Герцогиня поместья на окраине империи

Я перевернула страницу. Пожелтевшая гравюра изображала коронацию Ольтараса: оборотни в звериных шкурах кланялись орку в грубых доспехах. На полях чья-то старая пометка выведена дрожащей рукой: «Ложь. Орки предали нас первыми». История здесь, похоже, писалась не чернилами, а кровью и предательством. Но кому верить – официальной хронике или этим исцарапанным каракулям – я не знала. Одно было ясно: в этом мире правда всегда имела три стороны – их, нашу и кровавую.

Глава 7

Целых двое суток нас с Анарой никто не тревожил. Мы занимались домом и огородом, проверяли подрастающий урожай в саду, ели свежий хлеб и подкопченное мясо, сознательно избегая разговоров о том, что принесет нам ближайшее будущее.

Те два дня текли медленно, как густая смола на солнцепеке. Каждое утро начиналось одинаково – мы с Анарой обходили грядки, проверяя, как орчишка потихоньку выпрямляется после дождя, а нарта пускает новые, сочные листья. Поливали из старого ведра с отбитым краем, воду таскали из колодца – ржавая железная цепь скрипела так, что звук разносился по всему двору. Потом Анара, засучив рукава холщовой рубахи, копала землю у покосившегося забора, пытаясь посадить последние луковицы с проросшими корешками, а я, стоя на коленях, выдергивала упрямые сорняки, которые лезли даже сквозь щели между камнями. Мои руки покрылись сетью мелких царапин от репейника, но хоть работа отвлекала от навязчивых мыслей, так и норовивших испортить настроение.

В доме царила уборка. Я выметала клочья паутины из темных углов, где они висели, как седые бороды, а Анара, перепачканная сажей, чистила печь березовой золой. Посуду мыли в жестяном тазу, мутную воду потом выливали под корни яблони – "чтоб не пропадало", как говорила Анара. На обед мы обе ели вчерашний хлеб, размоченный в наваристом петушином бульоне. Мясо приходилось долго жевать – жесткое, волокнистое, но зато давало ощущение сытости. Не одними же тушеными кореньями питаться.

Вечерами я читала на покосившемся крыльце, пока Анара, сидя на ступеньках, чинила старую ивовую корзину, периодически перебраниваясь с ней на своем гортанном орочьем наречии – то ли ругалась, то ли заговаривала.

Все было тихо и мирно, что вызывало у меня странное чувство – смесь облегчения и тревожного ожидания. Как будто эта идиллия была лишь передышкой перед новой бурей.

А на третий день ко мне пожаловали гости. Внезапно. Так сказать, без объявления войны. Я никого не ждала и не приглашала. Мне хватало общества книг и Анары. Да и кого можно приглашать в эту развалюху с древней мебелью и практически полным отсутствием посуды? Я же со стыда сгорю, просто сидя за столом с кем-то более богатым и нарядным.

Но судьба, как я уже поняла, не интересовалась моими планами и желаниями. И потому в один из дней, после обеда, к подъезду моей усадьбы подъехала карета. Большая, новая, с неизвестным гербом на дверце.

Она была черной, как смоль, с окнами из матового стекла. На дверцах – герб: серебряный дракон на синем фоне, держащий в пасти кольцо. Колеса с медными шинами блестели на солнце, лошади – вороные, в упряжи с бронзовыми бляхами. На козлах сидел кучер в ливрее, а рядом – слуга с тростью.

Карета остановилась так близко к воротам, что колеса вмяли грязь в рыхлую землю. На дверцах, под гербом с драконом, блестели бронзовые заклепки в форме когтей. Лошади, вороные с белыми «носками», тяжело дышали – на шеях у них выступила пена. Кучер, краснощекий детина в ливрее с золотым шитьем, бросил в сторону усадьбы презрительный взгляд. Его спутник, слуга с тростью из черного дерева, поправил перчатку и постучал рукоятью в дверцу.

Барон Алексис вылез первым, неуклюже выпрямляясь в дверном проеме. Его зеленоватая кожа блестела на солнце, клыки торчали из-под губы, как у старого кабана. На нем был камзол из грубого бархата, перетянутый ремнем с медной пряжкой – явно парадный, но уже потертый на локтях. За ним последовал незнакомец: стройный, в плаще из сизого шелка, отороченном горностаем. Его лицо, бледное и гладкое, словно вырезанное из слоновой кости, не выражало ничего, кроме легкой скуки. На пальце – перстень с аметистом, который ловил солнечные лучи, бросая лиловые блики на ступени.

