bannerbanner
Гувернантка из другого мира, или Фея с поличным
Гувернантка из другого мира, или Фея с поличным

Полная версия

Гувернантка из другого мира, или Фея с поличным

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 5

– Прямо подарок на Новый Круг, честное слово! Сами встаньте на моё место. Благородная леди, фея, к тому же закончили Пансион Фей и выпустились с нужной мне специальностью…

И тут случилось страшное.

В голове вдруг замелькали картинки!

Образы. Смутные воспоминания. Вот я в каком-то классе с розовыми стенами, у нас в жизни такого не было, а за соседними партами сидят девочки в белоснежных чепцах и платьицах… Девочки со стрекозиными крылышками за спиной… Маскарад какой-то?

А вот мы с этими же девочками на прогулке. Только на плечах у каждой из нас розовые плащи, и капоры в тон… И зонтики в руках… У меня – белый, у остальных розовые…

Пальцы невольно сжались, словно чего-то не хватает.

Зонтик!

Мой зонтик!!!

Где он?!

Я его, наверное, в шкафу оставила!

Стопэ, Машенька.

А вдруг это не псих никакой вовсе?

А гипнотизёр?

Но зачем ему это?

Хотя, может, хобби у человека такое, сводить с ума сироток. Меня ж так-то даже не хватится никто по-хорошему. Полтора года как на «вольных хлебах» живу.

От этих мыслей в груди похолодело.

– Ну же! Вы же понимаете, что у вас из моего кабинета всего два выхода: один – прямиком в жандармерию, а оттуда в подземную тюрьму, за воровство в особо крупных размерах…

Что-о?! За совсем маленький шарик? Шарюсик даже?!!

– Или же в гувернантки моих наследников, – вкрадчиво добавил брюнет.

Я покосилась на лиса со светящейся башкой и вздохнула. Кем бы его хозяин ни был, мне и так отсюда не выйти, если он не захочет. Тупо силы неравны.

– «Зверята», тьфу, дети хоть существуют? – устало спросила я. – Или только в вашем больном воображении?

Нет, ну а что мне терять? Надоело ему подыгрывать!

К моему удивлению, брюнет не впал в буйство, а расхохотался.

– Уверяю вас, леди, «зверята» настолько настоящие, что вам очень скоро захочется, чтобы они существовали лишь в моём воображении. Но это, увы и ах, – кажется, этот вздох искренний, – невозможно.

С этими словами брюнет подошёл к окну и одним движением распахнул створки.

И-и-и… В комнате тут же воцарился ад!

То есть, я хотела сказать, что её наполнили детские вопли!

В прямом смысле наполнили, прям до содрогания стен, до самого потолка!

Сколько же там у него детей?!

Как минимум, целый детский сад, а то и все десять. Садов!

Крики! Визги! Вопли! Улюлюканье! Свист! Ругань!

Кто его наследники? Ирокезы с гуронами на тропе войны?!

Сквозь оглушительные детские «сирены» тщились пробиться и взрослые голоса, женские. Один, кажется, призывал всех успокоиться, второй… второй верещал на верхней, ультразвуковой ноте, чу̀дным образом множа буйную радость детских воплей. Я как-то сразу это поняла. Про радость. Хотела было спросить у брюнета, сколько же у него наследников, но поняла, что в этом гвалте он меня просто не услышит, и промолчала… К тому же слишком сильным оказалось облегчение.

Сумасшедшему не доверили бы детей, ведь правда?

Я аж воспряла духом.

Мужчина тем временем захлопнул окно и вопли, как по команде, прекратились.

Он же обернулся ко мне с немного виноватой улыбкой и вдруг подмигнул.

Не похоже было, чтобы эта какофония как-то его напрягла или оставила тягостное впечатление. Что ж. Одно дело – псих сумасшедший, другое дело сумасшедший, который любит детей. С таким психом ещё можно мириться.

