Шатыры против всех

Владлен Розымурадов

Шатыры против всех

От прошлого не уезжают – оно едет с тобой.

И чем дальше путь, тем ближе оно становится.

Тимур и его команды

…его гроб несли самые верные друзья. Все присутствующие подняли два пальца в знак мира. Люди не плакали вслух, но их горе ощущалось в каждом взгляде, в каждой согнутой спине. Молчаливое братство, как единый организм, провожало своего лидера.

– Тимур проснись, – кричала мать Ирсен на своего сына.

– А? Я разве сплю? – не понимал, что происходит Тимур.

– Да, Тимур. Спишь стоя. Пройди на свое рабочее место. Тебя ждут.

Тимур понял, что происходит и где он находится. Умылся, вытер лицо полотенцем и пошел на свое рабочее место – к клиентам.

Тимур терпеть не мог мужчин в костюмах. Они пахли безнаказанностью. И алкоголем, которое он терпеть ненавидел. В ресторане «Фукусима Дрим» было таких немало. Этим заведением владела семья Шариповых. Но об этом чуть позже.

Наш двадцатиоднолетний главный герой, который не так давно вернулся из армии, вытер руки о фартук и подошел к терминалу с усталым лицом. Мать говорила ему: «Улыбка – наша валюта». И он улыбнулся.

– Добро пожаловать. Ваш заказ?

– Посоветуй что-нибудь.

– Популярностью пользуются холодные роллы и тори.

– А по соусам какой расклад?

– Васаби, имбирь, терияки и соевый соусы. Советую взять каждый из них. А из напитков есть оригинальные «Кола» и «Фанта». А из натуральных – соки. Советую соки. Особенно ананасовый – с роллами хорошо сочетается.

– Отлично. Полностью доверюсь твоему выбору, мальчишка. По лицу же вижу – хорошо разбираешься в этом.

Клиент сказал это и расхохотался. Лицо Тимура имело экзотический для типичного туркестанца вид: глаза поуже, чем обычно, ярко выраженные скулы. За эту внешность он во дворе и в школе получил кличку «Кореец». Хотя корейцем он был лишь наполовину – по матери.

– Хорошо. Заказ оформлен. С вас пятнадцать сатоши. Можете оплатить. Через десять минут вы можете подойти и забрать заказ. К тому моменту он уже будет готов.

Мужчина с портфелем медленно снял очки. Он был одет в полностью серый костюм-тройка – типично для людей его ранга. Но его костюм содержал важную для Тимура деталь – галстук. Красный и бархатный. На него Тимур сразу обратил внимание.

– В смысле – забрать? Я больше сюда подходить не собираюсь. Что, сложно принести?

– Уважаемый, у нас самообслуживание. А моя задача – помогать клиентам оформить заказ.

– Тогда позови нормального человека. Не в моем положении бегать по вашей забегаловке как курьер. Я хочу суши – быстро.

Тимур сглотнул. Пальцы начало сводить. Но лицо сохраняло спокойствие.

– Мы приносим еду только детям и пенсионерам.

– Ты хочешь спорить?

– Нет. Я не хочу тратить время на бессмысленные разговоры. Я всего лишь хочу продолжить заниматься своим делом.

Тут вошла его мать – в простом кимоно, но с таким лицом, будто знала, как обращаться с лезвием.

– Не беспокойтесь! Я могу отнести, как только заказ будет готов. К таким клиентам у нас в заведении особое отношение, – сказала она на своем мягком, почти музыкальном русском.

Клиент отвернулся и пошел занимать стол. После этого она посмотрела на сына и подмигнула. А его мама, Ира – она же Ирсен, – направилась на кухню после этих слов. Тимур смотрел, как мать исчезает в проеме.

