Всем пробудившимся посвящается. 1. Разгадай загадку

Вася всегда просыпалась на этом моменте. Как бы ей ни хотелось посмотреть за тем, что же было дальше, после падения, эти кадры плёнки её воображения неизменно оставались за гранью её понимания. Один раз даже с кровати скатилась, когда падение было окончено, но – нет; всё, что было после падения, оставалось не при ней, а улетучивалось куда-то в посторонние уголки её памяти, до которых Вознесенская не могла добраться, как ни старалась.

С детского возраста сны Вознесенской не снились. Её ночь была скучноватой и не изобиловала сновидениями – так, какие-то обрывки мыслей, насущных дел, которые проносились мимо беспокойной вереницей и не особенно будоражили воображение. Вознесенской было чего-то жаль в этом плане – жаль ей, пожалуй, было того, что не только день её проходит несколько однообразно, но и ночь: те яркие сны, что были в детстве, казалось, покинули её с возрастом по неизвестной причине. Её жизнь так и текла: размеренно, плавно, постепенно. Всю себя Вознесенская отдавала работе над картинами, но не было в её жизни чего-то эфемерного, особенного, чувственного – того, что делает краски в мире ярче и делает мир не серым, а наполненным каким-то внутренним светом. Словно по прошествии её детства некто взял книгу её жизни и вычеркнул оттуда все эпитеты, метафоры, парцелляции и прочие художественные определения, оставив лишь сухой академический текст.

Сны сестры, напротив, были живыми и разнообразными, наполненными массой символов и образов, о которых сестра нередко рассказывала Вознесенской. Последняя даже подозревала: уж не вещие ли они, эти сестринские сны? Сестре нередко снилось, что она парит, планирует, летает – словом, отрывает бренное тело от земли – или плавает, качаясь на волнах океана. Значение многообразия своих снов сестра оставляла разгадывать кому-нибудь другому, сама же объясняла всё просто и буднично: «Побултыхала голову, знаешь, в воде, вот и приснилось, что качаюсь на волнах. Интересная штука – подсознание». В целом, Вероника Вениаминовна была довольно чуткой ко всяким гаданиям, потокам космических вибраций и потусторонним вещам, хотя в глаза это не бросалось и ею особенно не утрировалось.

Итак, Вася спит. Чтобы не разбудить её, мы можем тихонечко прогуляться по её комнате, не застав никого врасплох. Во-первых, квартира Вероники Вениаминовны, как было упомянуто ранее, была воплощением чистоты. Во-вторых, вся меблировка комнат и изысканные вещи были подобраны по цветам и изящно гармонировали с остальной обстановкой. В-третьих, все шкафчики, полочки, вся мебель были сделаны из приятного соснового материала, который манил и зазывал к себе неброским желтовато-коричневым оттенком. Кроме того, в комнате стояла особая гордость – электронное фортепиано, издающее не самые чарующие звуки под пальцами Вознесенской, когда та всё-таки соизволяла сыграть на нём партию-другую. И, конечно, стулья и кровати – в общей комнате сестёр они оказывались мягчайшим воплощением тканевой притягательности, набитой синтипоном, и, в общем-то, давали серьёзную фору по части качества прочим представителям своей породы.

Так, комнату описали, описали сны, даже мельком коснулись характеров героев и их привычек в быту. Встаёт закономерный вопрос: что такого ещё можно описать, чтобы окончательно утомить читателя? Так или иначе, ладно – ничего страшного: если читатель рано или поздно не оставит эту книгу и не водворит её на полку, где, возможно, она бы заняла положенное ей место, читателю могут открыться странные обстоятельства, всколыхнувшие размеренную жизнь нашей героини.

Глава 2. Повелители историй

«Куда деваться, если я в оккупации

У вашей тонкой душевной организации…»

«Слова-паразиты», Дайте Танк!

– Я принесла карты! Давайте гадать, это же всегда интересно, – первым делом произнесла Ирина, девушка с маской с паучками, когда пришла в университет и сбросила рюкзак на пол. Никто не был против, и карты веером рассыпались по поверхности стола, стоящего в последнем ряду. Куратор, которая следила за успеваемостью учащихся, тоже, видимо, против не была: по крайней мере, эта молодая женщина только лишь молча прошла мимо, недовольно покосившись на «картёжников» и не сказав совершенно ничего предосудительного.

