Маттео. Тишина Сердца

Маттео

Тишина Сердца

Максимилиан Гроо

© Максимилиан Гроо, 2025

ISBN 978-5-0067-7851-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Авторские права

Copyright © 2025 Максимилиан Гроо

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Данная книга является художественным произведением. Имена, персонажи, места действия и события либо являются продуктом воображения автора, либо используются в художественных целях. Любые совпадения с реальными людьми, живыми или умершими, организациями, событиями или местами являются случайными.

Нарушение авторских прав преследуется по закону.

Предисловие

Дорогой читатель,

Есть истории, которые рождаются парами – как вдох и выдох, как вопрос и ответ, как две половинки одного сердца. Если «Луиза» была ароматом, пробивающимся сквозь лёд страха, то «Маттео» – это эхо, которое звучит после, когда мир потерял все запахи, но душа продолжает искать.

Эта книга – не продолжение. Это зеркало, отражение, другая сторона той же монеты. Где Луиза пряталась за холодным совершенством своих творений, Маттео существует в мире без ароматов – буквально и метафорически. Где она боялась довериться после предательства, он несёт вину выжившего как крест. Два одиночества, которые найдут друг друга через общую рану – и исцелят её вместе.

Идея этой истории пришла ко мне с простым вопросом: что, если человек, всю жизнь посвятивший розам, вдруг перестанет чувствовать их запах? Что останется от красоты, когда исчезнет половина её восприятия? И главное – можно ли научиться любить заново, когда сам мир стал неполным?

Маттео Бернарди живёт в тишине – не только запахов, но и чувств. После трагедии, забравшей его невесту и способность ощущать ароматы, он функционирует, но не живёт. Выращивает розы, которые для него – просто красивые растения. Хранит верность памяти, не позволяя себе двигаться дальше.

И вот в его мир входит Луиза – женщина без запаха, парфюмер с ледяным сердцем. Два человека, потерявших способность доверять миру, встречаются в точке максимальной уязвимости. И обнаруживают: иногда тишина может звучать громче любых слов, а отсутствие аромата – стать самым сильным притяжением.

Вы пройдёте с ними путь от майской Тосканы до дождливого Парижа, от старой лаборатории до больничной палаты, от белых роз памяти до розовых роз новой жизни. Увидите, как два разбитых сердца учатся биться в унисон. Как вина трансформируется в ответственность, а ответственность – в любовь. Как из личной трагедии рождается помощь другим.

«Маттео» – это не просто история любви. Это размышление о том, что даже когда мир теряет половину красок, можно научиться видеть его заново. О том, что иногда нужно потерять всё, чтобы обрести главное. О том, что тишина – это не пустота, а пространство, которое можно заполнить чем-то настоящим.

В этой книге меньше ароматов, чем в «Луизе», но больше прикосновений. Меньше парижского шика, но больше тосканской земли. Меньше холодного совершенства, но больше тёплой человечности. Это история для тех, кто знает: настоящая любовь приходит не вместо потери, а после неё. Не стирает шрамы, а делает их частью новой красоты.

Спасибо, что доверяете мне свои вечера, свои эмоции, своё время. Спасибо, что готовы открыть сердце для истории Маттео – человека, который думал, что его жизнь закончилась в день аварии, но обнаружил: это было только начало.

Переверните страницу. Вдохните – даже если кажется, что нечего вдыхать. И позвольте тишине рассказать свою историю.

Потому что иногда именно в тишине рождаются самые важные слова.

С теплом и верой в исцеляющую силу любви,

Максимилиан Гроо

«В тишине сердца рождаются самые важные решения.»

Халиль Джебран

Часть 1: Мир без запаха

Глава 1: Последний аромат

Маттео Бернарди проснулся от запаха кофе и свежеиспечённых корнетти. Сладковатый аромат ванильного крема смешивался с горьковатой робустой – Кьяра всегда варила кофе слишком крепким, но он давно перестал жаловаться. Её кофе был как она сама – интенсивный, согревающий, невозможный в половинных дозах.

Воскресное утро марта разливалось за окном медовым светом. Тот особенный свет ранней тосканской весны, когда воздух ещё прохладен, но солнце уже обещает тепло. В конце концов, думал он, потягиваясь в постели, есть худшие способы начать день, чем пробуждение в доме, пропитанном ароматами любви.

