Разводные створки души

Существо **сначала повернуло то, что осталось от головы, к Андрею.** Мутный глаз-шарик скользнул по его профилю за рулем. **Но затем – резко, с почти механической точностью – оно перевело этот ужасный взгляд на ЮЛЮ.** И в этом взгляде, в этой черной впадине и мертвом шарике, мелькнуло **недоумение.** **Шок.** **Оно видит меня? ОНА ВИДИТ МЕНЯ?** Это был не просто взгляд – это был вопросительный удар ледяной иглой прямо в мозг.

**Юля ЗАКРИЧАЛА.** Дикий, раздирающий глотку вопль ужаса, вырвавшийся помимо воли. Ее руки впились в подлокотники, ногти вцепились в кожу.

«Юля?! Что?!» – Андрей резко повернулся к ней, его лицо исказилось испугом и полным непониманием. Его глаза метнулись к лобовому стеклу, залитому потоками воды и грязи. **Он ничего не видел!** Только мокрое стекло, дворники, мчащиеся капли дождя и бампер впереди идущей машины. «Что с тобой?! Где?!»

**В этот миг существо ПОДНЯЛО РУКУ.** Не руку – **обтянутый лохмотьями кожи и тканью плаща скелет с обломками костей вместо пальцев.** И с нечеловеческой силой **СТУКНУЛО этой костяной ладонью ПО ЛОБОВОМУ СТЕКЛУ ПРЯМО ПЕРЕД АНДРЕЕМ!** Не по Юлиной стороне – **прямо перед его лицом!**

**Звон!** Глухой, страшный удар, от которого задрожала вся передняя панель. На стекле не осталось трещины, но звук был реальным, физическим.

«ЧТО ЭТО?!» – заорал Андрей, инстинктивно дернув руль, его взгляд мелькнул туда, откуда пришел удар. Но перед ним по-прежнему было лишь мокрое стекло и машина впереди. **Существо уже отпрянуло от машины, отплывая назад и вверх с невозможной скоростью, растворяясь в серой пелене дождя, как будто его и не было.** Его исчезновение было таким же внезапным, как появление.

«Андрей! СМОТРИ!» – успела прохрипеть Юля, указывая пальцем не в туман, где растворилось чудище, а **ВПЕРЕД, НА ПОЛОСУ ВСТРЕЧНОГО ДВИЖЕНИЯ.**

Но было уже поздно.

**Из встречного потока, из-за поворота моста, вынесся огромный фургон.** У него **лопнуло переднее правое колесо.** Резина разорвалась с хлопком, похожим на выстрел. Грузовик резко, неконтролируемо рвануло влево, **прямо на их полосу.**

Андрей только начал поворачивать голову в сторону крика Юли и взгляда на встречку. Его глаза расширились от ужаса и осознания. Он рванул руль вправо, до упора, пытаясь вывернуть, но…

**Удар.**

**ЛОБ В ЛОБ.**

Страшный, оглушающий, вселенский грохот. Звук рвущегося металла, бьющегося стекла. Серебристый Audi смяло, как бумажный стаканчик, под грудой внезапно обрушившегося на него грузовика. Сила удара швырнула Юлю вперед, ремень безопасности впился в грудь и плечо, а потом отбросил назад. Воздух наполнился пылью, запахом бензина, горелой резины и… **медью.** Запахом крови.

Тишина. Гул в ушах. Потом – крики, гудки, звуки подбегающих людей.

**Андрей…**

Он сидел за рулем. **Неподвижно.** Его голова была неестественно запрокинута на подголовник. Темные глаза, еще секунду назад полные жизни и непонимания, теперь **смотрели в никуда, остекленевшие, пустые.** Широкая алая струя крови стекала из его рта и носа на светлую рубашку. **Никаких сомнений. Мгновенно.**

**Юля…**

Она дышала. Острая боль пронзила лоб. Она подняла дрожащую руку, коснулась теплой влаги. **Кровь.** Сильная ссадина, рваная, на самом краю линии роста волос. Кровь текла по виску, смешиваясь с дождем и стекая за воротник. Другие ссадины горели на руках, ногах, но **эта – на лбу – была самой страшной, самой кровавой.** Но она была **жива.**

Она повернула голову. Увидела Андрея. Увидела **пустоту** в его глазах. Увидела кровь. Увидела смятый металл, в который превратилась его гордость – Audi.

