Казус Стейси Спаркс

– Как вы будете объяснять всё это своим подданным? – спросила я, позабыв от возмущения про свой страх.

– Не хочу показаться невежливым, – ответил молодая светлость, – но это совершенно не должно вас заботить. Итак, как звали вашу воспитательницу в третьем классе?

– Фрау Кляйн, – ответила я без запинки. – Поверьте, такую простую легенду я способна запомнить с одного раза.

– Простую? – удивился советник. – А какая была бы сложной?

Вопрос был с подвохом, но я не распознала его сразу. Начала рассказывать, какую легенду придумала бы, если бы мне пришлось с существующими исходными данными втираться в высшее шенийское общество. Советник слушал, полуприкрыв глаза, и кивал в особо заинтересовавших его местах, а потом попросил записать всё хотя бы тезисно.

– Но ваша светлость, – не сдержался Хантхоффер, – это же легко проверить! Документы, подтверждающие наследственные права, аттестат об окончании пансиона, да хоть…

– А на что мне канцелярия? – остановил его советник, и глаза его на миг приоткрылись, показав сущность хищника. – Документы будут самые что ни на есть подлинные. Лейтенант, интересы государства порой требуют от нас идти до конца.

О да, до самого-самого конца, сметая на пути к баронским сокровищницам крепостные стены, подвальные перекрытия и сопротивление наследниц.

Я записала для его светлости свои тезисы и в качестве ответной услуги потребовала устроить беседу с ректором Академии изящных искусств.

– Никак вы тоже впряглись в расследование лейтенанта? Хорошо, Клауфельд вас примет. Зайдите в секретариат к фрау Зитцель и попросите дать вам записку к секретарю ректора. Она всё устроит.

Я поблагодарила и вышла из кабинета. Коленки почти не подгибались.

Фрау Зитцель оказалась начальственной дамой в возрасте, под чьим руководством трудились около тридцати дам помоложе. Там, где не стояли пишущие машинки, на столах лежали стопки разнообразных чистых бланков с гербами и без, чернильницы и перья, от которых фонило магией артефактов. Дамы что-то печатали, писали и раскладывали бумаги. Вот где царил идеальный порядок, не то что в кабинете его молодой светлости.

– Фроляйн эф Гворг, – сразу признала меня фрау начальница. – Чем могу вам помочь?

Я сказала ей о распоряжении советника устроить встречу с герром Клауфельдом, не забыв выразить свой восторг слаженной работой её подчиненных и порядком в помещении.

Она чиркнула записку новейшим самопишущим пером и подала её Хантхофферу. Тот вежливо поклонился и спрятал бумагу.

Случайно повернув голову, я заметила, как смотрят дамы на ищейку. С откровенным восхищением! Ну да, это ведь не их он ловил за руку и конвоировал в полицейский участок. Если быть непредвзятой, он и высокий, и в плечах широк, и держится уверенно. Но я была предвзята и поспешила выйти.

– Куда сейчас? – спросила я на лестнице. – В архив или в Академию?

– В Академию лучше идти со знанием фактов, – резонно высказался Хантхоффер.

Я бы рванула в Академию только из чувства противоречия, но тут он добавил с поклоном:

– Конечно, если фроляйн баронесса не пожелает иначе.

Гад, ну гад же!

– Не знаю, что там пожелает эта неизвестная мне фроляйн, – мило улыбнулась я, – а мы идём в архив. Двадцать семь томов – это не шуточки.

Архивариус полицейского управления – седоватый полноватый желчный господин – явно признал во мне воровку, потому что впускать не хотел.

– Что за моду взяли в учебке, – ворчал он, – слать ко мне кого ни попадя, вам-то зачем это дело, а?

– Фроляйн Спаркс – протеже Первого Советника и мой консультант, – правдоподобно соврал Хантхоффер. – Я всего лишь ищейка и ничего не смыслю в изящных искусствах.

– Всяких я видал консультантов, – бурчал архивный служащий, явно полицейский в отставке, – а таких… И Советника вашего видал в… не скажу где, только фрау Марчант отказать не могу.