– Соня! – её голос долетел из кухни, звонкий, с той особой интонацией нетерпения, что появлялась перед важными событиями. – Уже почти восемь!

Он улыбнулся, зарываясь лицом в её подушку. Жасмин – всегда жасмин, даже после ночи. Кьяра вставала ни свет ни заря, когда волновалась. А сегодня был важный день – дегустация на винодельне Антинори в Монтальчино, куда её пригласили как молодого, но перспективного сомелье. Последние недели она только об этом и говорила, раскладывая по дому винные журналы, делая пометки в блокноте, репетируя профессиональные термины перед зеркалом.

Маттео встал, накинул халат – старый махровый, который она грозилась выбросить уже второй год – и пошёл на кухню. Кьяра стояла у плиты спиной к нему – белокурые волосы собраны в небрежный пучок палочками для еды (откуда они только взялись в тосканском доме?), его старая футболка с логотипом AC Milan доходила ей до середины бедра. Она что-то напевала себе под нос – мелодию он не узнавал, что-то своё, импровизация момента – помешивая яичницу деревянной ложкой.

– Доброе утро, винный эксперт, – он обнял её сзади, уткнувшись носом в шею, в то место, где волосы переходили в нежный пушок.

Жасмин. Всегда жасмин – от вчерашнего парфюма, смешанный с чем-то неуловимо своим, тёплым, живым. Запах счастья, если бы счастье можно было разлить по флаконам.

– Маттео! – она рассмеялась, но не отстранилась, наоборот – прижалась спиной к его груди. – Яичница подгорит.

– Пусть. У нас есть хлеб и джем.

– У нас есть ровно час. – Она повернулась в его объятиях, не выпуская ложки. – Дорога до Антинори займёт полтора часа, если не будет пробок у Сиены. А я хочу приехать заранее, походить по виноградникам, настроиться…

Он развернул её к себе полностью, забрал ложку, отложил в сторону. Кьяра подняла на него глаза – карие с золотыми искорками, те самые, в которые он влюбился три года назад на свадьбе общих друзей.

– Кьяра. Дыши. Ты готова лучше всех. Ты изучила каждый сорт винограда в их коллекции. Ты знаешь историю каждого года урожая наизусть.

– Но что если я растеряюсь? Что если перепутаю санджовезе с каберне? Что если…

Он заставил её замолчать поцелуем – мягким, неспешным, с привкусом утреннего кофе, который она успела выпить до его пробуждения. На секунду Кьяра напряглась – вечная борьба между желанием и расписанием – потом поддалась, обвила руками его шею. Когда они оторвались друг от друга, она упёрлась ладонями ему в грудь, но без настоящего сопротивления.

– Нет-нет, синьор Бернарди. Это мой большой день. Никаких соблазнов.

– Знаю. Нервничаешь?

– Ужасно. – Она отвернулась к плите, спасая яичницу. – А если я опозорюсь? Если они поймут, что я самозванка? Девочка из Милана, которая думает, что разбирается в тосканских винах…

– Ты? – он фыркнул, доставая тарелки из шкафа. – Женщина, которая с закрытыми глазами различает не только сорт винограда, но и склон холма, где он рос? Которая по первому глотку определяет, в какой год была засуха?

Она повернулась к нему, на губах играла та особенная улыбка – смесь благодарности и лукавства, которую он обожал.

– Твои розы сделали меня избалованной. После стольких лет среди ароматов твоих плантаций обычные запахи кажутся плоскими. Вино – это просто ферментированный виноград по сравнению с симфонией твоих дамасских роз.

– Могу подарить тебе целую плантацию. Будешь делать розовое вино.

– Варвар! – она бросила в него кухонным полотенцем, попала в плечо. – Розы для красоты и парфюмерии, виноград для вина. Каждому своё призвание.

Они позавтракали на террасе. Март выдался дождливым – две недели ливней превратили холмы в изумрудное море, – но сегодня с утра распогодилось. Солнце пробивалось сквозь рваные облака, заставляя влажную траву сверкать тысячами бриллиантов. Воздух был чистым, прозрачным, с той особенной свежестью, что бывает после долгих дождей.

– Помнишь наше первое свидание? – спросила Кьяра, намазывая джем из инжира на хлеб. Домашний джем, который варила Анна, жена управляющего Джованни.

