Друг по переписке

Она засмеялась. «Приятно иметь дело с настоящим английским джентльменом».

«А как вы догадались, что я англичанин?»

«По произношению, конечно. Кроме того, вы же в форме. Я не очень разбираюсь в летных формах, но ваша – явно не американская… В общем, не Бог весть, какая дедукция. Могу я узнать, как вас зовут?»

Ничего себе, напор, мелькнуло в голове Роджера, но положение английского джентльмена обязывало. Он встал, вежливо поклонился и сказал:

«Меня зовут Роджер Найт. Я – пилот Британской авиакомпании ВОАС, а сюда прибыл на переподготовку».

«Очень приятно. Меня зовут Мэрилин…»

«Вот как? Случайно не Монро?»

«Совершенно случайно, нет», – с некоторым вызовом ответила она. «Моя фамилия Тейт, а точнее, Тейтельбойм, но американцы не любят такие длинные фамилии, так что я решила, что Тейт вполне достаточно».

«Простите, я не хотел бы быть навязчивым, но у вас тоже какой-то акцент, хотя я не могу определить какой… Вы можете не отвечать, если не хотите».

«Ну, отчего же? Мы раньше жили в Германии. Мой отец – известный ученый-физик. Нам с ним чудом удалось бежать из Германии перед самой войной. Вы, надеюсь, слышали о преследовании евреев?»

«Так вы еврейка?»

«Да, конечно. Вас это шокирует?»

«Ничуть. Я вообще не понимаю, как можно преследовать людей по национальному признаку».

«Гитлер, к сожалению, думал иначе. Если бы папа не поехал на симпозиум в Швецию, летом 1939 года, он, скорее всего, погиб бы в концлагере, как мама и мой старший брат…»

«Я вам искренне сочувствую… А как удалось спастись вам?»

«А я тоже была с папой. В Швеции жила моя тетя, папина сестра, я гостила у нее. Когда началась война, папа хотел вернуться в Германию, но случайно встретил своего коллегу, который чудом вырвался оттуда. Он и сообщил, что евреев арестовывают и куда-то отправляют. Эта же участь постигла и мою маму, и брата Рихарда. Тогда папа и решил уехать в Америку, чтобы меня спасти… Вот с тех пор здесь и живем, а мама и брат погибли в концлагере. Это мы уже после войны узнали… А что вы делали во время войны?»

«Воевал. В Британских ВВС. Простите, а чем вы занимаетесь?»

«Я разве не сказала? Я тоже физик. Работаю в лаборатории своего отца».

«Первый раз вижу женщину-физика», – пробормотал он.

«Ну, что вы? Я там не единственная. Мы работаем над проблемами ядерной физики».

Из кафе они вышли вместе и долго гуляли по улицам. Мэрилин держалась с ним просто, по-дружески, у нее был ясный ум и мужская логика, она не кокетничала и не пыталась его увлечь. Поэтому он удивился и растерялся, когда она, остановившись у ворот одного из домов, спокойно спросила:

«Вы не хотели бы зайти ко мне?»

Он не нашелся, что ответить, багрово покраснел и выдал фразу, за которую ему потом всегда было очень неловко:

«Понимаете… Я женат».

Она засмеялась. «Я в этом не сомневалась. Чтобы такой красивый мужчина в вашем возрасте, да к тому же еще и летчик был свободен? Это противоречило бы всем законам физики… и физиологии… Но я вовсе не претендую на статус вашей супруги. Я просто предлагаю вам зайти ко мне, выпить по чашечке кофе и еще немного поболтать. Так как?»

Он кивнул.

Как и следовало ожидать, чашечкой кофе дело не ограничилось. Когда они рано утром расстались после сумасшедшей, бессонной ночи, он снова и снова задавал себе вопрос, зачем он это сделал. И в то же время отчетливо понимал, что завтра, нет, уже сегодня вечером он снова придет сюда, и будет приходить снова и снова, пока… Пока что? А как же Джесси? И Крис?

Это был странный союз. Их отношения напоминали отношения двух товарищей. Они беседовали на серьезные темы, вместе готовили еду, никогда не ссорились по поводу того, кому мыть посуду, они вообще никогда не ссорились. Он называл ее Линн, объяснив, что с его точки зрения, в ней не было абсолютно ничего от Мэри. А ей нравилось уменьшительное Джерри, хотя его никто, никогда так не называл. Своему отцу и немногочисленным друзьям она представила его, как своего друга, и на людях они никогда не демонстрировали свою близость, да и дома, собственно говоря, тоже. Только ночью они вели себя друг с другом, как мужчина и женщина, и в этом была какая-то своеобразная притягательность для них обоих. Когда в одну из их первых ночей Роджер заикнулся было, что им не стоит так рисковать, ведь Линн может забеременеть, она закрыла ему рот ладонью и прошептала, чтобы он ни о чем не беспокоился, это ее проблема. О будущем она тоже говорить не хотела, хотя Роджера будущее беспокоило, и очень. Он не мог себе представить, что разведется с Джессикой, но и мысль о том, чтобы расстаться с Линн, причиняла ему сильнейшую душевную боль.

Так прошло полгода. Роджер получил лицензию на пилотирование Боинга 707. Пора было возвращаться домой. Он скучал по жене и сыну, часто звонил домой и очень хотел снова оказаться в семье. Но и расставаться с Линн ему тоже не хотелось. Он терзался от этой неопределенности, а Линн, напротив, оставалась внешне спокойной и уверяла Роджера, что не стоит так переживать.

«Ты пойми, Джерри», – говорила она ему, – «ничего особенного не случилось. У меня не было намерения женить тебя на себе. Я вообще не хочу выходить замуж. Но ты мне понравился, и у нас были прекрасные отношения. Насколько я могу судить, тебе все это тоже доставляло удовольствие. Так о чем тут можно жалеть? У нас сохранятся друг о друге прекрасные воспоминания. Если доведется еще встретиться, я буду только рада. Пожалуйста, не надо ничего усложнять. Ты не должен чувствовать себя виноватым перед женой. Не стоит признаваться и раскаиваться. Ты только причинишь ей боль, а ведь она совершенно не виновата. Ты будешь помнить о том, что с тобой произошло, но это твой крест. Ты его заслужил. Ты согласен?»

И Роджер вынужден был согласиться, что ее рассуждения разумны и логичны.

И вот наконец Роджер сел в самолет, который должен был доставить его домой. Первую половину пути он грустил по Мэрилин, но по мере приближения к дому, уже просто умирал от нетерпения поскорее увидеть жену и сына. Он сразу увидел их среди встречающих: Джесси, стройная, светловолосая, одетая как всегда скромно, но элегантно, и Крис… Как же он вытянулся всего за полгода, подумал Роджер. Вопреки его первоначальным предположениям, мальчик был больше похож на Джесси, чем на него: светловолосый, с серо-голубыми глазами. Вот разве ростом пошел в него… Господи, до чего же он по ним соскучился!

В общем-то, для Роджера ничего не изменилось. Через неделю у него уже было ощущение, что он никуда не уезжал. Он снова начал работать, и поначалу совершал рейсы в Европу. Но месяца через три ему пришлось отправиться в Штаты. Едва приземлившись в аэропорту Нью-Йорка и завершив все формальности, он немедленно отправился самолетом в Вашингтон, там взял такси, и вскоре уже въезжал на знакомую улицу.

На его звонок Линн немедленно открыла дверь. У него было ощущение, что она ждала его. Они обнялись прямо на пороге и долго стояли молча. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не разрыдаться.

«Джерри, ну как тебе не стыдно так набрасываться на меня?» – спросила она, чтобы разрядить напряжение. «А вдруг я не одна?»

Он слегка отстранился, чтобы рассмотреть ее наконец. То, что он увидел, повергло его в шок. Линн была беременна.

«Боже мой, детка, как это случилось?» – растерянно пробормотал он.

«И это ты спрашиваешь?» – произнесла она со свойственной ей иронией. «По моему, был прецедент».

«Ты уже знала, когда я уезжал?»

«Да, конечно».

«А почему мне не сказала?»

«Зачем? Я вовсе не хотела осложнять тебе жизнь. Я говорила, что не хочу выходить замуж, но мне уже тридцать два, и мне захотелось родить ребенка. Естественно, я хочу, чтобы ребенок был умным, красивым и здоровым. Поэтому я нашла тебя, ты соответствуешь всем этим требованиям».

«Линн, тебе не кажется, что для женщины ты слишком цинична?»

«Я не цинична, дорогой, я просто практична, вот и все».

