Пустота

Александр Логвинов

Пустота

Глава 1

Я пустой человек. Нет, скорее, я переполнен пустотой до самых краёв. Эта пустота давит мне на грудь, звенит в ушах и холодом растекается по жилам. Иногда мне кажется, что она даже переливается через край, заливая собою всё вокруг. Но нет – вокруг так же пусто, как и внутри меня, и даже этот поток пустоты лишь воображение, игра теней на стене моей одинокой комнаты.

Моя комната тесна и низка, словно каменная клетка, случайно забытая под землёй. Сырой полумрак в углах прячется под старым столом и покосившимся шкафом. Стены когда-то были светлыми, но теперь покрыты желтоватыми пятнами сырости, расползающимися причудливыми узорами, похожими то ли на лица, то ли на карты неизвестных земель. В единственном окне – ночь, густая, как чернила, и такое чувство, будто сама ночь заглядывает ко мне внутрь, изучая меня, как диковинное существо в банке.

Я сижу на скрипучей кровати, опустив ноги в прохладу голых половиц. Откуда-то сочится бледный свет – то ли лунный луч пробился сквозь облака и запылённое стекло, то ли фонарь на улице мелькает сквозь щель в ставне. В этом призрачном свете предметы кажутся нереальными: стул у стены вытягивает длинную кривую тень, а моя собственная тень дрожит на полу, сливаясь с темнотой. Иногда мне кажется, что и я – всего лишь тень, случайное очертание, игра света и мрака, не более.

Пустота внутри меня не родилась вдруг. Я не проснулся однажды утром опустошённым без причины. Хотя, признаться, я уже не помню, когда всё началось. Возможно, это длилось годами – медленный исход смысла из всех вещей. Словно раньше во мне было некое озеро чувств и идей, а потом невидимая трещина прорвалась на дне, и вода по капле утекала в землю. Долго ли, коротко ли, но однажды я обнаружил, что озеро высохло. Осталась лишь потрескавшаяся пустошь, и я брёл по ней, надеясь найти хоть маленькую лужицу – хоть каплю прежнего смысла или желания – но так и не нашёл.

Каждый день похож на предыдущий. Утром я поднимаюсь с той же тяжестью в груди, с какой ложился. Дела, что делают люди, мне чужды и непонятны – я не работаю, не общаюсь почти ни с кем, да и незачем: слова между людьми кажутся мне пустым звуком, лишённым содержания.

Я пробовал читать книги, искать утешения в историях других – но буквы расползаются перед глазами, смысл их ускользает, и я ловлю себя на том, что перечитываю одну и ту же страницу по десять раз, так ничего и не поняв. Я пробовал смотреть в окно, искать жизнь снаружи – но видел только серые силуэты прохожих, таких же, вероятно, потерянных в своих мыслях или, хуже того, нашедших для себя какой-то жалкий суррогат смысла.

Их суета казалась мне особенно нелепой: куда они так спешат? Зачем? Ведь в конечном счёте… Нет, в конечном счёте и они придут туда же, куда и я – в никуда.

Иногда я пытаюсь рассуждать логически, почти научно, о своём состоянии. Вот, скажем, пустота – это ведь отсутствие, небытие. Как можно чувствовать отсутствие? Если ничего нет, то и боли быть не должно – отчего же тогда так больно? Отчего тяжесть эта – не физическая же она, не опухоль и не рана, а будто камень лежит внутри, под сердцем? Я задаю себе эти вопросы и сам же над собой смеюсь: ищу рациональный ответ там, где правит абсурд. Возможно, моё страдание – от противоестественной природы самой пустоты: она есть Ничто, получившее сознание и страдающее от сознания самого себя. Как если бы небытие вдруг осознало, что его нет, и от этого ощутило нестерпимую тоску.

Абсурдно? Конечно. Но разве моя жизнь не абсурдна? Каждый мой день – нескончаемая череда мелких действий, лишённых смысла. Я наливаю себе чай по утрам, чтобы просто держать чашку в руках, ощущая хоть какой-то тёплый предмет, но вкус чая – никакой, словно пью горячую пустоту. Я выхожу на улицу и механически киваю знакомому лавочнику, и тот кивает в ответ, и в его глазах я вижу привычную пустую вежливость. Ни он мне не нужен, ни я ему – это просто ритуал, декорация нормальной жизни. Вполне возможно, что и он внутри пуст, просто научился это скрывать. Мы обмениваемся пустотой через эти дежурные улыбки и слова.

