Полная версия
Один взгляд – вся жизнь
Один взгляд – вся жизнь
Ник Хард
© Ник Хард, 2025
ISBN 978-5-0067-7647-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Плейлист
– « На заре – Баста»
– «I Love It» (feat. Charli XCX)
– «Кухни – Бонд с кнопкой»
– «Одиноко – Егор Крид»
– «Rock That Body— The Black Eyed Peas»
– «Or Hah – The weeknd»
– «Lovely – Billie Eilish & Khalid»
– «friends – chase Atlantic»
– «Яд – Эрика Лундмоен»
10.«Sweater Weather – The Neighbourhood»
Пролог
Говорят, жизнь – это череда встреч и расставаний, бесконечный танец судеб, где каждая мелодия находит свой отклик. Моя же оказалась иной. Моя жизнь была одной-единственной бесконечной встречей, растянувшейся на десятилетия, встречей с образом, с улыбкой, с эхом имени, которое навсегда запечатлелось в самой глубине сердца.
Она пришла в мой мир незаметно, как первый робкий луч солнца сквозь утреннюю дымку, и с тех пор каждый мой вздох, каждый шаг, каждая мечта были пронизаны её незримым присутствием. Я любил её с тех пор, как мог себя помнить, любил сквозь смех и слёзы, сквозь долгие разлуки и случайные, мимолётные встречи. Любил сквозь чужие объятия и непрожитые мгновения, которые так отчаянно могли бы быть нашими.
Эта книга – не просто история о неразделённой любви, хотя и она присутствует в каждой строчке, подобно невидимому пульсу. Это повествование о пути, который выбрало моё сердце, о надежде, что отказывалась умирать даже тогда, когда весь мир шептал о безысходности. Это мой рассказ о том, как одна женщина, возможно, никогда не зная всей глубины моих чувств, стала центром моей вселенной, её непостижимым гравитационным центром.
И вот, когда годы спрессовались в вереницу воспоминаний, а горизонт жизни сужается, я оглядываюсь назад. Был ли я счастлив? Возможно. Был ли я любим так же, как любил? Это вопрос, ответ на который я искал всю свою жизнь, и эта история – попытка ответить на него, для себя, и, может быть, для вас.
Часть I: Начало одержимости
Аня
Сквозь детский смех, сквозь школьный шум,Когда твой смех раздался вдруг,Весь мир мой словно стал другим,И сердце сделало свой круг.Твой волос, золотом струящий,На плечи нежно так упал.И россыпь веснушек, горящийНа коже, сердце мне забрал.Я был тогда совсем мальчишка,Но понял – это навсегда.Моя негласная книжкаС тобой писалась, как звезда.И с той поры, хоть годы мчатся,Твой образ – мой незримый гид.В нём юность, нежность, все богатства,Что сердце трепетно хранит.Глава 1: Девочка с Веснушками
«Она вошла в мою жизнь нежданным солнцем, и я понял: мир никогда не будет прежним.»
Детство для меня, Кая, до этого момента было вереницей серых дней и скучных уроков, расчерченных по линейке родительских надежд и школьных обязательств. Я не любил перемены, не любил новых лиц, и меньше всего мне хотелось менять школу посреди учебного года. Но обстоятельства сложились иначе, и вот, в середине третьего класса, меня перевели из 3 «Д» в совершенно новый для меня 3 «Г». Мне было восемь, и мир казался большой, враждебной коробкой, полной незнакомцев. Я и не подозревал, что именно там, среди скрипа старых парт и шёпота одноклассников, моя жизнь изменится навсегда.
Утро того понедельника начиналось скверно. Новый рюкзак давил на плечи, а тревога сжимала горло. Мама втолкнула меня в кабинет директора, оттуда – к завучу, а затем к учительнице, Татьяне Викторовне, женщине с неизменно строгим лицом и пучком на затылке. Я плелся за ней по длинному коридору, вдыхая запах старой штукатурки и школьной еды, пока мы не остановились у двери с табличкой «3 „Г“».
«Заходи, Кай, – велела Татьяна Викторовна, приоткрывая дверь. – Представься ребятам».