Он выдал первые два тома дела, сшитые из нескольких папок, и, продолжая ворчать, вернулся за свой стол. Мы воспользовались столом для посетителей архива и уже отработанной схемой: просматривать бумаги по очереди.

Началось всё с вызова из Академии изящных искусств семнадцатого декабря пятнадцать лет назад. Трупы обнаружил герр Клауфельд, преподававший тогда изящную словесность.

– Гм… – заметил Хантхоффер, – должно быть, у нынешнего ректора железные… нервы.

– Когда он обнаружил коллег? – спросила я с волнением.

– Тут написано, в девять тридцать утра, – ткнул пальцем в бумагу ищейка.

Да, я уже и сама разобрала. Тиффани вышла из дома в восемь утра семнадцатого декабря. Занятия начинались в восемь тридцать. Она вполне могла прийти в свою Академию и увидеть то же, что и мы вчера. Только безо всяких муляжей.

Большая часть первого и весь второй том состояли из описания места преступления. Точнее, четырех преступлений, потому что каждого из убитых герр Клауфельд нашёл в собственном классе, это в законсервированном пространстве «закрытого корпуса» все комнаты объединили в одну.

Меня, конечно, больше всего интересовал список студентов, у которых в то страшное утро должны были быть занятия. Но в просмотренных томах ничего похожего не было, и я пошла к архивариусу за следующими.

Он отчего-то подобрел и выдал ещё три тома. Здесь было посложнее. Складывалось впечатление, что дело каждый день передавали новому следователю и он первым делом опрашивал главного свидетеля – герра Клауфельда. Его показаниями были исписаны следующие два тома. На месте этого господина я бы не то что отказывалась от встреч с полицейскими, вообще бы уехала из страны. Но этот человек терпеливо отвечал на повторяющиеся вопросы, словно знал, что впереди его ждёт блестящая карьера ректора и надо только потерпеть год-другой.

– Дело хотели повесить на него, – выдал ищейка, потирая глаза.

– На Клауфельда? – на всякий случай переспросила я. – Почему ты так решил?

– Он нашёл четыре трупа и вёл себя совершенно спокойно. Очень похоже на маньяка. Ну и… других подозреваемых, похоже, не было.

Я глубокомысленно кивнула. Вот, значит, как работает машина правосудия. Подозреваемый дёргается – нервничает, поэтому виновен. Подозреваемый спокоен – тоже виновен, ибо маньяк. Большой удачей для Клауфельда стал Эрих Зюнц со своим признанием и последующим самоубийством. Беднягу, видимо, даже оправдать не пытались: повесился в камере, потому что не вынес тяжести своей вины.

Когда и у меня заслезились глаза, пришлось делать перерыв.

– Мы тут завязнем, – сказала я ищейке. – Двадцать семь томов, а мы сейчас на пятом. И совсем не продвинулись.

Хантхоффер с хрустом размял шею, потёр глаза и громко спросил:

– Герр архивариус, сколько у нас времени до закрытия?

– Ещё полчаса, – ответил тот. – Ну вы-то как хотели? За день такое дело никому не изучить.

– Спаркс, выпиши имена всех следователей, – в возмутительном тоне приказал телохранитель. – А что, герр архивариус, вы пятнадцать лет назад ещё служили?

Я с шипением выпустила воздух, чтобы сказать всё, что думаю о телохранителях, которые смеют приказывать баронским наследницам, но вдруг поняла, что сейчас важнее выслушать ответ бывшего полицейского.

– Служил, как не служить, – пустился в воспоминания подобревший господин. – В Центральном округе, сержантом.

– А дело вот это, с убийством четырёх «академиков», случаем, не помните?

– Там криминальный отдел работал.

– А почему следователи каждый день менялись, не знаете?

– Вы-то сами тогда ещё не служили? – спросил архивный полицейский с ухмылкой. – Нет? Ну я так и думал. Год тот был знаменательный, Велейнию с Белесией повоевали, Его Величество всем подарок сделал. Только там же дикий люд – ни полиции, ни судов, ни тюрем. Вот и ходили все наши туда на усиление. В Главном Управлении портал маги ставили, чтоб, значит, беспрепятственно нас отправлять.

