Последняя из снежных дев

Не долго мои мысли занимал чужак важнее была сестра, она сидела, притулившись к моей груди и просто тихо сопела, волхвы бы сказали, что неправильно так даже думать, но в какой-то момент я очень надеялась, что уж под копытами лошади она закричит, впервые в жизни скажет хоть что-то, но даже это не помогло. Подойдя к коромыслу, я опустила её и начала поднимать ведра со остатками воды, большая их часть разлилась, да и к озеру после заката мы не ходили, а потому подняв коромысло я зашагала в сторону избы, чувствуя, что сестренка держится за края моей юбки.

И пусть этот золотой час отличался от всех, что были у меня до него, вечер и ночь не отличились не чем, что следовало бы запомнить так на долго, я, как и раньше отварила избу, занесла воду, усадила сестренку на длинную вытянутую во стену лавку и принялась заниматься вечерним хозяйством. За обычными заботами, времени на бушевавшие казалось еще (минуту) назад мысли не осталось вовсе.

Первые лучи солнца, проникающие через квадратное деревянное окошко, сопровождающиеся кукареканьем первых петухов, заставили меня стараясь не разбудить Мику подняться с еще тёплой печи надеть верхнюю рубаху и отправиться за только, что выпавшим снегом.

Взяв опустевшие за ночь ведра с водой, я насадили их на коромысло, укуталась в старый батюшкин тулуп и двинулась в сторону горницы

– где же сапоги, не могли же они за ночь пропасть куда – то – я осмотрелась в горнице, но так их и не нашла, пришлось заходить в светлицу, боясь разбудить сестру я действовала тихо и осторожно, к моменту, когда в дверь постучали я как, раз проверяла самый темный угол под единственной лавкой. А потому стук застал меня в врасплох – ай – я подняла руку попробовал не набила ли шишку об лавку, стук не прекращался, а потому я вышла в горницу – да кто же там может быть – недоуменно думала она – тук тук тук – стук все не прекращался – кто-бы там не был если это не проблема жизни и смерти тебе стоит бежать – подходя к двери все ближе и ближе проговорила она.

Глава 4

Матери с детства учат как правильно встречать и привечать гостей, старосты часто устраивали праздничные застолья, а потому не овладеть этим искусством было тяжело, и она не была исключением. Но сейчас все знания как выветрились из головы и ей хотелось лишь уничтожить того, кто за дверью. Мика была не спокойным ребенком еще с раннего детства страдала она от боли, но и слова вымолвить не могла, а потому лишь беззвучно плакала день и ночь напролёт, матушка с папенькой и к старостам ходили и богам дары приносили, но нечего не помогало. Мика так и не смогла говорить, да и спала она всегда очень плохо, дай бог поспит пару часов с заката, а тут она проспала большую часть ночи и до сих пор спит, чего не бывало никогда. И тот, кто решил нарушить её сон уже заведомо враг с какими намерениями он бы не пришел.

Дверь отварилась – Ты – с явным пренебрежением она окинула его взглядом – и что ты тут забыл – скрестив руки на груди дверь она оставила приоткрытой, но не пуская его даже дальше порога – Меня прислал ваш местный староста, сегодня по полудню состоится собрание все жители должны быть, ты живешь на отшибе, а мне как раз было по пути вот я и решил зайти – он водил глазами по открывшемуся виду пытаясь определить есть ли в этом доме мужчина. Надетый по верх рубахи мужской тулуп, казалось бы, давал однозначный ответ на его вопрос, но Дмитрий был не из тех довольствуется намеками, а потому ему требовался точный ответ и даже если у нее есть муж, кто он такой, чтобы стоять между ним и тем чего он впервые в жизни так захотел.

– Что-то еще, если нет можешь идти, благодарю за информацию – она не сдвинулась не на миллиметр лишь приподняла подбородок еще выше, чтобы уж точно смотреть ему прямо в глаза – постараюсь прийти.