Я неуклюже вошел в класс. Тридцать пар глаз уставились на меня, любопытные, равнодушные, или откровенно скучающие. Воздух был наполнен запахом пыли, мела и чего-то неуловимого, что всегда витает в классных комнатах. Я сжал лямки рюкзака, чуdствуя, как краснеют уши.
«Ребята, – объявила Татьяна Викторовна, – к нам пришел новый ученик, Кай. Пожалуйста, будьте к нему добры. Кай, садись…»
В этот момент, когда она искала свободное место, мой взгляд упал на неё. Она сидела у окна, и утреннее солнце, проникая сквозь чистое стекло, падало прямо на её лицо. Светлые волосы, собранные в две неаккуратные косички, чуть растрепались, а на носу и щеках, словно брызги золотой пыли, рассыпалась целая россыпь веснушек. Глаза её были необыкновенно живыми, цвета молодой листвы после дождя, и они с любопытством смотрели прямо на меня. Не насмешливо, не равнодушно – именно с любопытством, которое тут же приковало моё внимание.
Она улыбнулась. Открыто, беззаботно, будто мы были старыми друзьями, а не двумя незнакомыми детьми, которых только что свела школьная судьба. Сердце моё, до этого момента сжатое от волнения, вдруг сделало странный кульбит.
Мир, до этого казавшийся серым и враждебным, на секунду вспыхнул яркими красками, повернулся вокруг своей оси и стал вращаться исключительно вокруг этой маленькой фигурки у окна.
«Кай, садись на третью парту во втором ряду, к Ане», – услышал я голос Татьяны Викторовны, и эти слова прозвучали как приговор, и как благословение одновременно.
Я медленно пошел к указанному месту, чувствуя, как каждый шаг отдается эхом в голове. Она чуть подвинулась, освобождая мне место. Её тонкие пальцы лежали на учебнике по чтению. От неё пахло чем-то неуловимым, чуть сладковатым, похожим на лето. Я сел, не решаясь поднять взгляд, но чувствовал её присутствие рядом, яркое и тёплое.
«Привет, – прошептала она, её голос был похож на звон маленьких колокольчиков. – Меня зовут Аня. Приятно познакомиться».
Я поднял глаза. Её веснушки словно засияли ярче в лучах солнца. «Кай», – еле слышно ответил я, чувствуя, как краснеют щеки. В тот момент я еще не знал, что эта девочка, Аня с веснушками, станет моей путеводной звездой, моим наваждением, моей вечной надеждой и моим смыслом на всю жизнь. И что путь к ней окажется самым долгим и мучительным путешествием, которое я когда-либо совершу.
Новогодняя Печаль
Снежинки падали, кружась,
Под бой часов, под звон бокалов,
И я, надеждою горя,
Решился: «Сердце закричало!»
В тот миг волшебный, средь огней,
Я взгляд поймал, в нём было столько…
Наивной веры и огней,
Что знал: сейчас – или потом так
Не будет смелости, той дрожи,
Чтоб выдать тайну прошлых лет.
«Я так люблю тебя, до дрожи…» —
И ждал единственный ответ.
Но взгляд твой дружеский, родной,
Вдруг стал холодным, как стекло.
«Ты мне ведь друг, ты лучший мой!» —
Как будто ток меня пронзило.
И мир мой рухнул, свет погас,
Вся сказка, что лелеял я,
В один короткий, злой тот час
Рассыпалась, любовь моя.
И я тогда решил: молчать.
Не выдать боли ни на грош.
Всю нежность сердца запечатать,
Запрятать в дружбы этой ложь.
Так началась моя тюрьма,
Из нежных чувств сплетённых прутьев.
Друг – это страшная клейма,
Когда ты любишь – без прилюдий.
Глава 2: Неловкое Признание
«В каждом неловком признании таится не только страх, но и величайшая смелость – обнажить душу, не зная, примут ли её.»