– Я – потомственная ведьма, – гордо заявила Ирина. – У моей бабушки были ведьмачьи корни.

– А что, – ответила Райан. – Значит, гадание было бы стопроцентно точным, и ты бы показала нам, как гадать правильно.

– Смотрите, – начала Ирина. – После гадания человеку всегда необходима монетка, иначе считается, что гадание было сделано не по правилам. Монетка нужна для того, чтобы гадание закрылось. То есть чтобы гадающий остался здоровым – ну, и всё такое.

Вознесенская скептически относилась ко всяким картам.

– Ну, знаете ли, мне сложно представить, что я в каком-нибудь случае не останусь здоровой после такого увеселения, как простое гадание.

Ирина покачала головой, а Райан рассмеялась. Она, в целом, смеяться и шутить любила страшно. Райан явилась на гадание в особенном свете: она, взяв пачку доширака, на глазах у окружающих пыталась выпить «супчик», оставшийся после изысканной лапши, прямо из пачки. Окружающие восприняли это как повод поржать, как и сама Райан, которая позже чуть не захлебнулась этим супом, да так, что её пришлось стучать по спине.

– Смотри, Вась, выбирай карты мудро – карты не любят, когда их недооценивают, – игриво отозвалась Ирина, сидевшая ближе к проходу. Вознесенская обернулась в её сторону и почувствовала, что Ирина как будто тянет на себя одеяло мирового пространства. Тянет чуть сильнее, чем следовало бы здоровому человеку.

Вознесенская наобум выбрала первую карту. Семерка кубков. Перевернутая.

– Так, давай дальше.

И ещё двенадцать – не одиннадцать, как в раскладе, нет – двенадцать карт, вытащенных так же, наобум:

тройка пентаклей – королева пентаклей —

колесница, жрица – тройка кубков – тройка мечей

(сразу две карты в положении «недостатки»)

перевёрнутое солнце – семерка мечей – девятка жезлов

девятка мечей – десятка жезлов – влюблённые.

– Ну смотри, – начала толкование Ирина. – Ох, два недостатка – это сильно, конечно. Ты ошибёшься – сделаешь немудрый выбор – называй, как хочешь.

Дальше Ирина повела себя странно. Она, казалось, осталась прежней, но уже не читала в телефоне обозначения карт, а словно бы говорила от себя, будто знала что-то особенное.

– В твоей жизни появится чёрный человек…

Тут уже Райан повела себя странно.

– Ахах, кто это, я, что ли? – несколько горько рассмеялась она. «Что за бред? Да-да, всеневероятный чёрный человек, конечно. Это точно не она, не эта милая девочка», – решила для себя Вознесенская.

– …чёрный человек, – с нажимом продолжила Ирина, – который перевернёт её с ног на голову. И чтобы перевернуть её обратно – с головы на ноги – тебе потребуется приложить усилия. Не форсируй события. Появится белый человек, хранитель очага, который встанет на твою сторону и спасёт тебя от опасности. Вот он – жрица и колесница – этот белый человек с двумя недостатками: он хозяйственный – практичный – и рациональный.

– Двумя, больше похожими на достоинства? – отозвалась Вознесенская.

– Это он! А после чёрного периода тебя ждёт период большого счастья и большой удачи. Если ты не свернёшь с пути, всё будет хорошо. Если повезёт, в промежутке у тебя, возможно, будут первые отношения, – Ирина издала лёгкий смешок.

Замкнутая Вознесенская и первые отношения – это было событие в среде её знакомых, которое необходимо было отметить дружным гоготом и восклицаниями. «Ооооо», – одобрительно сказали одновременно Райан и Ирина, у которых уже было множество отношений за плечами.

– Я – белый человек, – чуть позже шепнула Райан Вознесенской, когда они расселись на местах и притихли под взором куратора. «Ты знаешь, что я думаю о том же», – было написано в глазах Васи. Эти двое поняли друг друга без слов.

* * *

– Вам советуют включать голову и не следовать за собственными чувствами, – рационально произнесла серьёзная высокая девушка, когда Вознесенская вытащила причитавшиеся ей карты из её рук. – Помните о том, что Вы независимы, но, к несчастью, азартны.