– У нас с Бешотом то же было, – кивнул с пониманием Хантхоффер. – Местным что полицейский, что солдат – всего-навсего мишень.

– И вот если б не фрау Марчант, многие бы не вернулись, – продолжил архивариус. – Она с той стороны портал держала, я так-то в делах магов особо не силён, только моё отделение лишь благодаря ей оттуда выбралось.

Хантхоффер повернулся ко мне и взял список, который я автоматически составляла.

– А эти? – он показал бумагу архивному полицейскому.

Тот покряхтел и натянул на нос видавшее виды пенсне. Кого-то он не знал, кто-то остался служить в Велейнии с Белесией, но про капитана Заславски и майора Вжигу стоило уточнить в Управлении. Одного вроде бы ещё можно было найти на службе, другой вышел в отставку, но оба жили в столице.

Распрощавшись с герром архивариусом (уже вполне дружески), Хантхоффер предложил сразу навести справки, раз уж мы всё равно на Рингештрассе. Оказалось, что Главное полицейское Управление находится рядом с архивом, на этой самой Рингештрассе, только вход с другой стороны.

Мне было и страшно, и интересно. А ещё жалко времени, я бы сейчас могла съездить на улицу Ортмангассе, дом тридцать семь, благо фиакры в центре встречались намного чаще, чем на окраине. И выяснить, где сейчас тот управляющий, который разговаривал с Тиффани декабрьским утром пятнадцать лет назад. Но ищейка категорически отмёл мою инициативу. Он-де отвечает за безопасность наследницы эф Гворг, а потому поодиночке мы не ходим. Только вместе, хорошо хоть, не навсегда.

Но тут вышла накладка. Меня в здание Главного Управления не пропустили. Хантхоффера с его лейтенантским жетоном – без вопросов, а вот меня без документов никак. Я знала прекрасный способ войти, но для себя решила, что игра того не стоит. Уверена, что Хантхоффер тоже его знал. Ему просто нужно было сказать, что он конвоирует задержанную. Но он и тут оказался категоричен.

– Его светлость сегодня говорил о пользе собственной канцелярии. Пусть сделает тебе документы, и мы придём сюда завтра. Всё равно с архивом ещё не закончили.

А впереди был целый вечер, и жаль тратить его впустую.

– Поехали на Ортмангассе, – предложила я.

Ищейка развернулся и повёл меня искать фиакр.

Если повезёт, мы поговорим с человеком, который последним видел Тиффани.

– Дело у тебя? – спросила я, когда он усаживал меня на скамью экипажа.

– А что, ты забыла, как зовут управдома? – поинтересовался он так, будто имел право экзаменовать меня наподобие советника.

– У меня теперь есть дела поважнее, – съязвила я. – Семейное древо эф Гворгов такое ветвистое, что приходится всё время повторять, как звали двоюродного прадеда по отцовской линии. А то спросит советник, а я забыла. Конфуз.

Ищейка фыркнул, фиакр тронулся, и здание Главного Управления полиции из коричневого кирпича вскоре осталось далеко позади. Но ехали мы недолго.

– Дом тридцать семь, – объявил кучер, притормаживая лошадей.

Я подняла голову и не удержалась от удивленного «однако». Ни за что бы не подумала, что в этом шикарном особняке сдавали квартиры внаём. Я бы скорей предположила, что это резиденция какого-нибудь маркграфа или важного имперского чиновника.

Крыльцо украшал портик с колоннами в классическом стиле, само здание белейшего цвета имело четыре этажа, под и над каждым окном располагалась приятная глазу лепнина, а балконы имели изящные кованые ограждения.

Здесь ситуация с полицейским управлением повторилась, только теперь впускать не хотели ищейку. Привратник или, в данном случае, придверник твердил, что в доме живут солидные господа, которым один вид полицейской формы может испортить аппетит.

– Любезный, мы пришли повидать вашего управляющего, – довольно прохладно сообщила я. – Пригласите его сюда, а подождать можно и на улице.

Придверник почти сразу сообразил, что на фоне белых колонн полицейская форма будет бросаться в глаза ещё сильней, поэтому принял верное решение. Провел нас в свою комнату и дёрнул за шнурок, висящий на стене над столом.

– Слушаю, – хорошо поставленный мужской голос звучал из стены так явно, словно говорящий был вместе с нами в комнате.

– Герр Управляющий, тут из полиции пришли, вас просят, – сказал придверник с угодливыми нотами. – Вы уж извольте спуститься, а то герр Швайничек из пятнадцатой уже вернулся, не приведите Небеса, увидит…

– Уже иду, – отозвался управляющий.

Тут в каждом доме, что ли, такие артефакты связи? Почему я до сих пор про них не слышала и почему их нет в Конфедерации?!

Придверник заметил, как я смотрю на шнурок, и горделиво объявил:

– Новейшее изобретение, артефакт громкой связи называется. Не каждый может себе позволить, но мы идём в ногу со временем, для наших жильцов всё самое лучшее.

Я догадывалась, конечно, что с гастхаусом, где поселил меня советник, не всё так просто. Но, Котька Пертц, не до такой же… Додумать мысль я не успела, потому как в дверь влетел очень шустрый, но очень пожилой мужчина. Он лишь повел глазами на придверника, и тот исчез тихо и незаметно. А потом он увидел меня и начал медленно бледнеть.

– Фроляйн Тиффани? Это в самом деле вы?

Нам всё же повезло, это был тот самый управляющий.

– Не волнуйтесь, герр Софель, я не Тиффани. Я её племянница, – старика надо было поскорей успокоить. – А это лейтенант Хантхоффер, и мы…

– Мы пришли задать вам несколько вопросов, – подключился ищейка.

– Пресветлые Небеса, одно лицо, – почти прошептал управляющий, опускаясь на стул своего служащего. – Поверите ли, не было ни дня после того, как она не вернулась, чтобы я не вспоминал фроляйн Тиффани. Такая милая. Такая несчастная.

С памятью у старика, похоже, всё в порядке. Хантхоффер начал задавать свои несколько вопросов, и выяснилось, что я была права! Этот дом на самом деле был когда-то резиденцией маркграфа. Маркграфа эф Льевски, опекуна Тиффани. Но позже он решил, что содержать особняк в самом центре столицы, проживая по факту в замке в двух днях пути от Отьенсбурга, экономически нецелесообразно.

Поэтому дом подвергся серьезной переделке, после чего стал доходным. Тиффани, разумеется, жила здесь бесплатно, в маленькой квартирке на четвертом этаже. Опекун перевёз её сюда из пансиона сразу же, как стало известно о зачислении девушки в Академию изящных искусств. Оказывается, и Академия находилась в центре столицы, практически в двух кварталах от дома тридцать семь.

Привычный распорядок Тиффани включал ежедневные посещения занятий, после чего она возвращалась, обедала и снова занималась, выполняя домашние задания или что там у них практиковалось, понятия не имею. Ни подруг, ни знакомых в квартиру она никогда не приводила, так что тут управляющий ничем не помог.

Свой последний разговор с фроляйн эф Гворг он воспроизвел в точности так, как это было записано в её деле. Но тогда никто не спрашивал про убийства в Академии. Хантхоффер спросил.

– Пресветлые Небеса, конечно, помню, – удивился герр Софель. – Она же рядом тут, Академия. И четыре трупа. Такое не каждый день бывает.

– А вы, случайно, не знаете, занималась в то утро фроляйн Тиффани с кем-то из убитых?

– Да их же раньше убили, как же она смогла бы? – возразил старик.

– Раньше восьми? – уточнила я с любопытством.

– Почему раньше восьми? – переспросил управляющий.

– Ну вы же показали, что разговаривали с фроляйн в восемь утра, – напомнил ему ищейка.

– Да. Но разве ж их в тот день убили?

– Семнадцатого декабря, – официально ответил Хантхоффер.

