Высший Архив

Кстати, о гостеприимстве. Где пропадает Луи? Не дай бог он снова пропахнет чужим запахом. Клянусь, я ему устрою.

Я уже достаточно задержался, чтобы почувствовать проклятия матери задолго до входа в дом. Она явно волновалась и искала меня. Как только я вошёл, меня встретили тишина и знакомый запах.

– Мама, я дома.

– Иди сюда.

Голос матери донёсся из кухни. Я знал, что будет дальше, и заранее готовился. В комнате горела всего одна лампочка, от чего жёлтые обои приобрели сероватый оттенок. Круглая арка при входе впускала в помещение немного света.

Проходя через неё, я увидел мать за старенькой газовой плитой. Она стояла спиной ко мне, но я отчётливо видел, что именно готовит. Это называлось «лекарство». Я никогда не интересовался, что именно в нём. И честно? Мне и не хотелось знать.

– Где ты шлялся?

Сказано было спокойно, но от этого становилось только тревожнее.

– Прости, мама. Это всё… чёртовы дети. Я правда ни при чём.

Она кинула на меня страшный взгляд, но тут же, без промедления, сказала:

– Дорогой мой сынок. Конечно, ты не виноват. Солнце уже почти село, я переживала.

Она аккуратно подошла сзади и погладила меня по спине. По коже побежали мурашки, волосы встали дыбом.

– Да, мамуля, я знаю. Извини, не злись.

– Всё хорошо, милый.

Она запустила пальцы в мои волосы и стала их массировать. От этого появилось странное ощущение где-то под рёбрами.

– А ты… готовишь лекарство, да?

Я поднял взгляд и встретился с её мутно-серыми глазами.

– Да, милый. Оно поможет тебе.

Она сняла варево с плиты и перелила в стакан. Вся комната наполнилась ароматом медикаментов вперемешку с запахом бытовой химии. Стакан оказался в моих руках. Пришлось прикрыть нос, чтобы проглотить ещё тёплую эссенцию. Во рту осталось неприятное горькое послевкусие, и я машинально скривился.

Тут же она ударила меня по руке.

– Ты что делаешь, а?!

Крик матери звенел прямо в ушах. Костлявые морщинистые ладони обхватили моё лицо.

– Я спрашиваю, как ты посмел морщиться?!

Меня затрясло. Нервы натянулись, как канат. Это происходило снова.

– Мама…

Не успел договорить, как получил болезненную пощёчину. Щека загорелась красным. Там будет ещё один синяк.

– Неблагодарный! Я всё это делаю ради тебя. Ты должен сказать мне «спасибо», гадёныш. Пока ты живёшь в моём доме – следуешь моим правилам.

– Прости, пожалуйста. Я больше так не буду. Правда.

Ещё раз больно дёрнув меня за руку, она вдруг остановилась. Минуту рассматривала меня с ног до головы. Было жутко неуютно. Казалось, у неё даже не двигались зрачки, и она совсем не моргала.

– Сыночек…

Она подошла ближе и наклонилась. Я чувствовал тепло её дыхания на шее и химический запах.

– Ты же знаешь, да? Ты всегда был лучшим.

Наши взгляды встретились. Медленный поцелуй коснулся моей шеи. Лёгкие сжались в комок, и я так и остался сидеть, не в силах пошевелиться.

– Софи ушла к себе домой.

Шёпот всё так же скользил по коже, и от этого меня пробрала дрожь.

– Мхм.

Я знал, что бывает, когда её нет дома.

– Ты ведь и тогда… всё знала, да?

– Знать – значит мешать, Луи. Ты должен был стать сосудом.

Проснувшись глубокой ночью от грома за окном, я почувствовал страх. Бросив полусонный взгляд на правую часть кровати, я различил знакомый силуэт. Видимо, она тоже проснулась – или вовсе не спала. В следующее мгновение я оказался в родных объятиях. Шёпот мягко обволакивал сознание:

– Ничего не бойся, пока я рядом.

За этим последовал поцелуй в лоб.

Я помню, как тогда заметил шкатулку на её комоде. Она не принадлежала ей. Это всё ради меня одного. Я всегда любил тебя, мама. Но тогда – и сейчас – особенно.

Глава 4

Наследство

– Я жду от тебя кое-что ещё, дорогая.

Лямка майки сползла с плеча. Положение было плачевным, но я молчала. Потом ещё долго отмывала его прикосновения.

Тяжёлые ботинки давили на горло, не давая закричать. Он подошёл сзади и сбил меня с ног. Но это будто была не я. Мне нужно было найти кого-то и, в обмен на еду, позволить отрезать мои рога. Но меня нашли быстрее. Скорее всего, ночной гром мозг интерпретировал именно так. Глаза еле разлепились. В подсознании ещё был свеж сюжет сна, а реальность возвращалась обрывками. Казалось, половина души всё ещё лежит где-то там, на сыром бетонном полу, тихо скуля о помощи. Вероятно, ночью я замёрзла: стоит почувствовать холод – снятся подобные бредни.

