Ключи петроградские. Путь в академию

Я опустила голову и обвела холл взглядом. Он был огромен и похож скорее на приемный зал дворца. Я вдруг поняла, что хочу любоваться этим залом, но от недосыпа и нервного напряжения интерьер рассыпа́лся на детали, которые ускользали от меня. Ладно, решила я, еще налюбуюсь (и обязательно загляну в музей академии, который, по слухам, может дать фору любому собранию предметов искусства), и переключила внимание на абитуриентов. Сначала думала, что с фамильяром я такая одна, но здесь были девушка с йоркширским терьером и парень с сумкой-переноской, в которой сидел кто-то серый и пушистый – то ли кот, то ли кролик.

– Воды? – спросила я у ворона, перекочевавшего с моего плеча на сумку.

Он только отрицательно помотал головой. Девушка с хвостиком дошла до меня и вручила мне анкету. Я извлекла из рюкзака блокнот и ручку, положила анкету на твердую поверхность и вывела в графе «Ф. И. О. поступающего»: «Твардовская Евгения Яновна». Впрочем, на этом все и закончилось.

– Блин, – прошипела я, увидев, что одним из следующих пунктов были сведения о родителях и ближайших родственниках.

Я закусила колпачок ручки. Почему я должна это писать? Какое отношение эти люди имеют к тому, что я поступаю в академию? Почему имена и места работы моей родни должны касаться моего поступления? Может, это и имеет смысл в школе – там учатся несовершеннолетние, за которых родители еще несут ответственность, – но в академию поступают взрослые сознательные люди. Вряд ли я тут одна с первым высшим за плечами.

– Посмотрите за моими вещами? – попросила я девушку с йорком, которая оказалась рядом со мной. Видимо, решила держаться поближе к тому, у кого тоже был фамильяр.

Она подняла голову от своей анкеты и кивнула. Я же отложила бумагу и ручку, бесцеремонно схватила ворона, посадила его на плечо, поднялась и вышла на крыльцо академии. Городской воздух показался мне глотком живой воды.

– Ты прав, – хмуро сказала я ворону. – Я не поступлю. Завалюсь на заполнении анкеты. Вот скажи, зачем там этот шестой пункт?

– Ты сирота или клон? – тихо и, я бы даже сказала, вкрадчиво уточнил он. – Кто-то из твоих родственников привлекался по тяжелой статье?

– Нет, но я принципиально не хочу, чтобы мои родственники как-то влияли на меня, даже вот так! Это нечестно!

– Я тебя очень прошу, заполни, пожалуйста, этот пункт, – строго проговорил ворон. – У меня к тебе будет еще одна просьба. Никто не должен знать, что я умею разговаривать. Ты, конечно, можешь со мной говорить, это нормально, но отвечать я тебе буду только тогда, когда нас никто не услышит.

Я хотела было спросить его, к чему такой режим секретности, но он продолжил:

– Сейчас ты вернешься в холл и заполнишь эту треклятую анкету. Всю, целиком, максимально честно и правдиво. Когда анкеты соберут, скорее всего, спросят, кто нуждается в жилье прямо сейчас. Подними руку. Поселить, конечно, могут в редкий клоповник. Ректор следил за качеством предоставляемого жилья, но все могло поменяться.

Ворон вещал так уверенно, что меня вдруг осенило: скорее всего, он уже был фамильяром студента этой академии, а может, даже жил у кого-то из преподавателей. Именно поэтому так хорошо знает, что здесь к чему. Он здесь уже бывал, но потом что-то пошло не так, и пернатый оказался на том рынке, где мы с ним и встретились. Возможно, поэтому, из-за некой истории из прошлого, он и не хочет палиться – говорящий ворон все же редкость, а вот обычных воронов-фамильяров хватает.

– Хорошо, – кивнула я. – Ты же потом расскажешь мне про архитектурный факультет?

– Расскажу, – ворчливо согласился он. – Я же обещал.

Я постояла на крыльце еще несколько секунд – ноги желали идти вперед по улице, телу хотелось погрузиться в город, срастись с ним и изучить его изнутри – и волевым усилием вернулась. Девушка с йорком кивнула мне и сдвинулась с моего места (кажется, она сидела так, чтобы держать в поле зрения все сумки – и свои, и мои). Я вернулась к заполнению анкеты. Ворон все это время сидел у меня на левом плече и пристально изучал, что я пишу. Когда я вывела: «Отец – Ян Тадеуш Твардовский, областной хранитель закона и порядка», – он издал булькающий звук, который я даже и не знала, как трактовать – возмущение или удивление.

