Великий Трезвенник

Артём Хамзаев

Великий Трезвенник

1

Христос с тобой, великий каверзник!

Стакан с тобой, великий трезвенник!

Любовь с тобой, великий пакостник!

(с) гр. АлисА

«Всё живое – все мертво. Одновременно».

Почему-то именно эти слова пришли ко мне в голову, когда я распластался возле прогнившей лавочки где-то на окраине города. Той самой, где не горит ни один фонарь, ни одно окно, не проезжает ни одна машина, а неподалёку безнаказанно лают бродячие псы. Но мне повезло. Один всё-таки горел, причем где-то в метре от меня, и скорее всего, кое-как сооруженный нелегально местными жителями. Но сейчас это не важно. Самое смешное то, что я даже не помнил, кто высказал это философское умозаключение и высказывал ли вовсе, или быть может, эти слова сами собой всплыли в моей пьяной голове? Неважно. Я смотрел на свет и повторял одно и то же:

«Всё живое – все мертво. Одновременно».

Ещё я помню снег.

Когда открыл глаза и сконцентрировался на фонаре, чтобы в глазах перестало двоиться, я увидел тысячи и тысячи снежинок, лениво падающих с абсолютно чёрного неба, но всё же скомпрометированные светом уличного стража. На юге снег редкость, особенно такой густой, и без единого порыва ветра, поэтому он легко впечатлил такого как я – пьяницу, прибывающего в полном неведении, что происходит вокруг и как он сюда попал.

Белые хлопья падали на лицо и тут же таяли, теплыми каплями стекая по щекам и шее. Я неуклюже провел рукой от лысой макушки до подбородка и взглянул на ладонь. Сфокусироваться получилось не сразу – перед глазами было видно лишь какое-то красное пятно. Прикрыв правый глаз, стал видеть еще хуже, а вернее сказать совсем ничего. Тогда мне даже не удавалось понять, что мой глаз заплыл, как и добрая часть левой стороны лица, а снег смешивался с кровью из носа и рта. Но я ничего не понимал, а просто смотрел вверх, как снежинки медленно спускаются ко мне, словно на невидимых парашютах, заботливо созидая для меня пушистое одеяло.

Вокруг ни души. Тишина. Даже псы перестали лаять. Я оказался где-то сбоку совсем крохотного пятачка, окруженного невысокими, приблизительно по пояс, облысевшими кустами. В другое время это место могло стать отличным убежищем, пристанищем для всякого рода размышлений в трудный час. Наверняка. По крайней мере, тогда мне это казалось так.

Через какое-то время идиллия надоела, и я попытался подняться, но с первой попытки это не удалось. Как и с нескольких. Лишь только сделав переворот на правую сторону, закинув одну ногу и подтянув под себя другую, я смог, согнувшись в позу эмбриона и очутившись на коленях, принять нечто отдаленно напоминающее сидячее положение, упершись головой в тыльную сторону ладони. Слегка переведя дух, пытался помочь себе руками, натыкаясь на мусор, разбросанный тут и там возле скамьи, резал пальцы, надавливая на битое стекло, припорошенное снегом, но не уверен, что чувствовал боль.

Поднявшись, сел на край лавки и достал чудом уцелевшую сигарету. Закурил. Дым густой струей, словно небольшой ураган, вырвался изо рта. Табак смешался с запахом крови, но мне было всё равно. Как и на снег, который так утешал меня ещё несколько минут назад. Я одной рукой неуклюже собрал пригоршню вместе с землей, какой-то травой и приложил к глазу. Мало-помалу ко мне начало приходить понимание, что произошло, хотя осмыслить это в полной мере пока было невозможно.

Кожа на лице быстро онемела, по телу пробежала крупная дрожь – то ли от холода, то ли нервы начали заявлять о себе. Через две затяжки сигарета ударила в голову, остатки и без того хилого сознания стали потихоньку покидать тело и когда я готов был снова упасть в обморок, силой воли, чудом сохранившейся в голове, сделал глубокий вдох через нос.

Холодный воздух обжёг глотку, сковал лёгкие и слегка прочистил мозги. Я смотрел на подранные штаны, отсутствие одного ботинка и думал лишь об одном, что кое-что начинаю вспоминать. Сердце будто пришло в себя раньше всего остального организма и забилось в бешеном ритме, который разносился по всему телу. Я медленно открыл правую руку, которая всё это время была сжата ладонью в кулак чуть ли не до остолбенения. В ней лежал небольшой серебряный кулон в форме сердечка с порванной цепочкой.

Это её…

«Всё живое – все мертво. Одновременно».