Годы после третьего класса пролетели незаметно, оставляя за собой шлейф смеха на переменках, общих домашних заданий и бесконечных разговоров после уроков. Аня и я стали неразлучны. Она была моей тенью, моим светом, моим центром притяжения. Мы сидели за одной партой, делили обеды, обсуждали новые фильмы, читали книги по очереди и вместе переживали школьные неурядицы. Для всех остальных мы были «Кай и Аня», просто друзья, крепкая парочка, которая всегда держится вместе. Для неё я, кажется, был именно тем – лучшим другом, к которому можно обратиться за советом, утешением или просто посмеяться. Для меня же всё было иначе.
Детская влюблённость не угасла, она лишь трансформировалась, мутировала во что-то более глубокое и болезненное. Чем старше мы становились, тем сильнее росло это чувство, подобно упрямому сорняку, прорастающему сквозь камни. Когда Аня смеялась, моё сердце отзывалось теплом. Когда она грустила, я готов был перевернуть мир, лишь бы увидеть её улыбку. Её веснушки, что когда-то были лишь милой особенностью, теперь казались мне созвездием, нанесённым на её кожу самим Богом. И её светлые волосы, которые она теперь отпускала длиннее, всегда пахли свежестью и чем-то неуловимо «её».
Моим единственным доверенным лицом в этих метаниях была Даша. Даша, моя подруга с третьего класса, была полной противоположностью Ани – с каштановыми волосами, проницательным взглядом и характером, который мог быть то весёлым и остроумным, то неожиданно задумчивым и грустным. Она всегда видела меня насквозь. «Опять Аня?» – спрашивала она, едва я появлялся с поникшим видом, и в её голосе не было осуждения, лишь усталое понимание. Я рассказывал ей всё: свои надежды, свои страхи, свои наблюдения за Аней, каждый её смех, каждый взгляд, обращённый к кому-то другому. Даша слушала, иногда вздыхала, иногда подталкивала к действиям, но чаще просто молчаливо разделяла мою боль.
Моя первая попытка признаться, или, по крайней мере, дать понять, что я чувствую, была ещё в четвёртом классе. Я был слишком мал и слишком труслив, чтобы сказать это вслух. Вместо этого, я нашёл на улице необычный, гладкий, почти идеально круглый серый камень. Он показался мне особенным. Я провёл несколько дней, мучительно выписывая на маленьком листке бумаги слова: «Ты очень красивая. Мне очень-очень нравишься. Может быть, мы будем вместе, когда вырастем?» Я не подписал его, в надежде, что она как-нибудь поймёт, что это от меня, или, по крайней мере, не будет смеяться над тем, кто это написал.
На следующей перемене я, дрожащими руками, подложил камень и записку в её пенал, пока Аня отвлеклась на разговор с одноклассницей. Я сидел за партой, ожидая чуда. Чуда не произошло. После уроков я увидел, как Аня вышла из класса с какой-то другой девочкой, и они что-то рассматривали, хихикая. Они держали в руках мою записку. А потом я увидел, как Аня, небрежно бросив камень, который я так тщательно выбирал, на асфальт, случайно наступила на него ногой. Он раскололся надвое.
Моё сердце, кажется, тоже раскололось в тот момент. Это был знак, я был уверен. Я спрятался за кустом сирени, пока они ушли. Потом подошёл, поднял обломки. Камень был разбит. Моё молчаливое признание было отвергнуто так же безжалостно и небрежно. В тот день я решил, что никогда больше не буду признаваться вслух. Я буду просто рядом, буду наблюдать, любить со стороны, быть её лучшим другом. Это было безопаснее. Это было… единственное, что у меня было.
Прошли годы. Наши разговоры с Дашей наполнились моими горькими наблюдениями: кто опять посмотрел на Аню, кто пытался за ней ухаживать, как Аня смеялась над чьими-то шутками. Она стала настоящей красавицей – грациозной, с той же солнечной улыбкой, но уже более уверенной, взрослой. Парни роились вокруг неё, как пчёлы вокруг цветка. И я чувствовал, как этот невыносимый статус «лучшего друга» сковывает меня.