– Потихоньку сдаем анкеты, – через некоторое время объявила девушка с хвостиком. – Кому необходимо размещение прямо сейчас, поднимите руку.

Ворон топнул лапой по моему плечу, и я подняла руку. Девушка с йорком сделала то же самое. Я наконец-то прицельно ее рассмотрела. Она была чуть выше меня ростом, миловидная, хотя и густо накрашенная, с копной распущенных темно-русых волос, которые, несмотря на ночь в автобусе, были уложены как из салона. Одета она была тоже совсем не по-дорожному, зато по последней моде – в короткую юбку и игривую майку со стразами, поверх которой был накинут розовый кардиган.

По итогу нуждающихся в жилье «прямо сейчас» набралось человек десять.

– Идемте за мной, – скомандовала девушка с хвостиком, а я смогла прочесть, что было написано у нее на бейдже: «Алиса. Помощник».

Мы взяли вещи и нестройной группой побрели за ней. Вопреки моим ожиданиям, что мы сейчас поднимемся по роскошной мраморной лестнице на галерею второго этажа, Алиса пересекла холл наискосок и, открыв неприметную дверь с надписью «Только для персонала», долго вела нас длинными коридорами, простотой и лаконичностью убранства разительно отличавшимися от поражающего величием холла.

– Жилые ячейки. – Алиса наконец остановилась и показала на двери жестом бывалого экскурсовода. – После поступления вы получите другие комнаты в зависимости от вашего факультета, а пока будете тут. Каждая ячейка предназначена для комфортного проживания двух человек, так что раздели́тесь на пары. Санузел и кухня в конце коридора. Выход расположен напротив. Он ведет не на улицу, откуда вы заходили, а в переулок. Оттуда же вы и будете возвращаться сюда. Проходить каждый раз через главный вход необязательно. Устраивайтесь и пока не разбегайтесь. Я вернусь с необходимыми бумагами и соберу с вас подписи. Кому нужно зарегистрировать фамильяров, я тоже скажу, что делать.

Девушка с йорком посмотрела на меня (хотя мне показалось, что она все еще сомневается – мальчик я или девочка). Я кивнула.

– Милана, – отрекомендовалась она, когда мы зашли в ячейку, представлявшую собой чистенькую светлую комнатку с двумя уже застеленными кроватями, большим платяным шкафом и письменным столом (на столешнице лежали два ключа с номером ячейки на брелоке), к которому были придвинуты два стула.

– Евгения, – представилась я, чтобы развеять все сомнения, и на всякий случай добавила: – Можно просто Женя.

– Это Джульетта, для своих Жужа. – Тем временем Милана показала на собачку, та живо завиляла хвостом. – А вас как зовут?

Отлично, мысленно хмыкнула я, похоже, Милана у нас представитель секты «мы покушали». Я посмотрела на ворона. А ведь он мне своего имени не называл! Полусонный мозг начал лихорадочно соображать. Вот как можно назвать ворона? Хугин? Мунин? Один?

– Ворон, – ляпнула я, опуская сумку и рюкзак на пол у выбранной кровати. – Его зовут Ворон.

– Ты что, серьезно?! – Лицо Миланы вытянулось. – Это же опасно!

– В смысле? – Я непонимающе посмотрела на нее.

– Это же прозвище ректора, – доверительно прошептала Милана. – Говорят, в молодости он был бандитом и прозвище у него было Ворон.

– Ничего не знаю! – фыркнула я. Слово было сказано, и отступать было некуда. – Моего ворона зовут Ворон. Это не обсуждается. Если у ректора возникнут претензии, пусть забивает мне стрелку. Побазарим по понятиям.

Если бы ворон мог расхохотаться в голос, наверное, он бы так и поступил. Пока же пернатый издал кашляющие звуки, за которыми явно скрывал смех.