Я прижалась к оконной раме, стараясь не шевелиться. Барон что-то говорил, размахивая руками в сторону огорода, но слова терялись за стеклом. Незнакомец кивал, поправляя кружевной манжет. Его взгляд скользнул по облупившимся ставням, пустым цветочным горшкам у крыльца, задержался на трещине в стене – будто оценивал стоимость развалины.

«Зачем он здесь? – ёкнуло у меня в груди. – Если это сваты, то где подарки? Если сборщик налогов – где охрана?»

Раздумывала я несколько секунд, не больше. Все равно ведь вломятся в дом, раз приехали. Тот незнакомец выглядел решительным. Вряд ли они появились здесь, чтобы постоять перед закрытой дверью, развернуться и уехать.

Так что я, в своем домашнем и не особо чистом платье, сама вышла им навстречу. Открыла входную дверь, встала на пороге, вопросительно глядя на нежеланных гостей.

И? Что интересного мне сейчас расскажут? Ради чего вы проделали долгий путь, господа аристократы?

Барон вышел вперед, как старый знакомый, слегка поклонился мне.

– Ваше сиятельство, позвольте представить вам графа Арчибальда шорт Нортанского.

И уже гостю:

– Ваша светлость, перед вами герцогиня Виктория горт Артова.

Угу. Нищая герцогиня, у которой только и есть, что титул. Впрочем, сейчас меня беспокоило вовсе не мое благосостояние.

Шорт – приставка перед фамилией у драконов, причем чистокровных. Считай, высшая раса, надменные умники, которым ни до кого нет дела. И что такой высокородный тип забыл в моем доме?

Глава 8

После приветствий мы втроем зашли в дом, уселись гостиной. Она, несмотря на вчерашнюю уборку, все равно дышала бедностью. Солнечный свет из окна падал на потертый ковер, выцветший до неопределенного серо-коричневого оттенка. Диван с просевшими пружинами был накрыт выцветшей скатертью, чтобы скрыть дыры на обивке. На столе стоял глиняный кувшин с полевыми цветами – единственная попытка украсить комнату. Запах сырости смешивался с ароматом сушеных трав, которые Анара развесила у камина для защиты от моли.

Граф Арчибальд занял кресло у окна, его поза была безупречно прямой, будто он сидел на тронном стуле, а не на скрипучем деревянном обломке. Его пальцы, обтянутые белыми перчатками, лежали на подлокотниках, не касаясь потрескавшегося лака. Барон Алексис устроился на краю дивана, его массивное тело съехало в сторону, и он то и дело поправлялся, стараясь не задеть графа локтем.

Я села напротив, стиснув руки на коленях. Под платьем ощущалась шероховатость старой ткани, а воротник натирал шею. Граф осматривал комнату медленным, оценивающим взглядом: потрескавшиеся потолочные балки, пустые полки, заштопанные занавески. Его глаза остановились на сундучке, который мы так и не убрали с полки.

Я не стремилась начинать разговор. Раз этот граф-дракон сюда прибыл, значит, ему что-то нужно от меня, что-то конкретное. Иначе зачем надо было заморачиваться сначала знакомством с бароном, а затем и путешествием ко мне в карете? Мог бы сразу порталом сюда шагнуть. Благо эти порталы доступны для богатеев. А передо мной сидел как раз богатей.

Так что я молча ждала, что мне скажут.

– Ваше сиятельство, я слышал, вы совсем недавно появились в этих краях? – начал беседу граф. Говорил спокойно, безэмоционально. Смотрел так же. – Вам нравится здесь?

– Вы правы, ваша светлость, недавно. – Я кивнула, стараясь не моргнуть под его тяжелым взглядом. – Здесь чудесная природа.

В уголках глаз барона мелькнула и исчезла усмешка. Мол, природа природой, а есть-то надо каждый день.

Граф лишь кивнул, все так же не проявляя эмоций. Похоже, его ничуть не интересовал мой ответ. Да и сам-то вопрос был задан исключительно из вежливости, потому что так велел этикет, всего лишь.

