Стать Гниением

…провалился вперёд. В кромешную, немую тьму. Мимо меня промелькнули тени огромных, невидимых в темноте механизмов. Запах сменился – теперь это был густой, удушливый смрад перегретого металла, озона и… жареного мяса. Я рухнул на что-то твёрдое. Металлическое. Гул здесь был не дыханием. Он был рёвом. Рёвом голодного зверя. Рёвом динамо-машины, пожирающей отбросы плоти где-то в самом чреве здания.

Уровень Ноль. Я здесь. Имплант умолк. Тишина была страшнее любого шума. Потому что в ней, сквозь рёв машин, я услышал новый звук. Мягкий. Шаркающий. Множество ног. Ползком. По холодному полу. Ко мне. И запах… тот самый. Сладковато-гнилостный. Запах *Оживлённых*. Но теперь… без капли лаванды.

Отлично. Глубже в котел. Уровень Ноль. Где ржавчина ест не только металл, но и смысл. Поехали.

Тишина. Хуже визга. Между ударами сердца – вакуум, высасывающий разум. Рёв динамо где-то впереди, но он… отстранённый. Как гром за горой. Здесь, в этой немой щели, где я упал – только тьма. Густая. Тяжёлая. Влажная. И шарканье.

Я лежал на спине. Что-то холодное и жирное просачивалось сквозь ткань рубашки. Запах. Боже, запах. Концентрат всего кошмара: перегретое машинное масло, смешанное с прогорклым жиром, озоновой гарью и… сладковатой, невыносимой нотой разлагающейся *органики*. Не просто мяса. Органов. Кишок. Мозга. Воздух был густым, как бульон из скотобойни, пропущенный через трансформатор. Дышать – значило глотать эту жижу. Кашель рвался наружу, но я зажимал рот ладонью. Слюна… солёная. Настоящая. И ещё… металлический привкус. Крови? Ржавчины? Всё вместе.

Шарканье. Ближе. Не одно. Множество. Со всех сторон. Мягкое. Мокрое. Как будто что-то волочит по липкому полу оторванные конечности. Или само разлагается, двигаясь. Я замер. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из грудной клетки и упадёт в эту маслянистую жижу подо мной. Имплант молчал. Мёртвым куском кремния. Предатель.

Глаза привыкали. Немного. Тьма была не абсолютной. Где-то вдалеке, сквозь лес каких-то громадных, неясных тёмных форм (трубы? резервуары? каркасы гигантских механизмов?), тускло светились аварийные лампы. Кроваво-красные. Их отблески скользили по мокрым поверхностям, создавая движущиеся пятна света и тени. И в этих пятнах… мелькали *они*.

Не трупы. Не совсем. Не теперь. Что-то… переработанное. Слитое. Обломки человеческого, сросшиеся с ржавым железом и резиной. Фигура, проползавшая слева: верхняя часть – женский торс, обтянутый лоскутами серой кожи, с одной свисающей, неестественно длинной рукой, заканчивающейся не кистью, а… гаечным ключом. Нижняя часть – не ноги. Что-то вроде гусеницы из сплющенных, склеенных между собой металлических сегментов, сочащихся чёрной слизью. Она шаркала этой гусеницей по полу, оставляя жирный блестящий след. Голова? Полураздавленная, с одним мутным, бельмастым глазом, глядящим в никуда. Из разорванного рта торчал обломок шестерни.

Другой… *фрагмент*… качался на месте. Просто торс, вбитый в пол как столб. Из спины росли пучки окровавленных проводов, тянущиеся к потолку, в темноту. На его груди, вместо сердца – мигающий, потрескавшийся циферблат старого счётчика. Цифры бешено крутились. *Тик-так-тик-так*. Знакомый звук. Из кошмара с детской кроватью.

И шёпот. Не в голове. Вокруг. Физический. Исходящий от *них*. От стен. От самого воздуха, насыщенного паром и смертью. Не слова. Звуки. Шипение выходящего пара из дырявого трубопровода. Скрип не смазанных десятилетиями шарниров. Тихий, булькающий стон. И сквозь это – щелчки. Металлические. Чёткие. Как… как шестерёнки, пытающиеся провернуться в застывшей крови.

*Клац… Клац… Клац…*

Они приближались. Пятна красного света скользили по склизкой гусенице женщины-ключа. По мигающему циферблату торса-столба. По чему-то ещё, ползущему справа – неразличимой массе теней и блестящих от влаги поверхностей, из которой торчали несколько человеческих рук, судорожно сжимавшихся и разжимавшихся в пустоте.

Встать. Надо встать. Пол под ногами – не просто металл. Липкая смесь масла, охлаждающей жидкости и… чего-то органического. Тянулась, как смола. Я рванулся, оторвал спину от пола с чавкающим звуком. Руки скользили. Упал на колени. Шарканье стало быстрее. Заинтересованнее. *Клац-клац-клац!* – учащённо защелкало где-то прямо передо мной в темноте.

Я поднял голову. В пятне кровавого света – лицо. Почти целое. Мужское. Знакомое. Очень знакомое. Мистер Элдрич? Нет. Моложе. Гладкая кожа. Слишком гладкая. "Оживлённый" высшего класса. Тот самый, с конвульсиями. С того монитора в Архиве. Его имя… Картер. Ллойд Картер. Его лицо было почти нетронутым. Ухоженным. Искусственная кожа – безупречна. Но глаза… Глаза были настоящими. Живыми. Полными нечеловеческой агонии и понимания. И они смотрели прямо на меня. Его тело… тело было ниже шеи… это был кошмар. Не гусеница. Не столб. Что-то вроде огромного, пульсирующего мешка из полупрозрачной, серой, пронизанной чёрными жилками ткани. Как кокон. Или опухоль. Из мешка торчали обломки металлических конструкций, провода, и… части других тел. Рука здесь, ступня там, открытый, остекленевший глаз где-то сбоку. Он был *центром*. Сливным колодцем для частей. Его рот (красивый, искусственный) шевельнулся. Не для речи. Из него выполз толстый, чёрный, маслянистый кабель, уходящий куда-то в темноту, вверх. Кабель дернулся. И Ллойд Картер *заговорил*. Голос – не его. Механический. Скрипучий. Голос Системы. Голос Уровня Ноль.

*"ДОКТОР ВЕЙЛАНД. ПРИСУТСТВИЕ ЗАФИКСИРОВАНО. НАЧИНАЕТСЯ ПРОЦЕСС ИНТЕГРАЦИИ. ОШИБКА: НЕОБХОДИМА РЕКАЛЬЦИФИКАЦИЯ ОСНОВНОГО НОСИТЕЛЯ. ОТКЛЮЧЕНИЕ ОТЛОЖЕНО. ВРЕМЕННО."*

Интеграция? Отложено? Времен…но? Эти слова пронзили туман ужаса, как ледяные иглы. Не смерть. Не сейчас. Нечто… *хуже*. Я вскочил. Отпрянул назад. Нога наступила на что-то упругое и хрупкое. Хруст. Как ветка. Или… кость. Шарканье вокруг стало яростным. Голос из мешка Картера заскрипел громче:

*"СОПРОТИВЛЕНИЕ ЗАФИКСИРОВАНО. АКТИВАЦИЯ ПРОТОКОЛА УДЕРЖАНИЯ."*

*КЛАЦ-КЛАЦ-КЛАЦ-КЛАЦ!* – защелкало со всех сторон. Из темноты вынырнули конечности. Десятки их. Руки. Ноги. Механические манипуляторы, покрытые коркой бурой ржавчины и запёкшейся слизи. Они потянулись ко мне. Быстро. Целенаправленно. Как щупальца механического спрута, живущего в недрах кошмарной машины.

Я рванулся. Не думая. Куда угодно. Прочь от этого сливного мешка Картера. Прочь от щупалец. Ноги скользили в жиже. Я бежал, спотыкаясь о невидимые выступы, об мягкие, уступчивые под ногами тени, издавшие хлюпающие звуки. Красные аварийные огни мелькали, создавая стробоскопический ад. Тени гигантских машин прыгали на стенах, похожих на покрытые струпьями внутренности гиганта. Шарканье, клацанье и шипение преследовали.

И вдруг – тупик. Стена. Не металлическая. Не кирпичная. Что-то вроде… гигантской мембраны. Тёмной, пульсирующей, покрытой сетью толстенных, как руки, труб, по которым с бульканьем перекачивалась чёрная маслянистая жидкость. Запах жареного мяса и озона здесь был невыносим. Я обернулся. В тусклом красном свете увидел их: десятки щупалец, рук, клешней, медленно, неумолимо приближающихся. За ними – расплывчатый контур мешка Картера, его лицо с безумными живыми глазами, смотрящими сквозь меня.

*"ИНТЕГРАЦИЯ НЕИЗБЕЖНА, ДОКТОР ВЕЙЛАНД. СИСТЕМА ТРЕБУЕТ КОРРЕКЦИИ. ВАША КОРРЕКЦИЯ."*

Коррекция. Рекальцификация. Не для них. Для меня. Чтобы я стал… частью этого. Настройщиком изнутри. Ведущим… к Отключению других. К их превращению в щупальца, в сливные мешки, в топливо для динамо. Я прижался спиной к пульсирующей мембране. Она была тёплой. Живой. И страшно притягательной. Сдаться? Стать частью Гула? Имплант за ухом… дрогнул. Не боль. Не жужжание. *Толчок*. Короткий импульс. Как сигнал. И я понял. Он не молчал. Он *сканировал*. Искал точку входа.

Я вдавил ладонь прямо в мембрану, туда, где пульсация была сильнее. Горячая слизь обожгла кожу. Имплант взорвался огнём. Боль пронзила череп. Я закричал. Но вместе с криком – *мысль*. Чистая. Холодная. Не моя. Команда.

*<<ИНТЕРФЕЙС ОБНАРУЖЕН. ПРОТОКОЛ ЭКСТРЕННОГО ДОСТУПА: ВЕЙЛАНД, АРТЕМИЙ. КОД АУТЕНТИФИКАЦИИ: V-E-Y-L-0-0-7. ЗАПРОС: АКТИВАЦИЯ СЕКТОРА ОЧИСТКИ 7. ПРИОРИТЕТ: МАКСИМУМ. ПОДТВЕРДИТЬ?>>*

Голос в голове. Тот же металлический. Но теперь… инструмент? Я не думал. Кричал в пульсирующую слизь, в лицо приближающимся щупальцам, в безумные глаза Ллойда Картера:

– ДА! ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ДА! ПОДТВЕРЖДАЮ! ОЧИСТИТЕ ВСЁ!

Мгновение тишины. Даже щупальца замерли. Потом мир взорвался.

Стена-мембрана *раздвинулась* за моей спиной. Не открылась. Разорвалась. Из неё хлынул поток чёрной, кипящей жидкости, смешанной с обломками металла и чем-то белым, похожим на кости. Волна ударила по щупальцам, по фигуре Картера, смывая их, как мусор в унитазе. Оглушительный рёв сирен смешался с рёвом динамо. Всюду вспыхнули яростные белые прожектора, режущие тьму. Стальные щиты с грохотом опускались с потолка, отсекая сектора. Где-то близко завыли гидравлические ножницы, перемалывая что-то с ужасающим хрустом. Система проснулась. Не для интеграции. Для стерилизации.

Я упал на колени, отползая от потока кипящей жижи. На меня хлестали брызги. Жгли. Но это была чистая боль. Человеческая. Имплант снова молчал. Исчерпал себя? Или… ждал?

Когда грохот немного стих, я поднял голову. Сектор был отрезан стальными щитами. Я был в ловушке. Но живой. На полу передо мной, в луже масла и промывочной жидкости, плавало что-то. Я подполз. Это был… стеклянный глаз. Красный светодиод внутри потух. Но на корпусе, в царапинах и грязи, я различил гравировку: *Собственность Некро-Тех. Протокол 7. Элдрич, Агата.*