Военный завод

Главврач – пулей (вращаясь, по военному уставу и наставлениям, – только через «левое плечо»), вылетел из большого кабинета.

Директор, быстренько и вкрадчиво, принялся извиняться перед «известным и модным» психиатром…

Скоро Морокин «приятно обмяк». Когда, понял «в чём дело». И, когда в этом самом «деле», «замаячила» «вкусная и упитанная» сумма – в 2000 евро.

Морокин, правда, чесал «угловатую репу» ещё долго, тараща на Генерального директора Шибакова, подслеповатые белки вопросительных глаз… Неторопливо, настойчиво «чесал»…Но, когда Генеральный директор Шибаков, прямо при нем – психиатре Морокиным – открыл «кургузый» и крепкий, защитного цвета, сейф, и тут же, отсчитал – положенные этому профессионально-психическому специалисту 2000 евро, в новеньких, почти «подмигивающих» купюрах – «репу закругленную», чесать закончил… «Спрятав» валюту во вторую «смирительную рубашку», которую Морокин ловко достал из своего «походного саквояжа», он весь обратился в «озабоченное, оперативно-медицинско-психическое внимание»…

Тут, пришел черед «выпучиваться» Генеральному директору «военного завода» Шибакову.

– А, ты, «продуманный», чёрт! – проговорил он, пораженный увиденным наяву. – Значит, если, вдруг, сейчас к нам резко ввалятся полицейские оперы и найдут у тебя евро, то ты сходу начнешь «болтать», что эта «уникальная» одежда – совсем не твоя, а происходит из фондов административно-хозяйственного отдела «дурдома»?.. В психбольнице, мол, взял, что под руку подвернулось, когда срочно на вызов выезжали!.. Смотри-ка, «шурупишь», психоаналитик! – Шибаков, в шутку, погрозил Морокину указательным пальцем.

Было видно, что Генеральный директор «военного завода» Шибаков изрядно устал. Галстук его – ослаб, сбился набок… Но, «намахнув», ещё рюмку «Хэннесси, Шибаков снова принялся терпеливо и вдумчиво объяснять психиатру «суть предстоящего»:

– Ты, главное, это… пойми… – говорил Шибаков, подчеркнуто вежливо и с разделениями. – Когда, будет надо… это… я тебе позвоню… Понял?.. И, ты «положишь» меня в свою клинику с этим… ну, это… с «диагнозом»… Ну там, «небольшое расстройство памяти», скажем… «коснувшееся общего состояния»… «и восприятия жизни»… «как таковой, так и этаковой»… «в связи с перенапряжением и повышенной нагрузкой»… Вот, так, примерно, напишешь… Не забудь «подчеркнуть», что «это основано – на»… Именно!.. «на беззаветной преданности по отношению к делу, на обостренном самосознании»… не жалеет, мол, себя!.. и «обостренном чувстве ответственности за порученное дело»… Там, «бессонные ночи», не забудь… Ну, мол, «так, мало-помалу, и пошло – поехало»… – Шибаков, осторожно «покрутил», прокуренным указательным пальцем правой руки, у своего виска – туда-сюда, как отверткой. – А, сейчас, ты, главное, мне «симптомы» «набросай»… Ну там, самые основные… Чтоб, это… «ориентироваться в пространстве», как говорят ученые… И, во времени… Чтоб, как говорится, не «мимо денег выступить»… Как, мол, «я, у мамы – фондовая дурочка, с приветом»… И, это… Ты!.. – Шибаков напрягся, и стал очень строгим. – «Колоть» там, меня, чем-нибудь, не вздумай!.. Вам, только «дайся»!..

Генеральный директор «военного завода» Шибаков, устало закурил и откинулся на спинку кресла.

– Симптомы, говоришь?.. – запанибрата, прогнусавил «хитрым носом», психиатр Морокин, безбоязненно рассматривая Генерального директора Шибакова. – «Коси», под этого… Как его?.. Под «Наполеона»… Орешь ты – прилично!.. Как, наверное, и он… Вот и ори: «Всем стой! Я – Наполеон!.. Руки вверх!.. Стоять, я сказал!.. Никого, не впускать и не выпускать!.. Семечки к осмотру!..»

– Какие, ещё, «семечки»?! – выпучился Директор Шибаков.

– Ну, такие!.. «Тыквенные», к примеру!.. Какая, к чёрту, разница, если пошел такой «сыр-бор»?.. Ты, пойми: у «больного» идет – «борение души». А душа – она «потёмки»… Поди, её разбери, когда ты – Наполеон?.. – Морокин «пожевал» губами, и решил «отдельно» заострить вопрос. – Тут, важно, текст, особо, не запоминать, не затверживать… А – импровизировать… По теме… Понял?.. Так, «правдивей» получается… Ну, можно ещё – пиджак выходной, с коллекцией значков «Города и страны», на груди резко порвать… – Морокин, резко, с «психофизическим напором», глянул в глаза Генеральному директору Шибакову, давая понять, что «номер пойдет», практически, «иду на вы!» – Карандаш, можно сжевать – грифельный… Втруху!.. И, проглотить… Понял?.. В таком, вот, «разрезе» надо «эту работу работать»… – Морокин, подмигнул директору, хотя тот и не смотрел на него (видимо, «органически и тонко» впитывал «режиссерские находки» психиатра Морокина).

Генеральный директор Шибаков помолчал, размышляя… Глотнул «Хэннесси», из горлышка. Прилично, глотнул… Рыгнул. Отставил бутылку…

– Ладно, иди!.. Время пошло!.. Поэл?.. – кивнул он, «удачливому» психиатру на дверь.

Морокин, поспешно, пошел, шурша «смирительной рубашкой», полной евро (правильно: на вызов, всегда надо брать – две «смирительные рубашки»!)… Не оглядываясь, пошел… Вроде, как таракан, пошел от «большого тапка»…

– Лечить-то, не надо будет?.. – задержался, вдруг, он в дверях, «медицинско-психически» озабоченный.

– Нет, ты – чо, дурак?.. – глубоко, с «отеческой» ноткой в голосе, вздохнул директор Шибаков. – Я, о чём говорил?..

Морокина – след простыл…

ГЛАВА 4. Семён – никуда не едет

Везде, можно услышать: «от сумы, да от тюрьмы – не зарекайся!»

Да – это восклицание «трагично»… Более того – это, сама трагедия! И она – среди нас. Это – общая трагедия наша…