То, что мы знаем

Глава 3

Эктор Роткель продолжил исследовать ресурсы и природу острова самостоятельно, приобретая все бóльшую известность. Иностранец, вот уже две недели бродящий по местным полям, не мог остаться незамеченным. Откуда он? Кто его послал? Что он ищет? Почему иногда как будто прихрамывает? Он торговец? Тогда что он продает? Что говорит? Что делает? На кого он, черт побери, работает? Он хочет обосноваться в этих краях? Купить землю? Он в заговоре с правительством? Его отправили прямиком из его далекой страны? Может быть, он ученый? Один из этих… как же их… социологов? Этнологов? Археологов? Что-то-там-ологов? Много таких на короткое время появлялось на острове!

Говорили, что Роткель вел исследования. Что он занимался лесами, источниками энергии… В основном он встречался со стариками, расспрашивал их о сельском хозяйстве, о вулканах, об истории острова и его лесах. Чтобы отыскать подходящего собеседника, он спрашивал в тавернах, нет ли в деревне местного мудреца, которому нравится рассказывать истории.

Вот уже несколько раз Роткелю сообщали о некоем доне Эухенио, продавшем душу дьяволу, но он лишь ухмылялся и слушал эти речи вполуха. Однако из более достоверных источников он узнал, что дон Эухенио был богатым землевладельцем – одним из самых крупных на острове. Он родился в городе Масая без гроша за душой, но потом судьба улыбнулась ему, и он добился большого успеха. Выращивал скот и табак и имел не меньше двадцати кирпичных печей, чтобы высушивать свой урожай.

Начав как самоучка, но постоянно экспериментируя, дон Эухенио стал самым опытным tabacalero[11] в стране. Tobacco Company – североамериканская компания, занимавшаяся экспортом табака из Никарагуа для «ковбойских сигарет», – открыла представительство на Ометепе. Это было, без всякого сомнения, самое эффективное производство на острове: его панельные здания были оснащены электрогенераторами и кондиционерами, а рядом с ними располагались цеха из листового железа, где осуществлялся отбор табачных листьев и контроль их качества. Компания призывала других земледельцев следовать примеру дона Эухенио, предоставляла им посадочный материал, кредиты, техническую поддержку и обязалась выкупать их урожай. Дела шли так хорошо, что на остров прислали постоянную команду техников и даже построили аэропорт для удобства экспертов, прилетавших в командировку из США. Правда, аэродром представлял собой всего лишь взлетно-посадочную полосу посреди полей, а его единственным техническим оснащением был ветроуказатель в красную и белую полоски, долгое время вызывавший любопытство местных жителей. До того момента самолеты были для них светящимися точками в небе, которые, вроде как, перевозили людей. Наконец, однажды один из самолетов приземлился на острове. Из него вышел целый отряд янки, которых торжественно встречали дон Эухенио и полный состав ассоциации производителей табака Ометепе в их лучших костюмах. Для тех времен это было большое событие. Впоследствии дона Эухенио не раз приглашали в Соединенные Штаты, где он посещал табачные фабрики. Разумеется, он летал на самолете. Короче говоря, по всеобщему мнению, дон Эухенио был достойным гражданином, первопроходцем и человеком прогресса. У него была прекрасная hacienda[12] – латифундия первого класса: больше тысячи гектаров пастбищ, дорожки в идеальном состоянии, ограждения из базальта, за которыми выращивался здоровый, тучный скот лучших пород. La Soledad[13] – так назывался господский дом – стоял недалеко от Чарко-Верде.

Когда Роткель начал расспрашивать местных, мог ли дон Эухенио быть полезен ему в его исследованиях по вырубке лесов, те не только отвечали положительно – все как один, но и добавляли, что он очень много знал и был большим любителем поговорить. Исходя из их рассказов, Роткель представил себе этакого джентльмена на тропический лад. Он стал внимательнее слушать, как о нем отзывались, и заметил, что стоило ему произнести имя дона Эухенио, как его собеседники тут же отскакивали назад и восклицали:

– Ах! El diablo[14]!

– El diablo? – переспрашивал Роткель в недоумении.

– Да, так мы его называем. Длинная история… Это все из-за Чарко-Верде.

Или же люди говорили:

– Ах, тот самый дон Эухенио! Вместе с этим дьявольским отродьем Чико Ларго! – И порой добавляли: – Он тот еще плут… – и другие нелицеприятные комментарии.