Алиса вернулась к нам довольно быстро – принесла бумаги, в которых мы расписались в получении ключей от ячейки. Объяснила, что до экзаменов это жилье предоставляется нам совершенно бесплатно, за счет академии. После того как мы экзамены сдадим (вариант «не сдадим» она почему-то не озвучила), нам выделят другие комнаты в общежитии и оплата будет обсуждаться отдельно в зависимости от размера стипендии и прочих условий. Как у них здесь все хорошо поставлено, подумала я. До этого я уже успела изучить санузлы: в душевой стояли стиральные машины и сушилки. Даже если ректор в юности и был бандитом, подумалось мне, голова у него варила хорошо. Признаться, больше всего в общажной жизни меня пугала перспектива невыносимых бытовых условий – что негде будет стирать, нечем гладить (а я лично вообще не представляю, как можно, например, ходить в мятой рубашке) и тому подобное.

– Отнесите это в сто седьмой кабинет, там снимут копии и внесут в реестр, – сообщила Алиса Милане, когда та предъявила ей целую стопку бумаг на Жужу. После чего обратилась ко мне: – Что у вас?

Я только развела руками.

– Тогда вам тоже в сто седьмой. Магические питомцы, конечно, не являются переносчиками обычных инфекций, но ситуации бывают разные, так что хорошо бы вашей птичке вакцинироваться. Вы его когда в последний раз вакцинировали?

«Никогда!» – хотела ляпнуть я, но тактично ответила:

– Я его еще не вакцинировала, а прежний хозяин мне ничего об этом, к сожалению, не сообщал и никаких справок не передал.

– Тогда нужно вакцинировать. – И, кажется, отметив, что ворон закатил глаза, Алиса уверила: – Это безопасно. У нас современные назальные вакцины. Да, придется немного посидеть на карантине, но не больше трех дней.

Потом она подробно объяснила нам, что, вообще-то, для фамильяров существует отдельный блок, где они, по идее, должны находиться ночью, во время занятий и экзаменов. Исключения делаются только для симбионтов. Клетку или вольер за питомцем закрепят в том же кабинете, где примут документы и запишут на вакцинацию. При этих словах Алисы вздохнули мы все, включая Жужу.

На набережную Фонтанки мы с вороном вышли во второй половине дня, после того как я уладила все формальности и сдала пакет документов в приемную комиссию. Самое главное, что до этого всего я наконец приняла душ и переоделась («Теперь ты гораздо больше похожа на девочку», – съехидничал при этом ворон). Про звонок домой из холла академии я всеми силами старалась забыть: слишком уж нелегко он мне дался.

Я облокотилась о перила и задумчиво уставилась на Летний сад. Внутри меня боролись огромная усталость и желание срочно бежать и осматривать все достопримечательности, пока их у меня не отняли. Всем этим я хотела поделиться с вороном, но в итоге вырвалось у меня совершенно другое.

– Что за чушь?! Ректор, который был бандитом?! – Я возмущенно потрясла руками. – Нет, в нашей стране, конечно, все бывает, но откуда мне было знать его прозвище, если я даже имени его не знаю!

– То есть ты даже не удосужилась поинтересоваться, как зовут ректора учебного заведения, куда ты собираешься поступать? – проскрипел ворон, боком придвигаясь по перилам ограждения и заглядывая мне в лицо.

– А мне эта информация зачем? – удивилась я. – Где я и где ректор? Если надо будет писать заявление на его имя, образец мне дадут. Разве это так важно? Важно знать имена тех, кто у тебя преподает, декана факультета надо знать, а кто там наверху у руля – вопрос второстепенный. Мне как студенту от этого не жарко и не холодно. Руководит хорошо? Ну и отлично! Вот если он будет руководить плохо, тогда появится смысл узнать его имя и написать какую-нибудь коллективную жалобу в Министерство образования.

Ворон посмотрел на меня с тоской и даже немного с отвращением. Хорошо, не покрутил крылом у виска, как в мультиках.

– Любая академия, – с расстановкой начал пернатый, голос у него был усталый и даже отчаявшийся, – особенно магическая, функционирует именно благодаря работе ректора. И большое упущение для мага, если он не знает имени того, кто держит учебное заведение.

Я рассмеялась:

– «Держит». Ты сам разговариваешь как бывший бандит.

– Ничего смешного, – обиженно протянул он. – Тебе вообще хоть что-то важно? Ты поехала за мечтой об академии и даже не знаешь, как зовут ее ректора. Ты ничего не знаешь о факультетах.

– Я читала про художников и мастеров слова, – огрызнулась я. – Я же понятия не имела, что я, как ты говоришь, архитектор. Блин! Я уже училась в вузе. Я ничего никогда не знала про другие факультеты, кроме их названий и того, что они есть. Какой мне в этом был смысл? Чтобы знать, кто меня окружает? Это и так было ясно, в детали-то зачем вдаваться, если я там не учусь?! Зачем загружать голову лишней информацией?!