2

(…за некоторое время до этого.)

Моё утро начинается с «трёх капель» спирта, разведённого сырой водой из-под крана, а если быть точнее – с его вечерних выдохнувшихся остатков на столе перед диваном. «Каждое» моё утро, если уж совсем точно. Как говорит наш незаменимый рулевой: «стабильность – это признак мастерства», а поскольку любой из нас в чём-то по-своему хорош, то и стабильность достоинство каждого. Вот и недаром же взял пример, ведь порой весьма трудно перебить послевкусие дурного сна, от которого просыпаешься в холодном поту и с предчувствием чего-то непоправимого. Понимаете? Через пару-тройку таких пробуждений, вы побежите к доктору, а затем и за снотворным в ближайшую аптеку. Разница лишь в том, что мне не нужен врач, – у меня нет никаких проблем, а «успокоительное», слава богу, пока ещё отпускается без рецепта в ближайшем круглосуточном магазине.

На часах начало седьмого – уже давно устоявшийся режим. В комнате темно, только электронный циферблат стареньких часов едва-едва подсвечивает красным моё заспанное, слегка отёкшее лицо и немудрёную обстановку спальни. Кое-как я сел на край дивана и по традиции задал себе вопрос, до сих пор не терявший своей актуальности: почему мне так одиноко и тревожно? Голова пульсировала, тело знобило, а чуть ниже груди поселился отвратительный холодок неоправданного страха. Впрочем, ничего нового.

Нащупав на приземистом столике стакан с остатками пойла, в предвкушении затаил дыхание и залпом опрокинул его, слегка поморщившись. Дерьмо, конечно. Я давно усвоил тот простой факт, что лекарство всегда должно быть горьким и противным, а мой фирменный коктейль – то ещё лекарство, он помогает по утрам просыпаться и с пользой провести предстоящий день, который обещал быть весьма насыщенным.

Я поперхнулся. Выпивка застряла в горле и потребовала немедленно выпустить её наружу. Ещё чего! Несколько минут сидел в полном оцепенении, ожидая, когда алкоголь всосётся в кровь и подействует, как обезболивающее на раскалывающийся мозг, выселив оттуда все негативные мысли, заодно прихватив с собой страх, тревогу и нафталиновое одиночество.

Повертев стакан в руках, звонко поставил его на стол, прямо на лист бумаги, случайно смахнув ручку, которая с нелепым звуком упала на пол. Взгляд лениво скользнул по стакану, немного задержавшись, затем неохотно спал на лист. С трудом разглядев нечто написанное на нём, взял его в руки и попытался прочесть, но, не сумев разобрать ни слова, смял и бросил в угол к пивным бутылкам – место творческого запора.

Когда боль, как физическая, так и душевная, стали потихоньку отступать, я исподлобья взглянул в темноту, зачем-то ухмыльнулся, видимо, понимая, что снова возвращаюсь к жизни, провёл рукой по лицу с недельной щетиной и зачем-то под нос пробормотал: «Я ещё выпью».

С добрым утром что ли…

///

«Жизнь ужасна. С этим трудно спорить… Но, я вам скажу, ужасна она до тех пор, пока вы пытаетесь наделить её неким сакральным смыслом, и занимаетесь поиском вечно ускользающего счастья, стремясь заполучить жаворонка в небе. Как по мне, так жизнь вообще не имеет смысла. Мы рождаемся, терпим взлёты и падения, а затем умираем, лишь изредка оставляя след. Вот и всё. Исконная цель – сегодняшний день, ведь вчера уже нет, а завтра, возможно, и не будет. Живи в нём, не думая о легендарном «завтра», в котором якобы получится всё, и постыдном вчера, которое так хочется исправить. Живи здесь. Живи сегодня. Просто живи».

…

Активизируюсь я ближе к девяти часам – после душа, немудрёного завтрака и ряда других пустяковых, но затратных манипуляций. Недавно я занялся ремонтом, который, как известно, нельзя закончить, а можно лишь приостановить для оформления кредита под сумасшедший процент.

Перед началом деятельности позволяю себе немного «подзаправиться», так сказать, «взрастить мотивацию» и только после этого строю какие-либо планы. Днём пью исключительно пиво и за рабочий день, как правило, «давлю» литра четыре. Так всё идёт гораздо веселее. Объём труда – не пугает, неудачи – не особо расстраивают, гнев из-за упавшего на ногу молотка быстро сменяется на милость, а фраза «и так сойдёт» – практически девиз против перфекционизма, который, как известно, тормоз прогресса.