– На той вечеринке у Франчески? Ты была в зелёном платье.

– Изумрудном! – поправила она с притворным возмущением. – И ты его даже не заметил. Я так старалась, а ты весь вечер прятался в саду.

– Я не прятался. Проверял розы. Была полная луна, они особенно сильно пахнут в такие ночи.

– И поэтому ты сбежал с собственной вечеринки помолвки кузена?

– Это была не моя вечеринка. И я не сбежал. Стратегически отступил от тёти Розы и её попыток познакомить меня с «прекрасной девушкой из хорошей семьи».

– Той самой в изумрудном платье, между прочим!

Он рассмеялся, вспоминая тот вечер. Как увидел её через французские двери – она стояла у рояля, слушала, как кто-то играет, и в лунном свете её профиль казался камеей. Как сбежал в сад от настойчивой тёти. Как она нашла его там час спустя – босиком, с туфлями в руке, слегка захмелевшая от просекко.

– Ты сказала: «Так вот куда сбегают тосканские принцы от надоедливых принцесс».

– А ты ответил: «Я не принц, просто садовник с претензиями». – Кьяра улыбнулась воспоминанию. – И показал мне ночные розы. Белые, которые пахнут сильнее всего после полуночи. Сказал, что их вывел твой прадед специально для своей невесты, которая могла выходить в сад только по ночам из-за болезни кожи.

Конечно, он помнил. Как она ходила между кустами босиком, как смеялась, когда роса щекотала пятки. Как наклонялась к каждому цветку, вдыхая с сосредоточенностью профессионала. Как он впервые поцеловал её под звёздами – неожиданно для самого себя, просто не смог удержаться, когда она подняла лицо к луне и сказала: «Если бы можно было разлить этот момент по флаконам…»

– Я тогда поняла, что пропала, – продолжила она, отпивая кофе. – Мужчина, который выращивает такую красоту и знает истории каждого куста, не может быть плохим.

– Сработало же!

– О да. – Она потянулась через стол, накрыла его руку своей. На её безымянном пальце блеснуло обручальное кольцо – простое золотое, без камней, как она и хотела. – Три года, и я ни разу не пожалела. Даже когда ты разговариваешь с розами по утрам, думая, что я не слышу.

– Я не разговариваю с розами.

– «Доброе утро, красавицы. Как спалось? О, ты сегодня особенно прекрасна, не кокетничай.» – Она передразнила его интонации так точно, что Маттео покраснел.

– Это… профессиональная необходимость. Растения чувствуют внимание.

– Конечно-конечно. – Кьяра встала, обошла стол, устроилась у него на коленях. – И именно поэтому я люблю тебя, мой романтичный садовник. За то, что ты видишь душу в каждом цветке.

Они целовались на террасе, пока солнце поднималось выше, а время утекало. Наконец Кьяра отстранилась, глянула на часы.

– Мадонна! Уже половина девятого! Пора собираться!

Следующие полчаса прошли в контролируемом хаосе. Кьяра металась между спальней и ванной, меняя наряды («Слишком официально!», «Слишком просто!», «В этом я похожа на студентку!»), пока не остановилась на тёмно-синем платье с жакетом – элегантно, но не чопорно. Маттео тем временем проверил машину – масло, давление в шинах, бензин. После вчерашнего дождя горный серпантин до Монтальчино мог быть скользким. Он всегда был осторожен на дорогах – слишком много аварий видел в новостях.

«Машина – это ответственность, – говорил отец, уча его водить в шестнадцать лет. – Ты отвечаешь не только за себя, но и за тех, кто рядом. Особенно за тех, кого любишь».

В багажник он положил коробку с розами – подарок для хозяев винодельни от плантаций Бернарди. Белые, идеальные, срезанные на рассвете, когда роса ещё блестела на лепестках. Он открыл коробку, вдохнул – на мгновение весь мир сконцентрировался в этом аромате. Сладость лепестков, зелень стеблей, едва уловимая перчинка – особенность именно этого сорта, секрет которого знали только в их семье.

– Готов?

Кьяра вышла из дома, и он на секунду потерял дар речи. Тёмно-синее платье идеально подчёркивало её фигуру, белокурые волосы струились по плечам золотым водопадом. Но дело было не в платье и не в причёске. Она сияла изнутри – возбуждением, предвкушением, той особенной энергией, что появлялась перед важными событиями.