– Да-а-а, – протянул ворон. – Тяжело мне с тобой будет.

– Ой, можно подумать, ты все на свете знаешь. Интеллектуал пернатый. Не забывай, ты вообще птица!

– Я-то, может, и птица, – обиженно проскрипел он, – но, в отличие от некоторых, у меня широкий кругозор. Да, за имя спасибо. Мне нравится.

– Как тебя на самом-то деле зовут? – запоздало уточнила я.

– Меня зовут Ворон, – усмехнулся мой фамильяр. – Считаю это весьма концептуальным: ворон Ворон. Женя, ты гений!

– Ничего смешного, – возмутилась я. Потом, правда, примирительно добавила: – Ты обещал рассказать про архитектора.

– С тебя картошка, – оперативно отозвался пернатый.

– Будет тебе картошка. Тебя все равно чем-то кормить надо. Рассказывай.

– Давай прогуляемся. – Он взгромоздился мне на плечо. – Давно я тут не гулял. Ты, кстати, в Питере уже была?

– Была, – кивнула я и побрела в сторону ближайшего моста. – Когда на втором курсе училась. Хотела поехать на зимние каникулы в Москву, но в турагентстве все путевки туда закончились, и мне предложили Питер. Знаешь, группа незнакомых молодых людей, которых больше интересовало выпить и потусить, чем достопримечательности, мороз минус семнадцать, а я влюбилась. В город влюбилась. Поняла, что еще вернусь, тем более что здесь академия.

– А почему ты не приехала поступать сразу после школы? – спросил ворон.

– Как бы тебе это сказать… – вздохнула я.

– Говори как есть.

– Меня не отпустили, – нехотя призналась я. – Мне сказали, что все это глупости и магией можно заняться потом, для собственного удовольствия, когда у меня уже будет нормальная профессия. Тем более меня в педагогический брали без экзаменов. В тот год вуз экспериментальную программу запустил – взять гимназистов на ряд факультетов по их успеваемости в школе.

– И ты была из этих гимназистов?

Я кивнула.

– Меня и сейчас отпускать не хотели, – продолжила я. – Начали убеждать, что нужно найти работу, может, даже в самом Питере, если уж я так хочу, а потом только переезжать. А как я могу найти работу в Питере, сидя у себя в городе? Как на собеседования ходить?!

– То есть ты сбежала из дома?

– Почти, – вновь кивнула я. – Поставила родителей перед фактом, покидала вещи в сумку и уехала. Иначе это бы не закончилось никогда. Ты был совершенно прав: меня ждала карьера завуча, да и то ближе к пенсии. Бо́льшую часть жизни я бы проработала училкой в школе.

– Ты же вроде в газеты писала? Могла бы стать журналистом.

– Ха-ха, – кисло выдала я. – Знаешь анекдот про «у генерала свои сыновья есть»? Так вот, у меня вся жизнь как этот анекдот. Думаешь, я не хотела? Все редакции в городе обошла, даже военно-морские листки. Внештатно – пожалуйста, говорили мне, а еще чаще говорили: у меня свой ребенок есть, это место уже под него, у нас династия, ты же понимаешь, а вообще, чего тебя папа никуда к себе не устроит. А ничего, что мы с папой вообще в разных сферах? Куда бы он меня пристроил? В хранители закона? Какой из меня хранитель закона? Я только и слышала: папа, папа, у тебя такой папа, ты со своим папой должна жить припеваючи, что же папа тебя не… – Я осеклась и спросила: – Так все же, что там с архитектором? Кто он вообще такой, этот архитектор?

– Для обывателя архитектор – это тот, кто осуществляет организацию архитектурной среды, – как по писаному сообщил ворон. Вот честное слово, как будто он учебник наготове держал. – Строит дома, проектирует города, надзирает за строительством. На нашем, на магическом, уровне архитектор – это тот, кто взаимодействует с городом как с совокупностью архитектурных объектов. Да, его привлекают и для создания специальных зданий, и для взаимодействия с местами силы, но это уже нюансы. Это тот, кто может прокладывать пути. Тот, кто выстраивает линии силы и использует их. Да, он должен уметь базово рисовать и владеть силой слова, но его магия в другом. Архитектор – это тот, кто может использовать силу города и управлять ей на благо общества.