**И тогда до нее дошло.**

**Оно пришло за ним.** Оно посмотрело на него. Оно стукнуло по стеклу **перед ним.** И… он умер. Прямо у нее на глазах. **Из-за нее? Из-за ее крика? Из-за того, что ОНА УВИДЕЛА?**

**В ушах снова завыл тот леденящий гул.** Но теперь он смешался с воем сирен скорой и криками людей, ломящих двери разбитой машины. **Кровь с ее лба капала на дорогую кожу сиденья, яркими алыми точками на фоне серого ада.** Она смотрела на мертвого Андрея, и мир вокруг рухнул, унося с собой последние островки его рациональности, его тепла, его обещаний, что "всё будет хорошо". Осталась только **кровь, боль, ледяной ужас и бездонная, всепоглощающая пустота.**

Глава 6: Кровь и Безмолвие

Звуки мира доносились до Юли сквозь толстый слой ваты, обволакивающий ее сознание. Крики превратились в приглушенный гул, вой сирен – в далекий протяжный стон, гудки машин – в назойливый писк комара. Она сидела на мокром, холодном асфальте у развороченного бока своего серебристого гроба. Кто-то – мужчина в куртке – осторожно придерживал ее за плечо, что-то говорил, но слова распадались на бессмысленные слоги еще до того, как достигали ее ушей.

**Ее лицо было в крови.**

Теплая, липкая, алая. Она чувствовала, как она стекает по левому виску, затекает за ухо, капает на воротник куртки, уже пропитанный дождем и чем-то темным. Основной поток шел от **сильной, рваной ссадины на лбу**, прямо у линии волос. Боль была тупой, далекой, как что-то происходящее не с ней. Она не пыталась ее остановить. Не пыталась вытереть. Она просто **смотрела в пустоту.**

Перед ней, в искаженном металлическом месиве, где еще час назад было водительское кресло ее Audi, лежало **оно**. Тело. Завернутое в какую-то серебристую ткань – термоодеяло? – но не полностью. Видна была рука. Знакомая рука, которая только что лежала на ее коленке, которая крепко обнимала ее у подъезда. Теперь она была неестественно вывернута, бледная, безжизненная. И из-под края ткани торчали **темные волосы.** Андрея.

**Мозг отказывался понимать.** Собирать воедино обрывки: черный плащ, гнилую губу, удар по стеклу, который слышала только она, крик, визг тормозов, страшный удар, тишина… и вот это. Это тело. Его тело. **Он больше не дышал.** Его глаза, такие живые, такие темные и понимающие, теперь были закрыты. Навсегда.

**Юля не плакала.** Внутри была только **громадная, леденящая пустота.** Пустота, которая поглощала все: боль от ссадин, холод асфальта, голоса вокруг, запах бензина и… чего-то сладковато-медного. Эта пустота была громче всех звуков. Она заполняла ее целиком, не оставляя места ни для мысли, ни для чувства, кроме одного – **первобытного, всепоглощающего ужаса.** Ужаса не только от смерти, но и от того, что *предшествовало* ей. От того **существа.** От его **взгляда.** От его **удара,** который был посланием, адресованным *ей*, и наказанием для *него*.

«Девушка! Девушка, вы меня слышите?» Чье-то лицо склонилось перед ней. Женское. В белой шапочке. Глаза врача скорой были внимательными, усталыми. «Как вас зовут? Юлия? Юлия, вы можете говорить? Где болит?»

Юля медленно перевела взгляд с пустоты на это лицо. Глаза ее были широко открыты, зрачки огромными, почти черными на фоне залитых кровью бледных щек. В них не было осмысленности. Только **отражение того кошмара, который продолжал разворачиваться внутри, несмотря на внешнюю остановку событий.** Она видела не врача. Она видела **пустоту под черным капюшоном.** Она видела **мутный шарик глаза, впившегося в нее с немым вопросом: «Почему ты видишь?»** Она видела **Андрея за рулем, в последний миг поворачивающего к ней лицо, полное растерянности и любви, перед тем как его настигла железная смерть.**

«Кровь…» – прошептала она хрипло, не в силах сформулировать что-то еще. Не про свою кровь на лбу. **Про его кровь.** На рубашке. На сиденье. На асфальте под серебристым одеялом.