Вторая попытка, более отчаянная и глупая, случилась на Новый год, когда мы были в восьмом классе. Один из наших одноклассников устроил вечеринку у себя дома, пока его родители были на даче. Была громкая музыка, дурацкие танцы и… впервые в моей жизни, немного алкоголя. Пару глотков вина, которые мне удалось незаметно отхлебнуть, сделали меня смелее, чем я когда-либо был. Или глупее.
Аня сидела в углу, разговаривая с девчонками, её светлые волосы красиво падали на плечи. Я чувствовал, как вино медленно развязывает мне язык и ослабляет железный обруч страха, что так долго сжимал мою грудь. Это мой шанс. Прямо сейчас. Пока я не протрезвел, пока не испугался снова.
Я подошёл, осторожно потянул её за рукав. «Ань, пойдём, поговорим». Она вопросительно посмотрела на меня, но послушно пошла за мной в коридор, где было потише. В её глазах мелькнуло что-то – может быть, удивление от моей решительности, а может, просто недоумение.
«Ань, я… я больше не могу молчать, – слова вылетали сбивчиво, но искренне. – Я люблю тебя. Очень. С самого-самого первого дня, как ты пришла в наш класс. Я всегда тебя любил».
Её глаза расширились. Она выглядела шокированной. На её лице промелькнули десятки эмоций – удивление, неловкость, а потом… сочувствие. Вот это «сочувствие» убило меня наповал.
«Кай, – начала она, и её голос был мягким, но твёрдым, – Кай, я… Я не знала. Но ты же знаешь… мне нравится другой». Она произнесла это так просто, так обыденно, будто говорила о погоде. Для неё это было просто констатацией факта, для меня – приговором.
Мир вокруг меня поплыл. Музыка из соседней комнаты внезапно стала оглушительной, цвета потускнели. Она любит другого. Конечно. Почему я вообще подумал, что это может быть иначе? Почему эта глупая надежда всегда теплилась во мне?
Я попытался улыбнуться. Неуклюже, дрожащими губами. «А… а кто?» – спросил я, лишь бы заполнить невыносимую тишину.
Она назвала имя – имя парня из старшего класса, модного, самоуверенного, такого, на кого я никогда не был похож. Все знали, что он ей нравится. Все, кроме, видимо, меня самого, который предпочитал жить в своих иллюзиях.
«Понятно, – выдавил я. – Ну… ладно. Тогда… с Новым годом, Ань». Я поспешил обратно в общую комнату, стараясь не смотреть ей в глаза, чувствуя, как моё лицо горит от стыда и разочарования. Вино, казалось, испарилось из моей крови, оставив после себя лишь горький осадок.
Всю оставшуюся ночь я провёл, притворяясь, что мне весело, наблюдая, как Аня танцует и смеется. Каждый её смех, каждый её взгляд в сторону того парня, были для меня ударом. Даша, увидев моё состояние, просто подошла и молча положила руку мне на плечо. Она всё поняла без слов, её обычно весёлое лицо теперь было серьезным и задумчивым.
В тот момент я снова решил. Хватит попыток. Хватит унижений. Я буду её лучшим другом. Буду рядом, буду защищать её, помогать, слушать. Но никогда больше не буду показывать, что для меня она значит нечто большее. Это было моё наказание. Мой выбор. Моя тюрьма. И моя единственная надежда.
Глава 3: Даша
«Она была роднее, чем моя любовь»
Моя лучшая подруга Даша была с каштановыми волосами, проницательным взглядом и характером, который мог быть то весёлым и остроумным, то неожиданно задумчивым и грустным. Глаза у нее карие, как цвет мечта. Семья у нее была не полная – только мама. Папы не стало когда ей было всего десять лет. В младших классах она была очень скромная и застенчивая. Мы были знакомы с первого класса, но общаться начали с третьего, так как нас перевели в один класс.
Мы с Дашей не сразу начали дружить. По – настоящему мы сдружились после первого буллинга в нашу сторону, так как мы новенькие и нас никто не ставил в приоритет. Только если в приоритет – для буллинга.