Стряхнув остатки сна, поплелась в душ. Работы не было, мысли занимали только деньги. Хью уже повесил объявление о поиске нового сотрудника, но откликов пока нет. Для меня это значит одно: скоро я останусь без дохода. Нужно придумать запасной план, если замены так и не найдётся. Сбережения у меня есть, но они не бесконечны. В и без того тяжёлой голове мысли кружились вихрем. Я не хочу быть посудомойкой или официанткой – не для этого я отдала пять лет жизни учёбе. Я достойна всего того, что у меня есть. И не намерена всё терять из‑за какого-то мужика. Была бы возможность поговорить и сблизиться с Хью… но, к сожалению, он уже хороший муж и отец. Человек, искренне любящий семью, и вряд ли уйдёт. К тому же он довольно жадный. Хотя кто не любит деньги? Ему нужно кормить семью, а мне – себя. Ничего личного, просто выживание. Думаю, оклематься поможет кофе. Растворимый, дешёвый, но такой желанный. После душа становится легче. Кожа пахнет кокосовым спреем, в комнате витает аромат шампуня. Позже, когда появятся деньги, я куплю себе всё то же, но лучше. Нужно потерпеть.

Чайник щёлкает, сигнализируя, что вода закипела. Кипяток, кофе, молоко и две ложки сахара – всё, что нужно для получаса умиротворения. На балконе всё так же стоят два стула. Когда-то мы с Полом сидели здесь и слушали птиц: он говорил, а я кивала. Времена были… приятными, если так можно сказать. Когда он был рядом, казалась хоть какая-то стабильность. Теперь же ничему нельзя верить. Глоток тёплого напитка согревает, но, возможно, чья‑то болтовня грела бы сильнее. Честно говоря, я не чувствую по нему особой скорби. Он просто был.

Моё утро прервал стук в дверь. Странно. Гостей я не жду. Может, Хью с новостями о Кэле? Мог бы и позвонить. Дверь поддалась легко. На пороге – вовсе не Хью. Высокая худая женщина в шляпке, белых перчатках, с маленькой сумочкой и туфельками на каблуках. Она выглядела, как дама из прошлого – антуражно, но непрактично.

– Здравствуйте, меня зовут Маргарет, – сказала она и протянула руку.

– Здравствуйте. Вы что-то хотели? – я не протянула руку в ответ. Внутри уже зародилось ощущение, что ситуация нечистая.

– О, сразу к делу? Мне нравится. Вы ведь Эмбер Эшли Джонс? Жена моего Пола.

Я не знаю, что поразило меня сильнее – то, что она назвала Пола своим, или то, что знает моё имя. Сохранять холодность – испытание.

– Что вам нужно? – мой голос прозвучал ровно и холодно, без лишней драмы.

– Не переживайте. Я всего лишь пришла дать вам шанс, – сказала она и замолчала.

– У нас с Полом есть ребёнок. Моя дочь Дарлин.

Как гром среди ясного неба. Я ни капли не верю этой женщине: заявилась ни с чем, да ещё несёт подобный бред.

– Во-первых, зачем вы говорите это мне? Во-вторых, у вас нет доказательств. Любой прохожий может сказать, что имеет отношение к моему мужу.

– Доказательства у меня есть, – хищно улыбнулась она и достала из сумочки фотографию.

На снимке – мой покойный муж, сама Маргарет и девочка лет пяти. Я не могла поверить глазам. Неужели всё, чем мы жили, было ложью? Не скажу, что любила его, и не скажу, что он на это не способен. Но теперь мои деньги и положение под угрозой.

– Я пришла не ссориться, Эмбер. Мы можем договориться. Моя дочь как наследница тоже претендует на свою долю. Но мы оба знаем, что суды – это трата денег и нервов, – продолжила она.

Мне нужно было время подумать и проверить всё самой.

– Кроме одной фотографии у вас ничего нет?

– Почему же. Есть завещание от моего любимого. Стоит его заверить – и я спокойно оспорю ваше. Если, конечно, вы хотите пойти тяжёлым путём, – она покрутила бумагой перед моим лицом. – Вот мой номер.

Она сунула мне визитку и исчезла так же внезапно, как появилась.

Дверь захлопнулась. Злость, обида и страх обрушились на меня. Что, если это правда? Если я не договорюсь, она отнимет половину, если не больше. Почему она не подтвердила завещание сразу? Похоже на попытку взять меня на понт.

Но теперь нужно быть осторожной. Я никогда не заглядывала в его шкафы и тумбы, но сейчас настало время.

Кабинет мужа встретил привычной пылью и тишиной. Плотно закрытые шторы усиливали мрачность. Мебель из натурального дерева, на столе – наш совместный портрет.

Первый ящик – бумаги, никакой Маргарет или Дарлин. Второй – пустой. Третий застревал из-за вороха бумаг. Это насторожило. Разобрав хлам, я сняла второй ящик – он оказался тяжёлым, но пустым.

Дальше – шкаф с наградами. Медали, грамоты… и неприятные воспоминания. Помню, как он однажды вернулся пьяный.