«Странно», – подумала Вознесенская. – «Самого зависимого, по меркам общества, человека называют независимым, обладающего самой заурядной жизнью – азартным. Как вообще работают эти карты?»

– Вы покатитесь вниз! – довольно тревожно сказала девушка. – Но если Вы остановитесь, то всё будет хорошо.

«Не покачусь», – мелькнула уверенная мысль в голове Вознесенской.

Теперь гадающей была Енисея – статная, хорошо рисующая, одна из лучших на своём курсе, Енисея распространяла вокруг атмосферу уверенности и какой-то любви к себе и своему окружению. Она была темноволоса, и волосы её были длинны; нередко она запретала их в толстую косу; непременно была накрашена, тёмно-карие глаза – с аккуратными длинными чёрными стрелками, с пышными, чёрными, накрашенными ресницами. Она носила множество колец, колечек, цепочек, украшений и иногда надевала кольцо в нос; у неё были большие круглые красивые серьги; кроме того, у неё оказались длинные, хищные, но очень красивые ноготочки с элементами 3D-маникюра, которые она ежемесячно делала в особых салонах. Енисея была несколько изнеженной, но, пожалуй, хорошей партией для знакомства. У Енисеи тоже имелись карты – Некрономикон, – на которых она, как и Ирина, с успехом пророчила судьбу окружающим. Не только потомственные ведьмы обладают даром предсказания судьбы – нет, не только.

– Вы – высокодуховная личность! – с удивлённо-восхищённым выражением сказала Енисея, обращаясь к Бунташной, когда та вытащила свои карты. – Но вы излишне поверхностны. Помните о том, что скоро всё закончится. Появится человек, благодаря которому всё образуется, а вы освободитесь от ноши.

Бунташная очень счастливо и заразительно рассмеялась, а после обернулась к Вознесенской. Вася удивилась. Что за догадка мелькнула в её глазах? Нечто странное почувствовали обе. Вознесенская помнила, что сестра, увлекающаяся гороскопами, предрекала ей, что с этой девушкой у Вознесенской будет особая духовная связь. Но в чём выражалась эта связь? На этот вопрос у Вознесенской пока что не было ответа. Бунташная и Вознесенская посмотрели друг на друга так, словно поняли друг друга – так, словно им обеим должна была открыться какая-то истина. «Неужели это могу быть я? Я должна от чего-то её спасти?» – подумалось Васе.

Вот теперь – стоп, внимание, красный свет. На данном моменте в мировоззрении Василисы Вознесенской что-то поменялось: рассмотрим её поближе, пока длится этот миг, во время которого две души, отражённые в глазах, встретились сквозь века и мгновения. Вознесенская почувствовала что-то новое – что-то эфемерно-невесомое, что-то особенное, что предрекало дальнейшую судьбу – как судьбу её самой, так и жизнеописание Бунташной и девушек вокруг. Задержимся на этом миге, во время которого взгляд перетекает во взгляд, а душа обнажается под невидимым взором Вселенной, когда встречаются глаза тех, кто в подсознании осознаёт нечто такое, что неведомо обычному человеку, – некие истины, которые открываются только пресловутым избранным, что признаются вселенной за таковых.

Каждому подростку хочется почувствовать себя героем хоть раз в жизни. Не смейтесь: это действительно так – автором проверено на себе – и сулит множество бед тем подросткам, которые вовремя не остановились в период своего геройства. Такой момент наступил и для Вознесенской – она, сидя в обычной аудитории, почувствовала, как что-то внутреннее в ней наполняется духовными силами, почувствовала, как раздуваются крылья-паруса, готовые унести её в сказку. И правда, сказка была вокруг: Вознесенская была окружена любимыми друзьями, которые, – она поверила в это за месяц знакомства, – не предадут и всегда останутся рядом, она сидела рядом с девушкой, которой могла бы помочь и спасти её от великой беды – Вознесенская пока не понимала, от чего именно, но сколько в мире неизведанных тайн, которые всё ещё можно разгадать, сколько неожиданных поворотов судьбы, которые сулит ей её молодая, только начинающаяся жизнь! Вознесенская чувствовала, что жизнь её в вузе – это лишь точка отсчёта, что она готова к великим свершениям, которые поджидают её в будущем, что она, именно она, как думают и тысячи других подростков, способна что-то изменить в этом мире в лучшую сторону и перевернуть человеческое представление о бытии. Сколько в этом наивности, сколько невинной прелести юного сознания, которое полагает, что именно оно станет тем самым великим гением, который изобретёт вечный двигатель, найдёт святой грааль, создаст машину времени или разгадает тайны вселенной, – сколько наивности, но, вместе с тем, юношеского задора и пылкости, которые можно использовать по назначению – для совершения чего-то особенного, конечно!

