Похвала Сергию

«Я была такая глупая, больше не буду!» – донесся до него тихий голосок. Откуда? С высот горних? Или с погоста?

Оглянувшись, он заметил вдалеке высокую фигуру Стефана, он брел, шатаясь, в сторону леса. Варфоломей догнал брата, тронул за рукав. Стефан оглянулся, глаза его почти безумно сверкали.

– A-а, это ты!

– Идем домой. Ждут, – выговорил Варфоломей.

Стефан поглядел слепо, двигая кадыком, силясь что-то сказать. Наконец разлепил тонкие губы:

– Перст Господень! Судьба… Должен был сразу… Разом… Все оставить… Оставить мир… Должен был уйти в монастырь… Да! Да! За дело! Поделом мне! Поделом! Поделом! Боже! – выкрикнул он, давясь в диком смехе и рыданиях. – Почему ее, а не меня?!

Варфоломей силой увел его с погоста.

Глава шестнадцатая

Стефан ушел в монастырь сразу же, как отвели сороковины по Нюше. Дом и добро передал Петру, ему же с Катей вручил на руки обоих младенцев.

Смерть Нюши и уход Стефана осиротили семью. Отец сразу сник, начал забываться, почасту сидел, уставя глаза в пустоту, и что-то шептал про себя. Мать перебирала какие-то тряпки, доставала старинные выходные порты из сундуков, молча прикидывала, думая свою тайную думу. Единожды сказала, без выражения, как о решенном:

– Мы с отцом уходим в монастырь. К Стефану, в Хотьково. Там и женская обитель недалеко.

Варфоломей этого ждал, потому только молча склонил голову.

– Вот, сын!… – прибавила Мария, усаживаясь на край сундука и бессильно роняя руки на колени. Живешь, живешь, сбираешь, копишь, а для чего оно? Все истлело, изветшало, исшаяло, как и мы с родителем твоим! Чаю, недолго уже и проживет старый… Да и мне без него незачем больше жить. Скоро освободим тебя, Олфоромеюшко! Ты уж потерпи…

Варфоломей сделал безотчетно самое верное: подошел к матери и молча приник к ее плечу. Больше они об этом не говорили.

Вскоре в доме началась деловитая суета прощаний, сборов, вручения вольных грамот последним оставшимся холопам. Уходя в монастырь, Кирилл отпускал на волю всех.

Отбирали что поценнее на продажу, на вклады в монастыри – останнее серебро, рухлядь, иконы и книги. Как мало оставалось от прежних ростовских богатств боярина Кирилла! Насколько богаче были они в своем старом дому, уже разоренные, уже приуготовившиеся к переезду в Радонеж! И какою ненужною суетою выглядели все эти скудные остатние сокровища боярской семьи! Жизнь кончается, и кончается все. Ничего не унесешь с собою. Ничего или почти ничего не оставишь от себя на земле! Все почиет рассыпаться прахом, стареть и ветшать прямо на глазах. И лучше, много лучше поступить по обычаю, раздав одежды нищим, а другую утварь – церкви, на помин души. То, что надобно человеку, он всегда создает сам. Не потому ли и Христос заповедовал не скапливать богатств тленных, кои червь точит и тать крадет?

Варфоломея мать благословила семейною иконою Богоматери. Отец вручил ему образ Николая Мирликийского. Несколько служебных книг, труды Василия Великого – вот все, что осталось ему и с чем он вскоре уйдет в монастырь.

Варфоломей сам отвозил родителей в Хотьково. Сам передавал вклады и договаривался с игуменом.

Отец, принявши постриг, вскоре слег и уже не вставал. Брат, с которым он поместился вместе в келье, ухаживал за Кириллом Господа ради, отказавшись от предложенной Варфоломеем платы.

Стефан также почасту сидел у отца. Два монаха, отец и сын, они почти не разговаривали друг с другом, разве что Кирилл просил подать воды или помочь поправить изголовье. Оба молчали, каждый о своем. Так же молча Стефан вставал по звуку монастырского била, когда начиналась служба, и Кирилл молча кивал ему, разрешая уйти. Только раз как-то и вопросил Стефана, с одышкою, глядя в потолок:

– Тута останесси? Али куда на Москву, может?

И в голосе просквозила робкая надежда на то, что сын, в коего Кирилл вложил некогда все силы своей души, все-таки не посрамит чести семьи, достигнет, досягнет, хотя бы и на духовном поприще, достойных их прежнего боярского звания высот. Стефан понял невысказанную мысль отцову, кивнул, отмолвил кратко:

– Может быть. Подумаю, отец.