– Эта земля досталась вам в наследство? – продолжил он, будто заполняя анкету.

– Именно, ваша светлость.

Угу, знаю, что вру. Но вы оба попробуйте это докажите. Не можете? Ну вот и идите лесом тогда. И вообще, где там Анара? Куда пропала? Бросил меня на произвол судьбы.

– Не хотите ли продать эту землю, вместе с усадьбой, конечно же? – огорошил меня внезапным предложением граф. – Уверяю вас, я дам за ней хорошую цену. При желании вы сможете купить дом в самой столице.

А вот тут я насторожилась, причем мгновенно. Кому нужна эта рухлядь, усадьба? И зачем дракону моя земля на окраине империи? Ой, что-то тут нечисто.

Барон сидел на своем месте расслабленно, делая вид, что его предложение графа вообще не касается. Как будто не он собирался ко мне сватов засылать. С другой стороны, если я продам этот участок, то с деньгами в этом крае будет легче развернуться. И потому, возможно, барону как раз на руку желание приезжего аристократа выкупить эту землю. Боги, как же тяжко, когда не обладаешь всей информацией! Ну вот что отвечать? Я не хотела соглашаться, прикипев сердцем и к дому, и к земле. Но, с другой стороны, где гарантия, что мы с Анарой переживем эту зиму? Тут дай бог до холодов продержаться и от голода не помереть.

– Ваше предложение довольно неожиданно, ваша светлость, – я старалась говорить спокойно, чтобы не выдать своих эмоций. – Честно сказать, я не задумывалась о продаже. И потому мне нужно подумать, хотя бы сутки.

Граф кивнул, словно и не ждал другого ответа. Жестом фокусника он вытащил из нагрудного кармана визитку – карточку с золотым обрезом – и положил на столик возле себя.

– Решитесь дать ответ, ваше сиятельство, напишите на обратной стороне, согласны или нет. Карточка сразу же вернется ко мне.

Сказал, поднялся со своего места и отправился на выход. Его плащ скользил по полу беззвучно, будто ткань плыла сама по себе. Барон сразу же заспешил за ним, даже не посмотрев в мою сторону. Действительно, кто граф и кто я. Надо уметь делать верный выбор.

Я взяла карточку. Бумага оказалась плотной, почти как пергамент, с едва заметными узорами по краям. На обратной стороне – пустое поле для ответа, обрамленное тонкой серебряной линией. Прикосновение к ней вызвало легкое покалывание в кончиках пальцев – магия, без сомнений.

В моей голове крутились мысли: дом с прогнившими балками, огород, где едва всходила орчишка, Анара, рубящая дрова за сараем. Если продать – будет ли легче? Или это ловушка? Графу явно что-то нужно, чего я не понимаю.

Положив карточку обратно, на стол, я обнялась и отправилась на кухню. Анара должна была уже вернуться с огорода. Следовало обсудить с ней предложение столичного аристократа. Да, принимать решение о продаже мне. Но надо же услышать и мысли моей верной помощницы. Понять, что лучше. И есть ли вообще выход из этой ситуации.

Глава 9

Обсуждали мы за едой. Жевали остатки мяса петуха, хлеб, запивали водой и старательно насыщались.

– Не слышала я раньше, госпожа, чтобы столичным нужна была здесь земля, – сообщила Анара, разделываясь со своей порцией мяса. Разгрызая жилистый кусок, она морщила нос. Ее вилка царапала тарелку, издавая скрежет. – А уж дракону – тем паче. Вежливый он больно. Будто не хочет вас обидеть.

– Меня? – я обмакнула хлеб в лужицу бульона на дне тарелки, стараясь вытянуть из него последние крохи вкуса. – Мы с ним первый раз в жизни увиделись. Какое ему дело до меня?

– Так кто бы знала, госпожа. Но странно это все. Еще и барон так и крутился вокруг гостя. Словно знал что-то о нем.

– Думаешь, к нам кто-то важный приезжал? – нахмурилась я. Вот уж чего не хватало.

Анара кивнула, заняв рот хлебным мякишем.