Большинство из этих подростков уходит в дебри обыденности. К сожалению, юношеский задор не вечен, а жизнь идет своим чередом, так что люди редко остаются юношами в более преклонном возрасте. Теми же, у кого юношеский задор не угас и энергии много, активно ведутся поиски возможностей совершить подвиг; но где они, эти героические свершения, которые ждут, чтобы их воссоздали вновь на ткани нашего времени? Где они, эти драконы, которых должен победить доблестный рыцарь? Где сказка в нашей серой обыденности?

Нельзя сказать, что всё это Вознесенская прочла, глядя Бунташной в глаза, – вовсе нет. Но эти мысли промелькнули у неё в голове, и Вознесенская не могла не поддаться им, как не могла не поддаться очарованию Бунташной. Как уже было упомянуто, на этом моменте в мировоззрении Вознесенской что-то поменялось. Она что-то осознала – или вспомнила – и поддалась этому порыву всецело, без сомнений. Нельзя сказать, пожалеет ли позднее Вознесенская о том, что она поддалась этому порыву, или будет, напротив, рада полученному опыту, но пока героиня находится в данной точке карты времени и всевеликий Хронос не сдвинул её дальше этих нескольких секунд, её можно назвать человеком, неожиданно близко протягивающим руку к тому, что она на данном этапе развития наивно готова была бы назвать своим счастьем.

Вознесенская, конечно же, ошибалась.

* * *

– Итак, – начала Райан, когда обе уже сидели в кабинете на уроке лепки с невнимательной Зинаидой Павловной Шкляпиной, которая развлекалась тем, что перебирала свои пластилиновые фигурки и складывала из них фантастические композиции, – о чём ты хочешь послушать?

– В смы…

– У меня есть на выбор три темы: раз – я могу рассказать тебе свою историю про персонажей, два – у меня есть в запасе лекция по истории искусств и три – ты знаешь, а наша беседа в Brawl Stars…

– Только не Brawl Stars! – в ужасе откликнулась Вознесенская.

– Что ж, ты сделала свой решающий выбор. Лекция по истории ис…

– Ты издеваешься, да?

– Тогда слушай, – смилостивилась Райан, выглядевшая очень сильно взволнованной, что с удивлением отметила Вознесенская. – Это будет интересно. Look, – достала она из рюкзака рисунок, на котором был изображён темноволосый красавец с овальным лицом. – Это – мой персонаж, и величать его ты можешь как Кристофер. Почему Кристофер? Мужчина-загадка, и я даю тебе право её разгадать.

Дальше рекой – нет, что вы, бурным потоком полилась правильная, красивая речь девушки в нечеловечески быстром темпе.

– Мы придумали его с моими ребятами из беседы в Brawl Stars, когда участвовали в баталиях не на жизнь, а на проигрыш одного рисунка любому игроку из беседы. В тот день я трагически, пускай и героически, проиграла, зато рисунок получится поистине отменного качества – такой, что закачаешься. Here he is, смотри: могу показать его – этого необыкновенного персонажа одного человека из игры – мой любимый, к слову, – на рисунке был изображён элегантно одетый светловолосый вампир в ярко-алом костюме. – Его имя – Эдгар Вильгельм III, и придуман он был совершенно случайно, во время одной ролевой по Brawl Stars, в которой я тоже участвовала уже со своим персонажем, как одна из оккультистов, защищающих фантастический город. Фантастический город этот строился не одно поколение, но не был разрушен, поскольку его воины доблестно сражались за честь и достояние этого города. Но появился сфинкс из особой расы, который вознамерился захватить город.

Здесь голос Райан стал набирать силу, и она заговорила уже совершенно другим языком.