Семейный бизнес этой семейки пользовался большой популярностью в их туркестанской провинции Чажоу. Весь секрет – во внешности. Клиенты не доверяли персоналу азиатских ресторанов, которые выглядели как они сами. Им нужен был «настоящий» азиатский колорит, чтобы чувствовать, будто потребляют оригинальную кухню. От фальшивок все устали. А в 2125 году ничего, кроме фальши и подделок, уже не осталось.

Тимур зашел на кухню и начал разговор с матерью:

– Мам, а мы перед каждым уродом, кто имеет хоть каплю власти, должны стелиться или как? Напомни, что там по инструкции.

– Не перед кем мы стелиться, как ты высказался, не должны. Но этот же – помощник главного прокурора нашего города.

– Да, но он такой же клиент, как и остальные. Я просто хочу понять, в какой момент я должен отказаться от своей гордости. Вот помощник прокурора – ясно. А если это собака самого главного генерала полиции – я тогда должен буду за ней, там, не знаю, убирать? Где эта грань?

– Не начинай. Уже ведь настрадался из-за твоего характера.

– Я не страдал. Я в такие моменты чувствую себя счастливым.

– Значит, настрадалась я. Хватит. Ты же знаешь историю нашего рода. Мы бежали из Кореи сто пятьдесят лет назад, когда здесь еще было другое государство. Мы были чужаками на этой земле. И почти никто тогда не протягивал нам руку помощи. Приходилось рассчитывать только на себя.

– И мы должны чувствовать себя чужаками всегда?

– Я не об этом. Я о том, что наш род выжил только потому, что мы были вежливы со всеми. Это наш секрет. Девяносто девять человек не ответят добром. Но один ответит. И связь с этим человеком будет в сто раз сильнее, чем с любым другим. Доброта. Улыбка. Вежливость. Понимаешь?

– Да никто не понимает вежливого общения. У нас в городе доброту принимают за слабость. По нам ноги будут вытирать. Мы не коврик с надписью «Добро пожаловать», пойми наконец.

– Все, началось! Может, будешь работать здесь – на кухне? Твоему отцу и его родственникам будет веселее, если ты будешь рядом.

– Нет уж. Ты знаешь, что с нормальными клиентами я общаюсь максимально продуктивно. Никто меня не заменит в этом плане.

– Может, тебе передохнуть немного, и не выходить на работу?

– Куда мне… Ты же знаешь о моих планах, мам. Еще немного – и я накоплю на учебу в Росландии.

– Знаю. Хотя, признаться честно, мне эта идея никогда не нравилась. Кстати, как раз из Росландии прилетел на выходные твой двоюродный брат по папе – Азамат. Я пригласила его в гости.

– Только не этот жирдяй, Боже мой. От него всегда одни неприятности.

– Не надо так говорить о родственниках. Я уверена, он изменился за пять лет. Может, посоветует тебе что-нибудь?

– Что? Что полоумный жиртрест, который думает только о еде и деньгах, может мне посоветовать?

– Может, что-то хорошее…

– Так, что ты там снова запланировала?

– Ничего. И вообще, не заговаривай мне зубы. Нас там клиенты ждут.

– Заговариваешь зубы ты.

– Все! За дело!

Тимур вернулся на свое рабочее место. Вроде бы все было хорошо. Приятный разговор по душам с матерью. Каждый сказал что-то свое и, вроде бы, остался при своем. Но даже такие разговоры оказывают влияние. Влияние незаметное. Именно благодаря таким разговорам с матерью Тимур держит себя под контролем, когда рядом с ней. И только благодаря этим беседам с сыном Ира сохраняла уважение к себе, не давая клиентам переходить грани допустимого.

Но Тимур все равно чувствовал тревогу внутри себя. Он вообще часто ощущал нечто острее, чем мог это рационально понять. Это было что-то на уровне интуиции, если не инстинкта. Он чувствовал опасность, которая приближалась к нему. Просто чувствовал – и это невозможно было объяснить.

«Миллионы долларов. Денежный мешок»

Тимур вышел за заднюю дверь, придерживая ногой пластиковый ящик с пустыми контейнерами. Воздух был теплым, но влажным – типичная ночь внизу, в старом кольце города. Неон от вывесок соседних закусочных отбрасывал розовые блики на мокрый асфальт, и в этих бликах он казался чужим.

За углом гудел уличный вентиль, создавая легкую вибрацию, от которой дрожала земля под ногами. Тимур поставил ящик рядом с баком. Повернул голову – в небе медленно проплывал уборочный дрон, всасывая пыль с крыши соседнего здания.

– Самообслуживание, – пробормотал он и сжал кулаки.

Ему все еще хотелось вернуться и врезать тому клиенту. Или хотя бы сказать: «Ты здесь не дома. У нас так не принято». Но мама… ее взгляд был сильнее любого приказа.

Он пошел по узкому переулку мимо заброшенного чайного ларька. На его окне кто-то оставил граффити: «Все, что у нас есть – это маски». Подпись – X.

Мимо проехала капсула-такси. Внутри – мужчина в деловом костюме, с планшетом на коленях. Типичный представитель другого мира. Не его.

«Сдержанность? Или молчаливая капитуляция?» – подумал Тимур.

Мать встретила его с чашкой зеленого чая.

– Сильные держат лицо, – сказала она спокойно. – Даже когда хочется выть.

Этот день закончился. Он прошел мимо комнаты сестры, стараясь не шуметь. В своей комнате лег на кровать в форме машины – ту самую, что у него с двенадцати лет. Не потому что был инфантилен – он был практичен: зачем менять то, что работает?

Перед сном накатила экзистенциальная тревога. Он закрыл глаза и погрузился в сон.

Он снова в своем детском доме. Маленький он играет в машинки. Мама и папа рядом. Спокойствие нарушает сирена. Затем начинается дождь, потом – град. Кто-то стучится. Отец открывает дверь – и в дом с трудом вваливается огромный круглый монстр. Тимур боится. Хочет убежать. Но родители… они радуются.

Монстр бежит за Тимуром, но наступает и ломает его игрушку. Тимур начинает рыдать. Монстр смеется и начинает скакать по дому, каждый прыжок – словно удар в сердце. Дом трещит. Родители все еще улыбаются. И вот крыша с грохотом рушится.

И тут Тимур резко проснулся в холодном поту. Нащупал грудь, живот, лицо – все было на месте. Все кончилось.

Он сел на край кровати, медленно вдохнул. Комната казалась чужой, будто он еще не до конца вернулся из того, что видел. Наконец, он встал, босыми ногами ступая по холодному полу, и подошел к столу. Достал из ящика потрепанную тетрадь с надписью «Сны Тимура». На первой странице – аккуратный почерк десятилетнего мальчика: «Это мои сны. Иногда они случаются наяву».

Он вписал сегодняшнюю дату. Несколько секунд сидел, уставившись в пустую страницу, будто слова еще витали в воздухе, не желая ложиться на бумагу. Потом начал писать.

Он вел этот дневник с десяти лет. Никто из взрослых – ни родители, ни учителя, ни врачи – не верил ему всерьез. Но сам Тимур не сомневался: некоторые его сны сбывались. Не каждый сон был пророческим. И не каждое важное событие приходило к нему заранее. Но закономерность прослеживалась.

Он видел, как за два дня до трагедии его лучшего друга сбивает машина. Видел, как странный доктор появляется в их квартире и молча протягивает сестре Марии листок с буквой «C». Через неделю сестра Мария пожелтела, и врач поставил диагноз – гепатит.

И был еще один сон.

Он пришел в самый неподходящий момент. Любимая девушка. Предательство. Это было слишком больно. Этот сон Тимур решил не записывать. Не обсуждать. Не вспоминать. Только вычеркнуть – если бы это было возможно.

