ХРАНИТЕЛИ ЖИЗНИ ЗЕМЛИ

Глава 4: Рассвет над Бездной

Холодный, как лезвие бритвы, воздух Альп обжигал легкие. Торн шел за братом Габриэлем по узкой, вырубленной в скале тропе. Внизу зияла черная пропасть. Сзади шла Лина, неся на руках закутанную в плащ Анну – девушка спала беспокойным сном, ее сфера слабо пульсировала. Обсидиановый клинок за спиной Торна гулко вибрировал, как натянутая струна. Кураре на бедре излучал необычное тепло. В кармане – кварц Анны, тусклый маяк. Они вышли на узкую площадку – орлиное гнездо на краю бездны. Восток алел, окрашивая вершины в нежные персиковые тона. Мир внизу спал в сизой дымке. Брат Габриэль молча указал рукой на восток. Торн замер. Это был не просто восход. Это была симфония. Лучи солнца падали на горы, и Торн увидел. Не только глазами. Его фрактальная метка пылала, связь с артефактами, с местом, открыла иной слой. Он увидел Линии Силы. Золотые, сияющие реки, текущие по склонам, пересекающие долины, уходящие в небо. Они пульсировали в такт медленному, вечному дыханию планеты. Увидел Узлы – места их пересечения, сияющие звезды, запертые в камне. Санктуарий под ними был одним из них – теплая, золотистая точка. Увидел Тени – темные, подернутые багровым, пятна там, где Линии прерывались, искажались. Ω-точки. Язвы на светящемся теле Земли. Одна из них, недалеко, пульсировала тревожно, как нарыв. И он увидел Связь. Тонкие серебристые нити, тянущиеся от всего живого – от сосны на скале, от парящего орла, от него самого, от Лины, от Анны – к этим Линиям Силы. Каждый лист, каждый вздох, каждое сердцебиение – часть гигантской, светящейся сети. Жизнь Земли билась в каждой клетке. Мы не на планете. Мы – ее часть. Ее кровь. Ее нервная система. Осознание ударило с немыслимой силой. Хирург, видевший тысячи тел, никогда не чувствовал этого единства, этой хрупкой взаимосвязанности. Разрушая Ω-точку в "Нейроне", он прикасался к открытому нерву живого гиганта. Стонал ли Берлин? Тихо спросил брат Габриэль. Его голубые глаза отражали восход и сияние невидимых миров. Видишь ее боль? И ее красоту? Ее стойкость? Он указал на багровое пятно Ω-точки. "Каждая рана… это и крик о помощи, и попытка исцеления. Как лихорадка. Как опухоль, что пытается защитить себя, губя хозяина." Лина стояла рядом, лицо обращено к свету. В ее глазах Торн увидел не только знание, но и глубочайшую печаль, и странную надежду. Она положила руку на скалу. Камень под ладонью ответил слабым теплом. Куратор видит лишь данные, проговорила она, голос полон горечи. Статистику угрозы. Энтропийный индекс. Он не видит… этого. Она махнула рукой на сияющие линии, на серебристые нити жизни. Не чувствует боли скалы, плача реки, страха зверя. Для него Земля – сложный, но неодушевленный механизм. Требующий ремонта или утилизации. А мы?" Спросил Торн, голос сорвался. Мы что? Клетки, борющиеся с инфекцией? Или… нечто большее? Мы – ее сознание, сказал брат Габриэль. Твердо. Убежденно. Ее способность чувствовать, выбирать, страдать и любить. Ее надежда на исцеление. Хранители… вы не просто воины. Вы – инструменты ее воли к жизни. Или ее отчаяния. Выбор за вами. В этот момент солнце вырвалось из-за горы. Золотой вал света затопил долины, зажег снега на вершинах. Сияние Линий Силы вспыхнуло ослепительно. Багровая Ω-точка на мгновение как будто сжалась под этим напором чистого света. И в этот же миг рев двигателей разрезал утреннюю тишину. Из-за соседнего пика вынырнули три угловатых, черных аэрокара. Без опознавательных знаков. ХИМ. Сигнал тревоги взорвался в проекции Торна: ОБНАРУЖЕНЫ. УРОВЕНЬ УГРОЗЫ: МАКСИМУМ. ПОДГОТОВКА К СТИРАНИЮ. Маяк, прошептала Лина, глядя на пылающую ладонь Торна. Отчаяние в голосе. Они нашли нас по тебе! Бойцы ХИМ, в черных скафандрах и матовых шлемах, высаживались на удаленных уступах. Их оружие – компактное, с кварцевыми излучателями – наводилось на площадку. Торн почувствовал знакомое давление в воздухе – нарастание энергии искажения. Стирание. Брат Габриэль не двинулся с места. Он смотрел на приближающуюся смерть с тем же спокойствием, с каким встречал рассвет. Санктуарий защищен. Но не от такой силы. И не надолго. Он указал на узкую расселину в скале за площадкой. Бегите. Вниз. Через пещеры. А вы? – крикнул Торн, выхватывая обсидиановый клинок. Фиолетовые прожилки вспыхнули яростью. Я встречу гостей, – улыбнулся старик. Тепло и печаль в голубых глазах. У этого места есть голос. И его услышат. Идите! Спасите дитя! Лина, не раздумывая, бросилась к расселине с Анной на руках. Торн! Первый багровый луч ХИМа ударил в край площадки перед братом Габриэлем. Камень сморщился. Сжался в бесформенную, темную массу, как пластилин под паяльной лампой. Воздух завизжал. Торн метнулся за Линой. Он видел, как брат Габриэль поднял руки. Камни монастыря под ними загудели глубже, мощнее. Воздух вокруг старика засветился слабым золотым ореолом. Земля отвечала ему. Торн нырнул в темную расселину. Последнее, что он увидел – фигуру брата Габриэля, стоящую на краю света и бездны, озаренную восходящим солнцем и багровыми вспышками оружия ХИМ. И ощутил мощный, теплый толчок энергии, прошедший через скалу под ногами – прощальный импульс защиты Санктуария. Тьма пещеры поглотила их. За спиной грохот боя стих, сменившись гулким эхом выстрелов и далеким, нарастающим гулом – гулом камня, встававшего на защиту своего хранителя. Торн бежал, чувствуя жар метки и ледяной холод страха за Анну, за Лину, за старика на скале. Он бежал, неся в себе сияющий образ Земли – раненой, живой, прекрасной – и понимание страшной цены выбора: быть частью ее сознания или частью болезни, которую стремятся вырезать. Выбор, который нужно было сделать не умом, а всей душой, был уже близок. Пещера вела вниз, к Сердцу Горы, к новым испытаниям. И к ответам.