Как я заслужил такой подарок судьбы?

– Ты прекрасна.

– Спасибо. – Она сделала шутливый реверанс. – Надеюсь, комиссия оценит мои знания, а не декольте.

– Если они не оценят твои знания, они идиоты. И тогда им не стоит доверять производство вина.

– Мой рыцарь. – Она поцеловала его в щёку, оставив лёгкий след помады. – Поехали, пока я не передумала от страха.

Они сели в машину – старый, но ухоженный Альфа Ромео, подарок отца на совершеннолетие. Маттео завёл двигатель, выехал с подъездной дороги на узкое шоссе, ведущее через холмы к автостраде.

Первые полчаса дороги прошли в оживлённой болтовне. Кьяра рассказывала о винах, которые будут дегустировать – Брунелло разных лет, экспериментальные купажи, даже одно десертное вин санто. О новых тенденциях в виноделии – биодинамика, амфоры для выдержки, минимальная интервенция. Маттео слушал вполуха, больше наслаждаясь звуком её голоса, чем содержанием. Он вёл машину осторожно – дорога петляла между холмами, асфальт местами блестел от влаги, в тенистых местах ещё не высохшей после ночи.

– …и представляешь, они выдерживают его в амфорах! Как древние римляне. Закапывают в землю, и вино бродит при естественной температуре почвы. Говорят, вкус получается совершенно особенный, с минеральными нотами… Маттео, ты слушаешь?

– Слушаю. Амфоры. Римляне. Минеральность.

– Врёшь! – Она слегка ударила его по плечу. – О чём я говорила до этого?

– Прости, – он быстро глянул на неё, улыбаясь. – Просто думал.

– О чём?

– О том, как нам повезло. – Он показал рукой на пейзаж за окном. – Смотри – идеальное утро, солнце после недели дождей, впереди целый день в красивом месте. А потом вся жизнь. Наша жизнь.

Кьяра помолчала, потом положила руку ему на колено. Тепло её ладони проникло сквозь джинсы – знакомое, успокаивающее, обещающее вечность.

– Знаешь, чего я хочу больше всего?

– Получить работу главного сомелье в Антинори?

– Нет. То есть да, но… – Она сжала его колено. – Я хочу детей. Твоих детей. Мальчика с твоими глазами – серьёзными, внимательными. И девочку с твоим упрямством.

– Моим упрямством? – Он притворно возмутился. – Это ты у нас упрямая. Кто заставил меня в прошлом месяце перекопать половину сада под новую клумбу?

– Это была творческая необходимость! Лаванда должна расти именно там, где утреннее солнце… Ладно, неважно. – Она рассмеялась. – Значит, будет очень упрямая девочка. Мы справимся.

Они замолчали, каждый представляя будущее. Маттео видел её ясно – маленькая белокурая девчушка бегает между розовых кустов. «Папа, а почему эта роза пахнет иначе?» – «Это Дамасская роза, piccola. Её привёз твой прапрадед из Франции. А та – Галльская. Чувствуешь разницу?»

– После свадьбы сразу начнём стараться, – продолжила Кьяра, и он услышал в её голосе ту же мечтательность. – Хочу успеть родить до тридцати. Хотя бы двоих.

– Тебе двадцать семь. Есть время.

– Три года пролетят быстро. И потом, твоим розам нужен наследник. Или наследница. Представляешь – первая женщина во главе плантаций Бернарди!

– Revolutionaria, – рассмеялся он. – Розы не против. Они вообще предпочитают женские руки – ты же видишь, как они для тебя цветут.

– Льстец. Они цветут, потому что ты с ними разговариваешь и знаешь каждый куст по имени.

– У них нет имён.

– «Красавица у северной ограды», «Капризуля, которая цветёт только в июне», «Старушка, помнящая твоего деда»…

– Это описания!

– Это имена, милый. Признай это.

Дорога пошла под уклон, повороты стали резче. Маттео переключился на пониженную передачу, сосредоточился на вождении. Начал накрапывать дождь – мелкий, больше похожий на туман, но достаточный, чтобы сделать асфальт скользким. Дворники заскрипели по стеклу – надо было поменять, всё откладывал.

– Может, переждём? – в голосе Кьяры появилась лёгкая тревога. Она не любила горные дороги в дождь – детская травма после того, как их семейный друг разбился в Альпах.