Оказалось, Софель был уверен, что убийства произошли раньше, чем исчезла Тиффани. Память иногда работает с причудами, даже у таких крепких стариков.

– Вот видишь, – с торжеством сказала я ищейке. – Она наверняка пошла тем утром в Академию, и даже если не училась ни у одного из убитых, вполне могла быть свидетелем.

– Конечно, она пошла на занятия, – подтвердил герр Софель. – Бедняжка, неужели и её…

– Нет, в Академии в тот день её не видели, – я поспешила успокоить управляющего, который так искренне переживал о моей незнакомой тетушке. – Возможно, она пошла на вокзал?

– На вокзал? – переспросил удивленно Софель. – Зачем бы ей?

Я растерялась. Он же сам говорил, что Тиффани собиралась ехать в Гворг. Ищейка немедленно вмешался и сказал ровно то же, о чем я подумала. Будто мысли читал.

– Но фроляйн Тиффани не было нужды ехать поездом, – возразил управляющий. – У неё был портальный артефакт замка Гворг.

– А вы рассказывали об этом следователю пятнадцать лет назад? – уточнил Хантхоффер, потому что в деле ни про какой портальный артефакт замка Гворг не было ни полслова.

– Так меня не спрашивали, – тоже растерялся старик. – Всё про молодых людей да про наследство, а откуда ж мне про то знать? Вот артефакт необычный был, она показывала: чисто камертон, только золотой и маленький.

Ну да, основными версиями были побег с неугодным опекуну женихом и убийство опекуном из-за наследства. Какой там, к Котьке Пертцу, камертон…

Распрощавшись с герром Софелем и обещав ему обязательно дать знать, если Тиффани найдётся, мы вышли на Ортмангассе. Ищейка предложил не брать фиакр, а пройтись пешком до гастхауса, и я согласилась.

Надо было многое обдумать. Если у Тиффани был при себе портальный артефакт, то, скорей всего, она активировала его сразу, как только наткнулась на трупы. Во всяком случае, я бы на её месте поступила именно так. И значит, искать её следы нужно было в первую очередь в замке и вокруг него.

Но в замке её никто не видел.

– В замке её не видели, возможно, она забыла про артефакт или тот дал сбой, – Хантхоффер снова озвучил мои мысли.

– При тебе, случайно, нет ли какого артефакта, чтобы мысли мои читать? – поинтересовалась я. – Вот бы он тоже дал сбой.

– Успокойся, не читаю я твои мысли. А потом, ты же сама вызвалась мне помогать.

– Я? Тебе?! Просто наши интересы временно совпали. Ты не хочешь, чтобы я стала баронессой, я хочу найти свою тётку.

– А я-то думал… – протянул он с явной усмешкой. – Думал, мы почти напарники.

Издевается и не скрывает этого. Какой он мне напарник, гад он, и всё тут.

– Может, в замке её не видели так же, как герр Софель? Видели, но думали, что это было раньше? – предположила я, стараясь отвлечься от вдруг нахлынувших воспоминаний о волеподавителе.

– Это версия, – согласился ищейка. – Надо ехать в Гворг. Даже если Шульц ещё не вернулся.

Я и не думала, что Шульц справится за три дня, а советник… Ну что же, придётся его молодой светлости узнать, что не всё подвластно его воле.

– Ещё мне бы хотелось поговорить с опекуном, узнать, что за артефакт он дал Тиффани. Да и вообще, её почти никто не знал, а он…

– А он, наследница, уже ничего не скажет. Умер маркграф эф Льевски, – пожал плечами Хантхоффер.

Не хотела, я действительно не хотела разговаривать с ищейкой, но других источников информации сейчас не было. Наверное, ситуацию можно было бы обсудить с адвокатом, но он далеко, а телохранитель рядом.

– Вот что мне непонятно, – начала я. – Наследница пропала, опекун умер. Почему же до сих пор баронство не стало собственностью императора? Он уже давно мог получить все магические игрушки из сокровищницы эф Гворгов, а вместо этого мы ищем Тиффани, а если не найдем, то я буду обязана передать баронство под управление казны?