Я всегда мечтал о библиотеке в собственном доме. Нет, не в особняке или вилле, а просто в обычном доме, вот в квартире, например, в которой живу. Раньше одна из комнат была завалена хламом, но буквально месяц назад, выпивая, я подумал: «а почему бы всё это не выкинуть к чёртовой матери и не сделать то, о чём всегда мечтал?» Вот и решился.

Разумеется, проще сказать, чем сделать, но малыми силами дело двигалось в гору. Неделю, чтобы не соврать, я перебирал, разбирал и выносил мусор, жадно нажитый моими предшественниками, дня три – местечковый демонтаж. Довольно долго провозился с заменой старой проводки, но вроде пока не загорелся. Затем пошла отделка: где-то замазал, подравнял стены, всё отшпаклевал, покрасил потолок, поклеил обои и раскатал линолеум. На всё про всё – чуть больше месяца. Сегодня комната стояла фактически новая, но пока пустая. Стены хоть и остались кривыми, но худо-бедно получилось. И так сойдёт! Главное, что раньше было хуже.

Оставалась вишенка на торт: вынести остатки хлама на помойку и, наконец-таки, приступить к дизайну читального зала, который будто феникс возродился из нечего. Как раз этим я и планировал сегодня заняться. Дизайн – это творческая сфера, поэтому перед началом размышлений, как и что здесь будет в дальнейшем – я налил кружечку пенного напитка.

…

Ко второй половине дня прогресс был на лицо. Собрав и закрепив для одной из стен внушительных размеров стеллаж, не удержался, чтобы не расставить завидную часть коллекции старых пыльных книг, купленных в основном за бесценок на блошином рынке на окраине города.

По центру зала расположился большой дубовый стол, который удачливо урвал за небольшие деньги в интернете. На столе лежал старенький ноутбук и разные канцелярские принадлежности, от которых веяло неподдельным вдохновением, порывом немедленно взяться за перо и продолжить давно начатый «фолиант», часть которого утром улетела к пивным бутылкам.

В правом углу комнаты расположился уютный, маленький диван, над ним – декоративная лампа с приглушённым светом для более комфортабельного чтения. Слева – рукописная картина с изображением прекрасной полуобнажённой девушкой – дорогой подарок почти друга. И хоть пазл за пазлом все постепенно складывалось воедино, работы предстояло ещё много, а если учитывать масштабы моей трёхкомнатной хибарки, то…

Но, как говорится: работа, ты нас не бойся, мы тебя не тронем!

Осматривая своё «произведение искусства», сидя на диване с томиком поэта, бьющего рекорды по количеству бескорыстно выполненных дел за всех и каждого, допивал пиво и решил перекурить. В пачке оставалась последняя сигарета, но меня это не смутило – по вечерам, как по расписанию, я всегда ходил в магазин за вещами первой необходимости.

Переминая сигарету и рассматривая своё детище, я чувствовал удовлетворение. Приятно думать о том, что то, чего ты так давно хотел, наконец-то, воплотилось в жизнь. А ведь здесь всего-навсего совокупность незамысловатых элементов, которые необходимы, чтобы душа не разрушила и без того еле живое тело. Но стоит признать, что где-то в глубине души в её самом потайном уголке снова начала просыпаться абстрактная тоска по чему-то упущенному, просыпаться о того, что больше мне ничего не нужно…

Вечерело.

Сидя у окна на кухне, курил крайнюю сигарету и смотрел на быстро темнеющую улицу. Зажглись фонари, в неярком свете которых были видны капли лениво срывающего дождя. Осень наступила так же внезапно, как и кончилось лето. На кривой и полуразрушенной отмостке, бегущей вокруг соседнего дома, быстро образовались лужи, через которые привычно безучастно переступали люди, исправно платящие взнос за капитальный ремонт.

Я лениво пускал дым и соображал в голове незамысловатые планы на завтрашний день. Делать уже особо ничего не хотелось, поэтому я решил протестировать на деле обновлённую мастерскую – развести в стакане музу и попробовать что-нибудь написать, предварительно сходив в магазин.

Вечера, как правило, провожу в творческой стагнации, потягивая разбавленный спирт и бессмысленно таращась на мигающее деление текстового редактора, время от времени набирая какие-то слова, либо для пафоса записывая нечто на бумагу. Но сегодняшний вечер будет особенным, ведь я впервые работаю не в замученной спальне, а в собственной мастерской.

Однако что-то всё-таки было не так, но что конкретно – никак не понималось. Удовлетворения от прожитого дня ни осталось и следа. Откуда-то вновь сочилась пустота, упорно обволакивая сознание. Но я гнал её, гнал от себя подальше что есть сил. Но она всегда возвращалась…