Владикавказские загадки Михаила Булгакова

Владимир Путин принял верное решение, назначив во время избирательной кампании главой своего штаба не чиновника, занимающего высокое кресло, а известного режиссёра Станислава Говорухина. И телезрители главного российского канала за два дня до выборов (2012) и в день их проведения увидели премьеру телесериала по роману М. А. Булгакова «Белая гвардия», поставленного режиссёром Сергеем Снежкиным. Что, наверное, отнюдь не было случайным совпадением. Значимость этого телепроекта подчеркнуло и посвящённое ему солидное телешоу, которое вёл вездесущий и умный Владимир Соловьёв.

Что бы там ни говорили об этом фильме сами участники его необычайной телепрезентации – представители московской элиты – и несколько изумлённый таким вниманием к его картине режиссёр, но миллионы российских телезрителей (и в числе их – жители Владикавказа) смотрели его взахлёб. Забыли, прильнув к экранам телевизоров, о «сюрпризах», которые не устаёт преподносить нам наше непутёвое ЖКХ, и о гуляющей в народе горькой шутке: прежде чем проводить в стране модернизацию, надо сначала научиться счищать снег и лёд с тротуаров. Забыли о газовиках, которые взвинчивают и взвинчивают для нас, потребителей, цены на голубое топливо, совершенно перестав при этом заботиться о том, чтобы в наших квартирах и домах своевременно проводились ревизии «на предмет» технической безопасности газовых приборов (а в разных регионах России то и дело гремят взрывы бытового газа, унося человеческие жизни).

Забыли о том, что вчера ещё в магазине бутылка подсолнечного масла стоила 54 рубля, а сегодня – уже 60, а цена пачки «Геркулеса» поднялась с 35 рублей до 40… Забыли и простили чиновникам их старания во что бы то ни стало угодить во время президентской избирательной кампании «высокому начальству», которое и без их усилий победило бы на выборах с ощутимым перевесом в голосах избирателей – ибо попросту нет на данный момент в России равнозначной и достойной альтернативы этой кандидатуре…

«Белая гвардия» напомнила, что нет на просторах нашей огромной страны ничего важнее стабильности и спокойствия. Иначе полетит всё в тартарары, несть числа будет в стране человеческим трагедиям, а её «столичный город» превратится, в угоду борцам за власть, в арену кровавых столкновений…

Должны признать, что экранизацию романа Булгакова мы с интересом посмотрели прежде всего потому, что многие булгаковеды считают, что «Белую гвардию» писатель создал именно во Владикавказе. Откуда у них подобные сведения – сказать трудно. Да, в письмах из Владикавказа двоюродному брату Константину Булгакову Михаил Афанасьевич сообщает, что пишет роман – «единственную за всё это время продуманную вещь». Но какой роман – до сих пор неизвестно.

Однако проведя несложный литературоведческий анализ, можно понять, что «Белая гвардия» написана Булгаковым в одном стиле с «Записками на манжетах». А это произведение (большая его часть, по крайней мере) создавалось у нас, в городе на Тереке. Об этом говорят и некоторые другие аналогии (и упоминание в тексте «замка Тамары», и описание тифозного кризиса, случившегося с автором во Владикавказе, и его чудесное выздоровление, совсем как у Алексея Турбина).

Но несмотря на то, что телефильм пропитан мощной булгаковской энергетикой, заставляет о многом задуматься, почувствовать себя чище и возвышенней, приподняться над окружающей обыденностью и пошлостью, несмотря на добротный актёрский ансамбль, нам не даёт покоя одна сверлящая мысль: имеет ли право режиссёр экранизации так ощутимо отступать от авторской концепции – особенно если речь идёт о произведении, признанном классикой всемирной литературы?

Претензии – не к отдельным, а потому допустимым режиссёрским вольностям в изображении героев: они, наверное, неизбежны для любой экранизации. Но зачем понадобилось полковника Малышева показывать рыцарем без страха и упрёка, воином, до конца преданным присяге, вплоть до совершения самоубийства, тогда как в романе он типичный приспособленец, заготовивший заранее гражданскую одежду для побега и сбривший усы, чтобы выглядеть гимназистом? Какая такая идея владела сценаристами, когда они заставили Алексея Турбина застрелить петлюровского полковника Козырь-Лешко? Акт, достойный воина Гарибальди. Но в таком случае зачем было героя укладывать в постель с любовницей прапорщика Шполянского Юлией Рейсс? Очень эффектно, но не по-булгаковски.

Русаков – сын библиотекаря, поэт, друг Шполянского (и сифилитик) – во время петлюровского парада взбирается на высокий фонтан напротив памятника Богдану Хмельницкому и вдохновенно читает стихи, за что получает смертельный удар петлюровской саблей. Это – согласно телефильму. А на страницах «Белой гвардии» всё совсем по-другому. Фонтан, если кто помнит, выбирают местом для проведения своей смелой акции не кто иные, как большевики, от которых изумлённые киевляне слышат: «Червонный прапор – символ свободы!», «Хай живут Советы рабочих, селянских и казачьих депутатов!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Нет, поэт у Булгакова в этой сцене тоже присутствовал. Только вот когда он услышал большевистские призывы, то с жаром кинулся… скидывать ораторов с импровизированной трибуны. Но толпа поверила не ему: «Но одно тебе скажу, Карась, молодцы большевики. Клянусь честью – молодцы», – послышалось в толпе.

Ответ на вопрос, почему подобную динамичную сцену так исказили в телефильме, очевидно, можно найти в финале сериала. Алексей Турбин подходит к величественной скульптуре святого князя Владимира, держащего в правой руке крест, а в левой – княжескую шапку. Внизу виднеются втягивающиеся в центр города обозы красногвардейцев. И вдруг на бронзе памятника сверкает россыпь огоньков от пуль. Большевики стреляют в символ Киева! Хотя у Булгакова на эту сцену нет и намёка.

Да, понятно – дань времени и его конъюнктуре… Но какое бы время ни было в стране, хотелось бы пожелать кинематографистам переносить на экран произведения классиков бережно и правдиво. Так же, как это сделал в своём великолепном оскароносном фильме «Война и мир» Сергей Бондарчук…

Булгакова цитируют, ставят на театральной сцене, экранизируют, порой додумывают художественно. И для того, чтобы этого не произошло с его владикавказским периодом, авторы постарались правдиво рассказать о нём на страницах этой книги…

Отношение к «ВЛК»

Что бы там ни говорили в спорах народы о том, чей аул находился на месте города Владикавказа, надо сразу ответить, что нынешняя столица Республики Северная Осетия-Алания являлась долгое время русской крепостью, а с 1860 года – городом и вскоре центром обширной Терской области. Отстроенный знаменитым генералом и политическим деятелем империи графом М. Т. Лорис-Меликовым, фактически первым начальником Терской области, город вскоре стал крупным экономическим и культурным центром Кавказа, поскольку имел удобное географическое положение: с севера – железную дорогу, соединяющую с промышленными центрами России, а с юга – Военно-Грузинскую – продолжительное время единственный и удобный путь из европейской части в Закавказье. Возможно, действовали политические обстоятельства или желание властей, но молодой город империи стал расти как функциональное многонациональное образование с привилегированным центром и окружавшими его национальными слободками: первой ещё с 1784 г. Осетинской, затем Молоканской, Курской, Владимирской, Шалдоном, кварталами армян, грузин, персов, татар, немцев…

Находясь вдалеке от фронтов Первой мировой войны, Владикавказ лечил в госпиталях раненых солдат и офицеров русской армии, а в годы Гражданской испытал всю тяжесть и мерзость братоубийственной бойни, затеянной в основном царскими генералами, не смирившимися с захватом власти в стране большевиками и стремившимися восстановить в стране единый и неделимый порядок. Ещё недавно уютный, сытый кавказский городок преобразился до неузнаваемости.