Не хотелось огорчать старика, хотя сейчас, после смерти Нюши, всякие мысли о суетном преуспеянии покинули голову Стефана, и хотел он, так, по крайней мере, казалось ему самому, только одного: уединения.

Варфоломей навещал родителей изредка. Надо было опять пахать, снова сеять, вести ненужное хозяйство, хотя бы ради того, чтобы отец с матерью могли умереть в покое, не заботясь там и не гадая о домашних делах, чтобы после всего передать дом и землю Петру непорушенными.

Осенью он отвез в монастырь два воза с обилием: хлебом, мясом, рыбой и разноличною овощью. Отец был уже очень плох, и смерти его сожидали со дня на день. Варфоломей рассудил, довершив домашние дела, воротиться в монастырь и пожить тут, послушествуя, до кончины родительской.

Земля уже подмерзла. Конь весело бежал по отвердевшей дороге, и первые белые снежинки, нерешительно порхая над землею, садились ему на ресницы и щеки, тут же истаивая и превращаясь в крохотные капельки воды, когда Варфоломей возвращался в монастырь. Всю дорогу он волновался: застанет ли отца в живых? И, только ступив на монастырский двор, увидел, что не опоздал. Отлегло от сердца.

Из кельи отца как раз выходила худощавая высокая монахиня – сиделка. Вглядевшись, он узнал мать. Поклонился ей в ноги (чуть было не бросился на шею). Мария всхлипнула, крестя сына, выговорила:

– Иди скорей, отходит! Вчера соборовался уже.

Кирилл с трудом признал Варфоломея. Взгляд его становился мутен, руки, беспокойно перебиравшие одеяло, уже плохо слушались старика. Прошептал:

– Петюня где?

– Послезавтра приедет, – коротко отмолвил Варфоломей, тотчас понявши про себя, что младший брат уже не застанет отца в живых.

Кирилл начал отходить к полуночи. Умирал тихо, только два-три раза и вскинулся, всхлипнул беспокойно. Дыхание все слабело и слабело и наконец остановилось совсем. Варфоломей закрыл глаза отцу. Скрипнула дверь кельи.

– Уже? – спросил Стефан.

– Уже, – помедлив, отозвался Варфоломей.

Стефан стал рядом, и оба начали читать заупокойный тропарь:

«Со духи праведных скончавшихся душу раба твоего. Спасе, упокой, сохраняя ю во блаженной жизни, яже у Тебе, Человеколюбче!

В покоищи твоем, Господи, идеже вси святии Твои упокоеваются, упокой и душу раба твоего, яко един еси Человеколюбец!

Ты если Бог, сошедший во ад, и узы окованных разрешивый, сам и душу раба Твоего упокой!

Едина чистая и непорочная Дево, Бога без семени родшая, моли спастися души его!

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков…»

Отца хоронили истово, соблюдая весь сложный чин монашеского погребения. Отпевал родителя сам игумен. Сколько здесь было неложного уважения к покойному, сколько благодарности за нескудный вклад в монастырь, Варфоломей не стал гадать.

Мать слегла тотчас после погребения отца. У нее ничего не болело, но она почти перестала принимать пищу и тихо угасала, не дотянув двух дней до Рождества. Похоронили ее на монастырском кладбище, рядом с отцом. Упокой, Господи, в высях горних души усопших рабов твоих, Кирилла и Марии, и дай им вкусить за все их труды земные вечный покой!

Варфоломей оставался в монастыре до сорокового дня. «Закрыл глаза родителям и покрыл их землею, со слезами» – как и обещал матери. Справил все полагающиеся службы и требы, устроил вечное поминовение. «Украсил память их панихидами и литургиями, милостями ко убогим и нищим», – сказано в Епифаньевском житии.

Когда он уезжал из Хотькова, стоял один из тех теплых дней позднего февраля, в которые кажется, что уже наступила весна: подтаивает снег, обтекают и звонко ломаются сосульки на южных свесах крыш, и в воздухе веет тонким обманным ароматом прозябания.