– Город дрожит в предвкушении мысленной баталии – баталии между белым оккультистом Кристофером, который остался в этом городе один из великого племени знающих истину, и сфинксом, что вознамерился захватить город и подчинить свободных жителей своей воле. Битва начинается, и только те, кто перехитрят сфинкса – то есть любым способом докажут, что они умнее его – разгадают загадки, разобьют в пух и прах в дискуссии или перевернут его доводы с ног на голову – смогут получить честно заработанную победу. Многие смельчаки пытались совладать с ним, но далеко не всем удавалось добраться до таких вершин мысли, чтобы победить в битве. Сфинкс, однако, персонаж не строго отрицательный: он не лишён мудрости и оставляет жизнь тем, кто проиграл в его битве – битве мысли, – однако их он оставляет жить в городе, под его строгим надзором – помнишь, как в «1984», «большой брат следит за тобой»? – вот, так же и здесь: люди, не сумевшие разгадать загадки или ещё что, остаются в городе. Те же, кто пытается выбраться, как рыцарь, и повести за собой людей, мучаются до последнего, пытаясь совладать с силой разума сфинкса. Like a hero, оккультист выдержал множество умственных баталий – не только за себя, но и за других, и сила его разума стала настолько великой, что его умственные способности превосходят способности обычного человека. Но белый Кристофер понимает, что этого недостаточно и что ему необходимо стать ещё умнее, ещё хитрее и изворотливее, чтобы победить сфинкса в баталиях, ведь от этого, you know, зависят судьбы горожан. Он обучает и просвещает тех, кто слабее него по каким-либо причинам, а также участвует в мысленных баталиях за людей, которые вот-вот проиграют, чтобы спасти их от неминуемого существования в этом ужасном городе с тоталитарным режимом правления. Кристоферу долгое время было очень одиноко, и он ищет напарника, который разделил бы с ним тяготы баталий со сфинксом. Горожане преимущественно обходят оккультиста стороной из-за его специфической профессии – ему не доверяют, – и не смотря на то, что он всем помогает, он одинок в этом городе, и неприветливые многоэтажки не отвечают на его безмолвные просьбы по поиску напарника для сражений.

Но однажды… слушаешь?

Вася, сидевшая в задавленном смущении из-за быстрой и бурной речи Райан, тихонечко кивнула головой. По мере того как Райан говорила, Вознесенской становилось всё хуже и хуже, несмотря на то что она была крайне заинтересована в том, что происходило в истории. Вознесенская сидела, придавленная этим потоком речи, словно несущим камни, и чувствовала, что никогда бы не смогла так же интересно и литературно рассказать о своей истории, как бы не старалась, из-за чего ей становилось и обидно, и больно, и даже завидно – да-да, завидно из-за того, что Райан так красиво и быстро складывает слова в картины, которые оживают перед слушателями, словно восстановленные из воздуха замки. Райан, напротив, была на подъеме чувств.

– …но однажды один из горожан заметил, что они кого-то не досчитались. «Осторожно! Импостер!» – наверняка подумал он. Шучу! Но импостер всё-таки был, поскольку сфинкс сидел у врат города, охраняя их от посягательства честных местных жителей, а больше никто не мог убить одного из мирных жителей, что общались друг с другом. После этого люди в этой альтернативной вселенной стали умирать один за другим, как в «мафии», по ночам, и никто не мог найти этого самого убийцу – человека-загадку. Никто, кроме оккультиста. У него был секрет, страшная тайна, которую он не решился бы открыть кому бы то ни было ни за какие блага мира, хотя не раз ему так хотелось поделиться ей; то была тайна ужасная, под стать профессии оккультиста, – один из тёмных духов, с которыми он взаимодействовал в рамках своей профессии, вселился в него, расщепил его личность на две части – два отдельных человека, каждый со своим характером – и теперь делил с ним его тело. Этот дух жаждал крови, поэтому он использовал кухонный нож оккультиста, чтобы резать в кровь мирных жителей…

– Не многовато ли крови и боли? – в некотором замешательстве сделала попытку перебить Вознесенская.