Растерянность почувствовали даже историки с писателями, и поэтому описание тех дней нам пришлось взять из воспоминаний Зинаиды Орджоникидзе, жены Чрезвычайного комиссара Юга России. «…Город представлял необычайный вид. Сюда съехались самые разнообразные воинские части, коммунисты всего Северного Кавказа, решившие победить или с честью умереть в последнем советском городе Терека. Сюда же прибыло много мирных жителей, которые были так или иначе связаны с советской властью и боялись репрессий со стороны белогвардейцев. Наконец, здесь остались члены профсоюзов и многочисленные советские служащие.

Тяжёлое впечатление производил Владикавказ, наполненный тысячами беженцев. Голодные и полураздетые люди целыми днями слонялись по улицам в поисках крова и пищи. Рынки были пусты: беженцы съели последние запасы. Не дремали и спекулянты-контрреволюционеры: если на рынках и появлялись какие-либо продукты, то они приберегались для «своих» или продавались по бешеной цене и только на «царские деньги». Больше половины населения города болело тифом… Каждый день хоронили по несколько сот людей, умерших от тифа… А Деникин всё наседал…» [18, с. 203]

В начале февраля 1919 г. передовые части стотысячной Добровольческой армии заняли Владикавказ и в город вернулись прежние власти и порядки, а также появились склады, забитые продуктами и снаряжением, перевезёнными из Новороссийска, куда их доставили морем иностранные друзья и правители. Поэтому раздетый и полуголодный красный Владикавказ резко контрастировал с деникинским изобилием, хотя на остальных территориях, контролируемых Добрармией, было по-иному. Первая жена Булгакова Татьяна Лаппа довольно красочно поведала нам эту картину: «Мы ехали через Екатеринослав. Общий вагон, и жрать нечего. Территорию после Екатеринослава занимал Махно, и вот мы все гадали: проскочим или не проскочим? Ничего, проскочили. Приезжаю во Владикавказ, Михаил меня встретил. Маленький такой городишко, но красиво. Горы так видны… Полно кафе кругом, столики прямо на улице стоят… Народу много – военные ходят, дамы такие расфуфыренные, извозчики на шинах. Ни духов, ни одеколона, ни пудры – всё раскупили. Музыка играет… Весело было. Я ещё обратила внимание, Михаилу говорю: «Что это всюду бисквит продают?» – А он: «Ты что! Это кукурузный хлеб». А я за бисквит приняла, тоже жёлтый такой. Он начал работать в госпитале. Я пришла туда поесть – голодная как чёрт приехала – съела две или три котлеты. Так он: «Ты меня конфузишь!». Ещё он сказал, что начал печататься там, писать». [9]

Между прочим, если быть внимательным, то воспоминания Татьяны Николаевны о «столиках прямо на улице» и арбузах, которыми их кормили на вокзале в Беслане, могут решить спор булгаковедов о времени прибытия на Терек будущего драматурга и писателя. Время массового появления арбузов на Северном Кавказе – конец августа! А что касается картины всеобщего довольства в г. Владикавказе при Добрармии, то это далеко не так. Деникинцы в основном снабжали продовольствием офицерский корпус и, как всегда, вездесущих спекулянтов. Горожане, среднее чиновничество, врачи, учителя, пенсионеры довольствовались базаром, где торговцы чуть ли не каждый день повышали цены на хлеб, мясо, дрова и были не в восторге ни от красных, ни от белых (см. «Полгода во Владикавказе», составитель С. В. Шумилов, «Кавказцветметпроект», 2007, с. 51–53). Мало того, деникинские интенданты не совершили благородного поступка даже при отступлении. «…Белые смылись тихо, никому ничего не сказали, – вспоминала Татьяна Николаевна. – Конечно, они глупо сделали – оставили склады с продовольствием. Ведь можно было как-то… в городе оставались люди, которые у них работали… [9, с. 5]

К этому стоит добавить, что те склады до прихода Красной армии разграбили шайки бандитов, и пояснить: а ведь у красных не находилось столько складов, ломящихся от продовольствия и снаряжения, присланных морем Добрармии от союзников по Антанте!