Чувствуя себя смелым львом, отведавшим зелье Гудвина, я решила расставить все точки над i. Одарив брюнета самой доброжелательной улыбкой, я неспешно и вкрадчиво, – по моим представления именно так и должен общаться с пациентами истинный профессор Стравинский, заговорила.

– Итак, мы с вами заключаем контракт, что я, – хлоп-хлоп ресницами, – леди Стрекоза, – ещё один хлоп-хлоп, контрольный, – становлюсь гувернанткой ваших наследников и не претендую на ваше имущество, а вы не заявляется на меня в полицию? То есть в жандармерию?

Ну, может, тяготеет человек душой к старомодности. Его право.

Пусть хоть старовером будет.

– Ну уж нет, – брюнет лукаво погрозил мне пальцем. – Вы меня не обдурите, леди Стрекоза! То есть леди Фрейя Миноре! Или даже не так. Вы подпишите контракт как фай Фрейя Миноре. Как видите, я тоже знаком с некоторыми вашими законами.

И вот мне бы согласиться, прям в эту самую секунду, какая разница, Стрекоза или эта ля Миноре, главное, что не Маша Барашкина, но…

– Вас мнение детей на мой счёт совсем не интересует, что ли?

Брюнет смотрел на меня с весёлым недоумением.

Видимо, фокус с окном должен был меня деморализовать.

А вот фиг ему.

– Впервые вижу такую чадолюбивую фею!

– А как иначе? – возмутилась я. – Или вы в гувернантки только детоненавистниц принимаете? Домомучительниц?

– Кого-кого?

Но, прежде чем я успела ответить, брюнет убил меня наповал.

– Ни слова больше, а то признаюсь мистрис Сапоте, что взял вас без собеседования, и тогда слава моей любовницы пристанет к вам надолго!

– Вашей кого?!

– Ну, если не хотите, чтобы вас сочли моей протеже, вам нужно будет пройти собеседование. И умолчать о том, что контракт мы с вами уже заключили. Формальность, понимаете? Но мистрис Сапота с детьми с младенчества, зачем лишать её приятной иллюзии контроля, как вы считаете?

Я нахмурилась. Но всё же кивнула.

А затем поспешно помотала головой.

– Совсем незачем.

– Вижу, мы поладим.

Вот тут не уверена. Но зачем расстраивать человека заранее. Блажен, кто верует, как говорится… Тепло ему на свете…

Мне-то главное – выбраться отсюда.

– Так, а контракт где? – вздохнула я и не удержалась, повела плечами.

Лис дёрнул в мою сторону кончиком длинного уха с мерцающим кончиком, но и только.

Тогда я решила обнаглеть и ещё и с наслаждением потянулась.

И снова – ноль реакции.

– Здесь и здесь, – улыбаясь улыбкой змея искусителя, брюнет поманил меня к столу и вложил в руки ручку, стилизованную под старинное перо.

Я быстро черканула, где он показал и часто заморгала с открытым ртом, когда моя подпись вдруг на глазах обросла завитушками и цветочками, а из-под пальцев выпорхнул розовый мотылёк.

Мотылёк сделал над нами круг, обсыпав золотой пыльцой и вылетел в окно.

То, что оно было закрытым, мотылька не смутило.


Глава 4 О том, как я провалила собеседование и нашла зонтик

– Это фиаско, ваше темнейшество! Сделайте же что-нибудь! Крушение!.. Ну, пожалуйста, милорд! Это крах!.. Очень вас прошу! Взываю к вашей благородной тьме! Позор, позор, – восклицала невпопад корпулентных размеров дама в чепце и старомодном платье. И бормотала громким шёпотом, делая страшные глаза: – Мы больше не найдём гувернантку с такими великолепными рекомендациями… С нами не хочет работать ни одно агентство! Если бы не правящий дом… Умоляю, милорд, сделайте же что-нибудь!