Из коридора доносился скрип половиц – дом будто вздыхал вместе с нами. Ветер за окном шевелил ставни, стучал ими о раму, а где-то на чердаке скреблась мышь. Я прислушалась к этим звукам, словно пытаясь уловить в них совет. Старые балки над головой тихо потрескивали, словно напоминали: «Зима близко».

Уезжать отсюда не хотелось. И если бы не угроза голодной смерти зимой, мой ответ был бы отрицательным. Но у нас почти не имелось ни дров, ни провизии.

Я подавила вздох. Вот что делать в подобной ситуации? На что решиться?

Так и не придя к однозначному ответу, сразу после ужина мы разошлись по своим комнатам. Как говорится, утро вечера мудренее. Может, что приснится. Или сам собой ответ придет.

Я переоделась в спальне, решив завтра затеять стирку. Сняла платье, пропахшее потом, бросила его в корзину с остальной одеждой. Из окна виднелось закатное небо – розовые полосы меж туч, словно мазки кистью. Пока погода хорошая, надо делом заниматься. Все перестираем, просушим, подготовимся к возможным дождям. Говорят, до начала осени сильной жары ждать не стоит. А вот ливни могут зачастить.

С этими мыслями я и легла спать. Завернулась в теплое покрывало, как в кокон – ткань была грубой, но привычной. Его запах, смесь трав и старой шерсти, успокаивал. Под ухом скрипнула подушка, набитая сухим сеном. Глаза закрылись сами собой.      И я мгновенно заснула.

Приснился мне просторный зал с высокими «французскими» окнами, залитыми солнечным светом. Стены, покрытые позолотой, переливались теплым янтарным блеском, а вставки из лазурита и малахита напоминали мозаику. На потолке вились гирлянды лепнины – фигурки диковинных зверей, застывших в вечном танце.

Посередине зала стояло кресло, больше похожее на трон – из черного дерева, с подлокотниками в виде драконьих голов. Их глаза, инкрустированные рубинами, следили за мной. На сиденье, укутанная в бархатную мантию цвета спелой вишни, сидела фигура. Лицо скрывалось в тени капюшона, но сквозь складки ткани проглядывали длинные пальцы, сжимающие посох с хрустальным навершием.

– Не бойся испытаний, они закаляют характер, – прошелестел по залу бестелесный голос. И не поймешь, кто с тобой разговаривает – мужчина или женщина. Он звучал одновременно везде и нигде: в витражах, в позолоте, в трепете воздуха. – Не продавай свою землю. Все у тебя будет хорошо. Верь в себя.

Миг – и я вернулась в свою комнату в имении. За окном занимался бледно-розовый рассвет. На душе не осталось ни грамма тревоги. Как будто ее смыло ливнем.

Я провела ладонью по одеялу – грубая шерсть, вытертая до блеска, напомнила о реальности.

Ну, и что это было? Можно ли верить снам в данном мире? Да и вообще, верить в себя – это, конечно, хорошо. Но хотелось бы конкретики. Голос из сна не дал ни чисел, ни имен. Только туманное «верь». А на столе лежала визитка, требующая ответа.

Вздохнув, я отправилась приводить себя в порядок. Потом переоденусь и спущусь завтракать. И буду решать проблемы уже на полный желудок.

Водопровод в доме представлял собой ржавые трубы, тянувшиеся вдоль стен подвала до медного крана в углу ванной. Вода лилась холодная, с песчинками – видимо, фильтр давно забился.

Вымывшись, я растерлась жестким полотенцем. Домашнее платье, когда-то голубое, теперь больше походило на серое, с выцветшими цветочками на подоле. Пуговицы на вороте давно оторвались – пришлось скреплять края булавкой.

На кухне Анара месила тесто, ее руки в муке напоминали призрачные силуэты. На столе дымилась миска с овсяной кашей.

– Госпожа, приходил слуга от барона, – бросила она, не отрываясь от работы. Лоб ее блестел от пота, а фартук был усыпан белыми пятнами муки. – Приглашал вас на обед сегодня. Сказал, за вами карету пришлют.

Я хмыкнула про себя, разминая одеревеневшие плечи. Вот так вот, да? Очень интересно.

– Карету? – переспросила я, поднимая бровь. – Вчера граф, сегодня барон… Может, они решили торги устроить?

