Лента Мёбиуса

Игорь Клюканов

Лента Мёбиуса

© И.Э. Клюканов, 2022

© Центр гуманитарных инициатив, 2022

«За это время все изменилось, включая время…»

За это время все изменилось, включая время,И все, кто были этими, стали теми;Поляна вдруг взяла и стала опушкой,А царевна обернулась лягушкой;У соседней страны теперь названье другое,И я уже не помню – какое;И даже мы, как ни странно, стареем;Но ямб остается ямбом, хорей – хореем.

«Уже светлеет рано, но…»

Уже светлеет рано, ноНе раньше, чем сон утренний доснитсяИ тихо просочится сквозь окно,И за окном бесследно растворится.Ты будешь вспоминать, о чемБыл этот сон, найти слова пытаясь,Расталкивая день плечом,По многолюдным улицам метаясь;Пока еще роса свежаИ лист бумажный белизною манит,Пока, как бабочка, душаЛетит на звук, пока темнеть не станет.

«Кофе, что варился в медной турке…»

Кофе, что варился в медной турке,Оказался крепче штукатурки –Той, что осыпалась столько лет,И осыпалась совсем, сошла на нет;Ну а кофе становился гуще,И гадали мы на этой гуще,И судьбы высматривали след;Ну а та вела свой тайный свитокНе свершений даже, а попыток,И прошла как будто стороной;Жизнь моя – кузнечик за стеной,В старом парке детская фигурка,Сивка-бурка, вещая каурка –Встань передо мной!

«Жили-были: пели, говорили…»

Жили-были: пели, говорили;Чем могли – иллюзии питали;Землю рыли, в облаках парили;Удлиняли время, коротали;Стоило начать любую фразу –Сразу все друг с другом рифмовалось,Все запоминалось – и ни разуНичего потом не забывалось;И ни разу не было вопроса,Чтоб ответ отыскивать, плутая;‘Чай? – С малиной’. ‘Дерево? – Береза’.‘Ворон? – Черный’. ‘Рыбка? – Золотая’.

«Месяц был, конечно же, июль…»

Месяц был, конечно же, июль:Потому что горы, Иссык-Куль;Потому что так легко дышалосьИ с водою солнце рифмовалось;И на пляже не было людей,Кроме пары диких лошадей;Дней на свете не было беспечней,Ласковей песка и жизни вечней.

«Кто так “Эссе” Монтеня перевел?»

Кто так «Эссе» Монтеня перевел?А, впрочем, все, что происходит – это опыт;Так, например, Суворов Альпы перешел,Так переходим мы с тобой на шепот.Без опыта и нас на свете нет,В любом из действий есть хоть доля риска:Ты написал письмо и, мучась, ждешь ответ;Жизнь есть переживанье, переписка.И все проходит – что ни говори,Ну а, точнее говоря, все «пере-»;Так, например, как мы, – оставив ключ в двериИ задержавшись на мгновение у двери.

«Стих скачет по зеленой траве…»

Стих скачет по зеленой траве;Потому, что в головеОдин ветер; а, может,Два или столько, что не сосчитать –И никакая математика не поможет;А потом отправляется по морю гулятьИ гуляет на синем просторе,Как некое априори;Потом – на песке загораетИ выгорает,Становится цвета какого-то неизвестняка;Потом встает, отряхивается от песка,Становится все белее,ПокаНе станет полностью белым:Как белый парус, белый одуванчик, белая ворона;Как весь белый свет.

«От ветра этого ничто здесь не спасет…»

От ветра этого ничто здесь не спасет:Захочет если, то возьмет и унесетВ какой угодно или неугодно год.Но люди все равно и там, и там живут;И под крыло они тебя возьмут,За стол тебя посадят и вина нальют.Как входит в ножны нож, так ты в их жизнь войдешь;И в их дела, как свой, без стука будешь вхож,Пока живешь, пока обратно не уйдешь.А здесь начнешь опять учить родной язык,Бродить по улицам – черней, чем черновик,И складывать опять слова, как ученик.