О других снах он раньше рассказывал родителям. Сразу, после того, как увидел их. Мама сначала шутила: «Скоро пророком станешь!» Потом хмурилась: «Странный ты, сынок…» А позже – когда совпадения стали слишком явными – резко попросила: «Больше не говори мне ничего. Я не хочу этого знать».

С тех пор он молчал. Но продолжал писать.

Наступило воскресенье. Тимур с родителями сидели в зале. Он – с ноутбуком, они – смотрят сериал. Тимур поглядывал в окно, и за окном увидел дирижабль с рекламой: «Росландия ждет! Гранты для мигрантов!»

«Раньше мы хотя бы скрывали свою экономическую несостоятельность. Теперь – в открытую», – подумал он.

Сирена захрипела: «Внимание… Загрязнение… воздуха… пре…де…льно… до…пусти…мый… уро…вень…»

Во дворе – тишина. Только старуха в противогазе копается в мусоре.

– Опять глючит, – пробормотал Тимур.

Но сирена взвыла по-настоящему:

– Рекомендация… Не… дышать…

Пошел дождь. Тимур нахмурился. Затем – град. Тут уже Тимур начал вспоминать свой сон.

– Блин, – сказал Тимур.

– Что такое? – спросила Ира.

– Не к добру все это. Жди беды.

– Сынок, ну прекрати нагонять.

Стук в дверь.

– Не открывайте, – резко сказал Тимур.

– Мумин, открой гостю, – сказала Ира мужу.

– Нет. Сядь, папа. Я сам открою.

– Почему это? – удивился Мумин.

– Что с тобой, сынок? – Ира удивленно смотрела на него.

– Стоп. Я сам.

Тимур рванулся к двери. Но отец успел раньше. Прямо как во сне. На пороге стоял он – Азамат. Двоюродный брат. Такой же, как и раньше. Но еще больше, еще шире. Загорелый, с усами, с улыбкой до ушей и вечной прической «горшок». И с красивыми голубыми глазами, которые очень не совпадали с его образом. В детстве сверстники его называли Кинг Конгом. Пока он не стал еще сильнее, и не начал колотить всех с такой силой, что они стали бояться его так называть.

– О, Азамат! – обрадовался Мумин. – Ира, неси полотенце нашему дорогому гостю!

– Да для него хоть тысячу, – засуетилась Ира.

– Как мне рады! – загремел Азамат. – Я вас всех люблю, родные. Мумин Даниярович, после того, как моего отца не стало, Вы мне как отец.

– А почему Тимур не рад? – спросил он, повернувшись к нему. – Тимур, иди сюда, обнимемся!

Тимур не двигался. Внутри все сжималось. Как во сне. Азамат побежал на него, чтобы обнять.

– Стой, Азамат! Под ноги смотри! – крикнул он.

Поздно. Азамат наступил на игрушечную железную дорогу. Хруст. Дорогая сердцу вещь – сломана.

– Черт, жирный, ты чего под ноги не смотришь?! Это же был раритет. – закричал Тимур и не смог скрыть огорчения.

– Ты как был задницей, так и остался, Тимур. – засмеялся Азамат. – Взрослеть тебе пара. Кстати, а что на ужин?

За ужином Азамат хвастался, но не переставал есть. Даже с едой во рту.

– Росландия – просто денежный мешок. Я там долларовым миллионером стану. У них там в политике партия технократов победила. И никто из местных больше не хочет делать физическую работу – все делают роботы. Те, кто поумнее, работают за компьютером и с теми самыми роботами. А те, кто похуже, просто круглые сутки тусуются в клубе. Не знаю, где только деньги находят… Я там магистратуру заканчиваю. Работаю на собственном грузовике. Этот грузовик просто денежный мешок. Миллион долларов – вот моя цель!

– А у тебя какая тема диссертации? – резко спросил Тимур.

– Эээ… не помню. Неважно.

– Ага.

– А в Невграде, наверное, много учебных заведений? – спросила Ирсен.

– Да, полно. Какие захочешь. – ответил Азамат. Все наши родственники там. Да и вообще с нашего шатырского племени людей полно. Мы, шатыры, поддерживаем друг друга.

– Мам, а почему ты интересуешь этим вопросом? – спросил Тимур свою мать.

– Сынок, мы с папой решили, что тебе лучше туда отправиться. Поближе к своему брату.

– Мам, с чего ты решила, что я хочу в Невград? Я собирался в Сибирь. Там есть заведение, что больше мне подходит.

– Сынок, одному ехать опасно. А там будут свои.

– Кто тебе это сказал? И вообще, нужно уважать мое решение.

– Это решение всей семьи, – вмешался Мумин. Давай поговорим об этом еще раз потом.

– Я знал! Я ведь предчувствовал, что что-то будет не так. Чувствовал. Азамат вам тут наплел про свою жизнь в Невграде, и у вас просто крышу снесло. У меня своя дорога, зачем вы вмешиваетесь? Это добром не кончится. Я чувствую.

– Сынок, в первую очередь, мы думаем о твоей безопасности. – возразил Тимуру его отец.

– Кто вам внушил, что быть рядом «со своими» безопаснее, чем быть одному? По-моему, чем наших меньше, тем безопаснее.

– Не говори так при брате, – отец начал говорить строже.

– Он мне не брат. Он просто удобный предлог.

Тимур встал, не попрощавшись. Надел пальто. Вышел. Поднял голову. Над ним плавал тот самый дирижабль с рекламой.

«Этот мир просто сошел с ума», – подумал он.

История Азамата

– Тимур, возьми таблетки от поноса, – мать сунула в боковой карман рюкзака плоскую упаковку.

– Нет.

– Положила.

– Мам, я там куплю.

– Там будет дорого.

– Я не собираюсь болеть.

– Все так говорят, пока не прижмет.

Она уже засовывала в сумку тюбик с мазью от ушибов, когда Тимур выхватил его и швырнул на диван.

– Хватит! Я не ребенок.

– Для меня всегда ребенок, – Ира вздохнула и потянулась к свертку с шерстяными носками. – На зиму…

– Нет.

– Кладу.

– В Росландии есть магазины. И отопление.

– Ты же не знаешь…

– Знаю.

Отец до этого молча наблюдал за спором. Но решил вмешаться:

– Сын, возьми хотя бы воду. Два литра. В дороге…

– Я куплю в вагоне.

– Дорого будет, – буркнул Мумин.

– Кладу, – мать уже засунула бутылку в рюкзак.

Тимур стиснул зубы, но не стал спорить. Он знал: эту битву не выиграть.

– Все, собрались.

Семья села в машину. Отец за рулем, сзади – Тимур с матерью. Ирсен жаловалась, что в Росландии стали хуже относиться к иностранцам, и сыну стоило бы выбрать другую страну. Тимур молчал. Все пошло не по плану, но изменить уже ничего нельзя.

У вокзала Тимур вышел из машины, достал два чемодана. Отец добавил третий, и они вместе поволокли их внутрь. Тимур понимал: ему бы хватило одной сумки с документами, деньгами и необходимым. Но он устал спорить.

На перроне их уже ждал Азамат. Он тут же выхватил сумку у отца Тимура:

– Мумин Даниярович, дайте сюда. Не стоит вам таскать такие тяжести.

– Да я, кажется, еще не старик, – усмехнулся отец.

– Да я не про это. Вы свое уже оттаскали. Когда сыну исполняется восемнадцать, отец имеет право забыть о физическом труде, – красиво выкрутился Азамат.

Азамат был в целом неплохим парнем. В нем была импульсивность и алчность – но кто из нас без греха? Импульсивность он компенсировал ответственностью, алчность – трудолюбием. Тимур не то чтобы ненавидел его, но характеры у них не сходились. И от этого страдал только Тимур. Его не покидало ощущение, что Азамат – катализатор всех будущих бед. Ощущение это преследовало его постоянно.

– Братик, почему позволил отцу тащить свой груз? – спросил Азамат.

– Будь моя воля, я бы вообще поехал с одним рюкзаком.

– Эх ты, башка… Хотя, в чем-то ты прав. Там все будет. Мы всегда рядом, братишка.

– Этого я и боюсь больше всего.

– Ну ты и нытик, Тимур, конечно. Еще изменишься. Пошли, наш вагон.

– Хорошо бы.

– Да, хорошо, что десять лет назад везде построили скоростные железные дороги Синкансэн. До Невграда теперь за три часа. Хотя есть и минус – меньше времени для общения.

– Серьезный минус.

– Вот и наше купе.

– У нас разные места. Моя койка верхняя. Твоя – нижняя.

– Тимурка, Тимурка… Думаешь, я бы не обменялся, чтобы общаться всю дорогу?

– Боже, Азамат! Пожалей тех, кто окажется под тобой. Их просто расплющит, если что пойдет не по плану.

– Технология, Тимурка. Без шансов на падение. Это тебе не армейская койка. Кстати, насчет армии… Ты ведь в 18 ушел. А вернулся недавно. Армия – два года, а тебе уже 21. Что-то задержался? Натворил чего?

– Без комментариев, – резко оборвал Тимур.

– Твои родители тоже не комментировали. Что с тобой случилось? Трудно рассказать?

– Послушай, Азамат. Я и так многое терплю. Но если будешь продолжать, я уйду в ресторан и не буду с тобой общаться, – Тимур начал терять терпение.

– Ладно, брательник. Не хочешь – не рассказывай. Видимо, повидал в жизни сложности. Хотя… как тебе удается оставаться таким инфантильным?

– Ого! Ты и такие слова знаешь? – искренне удивился Тимур. Даже начал испытывать интерес.

– А ты думал? Думаешь, ты умнее меня? Мы же родные. Я не тот жлоб, которым ты привык меня считать. За эти пять лет я многое пережил. Но научился держать улыбку – иначе вылетаешь. Этому меня отец покойный учил.

– Азамат, я не думаю, что ты жлоб. Но от тебя всегда были неприятности. С детства. И сейчас, когда ты стал особенно влиятельным, я боюсь, что эти неприятности станут куда серьезнее.

– Ты живешь прошлым, братишка. Росландия меня изменила. Я теперь реалист: дважды подумаю – один раз сделаю.

– Даже смешно, – усмехнулся Тимур.

– Я серьезно. Люди меняются, когда покидают родину. А ты все еще мыслишь стереотипами.

– Может, и прав. Но… – Тимур хотел сказать об ощущениях, но передумал.

– Что?

– Ничего. А чего тебя потянуло в Росландию? Ты же был самым ярым патриотом в Чажоу.

– Неприятная ситуация.

– Насколько неприятная?

– Настолько, что если бы я был задницей, как ты, не стал бы ее рассказывать. Но я человек открытый, поэтому постараюсь. Даже не знаю, с чего начать. Начну с самого начала.

В общем, помнишь, может быть, Наримана ага? Он жил по соседству с домом моего отца в деревне. Так вот…

Азамат начал рассказывать свою историю.

Тогда Азамату было всего 20 лет. Нариман ага организовывал свадьбу для своего 18-летнего сына. Пригласил всех, кого знал. Даже всю семью отца Азамата, хоть и недолюбливал его семейку. Таковы традиции шатырского племени: устраиваешь банкет на всех людей в деревне. И не можешь отказать ни одному желающему. Потому что в этом случае отказ считывается как несостоятельность. Теряешь репутацию.

А все эти торжества на сотни и даже тысячи людей в Туркестане устраиваются именно ради пафоса. Чтобы ни одна собака попрекнуть не смогла.

Так было и с Нариманом ага. Устроил торжество на четыреста с лишним человек, хоть и едва сводил концы с концами. Одно только платье невесты, о котором должна была позаботиться сторона жениха по традиции, стоило целое состояние. А еще аренда лимузина, других автомобилей. Ну и сам банкет, опять же. Не говорю уже о тамаде и артистах. Средств хватало и так впритык.

Но тут, как назло, к Азамату приезжают соратники по спорту. Пятьдесят с лишним тяжелоатлетов приехали навестить Азамата. Они проезжали мимо на соревнования и решили, что не смогут пройти мимо и не навестить своего лучшего друга – душу их компании – Азамата.

Именно в тот самый день, когда у сына Наримана ага проходила свадьба. Прямо перед тем, как Азамат с семьей собирался покинуть свой дом, чтобы посетить праздничный банкет.

Тимур слушал, немного откинувшись на спинку сиденья. Он не перебивал, но все время напряженно следил за Азаматом, будто выискивая в его голосе что-то настоящее, не просто болтовню.

Азамат увидел друзей в своем красивом смокинге и просто не мог сказать им что-то вроде:

«Ребята, я ухожу. Не смогу сейчас с вами провести время».

Это было не в его стиле. Не в стиле души компании. Не в духе шатырского племени, в конце концов. Он позвал их пойти с собой.

Увидев полсотни здоровых незнакомых людей, Нариман ага запаниковал.

– Азамат, ты чего это удумал? Кто это? – обоснованно забеспокоился Нариман.

– Это мои друзья, мои гости. Вы ведь пригласили меня. А по шатырским традициям все мои друзья тоже приглашаются.

– Но, Азамат, я даже их не знаю…

Азамату стало неловко. Он сам не знал, как правильно действовать в такой ситуации.

– Послушайте, Нариман ага, если вы боитесь, что не потянете – хорошо. Мы уйдем. Первый случай в нашем племени, чтобы хозяин не…

– Подожди, подожди, Азамат. У тебя язык вперед мозга работает. Я просто удивился. Я никому не отказывал. Не нужно болтать. Проходите, конечно. Сейчас придумаем, куда вас посадить.

– Отлично, Нариман ага. Я знал, что такой старожил, как Вы, поступит правильно.

Ни Азамат, ни Нариман ага не догадывались, насколько друзья Азамата проголодались в пути. Шампанское с вином текли рекой. А скумбрия, горбуша и семга буквально плавали в этой высокоградусной реке. Ребята ели шашлык из всего, из чего шашлык только можно было сделать.

Тяжелоатлеты не могли насытиться. Со всех вареных яиц был съеден белок. Из оставшихся желтков можно было собрать несколько желтых снеговиков. Но ребятам было все мало. Мало. И мало.

А Нариман ага все бегал, обновляя столы. Ведь даже не все гости еще успели прийти, а столы за считанные минуты становились полупустыми. Ребята оказались не робкого десятка и покидали стол сразу, как только его опустошали.

А в итоге…

– …Нариман ага влез в долги. Даже золотые зубы заменил на позолоту. Я чувствовал тогда свою вину. Но я сам попал в неожиданную ситуацию. И я был еще слишком молод, чтобы осознать этого.

Он затаил обиду и воспользовался шансом, когда свадьба была уже у меня. Он сделал то же самое, но хуже – в сотню раз. Прямо перед торжеством он пригласил всех своих родственников со всех уголков нашего Туркестана. И под тем же предлогом, что и я. Позвал их за стол так же, как и я. И вели себя они так же, как некогда я со своими друзьями.

Отца к тому моменту уже не стало. И нам с мамой пришлось продать его машину, все ненужное барахло в доме. Взять в долг у родственников. Даже в банке брали кредит. Мелкими купюрами выдали. Двенадцать килограммов купюр. И я не шучу. На такси перевозил.