– Всё нормально, amore. Осталось километров десять, потом выедем на равнину. Я веду осторожно.

Он включил противотуманные фары, сбавил скорость ещё больше. В салоне стало тихо – только скрип дворников и шум двигателя. Кьяра сжала его руку на рычаге передач.

– Прости. Я знаю, ты прекрасный водитель. Просто…

– Я понимаю. Хочешь, включу музыку? Отвлечёшься.

– Нет, лучше расскажи что-нибудь. Про розы. Про новый сорт, который привезли из Англии.

– «Леди Эмма Гамильтон». – Маттео благодарно принял возможность отвлечь её. – Дэвид Остин вывел её в 2005 году. Необычная окраска – абрикосовая с розовым отливом. Но главное – аромат. Сильный, фруктовый, с нотами груши и винограда. Ирония, правда? Роза, пахнущая вином.

– Надо будет посадить у дома. Для вдохновения. – Кьяра уже расслабилась, увлечённая темой. – А она капризная?

– Немного. Любит солнце, но не переносит жару. Нужна полутень в самые жаркие часы. Зато цветёт всё лето, если правильно обрезать.

– Как я – капризная, но благодарная за заботу.

– Ты не капризная. Ты… требовательная к качеству жизни.

– Дипломат! – Она рассмеялась, и напряжение окончательно ушло. – Ладно, пусть будет требовательная. Но ты же любишь меня такой?

– Люблю любой. Капризной, требовательной, сонной, смеющейся, плачущей над фильмами…

– Я не плачу над фильмами!

– «Жизнь прекрасна», прошлая пятница. Ты использовала полпачки салфеток.

– Это другое! Это Бениньи! Там камень заплачет!

Они продолжали подтрунивать друг над другом, и Маттео на мгновение расслабился. Дождь почти прекратился, оставив только лёгкую морось. Ещё два поворота, и они выедут на прямую дорогу к Монтальчино. Может, даже успеют до начала дегустации выпить кофе в том маленьком баре на площади, где делают лучшие канноли во всей провинции Сиена…

Грузовик появился из-за поворота внезапно. Огромная махина на узкой дороге, явно превышающая скорость. Маттео инстинктивно понял – водитель не справился с управлением на мокром асфальте, его несло на встречную полосу.

Времени на размышления не было – только рефлексы. Маттео резко вывернул руль вправо, пытаясь уйти от столкновения. Альфа Ромео послушно ушла в сторону, но колёса заскользили по мокрому асфальту. Машину понесло.

– Держись!

Его крик слился с визгом тормозов. Кьяра вскрикнула, вцепилась в его руку. Грузовик пронёсся в сантиметрах – так близко, что Маттео увидел искажённое страхом лицо водителя. Но их машину уже несло к обрыву.

Время растянулось и сжалось одновременно. Маттео боролся с рулём, пытаясь выровнять машину, но физика была против них. Правые колёса сорвались с обочины, машина накренилась.

Последнее, что он запомнил перед ударом – запах. Целый букет запахов, словно мир решил дать ему напоследок всю свою палитру. Жасмин Кьяры – сильный, почти осязаемый. Розы из багажника – их коробка, видимо, открылась от толчка. Палёная резина. Бензин. Мокрая земля. Страх – да, страх тоже имел запах, металлический и острый.

И её рука в его руке. Маленькая, с обручальным кольцом, которое они выбирали вместе в крошечной мастерской во Флоренции. «Простое, – сказала она тогда. – Чтобы не мешало работать с землёй, когда я буду помогать тебе в саду».

Её голос, зовущий его имя. Не с упрёком – с любовью и страхом за него.

– Маттео!

Потом был удар. Переворот – один, второй. Звук рвущегося металла. Стекло, взрывающееся тысячей осколков. Боль – острая, всеобъемлющая.

И тишина.

Маттео пришёл в себя от запаха крови. Густого, металлического, неправильного. Он висел на ремне безопасности – машина лежала на правом боку, упершись в ствол старого дуба. Голова раскалывалась, перед глазами плыли красные круги. В ушах звенело. Но он был жив.

– Кьяра?

Тишина.

Он повернул голову, борясь с волной тошноты. Кьяра висела рядом, удерживаемая ремнём. Белокурые волосы закрывали лицо, рука безвольно свисала вниз. Неподвижная. Слишком неподвижная.