«Вкус возвращенья сладок, как мускатный…»

Вкус возвращенья сладок, как мускатныйНалитый солнцем виноград,Что тянется поверх оград –Поэтому и легок путь обратный;Поэтому бесхитростного рынкаТак задушевен бриколаж,И к морю на песчаный пляжСама собой спускается тропинка.И, ни о чем на свете не тоскуя,Сидеть мы будем у воды,Неспешно спелые плодыСедой смоковницы смакуя;И кажется, что горизонт виднее,И что соленая волнаНе так, как раньше, солонаИ обнимает берег все нежнее.

«Тоска, как кошка, в руки не дается…»

Тоска, как кошка, в руки не дается,Но не уходит, по сердцу скребется,Ее вином – и то не утолить;Ну разве что – немного пригубить,Раз жизнь в бокал сама как будто льется;И, значит, ничего не остается,Как осушить его и вновь налить;И, может, все получится продлитьЕще на час, на вечер, на неделю,На жизнь еще; ведь, может, в самом делеВсе дело в послевкусии одном?!В приставках, в суффиксах, в холмах                                    супертосканских,В корнях тысячелетних Гефсиманских,Напитанных таинственным вином,Что невозможно удержать в горстиИ невозможно мимо пронести.

«Как хорошо не мыслится на мысе…»

Как хорошо не мыслится на мысе,Где золотой песок и плеск волныИграючи наводят не на мысли,А на ракушки и на валуны.Оставшись здесь, ты больше не желаешьМонетку в море теплое бросать;И так легко, так сладко забываешьВсе те слова, что ты хотел сказать.Как тени, ласточки мелькают в скалахИ разобьются, кажется, вот-вот;Но только по небесным по лекаламУже расчерчен каждый их полет.

«Не начинай писать с последней строчки…»

Не начинай писать с последней строчки –Пускай размер строки уже отмерен;Не унывай, бери пример с верлибра,Живи как он – и рифму не ищи;На свете счастья нет, но есть свободаСудьбу исполнить так, а не иначе,Так, как исполнить можешь только ты;И не ищи какой-то тайный метод,Безумие – искать какой-то метод,Ведь он есть путь, которым ты идешь.

«Зачем откладывать на завтра то…»

Зачем откладывать на завтра то,Что ты не сделал ни вчера, ни поза-,Что кануло уже сквозь решетоБыстрей и легче, чем крупица проса?!Миг, как любой из нас, неповторим:И создается ткань тысячелетийЗа мигом миг, за мигом миг; и РимОдин лишь есть, а не второй, не третий;И чтоб не прекратилась эта связь,Чтоб ткань ткалась как бы сама собою,Живи не медля и не торопясь –Как ровный плеск прибоя и отбоя;Когда твое дыханье совпадетСо временем – оно не прекратится:Оно исчезнет, но не пропадет,А в облако, а в птицу превратится.

«Это – интонация, тональность…»

Это – интонация, тональность,Как не говорится – интональность,Жизни разноцветная канва:Близость, дальность, разная модальность;Зазеркальность, музыкальность и хрустальность;Остальное все – слова, слова, слова.

«Вечная охота к перемене…»

Вечная охота к перемене –Ничего нам не поделать с ней;Потому что есть лишь светотени,То есть нет ни света, ни теней;Даже строки на бумаге белой –Типографских знаков черный ряд –Как ни изощряйся, что ни делай,Не известно, что в себе таят;Тихо манят, гранями играют,А однажды, вовсе осмелев,Со страницы тихо исчезают,Вписываются в рельеф.

«Пусть утро может быть любым…»

Пусть утро может быть любым:Туманным, неопределенным,Стеклом как будто тусклым застекленнымИ обволакивающим, как дым;Каким угодно – только не седым.Ведь даже день еще не занималсяПочти ничем; а только собиралсяЗакончив завтрак, встать из-за стола,Взять некий курс и взяться за дела –Те, за которые еще никто не брался;Еще сирень в саду не зацвела,И Вертер не прочитан, и страница,Как камень неподъемный, тяжела;А главное – еще душа, как птица,За горизонт готова устремитьсяТуда, где нет ни слова, ни числа.

«О весне печалиться нет смысла…»

О весне печалиться нет смысла,Разве – только капельку одну,Что на ветке за окном повислаИ дрожит подобно сну.Я к стеклу оконному прильну,Постараюсь не пошевелиться,Чтобы до конца сумел доснитьсяЭтот чудный, этот сладкий сон.А потом – пускай другой сезонИ другие за окном стихииЧто-нибудь пусть настихотворят;Сад уже готовит свой наряд,Скоро листья вновь зашелестят,И не спится, и глаза сухие.

«Как хорошо, наверное, в горах…»

Как хорошо, наверное, в горах,В которых по-другому все, в которыхТак дует ветер, что и жизни крахПроизведет не более, чем шорох.А, впрочем, это все – вопрос шкалы:Любые звуки ведь по сути – шкалы;И велики они или малы,Не мы решаем, а решают скалы.Все дело в том, как слушать, как смотреть;И жизни крах бывает у кого-тоНеполным: например, всего на треть –Как будто есть на то какая квота.А у других – не может быть полней;И звук крушенья этого, быть может,Безмолвие каких-нибудь камнейВ каком-нибудь ущелии встревожит.

«Все твердит у уха моего…»

Все твердит у уха моегоКто-то, а, быть может, некто,Что осталось-то всего-то ничего –Два притопа, три прихлопа и два-три проекта;Что закат какой-то неземнойПо углам как будто заметает;И что никакой уже портнойДыр в судьбе не залатает.Впрочем, эта песня не нова;Не имеют никакого смыслаНи, во-первых, никакие ни словаА тем более, и во-вторых, ни числа.Будущее ведь и тот, и тотДо известной лишь черты предскажет;Ну а там – как мышка хвостиком вильнетИ как ночь на землю ляжет.

«От моря не хочется уходить дальше, чем морская прохлада…»

От моря не хочется уходить дальше, чем морская прохлада;Впрочем, удаляться так далеко и не надо;Какие там за невиданные за виды –Завидования? Мелочные обиды?Пыль от машин? От метафоры стертой?Воздух украденный, то есть спертый?Здесь же песочные пляжи и скалы,Которые стоят, как аксакалы;И можно жить просто, как вдох и выдох,Не говоря ни о чем – тем более видах.

«Весна приходит, а не наступает…»

Весна приходит, а не наступает;Иначе в слоге слышится свинецИ дух милитаристский в воздухе летает –Несовершенство языка обидно, наконец!Становится светлее и светлее,И мир промыт, как тонкое стекло;«Ты счастлив?» – «Холодно».«Ты счастлив ведь?» – «Теплее».«Смотри, как солнце к тебе тянется!» – «Совсем тепло».И мы уже в полшаге от ответа;А, впрочем, что ни скажешь – все не то;Зато так радостно идти навстречу свету,Распахивая душу нараспашку, как пальто!

«Пока мы жили с тобою, слово на льдине…»

Пока мы жили с тобою, слово на льдине,Не жировали, но и не горевали –Многие улицы переименовали,А некоторых уже нет и в помине;И кажется, что отнынеТо, что мы с глазами закрытыми узнавали,Уже никогда не вернется;И о собаке, что жила в соседнем подвале,Которой мы каждый день давалиКорку хлеба, кость – что придется –Все язык никак не повернется,Чтобы спросить у кого-то – жива ли.

«Давай сядем в автобус, в троллейбус, в трамвай…»

Давай сядем в автобус, в троллейбус, в трамвай;Не будем смотреть на номер – сядем в любой;Сядем и просто поедем давай,Просто поедем и поедем с тобой.Давай же этот маршрут узнавай,Который бывает пологий, крутой,Всегда неожиданный – как ни выбирай –Пустой, многолюдный, простой, золотой.А мир вокруг вздымается, как каравай;Течет куда-то бурлящей рекой,Скоро, может, перетечет через край –И тогда уже не достать ни рукой, ни строкой.Но ты ничего не бойся и не унывай:Он будет длиться и длиться, пока ты со мной,Ты только следить не переставайЗа рифмой сквозной перекрёстной двойной.

