Невыносимая легкость любви, или Синдром Адели

клянусь, письма не намечалось!

И вот сижу. Пишу. Возможно, мучусь,

но вам совсем на то плевать.

Но я спокоен. Будничная участь –

влюбленный всякий так писал.

Клянусь, я долго вас в себе боялся,

я думал: просто бред ночной.

Стихами каждый божий день прощался,

безумно тряс своей башкой.

Когда мозги по вам всегда боролись

(«ну как – она ведь просто друг!»),

тогда на сердце нежностью задорной

пролился образ тонких рук.

Затем пробился тихо стройный стан

и плечи в милой худобе.

Клянусь, я думал: все – больной обман,

но все же нежился в тепле…

Теперь тепло меня не отпускает,

внутри все громче голос ваш.

Влечет меня куда-то, завлекает –

в надежды вечный глупый марш.

С утра припомню вас совсем немного,

затем в обед еще чуть-чуть,

потом увижу вас совсем недолго, –

но хватит, чтобы не уснуть.

Мадам, я вижу странные картины –

они рождаются от вас,

ведь образ, взгляд, улыбка, смех любимой

пробудит светом что-то в нас.

И вот в полете, буйстве долгих ритмов,

наверно, ничего не видно.

Но если вы когда-нибудь любили,

наверно, слов не находили…

Зато нашли намеков много тонких,

в которых слышно все без слов

(хотя в словах мне видится во многих,

что вам пуста моя любовь).

Прямой отказ дубасит только сверху,

а вот намеки рвут кишки.

Как перед носом хлопнут громко дверью,

так лопнет что-то на куски.

(затерто)

Вы знаете, надеяться всегда бывает больно,

хотя подчас так сладостно и вольно.

Я рад – всегда доволен! – думать, что для вас любим.

Мы врем себе, когда чего-то правда хотим.

И в этих бреднях сумасшедших точно

найдете вы тоску и грусть.

Отбросьте эту мысль, прошу вас, срочно!

Я славить вас затем берусь.

Вы дали очень, очень много счастья

(клянусь, до вас не знал его!)