Черная полоса

Григорий Поздняков

Черная полоса

Дождь всю осеннюю ночь тихо шептал с ветром, создавая меланхоличную симфонию. Большие деревья за окном, словно в танце, стучали ветками по мокрому стеклу палаты больницы номер пять в Саратове. Погода бушевала, погружая пациентов в глубокое уныние. Шесть человек, каждый со своей историей, лежали на койках вдоль стены. Посередине палаты стоял старый кухонный стол, покрытый трещинами и пятнами, словно свидетель множества жизней и судеб. В этой больнице часто звучал стук дверей операционных. Пациенты, в основном преклонного возраста, попадали сюда,с сердечными недугами надеясь на спасение. За этим старым кухонным столом они собирались в последний раз, делились последними новостями, шутили и ели, словно ничего не предвещало беды. Но судьба была неумолима. Некоторые возвращались в свои палаты, а некоторые отправлялись в мир иной. Старый стол, ставший символом надежды и прощания, продолжал стоять, храня в себе воспоминания о тех, кто нашел здесь свой последний приют.

Сегодня вечером, когда закат уже склонился к горизонту, Игоря Ивановича привезли в больницу с сердечным приступом. Ему было далеко за восемьдесят, каждый день был как шаг навстречу к чему то неведомому. Шанс на выздоровление казался призрачным, но жизнь, как известно, не знает преград. Его везли на каталке, укрытого белой простыней, словно саваном. Сознание было ясным, и тусклые лампы больничного света мелькали перед глазами, как отблески уходящего дня. Он остро осознавал, что это, возможно, его последний визит в больницу. Но как-то не мог поверить, что именно сейчас это должно случиться с ним. Воспоминания о жизни, словно старые фотографии, проносились перед его внутренним взором. Каждое мгновение, каждая улыбка, каждая боль – всё это оживало, наполняя его сердце теплом и грустью одновременно. Он чувствовал, как время ускользает сквозь пальцы, и понимал, что каждый миг, проведённый здесь, может стать последним. Как бы хотелось еще немного пожить, насладиться каждым мгновением, вдохнуть аромат весны, услышать шепот ветра, увидеть звезды, мерцающие на ночном небе. Время – неуловимый поток, и я хочу успеть зачерпнуть из него как можно больше. Он вспоминал улыбку своей жены и счастливые лица своих детей, которые давно уже выросли. У него их было двое, и каждый день рядом с ними был наполнен теплом и радостью. Он погружался в воспоминания, где каждый образ близких был живым и осязаемым. Они как будто окружили его и пристально смотрели. Светлое лицо матери светилось любовью, ее глаза искрились теплом и нежностью. Она улыбалась, словно хотела сказать что-то важное, но слова не звучали. С другой стороны стоял отец, его суровый взгляд смягчался отеческой заботой. Рука отца лежала на плече, словно он хотел защитить и утешить. Он помнил его по фронтовым семейным фотографиям, так как отец его погиб в начале сорок первого. Бабушка, с ее морщинистым лицом и добрыми глазами, смотрела на него с печалью, словно знала что-то, что он еще не мог понять. Ее взгляд был глубоким, как океан, в котором скрывались ответы на все его вопросы. Родной брат Олег, который умер от сердечного приступа в сорок семь лет, он молча смотрел и улыбался. Игорь Иванович, охваченный внутренним трепетом, прошептал: «Милые, родные, дорогие мне люди… Прошу вас, помогите мне. Я еще хочу жить, я так люблю этот мир. Дайте мне хотя бы немного времени». Родные услышали его, переглянулись, посмотрели на него и как будто растворились.

Тем временем каталка, словно заворожённая, медленно подкатила к процедурной. Двери распахнулись, и медики, словно ангелы-хранители, бережно переложили пациента, укрытого белыми простынями, на холодный мраморный стол, для снятия анализов. Их движения были точны и выверены, как у танцоров на сцене, каждый шаг – словно часть величественного ритуала.

Сын Игоря Ивановича, Владимир, стоял рядом, его лицо было бледным, а в глазах застыла глубокая печаль. Он смотрел на отца, лежащего перед ним, и не мог отвести взгляд. В его голове вихрем крутились мысли: «Почему это происходит именно с ним? Что мы можем сделать?»

Хирург, высокий мужчина с седыми волосами и строгим лицом, повернулся к Владимиру. Его голос звучал спокойно, но в нём слышалась твердость, как будто он знал, что всё будет хорошо, несмотря ни на что.

– Владимир, – сказал он, – нам нужно обсудить детали операции. Мы должны быть готовы ко всему.

Владимир кивнул, его губы дрожали, но он старался держаться. Он понимал, что сейчас не время для слабости, и должен быть сильным ради отца.