«Да, у вас рана на лбу, – врач осторожно прикоснулась к краю ссадины, заставив Юлю вздрогнуть. – Сильная ссадина. Нужно обработать и посмотреть, не надо ли накладывать швы. Вы в шоке, милая. Это нормально. Сейчас поможем.» Врач что-то сказала санитарам. К Юле подошли двое мужчин в униформе с носилками.

**Юля не сопротивлялась.** Она позволила им поднять себя, усадить на жесткие носилки. Ее тело было ватным, послушным. Взгляд снова уплыл в никуда, сквозь суетящихся медиков, сквозь полицейских, огораживающих место жуткой лентой, сквозь толпу зевак с поднятыми телефонами. Она смотрела туда, где под серебристой тканью лежало **Единственное, что придавало смысл ее миру.** И которого больше не было.

**Кровь с ее лба капала на белый пластик носилок.** Яркие, алые капли на фоне серого асфальта и хмурого неба. Санитары понесли ее к ждущей «скорой». Мир качнулся. В ушах завыл тот самый **леденящий гул,** смешавшись с реальным шумом мотора реанимобиля. Он заглушал все. Даже тихий, безутешный стон, который наконец вырвался из ее груди, когда двери «скорой» захлопнулись, отрезая последний вид на смятый остов Audi и на то, что осталось от Андрея под серебристой тканью.

Она сидела в машине, трясясь на носилках, лицо в крови, взгляд прикованный к металлической стенке. **Она не понимала до конца, что произошло.** Мозг отказывался принять необратимость. Но **ужас,** животный, всепоглощающий ужас от встречи с Иным и от его страшной, непостижимой мести – **этот ужас понимал все.** И он заполнял каждую клеточку ее разбитого тела, каждую каплю крови, стекавшую по ее лицу, напоминая: *Ты видела. Ты одна видела. И за это он заплатил. Ты следующая.*

«Скоро приедем, держись,» – сказал кто-то из медиков, пытаясь зафиксировать ее голову.

Юля ничего не ответила. Она просто **смотрела в пустоту** перед собой, где вновь и вновь разыгрывался тот роковой миг на мосту: черный плащ, гниющая губа, мертвый глаз, устремленный на нее, костяная ладонь, бьющая по стеклу, которое не треснуло для других… и страшный удар, оборвавший все. **Кровь Андрея и ее кровь на лбу сливались в один жуткий узор – клеймо вины и знак избранности в мире, ставшем вдруг бесконечно враждебным и необъяснимым.**

Глава 7: Шепот и Игла

Стены больничной палаты были выкрашены в унылый салатовый цвет, который даже при дневном свете казался больничным и тоскливым. Юля лежала на узкой койке, пристегнутая к капельнице. Лоб был заклеен широким белым пластырем, под которым угадывались очертания рваной ссадины. Синяки на руках и щеке отливали сине-желтым. Но хуже всего были **глаза.** Они были широко открыты, устремленные в потолок, в какую-то точку за пределами реальности. Пустые. Заполненные только отражением внутреннего кошмара. Руки лежали поверх одеяла, пальцы слегка подрагивали.

Дверь открылась с тихим скрипом. Вошла Марина. Маленькая, светловолосая, она казалась еще меньше и хрупче в этом казенном пространстве. Ее лицо было бледным, заплаканным, глаза опухшими от бессонной ночи и горя. В руках она сжимала пакет с фруктами и бутылку воды – беспомощные дары в мире, где случилось непоправимое.

«Юлечка…» – голос Марины сорвался на шепот. Она осторожно подошла к кровати, боясь потревожить сестру, боясь увидеть в ее глазах то, что уже знала из слов врачей и полиции: *Андрея нет.*

Юля не повернула головы. Ее взгляд оставался прикованным к потолку. Губы чуть шевельнулись.

«Юленька, солнышко, это я, Марина,» – сестра осторожно присела на краешек стула у кровати, протянув руку, но не решаясь коснуться. «Как ты? Все… все ли с тобой хорошо?» Вопрос прозвучал глупо даже в ее собственных ушах. *Хорошо? После этого?* Но других слов не находилось.