Анара шлепнула тесто на стол, отпечатав ладонь:

– Слуга сказал: «По важному делу». Но глаза бегали, как у вора.

Какая прелесть… Ладно, посмотрим, что мне сообщит за обедом барон.

Глава 10

Поев, я поднялась к себе. Нужно было подготовиться к встрече с бароном. Правда, надеть мне было нечего – все платья имели какие-то дефекты. Ну так и барон знал, кого в гости приглашал.

И потому, к нужному времени, я спустилась в холл в том же платье, в котором вчера встречала гостей. Солнечный луч из щели в ставне подсветил пыль, витавшую в воздухе. На ступеньках крыльца валялись сухие листья – Анара не успела подмести после утренней суеты.

За окном заскрипели колеса – карета барона, черная, с позолоченным волчьим гербом на дверце, резко остановилась у ворот. Кучер, тот же краснощекий детина в ливрее с потускневшим шитьем, дернул поводья так, что лошади встали на дыбы, подняв клубы пыли. Был бы клаксон, точно сработал бы, грубо и резко. А так, тот же кучер всего лишь обязан был ждать моего появления. Грязь с колес брызнула на покосившийся забор, а слуга в синем камзоле, сидевший рядом с кучером, спрыгнул и бросился открывать дверцу.

Сиденья, обитые темно-синим бархатом, прогибались подо мной, как перина. На стенах – деревянные панели с резными волчьими головами, их глаза инкрустированы крошечными агатами. Занавески из плотного шелка глушили стук копыт, а под ногами лежал ковер, такой мягкий, что хотелось снять башмаки.

Кучер тронул поводья – лошади бодро отправились назад, домой, в конюшню. Ну а я поехала в гости, первый раз за все время моего пребывания здесь. И, чтобы не скучать, прилипла к окошку, отодвинув занавеску.

За стеклом мелькали поля с пожухлой орчишкой, покосившиеся избы, стадо коз, пасшееся у обочины. Мужик в заплатанной рубахе, тащивший телегу с сеном, снял шапку и низко поклонился карете.

Дорога виляла между холмов, обнажая корни старых дубов. Вдали, за речкой, дымились трубы кузницы. Похоже, ехали через деревню к усадьбе барона.

Карета катила по ухабистой дороге около часа. Сначала мы проехали мимо нашего огорода – орчишка, несмотря на вчерашний совет из сна, всё так же чахло клонилась к земле. Дальше дорога пошла через редкий сосновый лес. Стволы, обожженные прошлогодними пожарами, торчали как черные пальцы, а между ними мелькали фигуры лесорубов-орков. Они, сгорбившись, тащили бревна на плечах, даже не взглянув на карету.

За лесом потянулись поля – но не баронские, а крестьянские. Узкие полоски земли, засаженные картошкой да репой, огороженные плетнями из ивняка. Избы стояли покосившиеся, с провалившимися крышами. Возле одной из них старуха-оборотень, с седой шерстью на руках, доила козу. Дети в заплатанных рубахах гоняли по луже деревянную тележку, но замерли, увидев герб на карете.

Потом дорога пошла в гору. Открылся вид на долину: вдали работала та самая мельница, где Анара брала муку. К реке спускались женщины с корзинами белья, а на другом берегу, за частоколом из кольев, виднелись крыши баронской усадьбы – массивные, покрытые красной черепицей.

Сама усадьба возникла неожиданно: карета въехала через каменные ворота с волчьими головами на столбах. Двор вымощен плиткой, по краям – клумбы с розами, которые даже здесь, на севере, цвели неестественно ярко. Слуги в одинаковых камзолах метались, подметая дорожки, будто готовились к приему императора.

Карета остановилась у крыльца с мраморными ступенями. Пора было выходить.

Барон встретил меня у дверей, проводил в холл.

– Прошу, вашсиятельство, – добродушно прогудел он, – пообедайте с нами, сделайте милость.

Его большая семья уже сидела за накрытым столом в обеденном зале. Все семеро сыновей, трое старших – с семьями. Все они жили в этой усадьбе, ругались, мирились, работали, отдыхали вместе. Не скажу, чтобы я одобряла подобный образ жизни. Но здесь, на окраине империи, членам рода было не выжить по-другому.