Он мог остаться у нее только на одну ночь. Рано утром Роджер должен был вылететь в Нью-Йорк. Он предложил ей любую помощь, но Линн сказала, что она на него не рассчитывала, и вполне справится сама.

«Ты ведь знаешь, что я вполне состоятельна», – спокойно констатировала она. «Но я не буду возражать, если ты захочешь время от времени навещать своего ребенка».

Роджер чувствовал, что Линн рада его видеть, но любит ли она его, он понять не мог. Если любит, то как она может так спокойно реагировать на то, что у него есть жена, которую он любит. Она не выказывала никакой неприязни к Джесси и, очевидно, не испытывала ревности. Он спрашивал себя, а любит ли он ее. Но и на этот вопрос не мог дать определенный ответ. Она – хороший товарищ. Это – бесспорно. Ему с ней интересно, что тоже не вызывает сомнения. Она для него идеальный сексуальный партнер. Она ведет себя не так, как другие женщины? Но эта ее непредсказуемость и привлекает его. Он скучает по ней, когда долго не видит, и у него нет сил прекратить эти странные отношения особенно теперь, когда она носит его ребенка.

Вернувшись в Лондон, Роджер первым делом отправился к руководителю полетов Джеймсу Болдуину и попросил, чтобы его перевели на американские рейсы. Тот заартачился было, тогда Роджер напомнил, что они как-никак боевые товарищи, на что Джимми возразил, что у него много товарищей, и если все начнут капризничать…

«Это не каприз», – тихо сказал Роджер. – «Понимаешь, у меня там женщина, и она ждет ребенка».

«А… а твоя жена? И сын?»

«Я не собираюсь оставлять семью. Но я должен поддержать свою подругу, особенно теперь. Она не имеет намерения выходить за меня замуж, но ведь ребенок-то мой. Помоги мне, пожалуйста».

Болдуин помолчал, потом задумчиво произнес:

«Да, Роди, ты влип. Жена-то знает?»

«Зачем ей это знать? Я бы просто навещал ту женщину время от времени. Она ничего не требует, и я ей за это благодарен. Так ты мне поможешь, старина?»

«Сделаю, что смогу. Но, честное слово, Роди, от тебя я этого никак не ожидал».

Так у Роджера Найта началась двойная жизнь, и вскоре ему уже казалось, что в нем спокойно уживаются два совершенно разных человека: один – англичанин, которого зовут Роди, имеет жену Джессику и сына Криса, а второй – американец по имени Джерри с женой Линн и дочерью Шерон, которую все называли Шерри.

Отношения в обеих семьях складывались совершенно по-разному. В английской семье Роджер просто растворялся в нежности своей жены, которая любила его, и всегда была спокойна и заботлива. С Крисом они были настоящими товарищами, вместе занимались спортом, играли в шахматы и спорили до хрипоты на политические темы.

В своей американской семье Роджер обожал маленькую дочь и был в очень дружеских отношениях с Линн, с которой его к тому же связывала сильная страсть. В результате этой страсти через два года после рождения Шерри у них появился сын Майкл.

Иногда Роджер пытался разобраться, что же все-таки в его жизни происходит не так. Он задавал этот вопрос и Линн, но та быстро приводила его мысли в порядок.

«Что тебя не устраивает, дорогой?» – невозмутимо спрашивала она. «У тебя все хорошо. Твоя семья довольна, тебя там любят и ждут. Я тоже довольна. У нас прекрасные дети, и мы тоже тебя любим и ждем».

Возразить на это ему было нечего. Он действительно чувствовал себя комфортно в обеих семьях. Его пугало только собственное раздвоение личности, которое достигло уже такого уровня, что он даже не опасался, что может в интимные минуты назвать Джессику Линн. Это было совершенно невозможно. Два разных человека, живущих в нем, никогда не пересекались.

Закончилось все это неожиданно и трагически. Однажды Роджер прилетел в Вашгингтон. Он уже больше месяца не видел Линн и детей и очень скучал по ним. Поэтому решил позвонить прямо из аэропорта. К его удивлению, вскоре переросшему в настоящий ужас, трубку взяла мисс Бетси Нэшвилл, няня детей.

«Мистер Найт», – со слезами в голосе вскричала Бетси, – «слава Богу, что вы приехали! У нас такое несчастье. Такое несчастье!»