– А я смотрю у вас гостеприимство не в чести, не в избу не пригласила, не чаем гостя не напоила – в упрямстве он ей явно не уступал – гостя конечно бы и пригласила и на поила, да только гости обычно с приглашением приходят, а к незваным гостям я учтива быть и не должна – с легкой улыбкой протянула она – или у вас не все не так? – тон ее был и учтив, и приветлив, да только Дмитрий он не обманул, не рады ему тут как пить дать, он ей не нравится да только уж поздно для нее так точно. – Молчите сударь, знамо, что – то позабыли, ах точно вам же идти пора, как же вы так запамятовали, а то снег пойдет вы с наших гор вовек не спуститесь.

– Приятна мне ваша забота обо мне – он протянул к ней руки – не волнуйтесь вы так милая- и легким движение провел по щеке, она дернулась – хм, занятно – на долгой протяжной ноте протянул он – дело у меня в вашей – он быстрым взглядом обвел местность, заснеженный горный пейзаж, с одиноко утопающим в снегу домишкой – местности – с явным пренебрежением проговорил он – а как закончу тут же отчалю в родные края – он поднес туже руку который трогал её щеку к своем губам и словно объевшийся сметаны кот протянул – могу и тебя с собой прихватить красавица, али не люб я тебе милая – мое сердце казалось остановилось и не отрывая взгляда я двинулась назад в избу и резко захлопнула дверь.

– Хахахаха, я понял милая, я все понял – он приложил ладонь к двери – не волнуйся так, время у тебя еще есть – он развернулся и зашагал в сторону деревни.

Его уверенный тон был для меня словно нож по сердцу. Так же уверенно говорил лишь отец, каждое его слово мы ловили как первую упавшую с неба снежинку с широко открытым ртом и раскрытыми в глубоком удивлении глазами. Бывали такие вечера, когда мы всей семьей сидели у разожжённой печи, за окном едва слышно шел крупный белый снег, а в комнате пахло теплым свежеприготовленным хлебом. Мама держала Мику на коленях, а та сладко жевала теплый хлеб, болтая ножками в разные стороны, папа тогда сидел перед нами и рассказывал разные сказки его уверенный тон и слегка огрубевший голос баюкали меня лучше всякой песни. Не помню услышала ли я хоть раз конец истории, да и самих историй я уже и вовсе не помнила, но то ощущение тепла, семьи и счастья, я буду искать еще долгие годы.

На шум вышла сестренка, быстро-быстро она подошла ко мне положив маленькие ручки на старый отцовский тулуп поверх моих, а я и не заметила, как обхватила себя вывел он меня из равновесия давненько сердце так не билось, Мика хоть и не говорила, но в глазах её явно читалась тревога.

– Все хорошо, все хорошо милая – не знаю кого успокаивала больше себя или её, но знала точно, чтобы со мной не происходило сейчас этому не время я нужна сестре. Наступит ли когда-то это время тогда не знала и хоть очень его хотела, все же смерилась. – Мне за дровами надо Мика ты пока дома побудь хорошо? – взяв её руки в свои я пыталась передать ей все свое тепло. Сестра кажется поняла меня, руки разжались и маленькие ножки потопали в комнату. Оттуда она вышла, держа в руках искомые мной сапоги – Спасибо милая – я не удержала и обняла сестру так крепко как могла, чтобы никто даже не подумал ее отнять – кхе-кхе – наскоро раскрыв руки – прости, прости – Мика улыбалась, показывая на ведра – точно ведра, вода – обняв ее еще крепче – я люблю тебя больше чем жизнь – она похлопала меня по спине прямо намекая, что мне явно пора.

Я подхватила ведра вместе с коромыслом уже открыв дверь обернулась на сестру¸ может она и не говорит, но зато как смотрит, с прищуром из-под своего маленького лба – ухожу я, ухожу командирша маленькая – не переставая улыбаться я закрыла дверь.

И все же мне с ней повезло больше чем ей со мной. Старейшины говорят, в каждом есть внутренний свет, соединяющий нас с богами и чем больше полезного ты делаешь в жизни чем больше света в тебе. Дети же не светятся, особенно такие маленькие как Мика, пользы от них ни сыскать то хворост рассыпят, воду разольют, а то и вовсе под копыта бросятся.