Первый буллинг в нашу сторону произошел неожиданно, когда Даша проигнорировала учителя и не вышла к доске, за что учитель наказал весь класс. После уроков к Даше подошли девочки из нашего класса и пытались всячески оскорбить ее. Даша пыталась сдержать, но слезы шли сами по себе. Она собрала вещи и убежала в сторону дома. Мне стало ее очень жалко, ведь я еще не столкнулся с такими оскорблениями. Догнав ее я попытался с ней поговорить.
«Даша постой..» – крикнул я, пытаясь ее догнать.
«Нет, не пытайся меня догнать, пожалуйста…» – сказала Даша со слезами на глазах и очень измученным видом.
Но я был упертый поэтому я ее догнал, очень повезло, что мы были возле магазина, а на улице было жарко, и я решил сходить и купить ей мороженое.
«Это тебе..» – сказал я протягивая ей мороженое.
«Спасибо, но не надо было…» – сказала Даша с мокрыми глазами, пытаясь убрать слезы.
«Не обращай на них внимания, давай я буду с тобой дружить…?» – спросил я.
«А ты не будешь, так же меня обзывать…?» – спросила Даша вопросом на вопрос.
«Не буду конечно…» – ответил я ей с улыбкой.
«Тогда давай дружить…» – сказала Даша с надеждой в душе.
С того момента мы с ней были не разлей вода. Наша дружба – это пример для тех, кто говорит, что мужской и женской дружбы попросту не существует.
Мой первый буллинг произошел, когда мы с Дашей сидели и общались, тогда пацанам из нашего класса – это не понравилось. Они подошли ближе к нам. Их было трое. Один ходил на занятия по боксу. Другой был уличный гопник. А третий просто толстый жлоб, в поддержку пацанам, чтобы попонтоваться.
«Эй новенький, че с девочкой дружишь?» – спросил тот самый толстый жлоб.
«Ну да, а что такого..?» – ответил ему я и с удивлением думал, в чем проблема?
«Сейчас мы будем тебя наказывать за это!» – сказали они и с размаху кулаком ударят мне по лицу. Я отлетаю назад и от боли начинаю плакать. Мой плач услышали все мои одноклассники, и начали смеяться. А вместе с этим подошла наша учительница и вызвала меня и того самого одноклассника к директору. Я туда не пошел, я собрал вещи и просто вышел со школы. Конечно вместе со мной и пошла Даша.
«Кай, болит, сильно…?» -спросила Даша с полным сожалением.
«Очень болит, я больше не пойду в эту школу…» – сказал я слезами на глазах.
«Давай я тебе мороженое куплю и приложим к твоему ушибу..» – сказала Даша и побежала покупать мороженое.
Она быстро вернулась с магазина, протянула мне мороженое, и я приложил его к моему ушибу. Я был очень благодарен за такую заботу. Я почти неделю после происшествия не приходил в школу.
Все эти события нас очень сильно сблизили. Мы стали словно брат и сестра. Обсуждая всех и вся. В том числе про Аню.
Глава 4: Тюрьма Дружбы
«Тюрьма дружбы – это место, где ты остаешься, потому что не можешь причинить боль тому, кого когда-то любил, даже если это причиняет боль тебе самому.»
После той новогодней ночи в восьмом классе я запер свои чувства глубоко внутри. Снаружи всё осталось по-прежнему: Кай и Аня, лучшие друзья, неразлучные спутники, смеющиеся над одними и теми же шутками, поддерживающие друг друга в трудные минуты. Но внутри меня что-то изменилось. Словно я построил вокруг своего сердца неприступную крепость, за высокими стенами которой бушевал неукротимый пожар. Стены эти были сложены из обещаний себе, что больше никаких признаний, никаких неловких моментов. Только дружба. Только безопасность. Это была моя тюрьма, и я сам же заперся в ней.
Годы шли, и я менялся. Из неловкого мальчишки я превращался в парня. Вырос до метра восьмидесяти, мои плечи расширились, а зеленоватые, с оттенком серого, глаза стали более пронзительными. Я возмужал, черты лица стали резче, взгляд – твёрже, обретая некоторую суровость, которую я ошибочно принимал за «брутальность», пытаясь соответствовать выдуманному мной идеалу. Мне казалось, что эта новая, более мужественная внешность сделает меня более привлекательным для Ани. По её же словам, мой рост был для неё «идеальным», но в контексте нашей дружбы это звучало как насмешка. Всё это не имело никакого значения, когда речь шла о нас. Она видела во мне лишь друга, и никакой рост или взгляд не могли это изменить.