Однако, хоть Роткель и понял, что этот деревенский джентльмен был далеко не ангелом, он не придавал большого значения пересудам. Остров был замкнутым мирком, где все друг друга знали и у каждого было предостаточно врагов, так что Роткель решил не слишком вникать в местные дрязги, тем более что от этого могла пострадать его работа. К тому же – то ли для компенсации, то ли искренне, а может быть, из страха или, наоборот, чувства справедливости – многие частенько добавляли что-нибудь восхваляющее дона Эухенио. Все его уважали, восхищались его трудолюбием и умением вести дела. Он был хорошо образован, всегда готов помочь; будучи богатым, старался сделать так, чтобы и люди вокруг жили в достатке. У него было двадцать детей от трех браков – в общем, он явно был мужчиной хоть куда. Со всеми женами он оставался в хороших отношениях и полностью их обеспечивал. Короче говоря, он явно был настоящим caballero[15] и неслучайно добился успеха. Пусть про него рассказывают дьявольские истории, это просто сказки…

Роткель слышал примерно одно и то же и от других людей самого разного происхождения: чиновников, торговцев, земледельцев, лесорубов, крестьян, врачей местной больницы, ответственных за аграрную реформу… Уполномоченный представитель правительства, следивший за ходом Революции на острове, тоже почтительно отзывался о доне Эухенио: хоть тот и был противником режима, но вполне уважаемым.

Высказав свое мнение, все тут же переходили к рассказам о Чарко-Верде. Чей-то близкий родственник был околдован и превращен то ли в обезьяну, то ли в черепаху, то ли в индюка. Кто-то подозревал знакомого в продаже души, ведь иначе тот никак не смог бы настолько внезапно разбогатеть. Некто однажды ночью, в полнолуние, наткнулся на дона Эухенио, проезжавшего по деревне на лошади в доспехах Дон Кихота. У кого-то был сосед, про которого поговаривали, что он продал душу Чико Ларго, и во время ночного бдения над телом тот своими глазами видел, как, едва наступила полночь, на пороге показались трое всадников на разгоряченных вороных жеребцах. Залаяли собаки, запели петухи, затопали в загоне свиньи. Четыре свечи, освещавшие покойного, вдруг погасли от сквозняка, и все услышали, как нежданные посетители спешиваются, издавая адские звуки. Когда кто-то наконец осмелился вновь зажечь свечу, оказалось, что тело исчезло. В назначенный час Чико Ларго похитил его!

На лугах, спускавшихся к берегам Чарко-Верде, паслось стадо дона Эухенио. Некоторые в деревне утверждали, что то были люди, подписавшие договор, – те, кто продал свои души. Чико Ларго, говорили они, подарил это стадо дону Эухенио в благодарность за службу. К тому же у них были доказательства. Когда одного из этих быков вели на убой, он мычал и стонал, словно человек, пребывающий в отчаянии. Дошло до того, что все вокруг перепугались: казалось, будто живому человеку собираются перерезать горло. Нужны еще доказательства? Однажды в челюсти одной коровы нашли золотой зуб! Как он мог там оказаться? Конечно, потому что это несчастное животное когда-то было человеком, как мы с вами!

Хозяйка пансиона, где остановился Роткель, заявила, что базальтовые камни со дна Чарко-Верде могли оказывать услуги купающимся в нем женщинам. По крайней мере, так случилось с одной ее родственницей.

– Она была старой и бедной. Однажды на рассвете она пошла купаться в Чарко и вдруг почувствовала под ногами что-то мягкое. Это были головы свежего сыра! Ими было выстлано все дно! И вот она забивает сыром все сумки и вдруг слышит голос: «Держи язык за зубами! Никому не говори, что ты здесь нашла!» Целую неделю она продавала этот сыр на рынке и всем говорила, что сделала его сама. Но дело в том, что у нее не было ни одной коровы, и никто не знал, откуда же она брала молоко. Ее соседка начала подозревать, что дело нечисто, и однажды утром тайком проследила за ней до самого пруда. Там соседка спряталась за дерево и увидела, как моя родственница разделась, окунулась в воду, расчесала волосы, собрала сыр и набила им сумки. Соседка, торжествуя, побежала рассказывать всем об увиденном. История наделала столько шуму, что Совет пожилых граждан и сандинистский Комитет по защите вызвали мою родственницу и спросили напрямую, брала ли она свой товар у дьявола. Они прижали ее к стенке, и в конце концов она расплакалась и во всем созналась. Она была в ужасе, вспоминая угрозы Чарко! К счастью, женщина так искренне раскаивалась, что в итоге все разжалобились и простили ее. Все это была чистейшая правда, – настаивала хозяйка Роткеля. – Спроси кого угодно, всякий подтвердит! А еще говорили, что существует книга, в которой все это записано – все истории про Чарко и колдовство.

У этой порядочной доброй женщины был сын восьми лет, который очень привязался к Роткелю. По вечерам они частенько садились поболтать. У мальчика был особый взгляд на вещи… Больше всего его интересовала золотая ящерица. Однажды в пасхальное воскресенье родители взяли его на прогулку к Чарко-Верде, и он собственными глазами видел ящерицу, развалившуюся на солнце.

– И почему же, по-твоему, эта ящерица золотая? Никак не могу понять, – спросил его Роткель.

– Потому что она питается камнями со дна пруда. Почему же еще? – ответил мальчик. Он был уверен, что они были из чистого золота и размером с дыню.

Занимаясь своим исследованием, Роткель изучил весь остров вдоль и поперек – от одного конца до другого – и смог убедиться, что легенду о Чарко-Верде знали не только в соседней деревне и не только во всей округе: в нее верил весь остров.

Средств передвижения на Ометепе было очень мало: весь автопарк состоял из нескольких машин, пары грузовиков и одного вечно требующего ремонта автобуса, – и потому Роткелю чаще всего приходилось пользоваться традиционным транспортом островитян. У богатых крестьян были тяжелые повозки с колесами из цельной древесины, обитыми железом, которые ничем не отличались от тех, что привезли с собой испанцы четырьмя столетиями ранее. Мужчины ездили на лошадях или мулах. К тому же они научились объезжать быков, которыми управляли с помощью веревки, продетой через кольцо в носу. Специалисты, проводившие аграрную реформу, передвигались на маленьком мотоцикле. Проезжая по сельским дорогам, он оставлял за собой облако пыли, на которое еще долго мечтательно смотрели дети.

Старая рана в ноге иногда напоминала о себе болью, но все же Роткель чувствовал себя достаточно здоровым, чтобы иногда одалживать мотоцикл, особенно если ему предстояло преодолеть большое расстояние по бездорожью. В ходе этих поездок он окончательно убедился, что легенда о Чарко-Верде проникла в самые отдаленные и труднодоступные уголки острова, подчинив всех без исключения жителей своей власти.

Однажды ему перегородил дорогу застывший лавовый поток. Проехать здесь на мотоцикле было невозможно, и Роткель уже собирался повернуть назад, когда увидел троих мужчин, возвращавшихся после работы в поле. Они охотно вызвались помочь: взвалив мотоцикл на плечи, перетаскивали его с одного валуна на другой, иногда просто неся на руках, и через два бесконечных часа, покрытые потом и синяками, наконец преодолели препятствие. Когда они вошли в ворота кооператива, был уже поздний вечер. Перед ними бежала ватага веселых ребятишек, которые никогда в жизни не видели такой диковинной штуки. Председатель кооператива принял Роткеля тепло, но не смог скрыть своего изумления: он жил в этой деревне пятьдесят лет и никогда бы не поверил, что даже мул – да, простой мул! – смог бы перейти через эту лавовую преграду. Он спросил у бравого мотоциклиста, как же ему удалось совершить такой подвиг. Роткель, подмигнув троим своим помощникам, весело ответил, что это было непросто, и добавил – просто в шутку, – что, видимо, им помог Чико Ларго. Но вместо того, чтобы рассмеяться, председатель тут же впал в возбужденное состояние, граничившее с паникой. Он тут же ушел, уведя с собой всех жителей деревни, не сказав ни слова и оставив Роткеля наедине с мыслями на всю ночь.

На следующее утро тот обнаружил, что в деревне не осталось ни души. Итак, после трех недель на Ометепе Роткель не мог не признать очевидный факт: все обитатели острова – несколько десятков тысяч человек – поголовно знали легенду о Чарко-Верде. То, какую власть она имела над людьми, и то, как глубоко проникали ее корни, было выше его понимания.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

*Пер. Н. А. Холодковского.

2

Исп. «Хозяйка озера» (прим. пер.).

3

Гринго (англ. gringo от исп. griego – «грек») применяется для обозначения всех туристов, в основном жителей Америки и Европы, использующих английский язык в качестве основного.

4

Исп. «Здравствуйте, товарищи!» (прим. пер.).

5

Исп. «Телекоммуникации – достижение Революции!» (прим. пер.).

6

Исп. «Любовь моя» (прим. ред.).

7

Исп. «Милая, "любимка"» (прим. ред.).

8

Исп. «Милашка» (прим. ред.).

9

Обскурантизм (от лат. obscurans – «затемняющий»), мракобесие – враждебное отношение к просвещению, науке и прогрессу.

10

Исп. «Золотая ящерица» (прим. пер.).

11

Исп. «Плантатор-табаковод» (прим. ред.).

12

Исп. «Поместье» (прим. пер.).

13

Исп. «Уединение, глушь» (прим. пер.).

14

Исп. «Дьявол» (прим. пер.).

15

Исп. «Джентльмен» (прим. пер.).