На душе была светлая радость. Не потому только и даже вовсе не потому, что радость пристойно испытывать христианину, проводив любимых своих в жизнь вечную из этой, временной, полной страстей и печали земной жизни. И не потому, что ему было только лишь двадцать два года и в воздухе обманно пахло весной. Нет! Он вспомнил сейчас мать такою, какою она была в его раннем детстве, и отца иного, высокого и еще полного сил, – словно бы сейчас, сбросив с себя изветшавшую плоть, они становились вновь, и уже навечно, прекрасны и молоды. И похоронены они были пристойно, и оплаканы детьми, и отпеты, как надлежит христианам, и упокоены в гробах на кладбище, а не зарыты кое-как при дороге, как зарывают иного бедолагу, которого нужная смерть пристигнет в пути.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Епифаний Премудрый – монах Троице-Сергиевой лавры, автор «Жития Сергия Радонежского», написанного примерно через четверть века после смерти Сергия. – Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.

2

Голубинский Евгений Евстигнеевич (1834–1912) – историк церкви, академик Петербургской академии наук.

3

Пахомий Серб (Пахомий Логофет, XV в.) – писатель XV в., серб по национальности, автор житий святых и богослужебных текстов и других религиозных и исторических сочинений.

4

Титло – в средневековой письменности надстрочный знак над сокращенно написанным словом или над буквой, обозначающей цифру (число). В старославянском языке, к примеру, буква А (азъ) обозначала звук [а], под титлом – цифру «1», буква Д (добро) – звук [д], под титлом – цифру «4», буква О (опъ) – звук [о], под титлом – число «70» и т. д.

5

Евхаристия – таинство пресуществления хлеба и вина в истинное тело и кровь Христа. Это основная цель церковной литургии. – Примеч. автора.

6

Кондак – церковное песнопение, содержащее тему праздника или почитания святого, в честь которого совершается литургия. – Примеч. автора.

7

Тропарь – молитвенная песнь, выражающая сущность празднуемого священного события или изображающая главные черты жизни и деятельности прославляемого святого. – Примеч. автора.

8

Антифон – попеременное пение двух хоров, разделенных на два клироса. – Примеч. автора.

9

Ектенья – слово греческое, означает «прилежное моление»; ряд молитвенных прошений, возглашаемых диаконом или священником от лица всех молящихся. – Примеч. автора.

10

То есть Гомеровы.

11

Амартол Георгий (842–867) – византийский летописец, автор знаменитой «Хроники», излагающей всемирную историю от Сотворения мира до 842 г.

12

Стрый – дядя с отцовской стороны.

13

Василий Великий (ок. 330–379) – церковный писатель и богослов, архиепископ Кессарийский, один из великих Отцов церкви.

14

Григорий Богослов (310–390) – святитель, архиепископ Константинопольский, один из великих Отцов церкви.

15

Малала Иоанн – византийский летописец первой половины VII в., автор «Всемирной хроники».

16

Флавий Иосиф (ок. 37 – ок. 95) – иудейский историк и военачальник, автор сочинений «Иудейская война», «Иудейские древности», «Автобиография» и др.

17

«Александрия» — памятник византийской литературы II–III вв., повесть о жизни и подвигах Александра Македонского.

18

«Девгениевы деяния» – древнерусское переложение (ок. XII–XIII в.) византийской поэмы X в. «Дигенис Акрит» о подвигах легендарного героя Дигениса.

19

Пселл Михаил (1018–1078) – византийский философ, писатель и ученый, последователь Платона. Главное его философское сочинение – «Логика».

20

Фомы Аквината, Синесия или Дионисия Ареопагита – то есть богослова и философа Фомы Аквинского (1225 или 1226–1274), греческого оратора и философа Синесия Киренского (между 370 и 375 – ок. 413) и христианского мученика, богослова Дионисия Ареопагита (I в. н. э.).

21

То есть Чингисхан.

22

Серапион Владимирский (?–1275) – древнерусский писатель и оратор, архимандрит Киево-Печерского монастыря, с 1274 г. владимирский епископ.

23

Часы – церковная служба, а также молитвы, читаемые за этой службой.

24

То есть рубахе с мелким узором.

25

«Филиокве» (лат. Filioque) – сформулированное на Толедском церковном соборе в 589 г. добавление к христианскому Символу веры, согласно которому Святой Дух исходит не только от Бога Отца, но и от Бога Сына; греко-византийская церковь не приняла добавление, что явилось одним из предлогов к разделению в 1054 г. христианской церкви на западную и восточную ветви – православие и католицизм.

26

«Изборники» Святослава – наиболее ранние памятники древнерусской письменности, составленые в 1073 и 1076 гг. для князя Святослава Ярославича; содержали церковные сочинения, статьи по грамматике, логике и др.