Брюнет, которого мадам обзывала милордом и темнейшеством, хмурил брови и понимающе кивал, демонстрируя участие, но, впрочем, не очень-то старался, что только больше распаляло даму и она скороговоркой живописала тридцать три несчастья, которые настигнут правящий дом, если наследники останутся без наставницы хороших манер.

Участливо внимал даме и ларсен Акишико.

Лис кивал с куда более внимательным видом, чем его хозяин и время от времени даже покачивал головой, сочувствуя.

Одна я не кивала.

Потому что с интересом рассматривала наряд из тёмно-синей плотной ткани.

На мне, кстати, было похожее платье. По старомодности, не по крою. Моё было из мягчайшего, невероятно приятного на ощупь бархата, к тому же глубокого винного оттенка. И ещё кружевом отделанное. Тонким, как паутинка.

И, как назло, ни одного зеркала рядом!

Впрочем, не самая большая моя проблема на настоящий момент.

Заверения хозяина дома, что он со своей стороны, работает над поставленной задачей, не покладая рук и уже почти решил проблему, осталось только уладить некоторые формальности, дама, которая и была та самая мистрис Сапота, встречавшая утром новую гувернантку, пропустила мимо ушей, продолжая восклицать и вздыхать, чудны̀м образом перемежая вопли фальцетом с громким свистящим шёпотом.

При этом она ещё умудрялась нервно оглядываться назад, тяжело дыша, из чего я сделала вывод, что мистрис Сапота бежала по залитой солнцем анфиладе нам навстречу.

А может, и убегала от кого-то.

Нет-нет, а в её выпученных глазах вдруг мелькало такое, затравленное выражение…

Когда мистрис Сапота пошла в живописаниях несчастий по второму кругу, мне стало скучно, – готова поспорить, что «милорду» и ларсену тоже, но они, в отличие от меня, глаза отвести не смели, – и я принялась зыркать глазами по сторонам.

Кстати, о доме, в котором я оказалась. Прежде я такие только в кино и в инете видела. Не дом даже, а дворец. Картины в тяжёлых рамах, повсюду позолота, патина и вензеля с лепниной. Статуи опять же, фонтаны…

Но после цветочков, проросших из моей подписи, которые, в отличие от мотылька никуда не делись, я решила поберечь нервы с психикой и удивиться уже потом, всему сразу. Чтоб за один присест.

Махом.

И желательно в безопасности.

Оглядывания мистрис Сапоты вскоре объяснились.

Из-за статуи в виде держащихся за руки танцующих дев в венках показалась…

Я не сразу признала в грузной неопрятной фигуре чопорную гувернантку, мистрис Потаерх которая. Ещё час назад строгое коричневое платье с идеально отглаженным белоснежным воротником сейчас напоминало не то гигантскую палитру, не то костюм для пейнтбола, не то просто упавшую в чан с красками тряпку, невыжатую к тому же. С тряпки, то есть с платья прямо на мозаику пола задорно стекали цветастые ручейки. В шагах пятидесяти за гувернанткой следовали на четвереньках две девушки в чепцах, которые с завидным рвением оттирали с пола кляксы и бросали на несчастную мистрис любопытные взгляды из-под накрахмаленного кружева, но ближе подойти, то есть, подползти не решались. Совсем недавно уложенные в идеальную гулю на макушке, локоны гувернантки сейчас торчали во все стороны, словно её током прошибло и больше всего напоминали воронье гнездо. Нет, пожалуй, подобное гнездо больше подошло бы попугаям.

Потому что было оно разноцветным.

В общем, та самая гувернантка, которую я каким-то чудом наблюдала давеча из-под потолка, за потрясающе короткий срок успела, похоже, посетить индийский праздник красок. И ещё на пейнтбол сгонять. Но, несмотря на увеселительный характер сих мероприятий, её они не осчастливили.

– Фа-ше тем-ней-шест-фо! Уфашаемый лорд Эскуро! – чеканя каждый слог, голосом королевы-девственницы в изгнании пропела мистрис Потаерх. – Фы-нуж-де-на, с фашего позфоления, отказаться от фаш-шего, так скас-сать, лестного пред-лош-шения!

