынхе? Это ты?

Погруженная в мысли девушка вдруг услышала знакомый голос.

Обернувшись, она увидела, что позади стоит мама. Совершенно иссохшая и изможденная, словно кто-то высосал из нее все соки.

* * *

Пока мама готовила ужин, Ынхе бродила по дому.

За пять лет здесь ничего не изменилось. Дом наполняли вещи Ынчхона – книги со сказками, разные предметы с изображениями Кролика Питера, специальные образовательные пособия для детей с аутизмом, альбомы для рисования, цветные карандаши и другие вещи. Трофей, который Ынхе получила на соревнованиях по тхэквондо, сиротливо расположился в книжном шкафу в самом углу.

После гибели отца вселенная матери стала вращаться вокруг одного Ынчхона.

Она верила, что симптомы сына временные. И побывала во всех больницах, которые славились лечением детских нарушений развития, но врачи только разочаровывали маму.

Когда научная медицина не помогла, она решила обратиться к народным средствам.

Дом был полон лекарственных трав и ингредиентов, «полезных для развития мозга». Мама покупала всякую жуть вроде черепов обезьян и языков змей; она настолько потеряла рассудок, что начала верить методам лечения, основанным на ассоциациях: раз у ребенка проблемы с мозгом, нужно есть мозг, а если он не может говорить, нужно съесть язык.

Когда народные средства тоже не сработали, мама обратилась к Богу.

В один день она ходила в католическую церковь, на следующий – посещала буддийский храм, а затем записывалась к гадалке.

Хотя мама изо всех сил молилась Господу, Будде и духам, никто не ответил на ее молитвы.

Осматривая дом, Ынхе обнаружила кое-что интересное.

На столике рядом с диваном была разложена доска для игры в корейские шахматы чанги, но вместо игровых фигур на ней выстроились фигурки героев из «Мстителей» [8].

– Мама, похоже, у Ынчхона появились новые друзья.

Мама, которая была занята приготовлением ужина, краем глаза взглянула на Ынхе и сказала:

– На одном из каналов целыми днями показывают только мультфильмы про «Мстителей». Раз за разом одно и то же.

– Вот и славно. А то я думала, что он всю жизнь будет зациклен только на Кролике Питере.

– Кролик Питер по-прежнему на первом месте. А следом за ним – Железный Человек [9].

Ынхе достала смартфон и сфотографировала доску со стоящими на ней героями «Мстителей». Она сделала это на случай, если вдруг коснется фигурок и нарушит их расположение. Тогда можно будет посмотреть на фото.

У Ынчхона была ужасная одержимость порядком. Если что-то стояло иначе, чем требовали его правила, он не мог этого вынести. Причем эти правила были известны только самому Ынчхону.

Ынхе не понимала этой навязчивой одержимости порядком. В детстве она в шутку переложила несколько цветных карандашей, и у семилетнего Ынчхона, когда он увидел это, случился припадок. Глядя, как младший брат закатывает глаза и трясет конечностями, Ынхе не знала, что делать.

Мама схватила сына на руки и помчалась в больницу. Ему тут же ввели седативное средство и удалили рвотные массы, чуть не заблокировавшие дыхательные пути. Благодаря быстрой реакции Ынчхона удалось спасти, но тот инцидент стал для Ынхе серьезным потрясением.

* * *

– Ынчхон, как поживаешь? Это сестра.

В четыре часа дня Ынчхон вернулся домой после школы.

Приветствуя брата, Ынхе внимательно осматривала его лицо.

Люди, страдающие аутизмом, не умеют выражать эмоции с помощью мимики. И не знают, как читать эмоции других людей по их лицам.

Лицо Ынчхона обычно оставалось каменным. Несмотря на то что оно всегда выглядело одинаково, Ынхе замечала на нем мимолетные эмоциональные изменения. Удивленное безразличие, смущенное безразличие, недовольное безразличие, удовлетворенное безразличие…

Не было ни одной характерной черты, которую можно было бы конкретно описать, вроде приподнятых уголков рта, бегающих глаз или нахмуренных бровей. Но была какая-то едва ощутимая энергетика, какое-то чувство, доступное только Ынхе.

Ынхе думала, что сможет понять по выражению лица брата, почему он позвал ее, но пришла в замешательство. Все потому, что прочла во взгляде Ынчхона, устремленном на сестру, эмоцию, которой никогда раньше не видела. Странное выражение, по которому трудно было понять, удивление это, замешательство или страх.