Обеденный зал барона напоминал медвежью берлогу – низкие потолки с черными балками, стены, увешанные шкурами волков и рогами оленей. Длинный дубовый стол, покрытый царапинами от ножей, ломился под тяжестью глиняных мисок с тушеной бараниной, копченой рыбой и лепешками из грубой муки. По углам стояли факелы, их дым оседал сажей на потолке. Запах жира и лука перебивал даже аромат дымящихся мясных пирогов.

Семья барона шумела, перебивая друг друга. Старшие сыновья, бородатые и грузные, как их отец, громко спорили о границах пастбищ. Их жены, в платьях из некрашеного льна, молча разливали похлебку, изредка одергивая детей, которые дрались под столом. Младшие сыновья, подростки с еще зеленой кожей, тыкали вилками в еду, хихикая над шутками про соседских девок.

Меня усадили рядом с одним из сыновей, средним, Закарием. Он был моим одногодкой и, судя по всему, отчаянно хотел жениться. По крайней мере, никак по-другому я не могла истолковать его внимательно-оценивающие взгляды, которые он постоянно бросал в мою сторону. Он был выше всех, его плечи не помещались между спинками стульев, и он сидел, сгорбившись, как медведь в клетке. Рукава рубахи закатаны до локтей, открывая руки, покрытые шрамами от косы или топора. Он ковырял ножом в дереве стола, оставляя свежие зарубки, но как только я села, спрятал лезвие под ладонью.

Высокий, неуклюжий, внешне похожий на медведя, Закарий был немногословен.

– Ешьте, – пробурчал он, толкая ко мне миску с мясом. Глаза, желтые, как у волчонка, скользили по моему лицу, потом вниз, к рукам. Видимо, проверял, нет ли обручальных браслетов.

Барон, сидевший во главе стола, наблюдал за нами, причмокивая. Его жена, орчиха с седыми висками, налила мне игристого в деревянную кружку.

– Выпейте, согреетесь, – улыбнулась она, но глаза остались холодными.

Шум, крики детей, чавканье – все сливалось в гул, от которого звенело в ушах. Закарий молча подкладывал мне мясо, словно откармливая на убой. А я думала о том, как на Земле ненавидела семейные ужины. Здесь же они напоминали поле боя, где каждый выживал как мог.

Глава 11

Сразу после обеда народ разошелся по своим делам. Разделились на «мальчиков и девочек» и разбежались, кто куда. Меня же в дверях зала остановил сам барон.

– Вашсиятельство, нам поговорить бы, – он кивнул в сторону коридора, который вел в глубину дома. – Вдали от лишних ушей.

– Да, конечно, ваша милость, – откликнулась я, гадая, что им всем от меня надо.

По коридору мы дошли до небольшой комнаты – кабинета барона. Именно там он решал всевозможные вопросы и разбирался с бумагами и счетами. Ну и отдыхал от шумных домочадцев.

Кабинет оказался тесным и душным. Стены были обшиты темными панелями из еловой древесины. На полках, заставленных пыльными свитками и глиняными кувшинами с печатями, валялись обломки перьев. В углу стоял железный сундук с толстыми засовами – видимо, для налоговых сборов. Возле него, на полу, лежала свернутая волчья шкура, ее желтые глаза поблескивали в полумраке.

Барон плюхнулся в кожаное кресло, протертое до блеска на подлокотниках. Его массивное тело заставило деревянные ножки скрипнуть вполголоса. Я села напротив, на табурет с просевшей соломенной подушкой. Между нами стоял стол, заваленный пергаментами с восковыми печатями – одни треснули, другие сохранили оттиск волчьей головы.

Я молчала, предоставляя моему собеседнику начать разговор.

– Вашсиятельство, зима близко, – барон явно был слаб в дипломатии. Он пер нахрапом. – Вы здесь недавно, припасов у вас нет, рабочих рук – тоже. А морозы здесь сильные. Как зимовать-то будете?

Его пальцы нервно перебирали край пергамента, сминая угол документа с долговой распиской. За окном, прикрытым тяжелым гобеленом, слышался лай собак и крики слуг, гонявших гусей в сарай.

Как, как. Да так и буду. Завернувшись во все свои одеяла. Ну что за дурацкий вопрос. Сразу бы говорил: «Выходи замуж за моего сына, не пожалеешь».