– Кьяра, пожалуйста…

Он попытался дотянуться до неё, но вспышка боли в боку заставила застонать. Что-то было сломано – рёбра, может быть рука. Неважно. Важна только она.

Запах крови становился сильнее. К нему примешивался бензин, машинное масло, что-то горелое. Но не было запаха жасмина. Не было её запаха – того тёплого, живого аромата, который он узнал бы из тысячи.

– Помогите! – голос сорвался на хрип. – Кто-нибудь! Помогите нам!

Дождь барабанил по днищу машины – они усилились, пока он был без сознания. Где-то вдалеке послышались голоса – кто-то остановился, спускался к ним. Но Маттео уже знал. Знал по тишине, по неподвижности, по отсутствию того едва уловимого ритма, который отличает спящего человека от…

Кьяра была мертва.

Знание пришло не как удар – как ледяная вода, медленно заполняющая лёгкие. Он закрыл глаза, всё ещё сжимая руль, словно это могло что-то изменить. Словно если он будет держаться достаточно крепко, время повернётся вспять. Они снова будут на террасе, она будет дразнить его за разговоры с розами, солнце будет золотить её волосы…

– Синьор! Вы меня слышите? Не двигайтесь, мы вызвали помощь!

Чей-то голос сверху. Лицо в разбитом окне – мужчина лет пятидесяти, с добрыми глазами, перепуганный.

– Моя жена… – Маттео попытался показать на Кьяру, но рука не слушалась.

– Спасатели уже едут. Держитесь, не засыпайте. Как вас зовут?

– Маттео. Маттео Бернарди. А она… она Кьяра. Ей нужна помощь. Пожалуйста…

Мужчина что-то отвечал, но слова расплывались. Маттео смотрел на профиль Кьяры – такой мирный, словно она просто уснула. Но неправильный угол шеи, неестественная бледность кожи, отсутствие даже намёка на дыхание…

Сирены. Лязг металла – спасатели резали крышу. Руки в перчатках, осторожно фиксирующие его голову. Кто-то ставил капельницу. Профессиональные голоса, отдающие команды.

– …женщина без признаков жизни… нужно сначала извлечь мужчину… осторожно, возможна травма позвоночника…

– Нет, – прохрипел Маттео. – Сначала её. Помогите ей.

– Сэр, мы делаем всё возможное. Но сначала нужно вытащить вас, чтобы добраться…

Мир поплыл. Укол – что-то обезболивающее. Они вытаскивали его из машины, каждое движение отдавалось вспышкой агонии, но физическая боль была ничем по сравнению с тем, что разрывало грудь изнутри.

Последнее, что он увидел перед тем, как потерять сознание – белые розы, рассыпанные по склону. Дождь бил по нежным лепесткам, вдавливая их в грязь. Идеальные утренние розы, которые должны были стать подарком. Теперь – погребальный венок на месте, где закончилась его жизнь.

Потому что даже если тело продолжит функционировать, Маттео Бернарди – мужчина, который проснулся этим утром от запаха кофе и поцелуев любимой женщины – умер на мокром горном серпантине вместе с Кьярой.

Остался только призрак. Призрак, которому предстояло научиться существовать в мире без неё.

И без запахов – но это он узнает позже, в больничной палате, когда будет тщетно искать её жасмин в воздухе. Когда поймёт, что мир не просто потерял цвета.

Он потерял все ароматы. Навсегда.

Глава 2: Пробуждение в тишине

Сознание возвращалось обрывками, как разорванная киноплёнка. Белый потолок с трещиной в форме молнии. Механический писк аппаратов – навязчивый, мерный, отсчитывающий секунды чужой жизни. Приглушённые голоса за дверью – слова сливались в неразборчивое бормотание. Маттео попытался сфокусировать взгляд, но мир расплывался, словно он смотрел сквозь запотевшее стекло. Горло горело огнём, во рту – вкус металла и лекарств, горький, химический, чужой.

– …очнулся. Позовите доктора Росси. Быстро.

Шаги – торопливые, гулкие по линолеуму. Скрип двери. Он попытался повернуть голову – шея была зафиксирована жёстким воротником. Паника подступила к горлу волной – где он? Что случилось? Почему не может двигаться? Где…