– А как ты понял, что я архитектор?

– По тому, как ты находила пути и объекты в городе, в котором оказалась впервые, – сообщил мне ворон.

– Да? – изумилась я и пояснила: – Я так с детства делаю. Даже порой до смешного доходит: я где-нибудь оказываюсь в первый раз, а меня считают местной и спрашивают, как куда пройти. Иногда я просто знаю, куда мне идти, иногда договариваюсь с пространством, что мне надо, и оно меня выводит. Когда я была маленькая, вообще была уверена, что все так живут. Еще думала, зачем людям карты, если что-то видно на внутреннем экране, что-то считывается через тело…

– Вот! – подытожил ворон, когда мы вошли в Летний сад. – Это твой дар. Поэтому твой факультет – архитектурный.

– А как ты отличаешь дар от просто умения? – полюбопытствовала я, вертя головой.

В Летнем саду я была во время поездки, но тогда все лежало под слоем снега. Теперь же глаз радовало буйство зелени, а беломраморные статуи были свободны от фанерных щитов, спасавших их от непогоды и осадков.

– Умение можно наработать, – сообщил ворон, сдвигаясь на мой рюкзак, чтобы дать мне больше обзора (или чтобы я не боднула его головой, пока кручу ей направо-налево), – а с даром рождаются. Надеюсь, тебя устроит это объяснение. Иногда дар – это наследственное. Даже чаще всего наследственное.

– У меня в роду архитекторов не было, – уверила я, на всякий случай спешно добавив: – Вроде бы. По крайней мере, мне про меня никто ничего такого точно не говорил…

– Тебе сколько лет? – вдруг спросил ворон, точно и не следил внимательно за тем, как я заполняю анкету.

– Двадцать два, – отчетливо проговорила я.

– За двадцать два года тебе никто ни разу не сказал, что у тебя задатки архитектора? – медленно, почти по слогам произнес пернатый.

– Нет. Мне говорили, что я хорошо пишу, что неплохо рисую, что талант в этих сферах у меня есть, а то, что я чувствую города… это вообще за достижение не считалось. Так, баловство. Хорошо развитая чуйка. У всех есть свои особенности. У меня вот такая. Ну, как, знаешь, у кого-то на носу веснушки, кто-то рыжий от природы, у кого-то абсолютный слух, а я хорошо ориентируюсь в городской среде, могу найти любое место в незнакомом городе или даже его себе заказать. Вот и все.

– Да уж… – вздохнул ворон и немедленно заканючил: – Пойдем поедим, а то тут все такое красивое, что у меня аж желудок сводит.

– Это у тебя синдром Стендаля, – хихикнула я. – Ладно, идем. Но нам все равно через весь сад пройти придется. Так что не отвертишься от созерцания прекрасного.

– Двойная порция картошки, – ворон возмущенно нахохлился, – и на прививки завтра, а лучше послезавтра.

– Ты что, боишься прививок? – нарочито изумилась я.

Ворон, как водится, промолчал.

Глава 3

– Как математика?! В смысле математика?!

Я получила список экзаменов для поступления на архитектурный факультет. Русский язык, математика, основы безопасности жизнедеятельности в городской среде, черчение, рисунок, сакральная геометрия и творческое задание. Если русский, ОБЖ и рисунок вопросов у меня не вызывали, то на черчении у меня задергался глаз, при виде математики же похолодело под солнечным сплетением. О сакральной геометрии я не слышала вообще ничего.

– Не я это придумал. – Ворон, хорошо, не развел крыльями.

– Я гуманитарий! Какая математика?! Я ее в школе прошла и забыла! Даже таблицу умножения-то не всю помню! А черчение… Это ж ад и Израиль!

Я не стала говорить пернатому, что с черчением в школе у меня произошла позорная история. Так получилось, что девица, которая вела у нас черчение (наверняка она была тогда младше меня нынешней), училась на вечернем в моей художественной школе. Дальше было как в песне: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Я увидела училку выходящей из класса вечерников, она увидела, что я ее увидела, и понеслось. До сих пор не понимаю, чем я ей не угодила, – скорее всего, тем, что знала: она не полноценный педагог, а только учится (да еще и на вечернем при художке), но оценки выше тройки она мне не поставила ни разу. По всем остальным предметам я, если что, была отличницей, ну и училась в художественной школе, то есть карандаш в руках держать умела, прямые линии строить тоже, причем даже без линейки. Когда очередную тройку мне выставили за работу, выполненную знакомым отца – профессиональным инженером, родитель все же решил сходить в школу и разобраться.