«Если уж и проводить…»

Если уж и проводитьПараллели – то ортогонали;Душу никому не бередитьИ писать все лишь в оригинале.Мы ведь разомкнули этот круг:Кто нашел себе шесток, кто нишу;Потому-то в дверь и сладок стук,Что я так отчетливо не слышу.

«В статье словарной существительное “дача”…»

В статье словарной существительное «дача»Пускай обходится без всяких «уст.» и «арх.»;Иначе говоря – пусть существует дача,Пусть ходят гости, рассуждая и судача,И пусть хозяин, как симпосиарх,Пропорцию найдет для нас такую,Чтоб жили все на свете, не тоскуя,Чтобы цвели и сад, и огород;И пусть на языки их на другиеНеадекватным будет перевод;Пусть в них она останется лакуной,А здесь, у нас – веселой, юной шхунойПускай она по небесам плывет,Уже вовеки не устаревая,Плывя и никуда не уплывая.

«Звук был звонок и весел, за собою нас вел…»

Звук был звонок и весел, за собою нас вел;Цветик был семицветик и в полях семицвел;Только время проходит, наступает, грядет,Тихой сапой крадется, потихоньку крадет;Раз мы жизни с тобою не смогли миновать,Будем жить, как живется, и добро проживать;А клубок расклубится – вот и сказке конец;Ну а тот, кто не слушал, тот вдвойне молодец.

«Описание зависит от предмета…»

Описание зависит от предметаСамого же описания;Изменить ни даже ты не можешь это,Не могу тем более ни даже я.Это просто это скоро это лето!Даже, кажется, в листках календаряБольше солнца и тепла и больше света,Хоть поэзией, хоть прозой говоря.Г де-то за долами, за горамиЖдут нас изумрудные моря,Ждут нас дюны цвета янтаря;Несмотря на то, что вечерамиЕще дует ветер; что земляНе совсем еще, как хочется, прогрета;На все то, на что не надо, несмотря.

«Я не знаю: это я плыву…»

Я не знаю: это я плывуИли это кто-тоМеня держит, словно щепку, на плаву;Может быть, я все же я выплыву,Ну а нет – то превращусь во что-то:В дерево зеленое, в траву –То есть так или иначе выживу,Выберусь из этого водоворота.

«Творец, что мир мой сотворил…»

Творец, что мир мой сотворил,Не точен был и не сосредоточен;А, впрочем, я и заслужилОкраин мир, обочин, кособочин.Я жил как бы из-под полыИ собственного голоса пугался;Повсюду привечал углыИ оживленных площадей чурался.Но я, хоть и плохой стратег,Не собираюсь подводить итоги;Давно замыслил я побегТуда, где всем нам будет по дороге;Ну а маршрут заветный свойДоверю я лишь чуду-юду,Иначе говоря – кривой,Которая выводит отовсюду.

«Здесь земля обрывается под ногами…»

Здесь земля обрывается под ногамиИ простирается так далеко, что не хватает взгляда;Уходит в глубь не веков, не тысячелетий,А миллионов и миллионов лет.Впрочем, то, что перед нами,Не поддается описанию и счету;Ведь это все – слова, а слова бледнеютПеред этими неземными цветами.И только сердце, отрываясь,Легко парит над землею,Отзывается беззвучным эхомИ со всем находит общий язык.

«Ах, кто бы только смог помочь…»

Ах, кто бы только смог помочьИзбавиться от стресса и не маяться?!Ведь даже атмосфера день и ночьВсе давит и никак не унимается.А если новости смотреть начнешь,Все эти тары-бары-с-растабарами –То не уснешь; а если и уснешь –То будут сниться ужасы с кошмарами.Так можно и до срока поседеть,Стать неврастеником и гипертоником;Уж лучше просто за столом сидеть,Потягивая джин с силлабо-тоником.

«Они приходят очень часто по ночам…»

Они приходят очень часто по ночамОткуда-то, где путь свой начинают;Откуда точно – я не знаю сам,А, впрочем, может, и они не знают;А ночью – потому что ночью все молчит,Все замирает, все открыто тайнам;И перекличка их отчетливей звучитНа этом форуме необычайном;Они образовать стремятся тесный ряд,Быстрей, чем скорость тьмы, передвигаясь;И, замирая, наконец, они стоят,Доверчиво друг к другу прикасаясь;Они стоят, но продолжается их путь;Ну а моей задачи легче нету:Ночь пережить и их случайно не спугнуть,Открыв глаза и привыкая к свету.