Переход в старшую школу – девятый, десятый, одиннадцатый классы – стал для меня периодом постоянной, но невысказанной пытки. Мы продолжали сидеть вместе, наши тетрадки по физике и математике покрывались общими каракулями, мы вместе пропускали особо скучные уроки, прячась в библиотеке. Аня по-прежнему доверяла мне свои секреты, рассказывала о своих мечтах, о переживаниях по поводу контрольных, о первых серьёзных симпатиях. И это было самым болезненным.
Мне приходилось выслушивать её рассказы о других парнях. В старшей школе мальчики стали уже совсем другими – рослыми, уверенными в себе, не стесняющимися своих чувств. Они открыто восхищались Аней, её светлыми волосами, её смехом, её веснушками, которые казались теперь ещё более очаровательными на чуть вытянутом, ставшем более женственным лице. Когда Аня в десятом классе впервые влюбилась по-настоящему, в высокого, спортивного парня из параллельного класса, Игоря, я чувствовал, как меня разрывает на части. Игорь был на голову выше меня, с густой волной чёрных волос, уверенной походкой и той лёгкой, обаятельной улыбкой, которая, казалось, действовала на всех девчонок. Он был душой компании, лидером в спорте, и ему всегда хватало смелости брать то, что он хотел. Она приходила ко мне, сияющая, рассказывала о свиданиях, о комплиментах, о первом поцелуе. Каждый раз, когда она произносила его имя, в моей груди сжимался невидимый кулак. Я кивал, улыбался, давал «дружеские» советы, а внутри меня всё кричало от боли и ревности. Это было так трудно – смотреть на неё, такую счастливую, и понимать, что причина её счастья – это кто-то другой.
Даша была моим безмолвным соучастником в этой муке. Мы часто сидели после уроков на скамейке у школы, или пили чай в каком-нибудь кафе. Я мог просто молчать, а она, с её каштановыми волосами, спадающими на плечи, понимала всё без слов. Её характер, обычно такой живой и весёлый, в эти моменты становился задумчивым, иногда даже грустным. Она видела мою боль, и я это знал.
«Ну что, опять он?» – тихо спрашивала она, когда я в очередной раз рассказывал про очередного ухажера Ани.
Я только вздыхал.
«Кай, ну доколе?» – однажды спросила она, её голос был полон одновременно сочувствия и раздражения. – «Ты же себя так изводишь! Поговори с ней ещё раз. Ну или… или отпусти».
«Как я могу отпустить, Даш? – отвечал я, чувствуя себя загнанным в угол. – Она – это всё, что у меня есть. Даже если это просто дружба. А если я скажу, то и этого не останется. Потерять её совсем – вот что страшно».
Даша лишь качала головой, иногда грустно улыбаясь. Она знала, что я застрял в ловушке, которую сам себе устроил. Для неё это, наверное, выглядело как мазохизм, но для меня это была единственная возможная форма существования рядом с Аней. Я был её рыцарем без доспехов, её тенью, её подушкой для слёз, её самым верным поклонником. Я был тем, кто всегда был рядом, когда остальные уходили. И я ценил даже это.
С каждым месяцем приближался выпускной. Конец школы. Свобода. И неизвестность. Все вокруг обсуждали университеты, будущие профессии, планы на самостоятельную жизнь. Аня, полная энтузиазма, делилась своими мыслями о поступлении в хореографическое училище. Она идеально танцевала с самого детства, и её мечта была не просто танцевать самой, а стать хореографом и учить этому волшебству детей. Я, как всегда, слушал, стараясь не выдавать своего страха. Я же, несмотря на все свои метания, давно решил, что поступлю в мореходное училище. Мне казалось, что это должно сделать меня ещё более сильным, ещё более «мужским» в её глазах, и, возможно, отвлечёт меня от этой безнадёжной любви.