Я же старейшинам безропотно как остальные верить не могла. Родители всегда говорили «верь им они приведут нас к свету» и пусть на пути мы и потеряли запасы прошлой зимой когда в семье одного из старейшин заболел старший сын. Каждый дом был обязан отдать по мешку пшена, с таким трудом выращенного по весне и собранного по осени и ладно бы только зерно, нет им еще и дичь нами пойманную отдать надобно было и ладно бы одного зайца нет же им двух подавай. Как пережили первую часть той зимы я уж точно не помню, отец тогда в скелет превратился лишь кожа на костях висеть осталась, а на матушку и смотреть страшно было.

А все говорили матушка с папенькой – это путь к просветлению, им нужней, на все воля богов, видно богами так суждено. Мне помниться я так злилась на них почему, за что, а мы, а как же мы. Вопросы аукнулись мне тогда больно, единственный раз ударила меня Маменька как раз за один из таких вопросов.

– Ну почему мы, вон у Лихочевых два сына им эти зайцы, что коту сметана пусть у них заберут, а у нас только Папка в лес ходит они нам позарез нужны – Я распылалась все сильнее, да только Маменька меня кажется и вовсе не слышала, она знать вязала себе. – На все воля богов дочь, лишь их волей у нас сейчас дом есть, пряжа вон – все так же не поднимая на меня взгляд проговорила мама – как же ты не понимаешь, нет никаких богов, есть лишь старейшины – Дорогая – мама отложила пряжу – Нет мама нет лишь они решают кому жить кому умирать, не зима как бы нас ей не пугали, не какие- ни будь якобы существующие боги, люди – Милая – мама приподнялась и начала медленно подходить ко мне – Те люди которые отобрали у нас еду, оставили нас умирать, оставили Мику мама они даже помочь ей не хотят – Хлопок – и моя щека за пульсировала, мама меня ударила впервые.

– Не говорили, о чем не знаешь, лучше бы уже замуж вышла – но мне всего 15 мама – тогда вон как отец в лесу иди учись охотится пусть и от тебя будет прок – она опустилась свое кресло и принялась вязать как ничем не бывало. Тогда я выбежала в слезах из хаты и понеслась прямиком в лес, первого зайца я убила через неделю, через две я принесла ей лису на варежки.

Ах мама знали бы твои боги как быстро ты с ними встретишься может быть и помиловали нас. А может и нужна тогда была эта пощечина, охота помогла нам с Микой продержаться до сих пор уж и без маменьки, и без отца они ушли к своих богам, да только вот нас на земле они позабыли. С тех пор я перестала верить. Вера дарует человеку покой, мне же нужна сила, ради сестры, ради весны которая однажды все-таки придёт в наши проклятые края, ради себя. Силу дает лишь злость так мне казалось с тех пор я и злилась нет не на зиму или богов злится можно лишь на то существует в действительности, а это только люди.

Воспоминания заставили ускорить шаг я и не заметила, как дошла до озера. Глубокое широкое озеро отражало по-зимнему голубое небо, местные верили, что в нем живут духи воды и неба, и лишь поэтому оно не замерзает как бы сурова не была зима, а вода потому всегда чистая и пригодная, что мы должны приносить в первую ночь зимы ребенка, рожденного незадолго до наступления зимы лишь деревенские, верили, что духи рады поношениям и от того вода до сих пор чистая.

Опустив с начало одно ведро, а затем второе мне показалось, что по воде пошли круги возможно это рыба, было бы не плохо поймать хотя бы одну, раз духам можно есть детей, то почему бы мне не съесть одного из детей озера.

Одной рукой удерживая ведро, другой я постаралась другой поймать рыбу, наклонившись еще ближе к кромке воды, всем телом выдвинувшись вперед, я все двигала свободной рукой под водой, но казалось все зря. И вдруг мне показалось, я что-то поймала, потянув это на себя – Шииии – ай – бух – хлюп хлюп – помогите – я старалась выплыть на поверхность, но казалось, что рыбачила в этом озере не одна я и что бы это не было стоило признать, что у него рыбачить получается явно лучше, чем у меня.

–Ахх – размахивая руками по воде в бессмысленных попытках выбраться мне показалось я на что-то натолкнулось.

– Держись, давай, ну же – он, набрав как можно больше воздуха нырнул под воду. Обхватив меня, он заставил нас разрезать воду своими телами и первый глоток воздуха, я встретила в его объятиях.