«Из-за мыса выплывает…»

Из-за мыса выплываетКаждый раз подобно снуИ за борт меня бросаетВ набежавшую волну;В черных чащах волки рыщут,По усам стекает мед;В чистом поле ветер свищет –Все кого-то не найдет;И уже не разобраться,Где течение, где я;Берега, конец абзаца,Шепот, трели соловья.

«Это у большого города – огни…»

Это у большого города – огни,А у маленького если – то ониТак – всего лишь огонечкиИли просто огоньки,Так – светящиеся точки,Маленькие светлячки;Я и сам уже – как светлячокИли, может, даже – светлячочек,Что нашел как будто свой шесток,Примостился где-то между точек.

«Листья ежатся от ветра и уже…»

Листья ежатся от ветра и ужеДни становятся короче и короче;Кажется, что на каком-то рубежеДни исчезнут и останутся лишь ночи.А верней – лишь ночь: не посмотреть в окно;Темнота лишь, если быть еще вернее;И настолько уже станет все-равно,Что не может стать уже всего-равнее.Но в один прекрасный день, вернее, мигОсь земная на мгновенье повернется,Человечество продолжит свой дневник,К веткам ледяным тепло вернется;Снова оживет эклиптики овал,Жизнь польется из кувшина Водолея;Потому что ты глаза не закрывал,На стекло дышал, дыханья не жалея.

«Не вторгаясь в судьбу одуванчика…»

Не вторгаясь в судьбу одуванчика –Волоски его тоньше, чем сны:Перед нами они чуть колышутся,Но не нами они сочтены;А еще – не тревожа спокойствияЭтих хрупких, как память, хребтов;Шаг за шагом, как будто по воздуху,И без страха совсем, и без слов;Разве только на неком наречии,Чьи почти не заметны следы,Что сухою травою становятся,Чье звучание тише воды;Обстоятельством места и времени,Здесь, сейчас; не тогда и не там;Разве только на маленьком зеркальце,Поднесенном к безмолвным губам.

«Расставим все точки над “и”, а в конце…»

Расставим все точки над «и», а в концеДавай запятую поставим;Давай посидим еще раз на крыльцеИ ключ на пороге оставим.Оставим смешные попытки пенятьСудьбе – этой старой каналье;Мы что-то с тобой не смогли отыскатьНи в зеркале, ни в зазеркалье.Но кто-нибудь завтра, быть может, придетОттуда-не-знаю-откудаИ как бы играючи ключ подберетК тому, что не видно отсюда;Как в сказке откроется это, храняВсе пере- и непрожитое:Волшебные знаки, тебя и меня,И это крыльцо золотое.

«Надо было смотреть под ноги, а не за горизонт…»

Надо было смотреть под ноги, а не за горизонт –Тогда бы удалось, наверное, больше пройти;Надо было слушать, что говорил Конт,И не слушать, что говорил Мерло-Понти;Что осталось в сухом остатке? ПесокНа опустевшем пляже; впрочем, и тотБудет там, пока не иссякнет срок,Пока ветер его куда-то не унесет.

«Ты – не ночь и ты – не день…»

Ты – не ночь и ты – не день,Ты – не свет и ты – не тень,И не лес, и не опушка,Не кукушка, не зверушка;Ты гуляешь на просторе,И на суше, и на море,И в постмодернистской Хоре,И в традиционном хоре –Всюду, словно априори;Но тебя я не ищу,Смысл понять твой не хочу;Сам, сама, само придешьИ везде меня найдешь.

«На свете – под мерцаньем вечных звезд…»

На свете – под мерцаньем вечных звезд –Лишь кажется, что есть покой и воля:Травою зарастающий погостСтановится не отличим от поля;А если слишком злыми языкиСтановятся – бал правит разногласье;И даже страны, словно мотыльки,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.