Что говорил отец, бог весть, но что сказали ему, я узнала, поскольку выволочку получила знатную – за неуважение к учителю (притом что я никому не говорила, что училка, по сути, сама ученица, и права качала только один раз, когда за идентично выполненную работу моя одноклассница получила пять, а я – три с минусом) и невнимательность на уроке (мол, я болтаю с соседкой по парте и не слушаю объяснений, за это мне и снижают баллы). Доказать обратного я не смогла (особенно то, что на уроках не болтаю, а рисую комиксы; болтали те, кто потом читал их, пущенные по рядам), в аттестате у меня все же вышла пятерка (мне пришлось переделывать все задания с начала года), но черчение с тех пор я возненавидела всей душой.

При мысли о том, что придется чертить на экзамене, меня затошнило, и хорошо, не вывернуло наизнанку. Школьные воспоминания оказались весьма живучими. Они раззявили пасть с сотней мелких острых зубов и дохнули на меня отчаянием.

– При чем тут Израиль? – удивился ворон.

– Выражение такое, – буркнула я. – Буря и натиск, ад и Израиль.

Некоторое время я смотрела на список экзаменов и старалась дышать глубоко и ровно. Получалось плохо. Милана с Жужей отправились покорять Эрмитаж, поэтому я могла без опаски разговаривать с пернатым.

– Ладно, – сообщила я ворону, – допустим, с черчением я худо-бедно разберусь. На тройку так точно. Но тогда на отлично нужно будет сдать почти все остальное… Русский сдам, ОБЖ сдам, рисунок сдам, хотя, конечно, память освежить придется, особенно мышечную. Но математика… И сакральная геометрия… Это вообще что?

– Это про места силы и прочее подобное, – небрежно отозвался мой фамильяр. – Да, чертить и считать, возможно, тоже придется, но необязательно. Возьмешь книги в библиотеке, там все довольно просто. А вот математика… С математикой сложнее…

Ворон задумался, походил взад-вперед по подоконнику, почесал лапой клюв, надулся, сдулся и наконец выдал:

– Тебе нужен репетитор.

– И где я буду его искать? – хмыкнула я. – По объявлениям в газете? Да, ты еще забыл, что репетитору, вообще-то, нужно платить, а у меня денег, по ходу, только на еду до конца месяца. Как бы мне самой репетиторствовать не пришлось.

– Ты оканчивала педагогический, я помню, – ворчливо отозвался пернатый. – Нет, репетитор у тебя будет из местных преподавателей. Бесплатно.

– Хотела бы я знать, как ты собираешься это устроить?

– Ты сама это устроишь. – Теперь ворон почесал клювом лапу, проворчал что-то вроде «Это нервное» и продолжил: – Есть здесь в педагогическом составе чудесный человек – нет, я сейчас не иронизирую, действительно чудесный человек Дмитрий Иванович. Тебе надо будет его найти – преподаватель с таким именем-отчеством тут один, так что просто выяснишь, в какой он сейчас аудитории, – и договориться с ним о репетиторстве. Он тебе и математику объяснит, и сакральную геометрию, если сама не поймешь.

– Бесплатно? – на всякий случай уточнила я.

– Бесплатно, – подтвердил пернатый и деловито зачастил: – Найдешь его, скажешь, что тебя прислали… что тебе посоветовали к нему обратиться…

– Ага, – ехидно перебила я. – «Меня прислал к вам говорящий ворон. Сказал, вы позанимаетесь со мной бесплатно, потому что вы чудесный человек».

– Нет, – отрезал ворон. – Этот чудесный человек обещал… важному человеку выполнить его просьбу. Любую. В общем, скажешь ему, что это в счет той просьбы, которую он пообещал выполнить. Сама придумаешь, как выразиться корректно. Да что же это такое…

С этими словами он принялся чесать лапой крыло.

– Надеюсь, это действительно нервное, а не блохи, – хихикнула я. – Идем-ка, друг мой пернатый, на вакцинацию.

– Запишешься в библиотеку, найдешь Дмитрия, – напутствовал ворон, пока мы шли по пустынному коридору. – Список вопросов к экзаменам у тебя есть?