Одно Ынхе знала наверняка – эмоция на лице брата точно не была радостью.

Пять часов вечера.

На ужин было любимое блюдо Ынчхона – куриный суп, но он сел не за стол, а перед телевизором. Пришло время смотреть мультфильмы. Жизнь Ынчхона должна была протекать по строго установленному графику. Он был не из тех, кто откажется от привычного распорядка только потому, что в гости впервые за пять лет приехала старшая сестра.

– Уж пойми его. Он рад, просто не показывает этого.

– Я знаю.

За ужином Ынхе рассказывала маме о жизни в Сеуле.

О том, что ей удалось окончить университет благодаря стипендии и подработке, о работе в охранной компании, о хозяйке квартиры, в которой она сейчас жила, и о соседке, с которой эту квартиру снимала.

Она не стала упоминать ни о том, как к ним проник грабитель, ни о травме, которую получила во время обучения, ни о сексизме на работе.

Мама тоже рассказала, как они провели последние пять лет.

О том, как Ынчхон окончил среднюю школу и перешел в старшую, о новом священнике, который тепло относится к Ынчхону, и о девушке, которая влюбилась в Ынчхона, не зная, что у него аутизм, повсюду следовала за ним и плакала из-за его холодности.

Наверняка и у мамы есть истории, которые она хранит где-то в глубине души. Ынхе могла только догадываться о них по ее вздохам и углубившимся морщинам на лице.

Вскоре темы для разговоров исчерпались. И у мамы, и у самой Ынхе вещей, которые они хранили в глубине души, было больше, чем тех, которые они могли бы с радостью обсудить.

Над столом повисла тишина. Звон посуды казался необычайно громким.

– Видела, в центре открылся огромный гипермаркет. – Ынхе, желая разрядить обстановку, попыталась завязать разговор хотя бы на такую тему.

– Да, говорят, он самый большой во всей провинции Кёнгидо. Я зашла в продуктовый отдел и обомлела, увидев там аж сотню видов карри. Можешь себе представить? Целых сто видов! – голос мамы звучал оживленно; она была рада, что дочь нарушила молчание.

– Говорят, там и отдел с игрушками очень большой… Ынчхон там уже побывал?

– Конечно, побывал.

Лицо мамы вдруг потемнело. И больше она ничего не сказала. Ынхе догадывалась, что могло случиться у мамы и Ынчхона в отделе игрушек в супермаркете.

Ни продавцы, ни посетители не были рады парню, который отличался от других.

Над столом снова повисла тишина.

Для некоторых семей тишина – утешение.

Членам некоторых семей лучше оставаться друг от друга на расстоянии.

Как в те пять лет, что Ынхе не приезжала в родной дом.

До самого окончания ужина она больше не пыталась нарушить тишину.

– Как я рада, что к нам приехала Ынхе! Давайте сегодня все вместе пойдем и произнесем благодарственную молитву, – предложила мама наигранно веселым голосом, словно пыталась стряхнуть с себя воспоминания о неловкости за ужином.

Ынхе идея матери не понравилась. Она терпеть не могла ходить в церковь. Ей не нравились тамошние духота и скука, но больше всего она ненавидела тщетную надежду матери, которая все еще верила, что, если она продолжит религиозные практики с должным упорством, однажды состояние Ынчхона улучшится.

Ынхе, не дав недовольству проступить на лице, без возражений надела обувь.

Она не собиралась портить настроение матери, которая хотела помолиться за дочь, приехавшую в родной дом впервые за пять лет.

Когда они пришли в церковь, Ынхе отправила мать и Ынчхона в храм, а сама решила побродить по прилегающей территории.

Церковь стояла на возвышении, с которого открывался вид на весь город.

За исключением новых многоэтажек, которые поднялись среди старых домов и казались совершенно неуместными, район не сильно отличался от того, каким был раньше. Пока Ынхе смотрела на раскинувшиеся внизу дома, погруженная в свои переживания, на парковку перед церковью въехал «Мерседес» с тонированными до полной черноты стеклами.

Этот маленький храм посещали в основном рабочие завода и держатели местных магазинчиков, поэтому на его парковке стояли малолитражки. Среди них «Мерседес» явно выделялся.

– Похоже, жизнь в этом районе заметно улучшилась, – пробормотала Ынхе себе под нос, а затем направилась к молельне.

Богослужение было скучным.

Ынчхон рассеянно смотрел в пустоту, а Ынхе оглядывала окружающих людей, пытаясь угадать, о чем они сейчас молятся.

Все закончилось только через час.

Вернувшись после службы домой, Ынхе почувствовала в воздухе терпкий, незнакомый запах.

– Тебе не кажется, что пахнет куревом?

– Правда? Ты вот сейчас сказала, и я тоже это почувствовала.

– Ынчхон, ты тоже чуешь, да?

Ынчхон, казалось, не слыша, что говорит старшая сестра, вперился взглядом в доску для чанги на столике. Когда Ынхе подошла к брату, он отошел от столика как ни в чем не бывало и направился в комнату.

Девушка окинула взглядом доску, на которую только что смотрел Ынчхон.

Ей показалось, что доска стала выглядеть немного иначе. Чтобы проверить свою догадку, Ынхе открыла на телефоне фотографию, которую сделала днем. Взглянув на снимок, она поняла, что раньше во дворце [10] стоял только Железный Человек, а других героев рядом с ним не было. Но теперь Черная Пантера, герой, который стоял на передовой, оказался во дворце вместе с Железным Человеком. Положение фигурок на доске совершенно точно изменилось.

Но страннее всего была реакция Ынчхона. В обычной ситуации он бы немедленно вернул Черную Пантеру на исходную позицию. Но юноша только пристально смотрел на доску, не проявляя никакой другой реакции.

Ынхе почувствовала дискомфорт. Действия Ынчхона, выходящие за рамки его собственных правил, заставили ее забеспокоиться. Взгляд девушки начал блуждать по дому.

Она обнаружила еще одну странность. До того, как они ушли в церковь, в раковине стояло три кружки, а теперь их стало четыре. Пара кружек, из которых Ынхе с мамой пили кофе, пластиковая кружка с Кроликом Питером специально для Ынчхона – и теперь к ним присоединилась еще одна.

– Странно.

– Что?

– Похоже, кто-то приходил к нам домой, – серьезно сказала Ынхе.

На это мама лишь равнодушно ответила:

– Должно быть, заходил мастер по ремонту холодильников. Сама послушай. Мотор больше не шумит.

– Разве мастер приходит, когда хозяев нет дома? Дверь же заперта, как он может войти?

– Мне показалось, что он придет как раз во время вечерней службы, поэтому я сказала ему пароль от цифрового замка. Его ведь легко можно сменить.

– Что? А если бы вас ограбили?

– Мастер живет в нашем районе уже три года. А его жена иногда присматривает за Ынчхоном, когда я занята… А если занята она, то я готовлю для ее детей. Мы с ними почти семья.

Ынхе открыла окно. Прохладный вечерний воздух унес запах табачного дыма.

Она закрыла глаза и глубоко вдохнула свежий воздух. И постаралась убедить себя.

Что просто уже давно не была дома, вот и реагирует на всякую ерунду…

Еще даже не подошли к концу вечерние новости, но мама уже легла спать.

В гостиной остались только брат и сестра. Снова повисла тишина.

Ынхе достала из холодильника мороженое, специально громко шурша оберткой.

Так ей удалось привлечь внимание Ынчхона.

Тот отложил книгу со сказками, которую читал, и подошел к сестре. Ынхе, сняв обертку, протянула мороженое брату. Ынчхон сосредоточился на молчаливом поглощении лакомства.

Ынхе подумала, что сейчас самый подходящий момент. Время задать вопрос, который крутился у нее в голове с того самого момента, когда она увидела жест брата на видео.

– Ынчхон, тебе нравится в школе?

– …

– Никто тебя не обижает?

– …

– Помнишь, ты вчера был в парке? Зачем ты ходил туда?

– …

– Посмотри на меня.

Ынхе обхватила лицо Ынчхона обеими руками и посмотрела ему в глаза.

Чтобы он не мог отвернуться от сестры, даже если и был недоволен.

Затем девушка медленно подняла большой палец правой руки и указала на левую часть груди, на сердце.

– Ты ведь тоже помнишь, да? Этот жест мы вместе придумали.

Ынхе увидела, что во взгляде Ынчхона промелькнуло волнение. Он, как и всегда, выглядел безразличным, но это равнодушие казалось не абсолютным.

– Ты хотел, чтобы я его увидела?

Ынчхон уставился на Ынхе. Сердце девушки забилось быстрее.

Ынчхон никогда не смотрел в глаза другим людям. Когда кто-то пытался с ним заговорить, он отвечал одной из двух реакций. Либо начинал оглядываться вокруг, либо погружался в какое-то занятие.

Ынхе впервые заметила, что глаза ее младшего брата на свету становятся карими и в них есть маленькие искорки бледно-голубого цвета.

Взволнованная, она задала вопрос еще раз, чтобы брат скорее ответил:

– Ты просил меня вернуться? Специально так себя вел, чтобы я вернулась домой, да?

В этот момент глаза Ынчхона задрожали.

Как будто сестра сказала что-то, чего говорить не следовало. Как будто он боялся, что их кто-то услышит.

– М-м… М-м-м… – Ынчхон застонал.

Этот стон всегда был предвестником припадка. Ынхе отпустила брата, чтобы он не начался.

Стоны продолжались еще какое-то время. Ынхе не пыталась успокоить или утешить Ынчхона. Она знала, что лучше всего будет просто молча наблюдать. Стоны постепенно стихли и сменились тяжелым дыханием. Ынхе продолжала ждать. До тех пор, пока тревога Ынчхона полностью утихла.

Вскоре тяжелое дыхание стихло, и между братом и сестрой снова повисла тишина.

– Ынчхон, теперь все нормально?

Брат посмотрел на сестру со спокойным выражением на лице, как будто ничего не произошло.

Ынхе молча ущипнула себя за щеку. Это тоже был один из жестов-сигналов, который Ынхе и Ынчхон придумали в детстве.

Он означал: «Ынчхон, ты ведь помнишь?»

Когда Ынхе щипала себя за щеку, Ынчхон гладил ее по голове.

Этот жест был совершенно естественным. Словно ответ «Спасибо, хорошо» на вопрос «Как дела?»

Ынхе скучала по шороху, с которым маленькие ручки ее брата перебирали ей волосы. По той близости, которую она ощущала, когда тепло его пальцев передавалось коже ее головы.

Но на этот раз Ынчхон не погладил сестру по голове.

Он остался с отсутствующим взглядом, словно не имел ни малейшего понятия, зачем Ынхе себя так ведет, и повернулся к ней спиной.

Только тогда Ынхе поняла.

Ынчхон не звал ее. Что это ей просто показалось.

4

Ынхе ворочалась в бесплодных попытках погрузиться в сон. В конце концов она встала и вышла в гостиную. С мыслью посмотреть телевизор, пока не уснет.

Когда она взяла пульт и собиралась нажать кнопку включения, ощутила, что рядом кто-то есть.

В спальне, где спала мама. Оттуда сквозь приоткрытую дверь просачивался слабый свет.

«Она не спит?»

Ынхе подошла к спальне. Когда она переступила порог, что-то коснулось кончиков пальцев ног. Ынхе опустила взгляд и тут же остолбенела.

Красная липкая жидкость. Это была кровь.

Она стекала с кровати. Кто-то лежал там, накрывшись одеялом с головой. Это мама?

Ынхе медленно отодвинула одеяло дрожащими руками. Совсем немного. И тут показался белый мех. Что же это? Пока Ынхе раздумывала, белый меховой комок вдруг потянулся к девушке и схватил ее за запястье. Это оказалась полностью покрытая белым мехом рука.

Ынхе полностью сдернула одеяло. Хозяин руки не был человеком. Это оказалась лапа. Белый мех по всему телу, два длинных уха… Кролик. Гигантский кролик-чудовище.

Два выпирающих передних зуба были алыми от крови.

– О-о-о-х! – закричала Ынхе, и чудовищный кролик уставился ей прямо в глаза.

Его глаза на свету были карими, и в них виднелись маленькие искорки бледно-голубого цвета. Глаза Ынчхона.

Ынхе просто потеряла сознание.

– Ынхе.

Когда девушка открыла глаза, на нее смотрела мама.

– Что за шумный сон? Посмотри, как ты вспотела.

Все-таки сон. Сон, похожий на жестокую сказку, который терзал ее каждую ночь в подростковом возрасте.

Ынхе вскочила и начала жадно пить холодную воду. Как будто пыталась этим действием смыть образ чудовищного кролика.

13 октября 2018 года

По субботам Ынчхон ходил в центр социального обеспечения на курс музыкальной терапии.

Ынхе сидела за столом и наблюдала, как мама с братом готовятся к выходу.

Мама дала Ынчхону разные пищевые добавки и витамины, одела его в опрятную одежду, собрала вещи и перекус…

Это была такая же повседневная жизнь, как и пять лет назад. Повседневность, в которой существовали лишь мама и Ынчхон, поэтому Ынхе там не было места.