– Мистрис Потаерх, – сдавленно воскликнула мистрис Сапота, всплеснув полными руками. – На кого ж вы нас покидаете? Вы уже почти что часть нашей семьи! Ну, скажите же, милорд!

Я метнула любопытный взгляд на «милорда».

У которого, кажется, все силы сейчас уходили на то, чтобы банально не заржать.

Но брови хмурил кто-то почти убедительно.

И даже на слова мистрис Сапоты, моргнув, кивнул.

– Нам будет так вас не хватать! – растекалась патокой мистрис Сапота. – И дети к вам привязались… Почти… Где-то в глубине своих невинных душ… Где-то очень, очень глубоко!

Под взглядом гувернантки мистрис Сапота отпрянула к стене и икнула, прикрыв пальцами рот.

– При-фя-с-са-лись?! Та простит меня достопочтенный лорд Эскуро…

– Конечно, конечно, – подтвердил брюнет, который, вот, помимо остальных своих сомнительных достоинств, ещё и милорд. – Вы прощены от и до! Целиком и полностью.

Мистрис Потаерх нахмурилась, явно пытаясь понять, издевается ли над ней темнейшество, или просто стебётся.

Мне, кстати, тоже любопытно было.

Но вроде «потэйтоусом» не обозвал, и то сахар.

– Фаш-ши так насыфаемые дети – не дети фоф-се, а настоящие чудовища!

И тут с «милордом», кем бы он ни был, что-то произошло.

Как в русских народных сказках: ударился добрый молодец о сыру землю – и стал недобрым.

Нет, биться брюнет ни обо что не бился.

Вот только ростом стал выше. Раза так в полтора! И в плечах расширился… Загорелая кожа его внезапно почернела. Что особенно контрастно смотрелось с вдруг полыхнувшими голубым огнём глазами!

В общем, жуть жутковская!

Ещё ж и желваки на щеках танцуют!

Тёток обеих, то есть, мистрис этих, к стене так и отшвырнуло.

Не осуждаю их за это.

Как я-то ещё на ногах устояла.

Причём даже не шелохнулась.

И когда брюнет изрёк низким раскатистым голосом: «Дети – наследники империи Даркарис!» я, в отличие от тёток, почему-то не дрогнула. Даже поймала себя на мысли, что раскаты эти, в его и без того низком бархатистом голосе… на звуки горного обвала похожие.

Такая мощь в них прозвучала…

Короче, меня проняло. В хорошем смысле.

Можно даже сказать, в эстетическом.

Чего не скажешь о тётках.

Та, что разноцветная, гувернантка, чуть по стенке не сползла. Мне было видно, как под её превращённой в шедевр абстракционизма юбкой колени так и дрожат.

– Конечно, фаше темнейшество, – пролепетала она. – Но моих скромных снаний и на-фы-коф не хфатает в фашем, так на-с-сы-фа-е-мом, случае! Удачи! Она фам пригодится!

Когда мистрис Потэйтоус оторвала свою объёмную тушку от стены, не смотря на сверкающего глазами брюнета с громовым раскатистым голосом, я её почти зауважала.

А когда ещё и книксен умудрилась проделать, желая при этом здоровья и долгих лет наследникам, я от души позавидовала выдержке женщины. Вот это, я понимаю, гувернантка. Моща-а! Уважаю.

И эта женщина, которая не спасовала перед «громовым брюнетом», обиделась на парочку пейнтбольных выстрелов?

Не-а. Не верю.

Что-то тут нечисто.

– А я вам говорила! – патетично заломила руки мистрис Сапота, нервно оглядываясь на удаляющуюся спину гувернантки. – Она уволилась! Уволилась!

Брюнет же снова стал нормального, человеческого роста и вдруг обернулся ко мне.

– Зря вы не согласились на пари, – он с готовностью продемонстрировал часы на цепочке. Тоже ещё, проводник выискался! – Глядите, целый час десять. Рекорд!

Угум. Можно подумать, если б мы то дурацкое пари заключили, ты бы меня отсюда выпустил.

Так я и поверила.

Ответить брюнету, который то ли темнейшество, то ли милорд, то ли вообще лорд Эскуро, я не успела.

По коридору как раз просеменила горничная, до смешного кинематографичная, в чёрном закрытом платье с белоснежным передником и кружевной наколкой на гладко зализанных волосах. Поравнявшись с нами, девушка присела в книксене, не поднимая взгляда. И уже хотела следовать дальше, когда я вдруг заметила у неё в руках… зонтик!

Зонтик!!!

Белый, отделанный кружевом!

Мой зонтик!!!

– Это моё! – воскликнула я, опережая разумное, внутреннее «какой ещё зонтик, Машенька!» и в ту же секунду кружевной зонтик вырвался из пальцев девушки и прыгнул ко мне, с удобством устроившись белоснежной костяной ручкой в моей ладони.

У меня аж пальцы на ногах поджались от удовольствия.

А у мистрис Сапоты, которая, казалось, заметила меня только после того, как брюнет ко мне обратился – и её, понятно, за это нельзя винить, бедная женщина тут аки пчела, вся в трудах праведных, помимо изучающего прищура, открылся рот.

Поспешно прикрыв его, она перевела взгляд на брюнета, который истолковал этот взгляд правильно, и с непонятным мне оптимизмом сообщил:

– Позвольте представить вам леди Фрейю Миноре, ещё одну кандидатку, которую прислали из агентства, опасаясь, что мистрис Потэйтоус не справится.

– Не справится? Гувернантка с пятидесятилетним стажем и самыми блестящими рекомендациями двенадцати высокородных и двух правящих домов?! – приподняла брови мистрис Сапота и мне стало жаль, что мистрис Потэйтоус так быстро ушла. Она, оказывается, настоящий профи, а не просто «мимо крокодила».

Как я, например.

Милорд брюнетистый лишь руками развёл.

Мол, за что купил, за то и продаю.

Мистрис Сапота перевела взгляд на горничную, которая не смела следовать дальше по своим делам и под взглядом мадам, у которой мне предстояло пройти собеседование, опустилась из книксена в полноценный реверанс.

– Где ты взяла зонт, Анет? – спросила она девушку подозрительным таким тоном.

– В спальне милорда, мистрис Сапота, – пролепетала девушка, – я собиралась отнести его в…

– Ты свободна, Анет, – подняв брови, пропела мистрис Сапота и медленно обернулась ко мне всем своим внушительным корпусом.

Горничная поспешно кивнула и мелко засеменила дальше, я же удостоилась взгляда василиска. Впрочем, его темнейшеству тоже досталось. Особенно пристально, с поджатыми губами и осуждением в каждом покачивании головы мистрис Сапота изучала его жилет, или, скорее, отсутствие смокинга.

После чего неожиданно изящно для своей комплекции быстро присела в книксене и процедила:

– Благодарю вас за заботу о детях, милорд, но эта… особа… нам не подходит.

И удалилась с видом вдовствующей герцогини, гордо задрав подбородок.

– Неувязочка вышла, – покивал брюнет, проводив взглядом корпулентную фигуру мистрис Сапоты и вернувшись вниманием ко мне. – Но вы, право, могли бы и предупредить, что и в спальне у меня пошариться успели.

Ещё и издевается. Гад.

Можно подумать, я в курсе, что в спальне у него шарилась!

– Это всё чудовищное недоразумение, – попыталась я вернуться к разговору, начатому ещё в кабинете. – Я понятия не имею, как оказалась в вашем доме. Я вообще ничего не помню, клянусь!

– Да-да, конечно-конечно, – как и тогда не стал спорить брюнет. – Феи помнят только то, что сами хотят помнить. Очень удобно для вашей древнейшей профессии, не правда ли?

Я так и вспыхнула!

Древнейшей?!

– Профессии гувернантки, вы имеете ввиду? Едва ли.

А что? Ему можно строить из себя Мартиросяна, а мне нет?

– Подловили, леди Стрекоза, – усмехнулся он. – Согласен, бывшей профессии. Эдак я прослыву меценатом. А что? Буду перевоспитывать вороватых фей, приучать их к благородному, и, главное, полезному для общества труду!

– Вы хоть значение слова «меценат» знаете? – прищурилась я.

– Вы правы, – не стал спорить темнейшество. – Такие, как вы, леди, так быстро не перевоспитаются. Но мы, дарки, не привыкли пасовать перед трудностями.

Я не удержалась, фыркнула, закатив глаза.

– Именно поэтому от вас гувернантки бегут, только пятки сверкают. Рыба, милорд, гниёт с головы!

– Прекратите ваше воздействие, леди, – строго сказал брюнет. – Я уже говорил вам, это бесполезно. Ваши фейские чары на меня не действуют. Лучше знаете что? Пойдёмте, обозначим вам фронт работ. То есть познакомим с наследниками.

– Я же не прошла собеседования! – нет, возвращение зонтика подействовало на меня благотворно.

Я сразу как-то увереннее в себе стала.

А потому что ручка из рога единорога.

Шрявь, вот откуда я это знаю?

– С мистрис Сапотой я всё улажу, – пообещал брюнет и не удержался, тяжело вздохнул.

Но мне его жалко не было. Совершенно.

Так ему и надо.

Глава 5 О том, как я стала гувернанткой

Шагая между брюнетистым темнейшеством и ларсеном Акишико по коридорам и анфиладам, мимо картин, статуй, дверей в золотой потали я ощущала странное чувство… déjà vu, словно всё это со мной уже было. Прислушавшись к себе, поняла, откуда у этого déjà vu крылья растут. Я и правда тут была! Причём совсем недавно. И статуи видела, и фонтаны. Только вот… сверху.

Буквально из-под потолка.

Точно-точно!

Как сейчас помню, лепнина эта вся ещё чудовищно мешала! И золочёные арки, разделяющие анфилады на комнаты, создающие сквозную выразительную перспективу, жутко раздражали! Под них подныривать каждый раз приходилось и сердце ёкало, ну как заметят?

Сосредоточиться на воспоминаниях никак не получалось. Брюнет, который темнейшество отвлекал. И безмолвный лис, горделиво вышагивающий по другую сторону, тоже не давал расслабиться. Но то обстоятельство, что, память мне не до конца отшибло, внушало оптимизм.

Вот останусь одна, – в идеале, подальше отсюда, – и всё-всё вспомню.

Как оказалась посреди всего этого маскарада и что вообще здесь забыла!

При движении светящиеся узоры на лбу у ларсена, на кончиках его длинных острых ушей и на боках двигались! И насчёт хвоста мне, кстати, не примерещилось… Ух!!

Нет, сам хвост был на месте. И не один. Бросая на зловеще-молчаливую зверюгу косые взгляды, я насчитала у ларсена целых шесть хвостов! Или семь. Или даже девять. Светящиеся на кончиках и донельзя плюшево-пушистые, они развивались, или, скорее, колыхались, находясь в непрерывном движении, словно хвосты эти замечательные находились под водой.

У нас-то таких лис не водится. Я уверена.

Конечно, когда из моей подписи цветочки проросли и мотыльки полетели, я, мягко говоря, заподозрила неладное. Ещё более неладное в смысле, насколько это возможно в моей ситуации.

А в своём ли я мире?

Раньше ведь таких чудес за каллиграфией в моём исполнении не наблюдалось!

А уж когда брюнет, который милорд, несколько, хм, видоизменился – быстро сложила два и два. Название империи – «Даркарис» – окончательно подтвердило мои догадки.

Я – попаданка.

Потому что я и правда в другом мире с какого-то перепугу.

С какого, кстати, обязательно выясню!

И это точно не сон, не видения, не галлюцинации.

Слишком уж всё реально.

И брюнет этот, и лис его, и даже эти «плавающие в воздухе» хвосты…

…О том, что «фронт работ» приближается, я сперва почувствовала и лишь затем поняла.

По воплям.

Была у нас в приюте одна нянечка, помню, пожилая уже, а в то время мне так и вовсе бабушкой казалась… Так вот я слышала, как она однажды воспитательнице выговаривала, помоложе и постервозней, за то, что та нас «идиотами» и «дебилами конченными» обозвала.

– Сама ты дура, Оксанка, вот что я тебе скажу, – сказала тогда баба Рина. – Это ж хорошо, когда дети кричат. Значит, живы, здоровы и веселы. Чем плохо?

Оксанка тогда сигарету затушила, плюнула бабе Рине под ноги и, обнажив в красногубом оскале жёлтые зубы, завихляла тощей задницей в сторону кабинки шофёра, угрюмого амбала с золотыми зубами…

«Наследников» темнейшества идиотами ругать было некому и уж они вопили во всю! Ей-богу, приятно послушать!

Вот до мурашек приятно!

Милорд, или кто он, по мере приближения к эпицентру звукового тайфуна на меня всё чаще косился. Ждал реакции, должно быть. И белоснежный ларсен, к слову, косился тоже! Пристально так… Изучающе. Словно тоже пытался понять, раздражают меня детские вопли и визги, или нет?

Да на фоне всех этих бесконечных подколок брюнетистого, который во что бы то ни стало решил вывести меня на чистую воду (я бы, между прочим, сама не отказалась, только кто ж мне поверит!), для меня этот гвалт, – на сотню голосов, не меньше, – звучал слаще пения ангелов!

И был, как и всё здесь, абсолютно реальным.

Даже более, чем.

Разлапистые деревья с цветущими на них розовыми лотосами тоже были более, чем реальны. И изумительного изумрудного оттенка, с каким-то бирюзовым отливом даже, трава. И клумбы с разноцветными бутонами, и нежное журчание фонтанов, и поскрипывание цветного гравия под ногами…

Одно непонятно, чего это меня местное темнейшество феей всё время зовёт?

Я ничего такого-эдакого не ощущаю. Даже руки свои украдкой разглядела – ну мои, точно! Уж что-что, а руки свои я отличу.

О таком феномене, как попадание в чужое тело – читала, как же. И вот оно – точно – исключается! Никаких непривычных ощущений – по крайней мере, с тех пор, как жмот Эскуро, в смысле лорд Эскуро шарик у меня отобрал – не наблюдалось!

Впрочем, в наличии у местного темнейшества дурацкого чувства юмора я уже имела несчастье убедиться.

Видимо, какой сам, такие и наследники.

Неудивительно, что им всем тут до зарезу понадобились уроки хороших манер.

При нашем приближении, вопли, кстати, стихли. Слуги, спешно устраняющие следы «мамаева побоища», сиречь разноцветные кляксы, тряпки и не то палатки, не то шатры, впрочем, основательно покорёженные и присыпанные разноцветными фантиками и цветными обёртками, поклонились с почтением, не забыв забросать меня любопытными взглядами. После чего дезертировали с видимым облегчением на лицах.

Мартышки, то есть, я хотела сказать, наследники обнаружились прямо над нашими головами, на дереве. Что и неудивительно. А вот чему стоило подивиться – их оказалось всего двое. Судя по голубому платьицу и матроске, мальчишка и девчонка. Кажется… Большего сквозь густую листву было не разглядеть.

Поодаль сиротливо валялись детские сандалики, и я лишний раз убедилась, что пол и количество наследников на дереве отгадала верно.

На страницу:
2 из 5