Иногда мне хочется крикнуть среди улицы: "Люди, ведь ничего же нет! Вы же видите?" – но прохожие лишь обошли бы меня стороной, решив, что перед ними безумец. Да, возможно, я уже и есть безумец. Впрочем, я ли один? Скорее мир безумен, раз гонится за призраками значимости. Эта вечная погоня за смыслом – разве не самая большая шутка? Стоит попытаться ухватить смысл, как он ускользает сквозь пальцы, превращается в дымку. И ты оступаешься в пустоте, недоумевая, был ли там вообще хоть что-то.

Я иногда представляю, будто веду диалог с самим собой – или с кем-то невидимым, кто поселился в моей голове. В такие минуты комната кажется мне населённой призраками моих мыслей. Вот напротив, в старом пыльном кресле, сидит кто-то – силуэт без лица. Это моя пустота обрела образ, ироничный и безжалостный собеседник.

– Опять ты, – тихо говорю я, глядя на смутный контур на кресле.

Тишина в ответ – естественно. Но в этой тишине я слышу голос, внутренний насмешливый голос, который, впрочем, принадлежит мне же самому.

– Я никогда тебя не покидал, – будто бы отвечает он, этот молчаливый призрак.

– Знаю, – вздыхаю я. – Чего тебе нужно?

– Ничего, – шепчет голос из темноты. – Я и есть Ничто. Я просто сижу здесь, внутри тебя, и наблюдаю.

Я чувствую лёгкий холод по спине от этих слов, хоть произнёс их я сам, шевеля губами в такт воображаемому ответу. Пустота смотрит на меня моими же глазами. Время от времени мне даже кажется, что это я сижу в том кресле напротив, а на кровати – лишь моё бледное отражение. Будто я разделился надвое: один – тот, что задаёт вопросы, другой – что отвечает с равнодушной усмешкой.

– Это безумие, – шепчу я, сжимая пальцами виски.

В ту же секунду в углу раздаётся еле слышный смешок – или то скрипнула ветхая древесина шкафа. Я замираю. Сердце на миг перестаёт биться, потом гулко ударяет о рёбра. Нет, никого нет, конечно. Только я и ночь. И всё же мне почудилось, что пустота смеётся надо мной.

Я ложусь обратно на жёсткую постель, натягивая тонкое одеяло до самого подбородка. Сколько уже ночей я провёл вот так, уставившись в темноту, размышляя о бессмысленности всего? И каждую ночь пустота неизменно рядом – то ли в кресле, то ли просто внутри, холодом под сердцем. Она не покидает меня, как верный пёс, но пёс голодный, выжидающий – когда же я совсем сломаюсь.

Перед самым рассветом, когда первые серые тени начинают вытеснять густую ночь за окном, я наконец проваливаюсь в тревожный сон. И во сне, как и наяву, я бреду по пустым улицам бесконечного города, где нет ни души. Дома вокруг стоят пустые, окна их тёмные, и только эхо моих шагов да жутковатый шёпот ветра составляют мне компанию. Проснувшись, я, быть может, не сразу пойму, кто я – человек или лишь тень, сон или сновидец. Но это будет уже завтра. А пока что моя сознательная часть ещё бодрствует и тихо мучится под тяжестью неотступного вопроса: есть ли смысл искать смысл?

Конечно, ответа нет. Тишина молчит. Пустота внутри меня и вокруг меня молчит. И её молчание – единственный отклик, который я заслужил.

Глава 2

Он проснулся в темноте – или, может быть, так и не засыпал вовсе. Ночь густым чернильным облаком висела над ним, осев тяжестью на грудь и на веки. Кромешная пустота расползалась по комнате, по стенам, по углам – та самая пустота, что поселилась внутри него давным-давно, казалось, еще задолго до этой ночи. Он лежал, не двигаясь, чувствуя, как холодная беспросветность заполняет легкие вместо воздуха. Зачем вставать? Зачем дышать? Мысли – медленные, тягучие – проползали в голове, оставляя липкий след сомнения. Он искал ответы на незаданные вопросы, но находил лишь новую порцию тишины – звенящей, абсурдной тишины, что только подчеркивала его внутренний крик.

Может, еще не поздно сдаться? Шепот возник где-то внутри, будто чужой голос залетел в черепную коробку. – Прекрати, хватит бороться, – нашептывал голос. – В этом нет смысла. Он вздрогнул: кто говорит? Он узнал этот голос – слишком хорошо узнал, потому что это был он сам. Точнее, та часть его, что давно смирилась и пестовала пустоту, как единственное убежище от боли.