– А, что? – очнулась Райан. – Нет, что ты; в самый раз; you know, тут как раз самая интересная часть начинается. Слушай. Дух уничтожал физические тела смертных, находясь в теле оккультиста, сфинкс же уничтожал их мысленно и духовно. Каждую неделю под покровом ночи оккультист, переодевшись и закрыв лицо плащом, выходил на охоту, чтобы пить кровь мирных жителей. Так дух набирал силу, всё больше захватывая тело Кристофера, и единственным способом выживания для оккультиста был способ создания сильного разума: он поглощал книги одну за другой и воспроизводил их содержание с точностью до знаков препинания, которые он тоже мог бы перечислить. Он искал рецепт, пробуя различные смеси волшебных зелий: ему необходимо было избавиться от страшной напасти, которая угрожала не только ему, но и городу; не хватало ещё сфинкса, а тут и так проблем полный рот. Оккультист был в отчаянии. Он пытался бежать из города не только потому, что хотел выбраться из тоталитарного общественного строя, но ещё и потому, что хотел обезопасить жителей от себя самого. Кристофер постоянно страдает – знаешь концепты, в которых персонажи вечно в мучениях – так вот, это один из таких: у меня страдают практически все персонажи! – с изрядной долей гордости в голосе заявила Бунташная, продолжая говорить в нечеловечески быстром ритме. – Однажды Кристоферу удалось-таки изгнать тёмного духа из тела, чтобы увидеть его со стороны, и дух заговорил голосом сфинкса. Тогда оккультист всё понял – он понял, что дух и сфинкс заодно и что они – одно целое, а цель сфинкса – полный контроль над городом: как физический, так и духовный. Very well, Кристофер был в ужасе: он не мог допустить, чтобы горожане продолжали страдать по его вине, поэтому он вознамерился произвести разрушающий тело магический ритуал, который повышает интеллектуальные способности, чтобы раз и навсегда выяснить, способен ли он одолеть сфинкса. Оккультист отправился на битву со сфинксом, и бились они мысленно целый день, пока Кристофер не пал, утомив свой разум. Кристоферу ничего не оставалось, кроме как рассказать горожанам о тёмном духе, который преследует его и который заодно со сфинксом, что не пускает горожан на волю, но горожане не послушали Кристофера и не поверили ему. Ему никто не поверил, – на этом моменте Райан попыталась поймать взгляд Вознесенской. – Кристофер намекает-намекает, а ему никто не верит; он уже рассказывает прямо, а ему тоже никто не верит. Ты знаешь, как это в действительности больно, когда тебе не верят? Не знаешь. А Кристофер знает.

На этом моменте Райан проникновенно заглянула в глаза Васи, пытаясь уловить в них… что?

– Я читала историю Билли Миллигана, – ответила Вознесенская, – и обнаружила, что твоя история чем-то очень близка этой истории: она тоже про человека с несколькими личностями.

– ДА! Мне тоже очень интересны истории людей со множественными личностями, – восторженно ответила Бунташная. Руки её дрожали. – Теперь немного о самом мире, – не сбавляя темпа, продолжила она. – Город этот футуристичен, но состоит преимущественно из советских панелек-многоэтажек. Он окружён стеной, которую построили для защиты города от набегов кочевников, но получилось так, что эта же стена стала служить жителям тюремной изгородью, когда появился сфинкс. Жители города – обычные люди, некоторые же из них всерьёз увлекаются алхимией, как и оккультист, но никому пока не удавалось использовать магию и древние знания на пользу городу, за исключением Кристофера, который периодически занимался продажей алхимических медикаментов. Кристофер – неудавшийся врач – вернее, мог бы им стать, если бы обстоятельства его жизни сложились иначе, но суровый отец решил, что он пойдёт работать в лавку. У него, как и у многих больших героев, есть мечта – он хотел бы научиться магии и алхимии профессионально и, если можно, спасать людей духовно и физически. Мы тут, как художники, спасаем своим искусством скорее духовно – спасите меня от этого: смотри на мой кусок пластилина, он сейчас расплавится, – Бунташная, скорчив рожицу, показала на неприглядный кусок, который из-за её любви к словесному творчеству так и не вырос в изящную скульптуру ласточки, а остался не по своей воле куском. Кусочек Васи уже еле приобретал очертания неизящного котика. Руки Бунташной, что с удивлением отметила Вознесенская, дрожали, и сам вид у Бунташной был какой-то болезненный и мученический, хотя она смеялась и изо всех сил старалась это скрыть. Вознесенская уже хотела спросить, что же случилось у подруги, но Бунташная продолжила рассказ: