Босс и навоз

Я вываливаю содержимое шкафа на кровать, всё, что так старательно наглаживала: платья, кофты, брюки. Всё смешалось в кучу, как мои мысли последние два дня.

Возьми тёплое, – мысленно говорит мне бабушка Надя.

Но какое там тёплое? Я бросаю в чемодан тоненький кардиган, в котором впервые пошла с Даниловым на бизнес-ланч. Он тогда сказал: "Выглядишь… симпатично".

Балабол!

Симпатичные девушки не остаются без работы и без мужчины в один день.

Нахожу в шкафу коробку с фирменными ручками от компании – "За выдающиеся достижения". Пипец у меня достижения, конечно! Два года вкалывала, как проклятая. Ни карьерного роста, ни миллионов, ни личной жизни.

Ни-хре-на!

Я швыряю её в мусорное ведро. Телефон на тумбочке всё ещё молчит. Я смотрю на него, будто даю Данилову последний шанс меня вернуть.

Пошёл к чёрту! Я себе в сто раз лучше работу найду! И мужика покруче!

Да я сто штук найду. Я просто не занималась этим вопросом. А сейчас вот возьму и займусь.

Так…

Хватаю платья поярче, как можно более откровенные. Выбираю самые красивые труселя. Лифчики? Да кому они вообще нужны, да ещё и в жару? Нафиг!

Обязательно купальник, крем от загара, чтобы не слишком быстро покрыться веснушками с головы до ног.

Вибратор на всякий случай беру тоже. Вот кто меня ни разу не разочаровывал и не предавал. Не делал мне больно, а только приятно. У него всегда хорошее настроение, которым он делится и со мной. Мой безотказный трудяжка! Как же я его брошу одного в пустой квартире?

Я захлопываю чемодан с таким чувством, будто захораниваю здесь свою прежнюю жизнь.

Прощай, Данилов!

Надеюсь, Вика наставит тебе ещё не таких рогов, а твоя фирма разорится к чёртовой матери!

Может, тогда ты вспомнишь про Ксению Владимировну Лисичкину? Но будет уже слишком поздно.

6. Данилов

Сознание возвращалось постепенно. Сначала сквозь сон я почувствовал, что язык прилип к нёбу, как будто я всю ночь лизал пустынный бархан. Потом осознал, что левая рука затекла под собственным весом, а в правой почему-то зажат пустой стакан. Я отпустил его, и он с грохотом поскакал по полу, разрывая мой мозг.

Я попытался открыть глаза, и это было ошибкой. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь щель в шторах, ударил прямо в зрачок, заставив меня застонать.

– Ох, блять… – простонал я, с трудом перевернувшись на спину.

Постель напоминала поле боя. Простыня скручена в жгуты, подушка валялась где-то на полу.

Во рту привкус, как будто я вчера не вискарь хлебал, а говно. Может, так оно и было. Я так бармена заебал, что неизвестно, что он там подливал. Иначе с чего мне так херово?

Башка гудит, сердце колотится, как будто выскочит сейчас, меня всего трясёт, как суку, зато хуй стоит, как оловянный солдатик.

Подрочить бы, только боюсь, сердце остановится быстрее, чем я кончу.

Смотрю на своего дружбана, торчащего на фоне штор… Это не член – это пушка! Ствол, орудие, таран, боевая единица, шпага, меч, ракета на старте!

Ничего он не маленький. Не поэтому Вика мне изменила.

Блять! Точно!

Мне же Вика рогов наставила! С Королёвым!

Память начала просыпаться обрывочными кадрами: позор рогоносца, пятый шот виски, Ксения Владимировна, её сиськи, пощёчина…

Я её уволил! Вот же гадство!

Я резко сел и тут же пожалел об этом. Желудок взбунтовался, требуя немедленного освобождения от содержимого.

– Твою мать…

Судорожно схватившись за живот, я побежал в ванную, сшибая углы своим стояком, едва успевая поднять крышку унитаза.

Извержение Везувия.

В перерывах между приступами тошноты мозг услужливо подкидывал новые воспоминания:

"Ты слишком много носишься со своим членом!" "Пошёл ты в жопу!"

Я сполз на кафель, прислонившись лбом к холодной стене.

– Вот чёрт… – прохрипел я, осознавая масштаб катастрофы.

В голове зазвучал гаденький голос стыда: "Ну ты и мудак, Данилов!"

Согласен.

Ползком добрался до душа. Включил ледяную воду.

Надеюсь, это хоть как-то смоет моё позорище…

Увидев в зеркале свой распухший ебальник, я чуть из ванной не выскочил. Это вообще я?

Глаза заплыли, как у вокзального бомжа, на одной скуле синяк, вторая стёсана, словно меня рожей по асфальту протащили. Синяк от Стаса, а ссадины откуда? Вспомнил. Я вчера в прихожей навернулся, когда Ксюшу пытался догнать.

Надеюсь, до понедельника пройдёт? Как я с такой харей на работу пойду? Там и так поди ржут надо мной, все кости перемыли из-за случившегося в ресторане?

Зубы застучали от холодной воды, зато дышать стало легче, и стояк отпустил. Член поник от резкого перепада температур и тут же сморщился, превратившись в жалкого жижулика или дохлого червячка.

Только что я убедил себя в том, что я половой гигант, а теперь сомнения о размере моего достоинства накатили с новой силой. Так большой у меня или маленький?

Чёртова Лисичкина! Не могла мне вчера сказать правду? Даже посмотреть не захотела, стерва, а я теперь что должен думать?

Да… Нехило так Вика долбанула по моей самооценке.

Голова раскалывалась, но хуже всего была не отпускающая меня тревожность. Я доплёлся до кухни, налил воды. Рука дрожала, стакан звенел о зубы.

Телефон.

Где чёртов телефон?

Я нашёл его под диваном разряженным. Пока он заряжался, я сидел на краю кровати, глядя в стену.

Надеюсь, Ксения Владимировна не сильно обиделась?

Экран телефона загорелся. Десяток пропущенных от Королёва, три от Вики и ни одного от Лисичкиной.

Так… Надо опохмелиться сначала, иначе я просто умру. Быстрее от стыда и самоедства, чем от трясучки.

Отыскав в шкафу пузырь, я начислил себе от души грамм двести. Желудок болезненно сжался от вида коньяка, но смиренно принял всё содержимое стакана.

Через час меня отпустило, и я даже поел. Настроение моё заметно улучшилось.

Пошли они все на хуй. И Вика – шлюха, и Стас – пидорас, и Ксюша – нетакуша.

Титьки у неё, конечно, зачётные… Почему я вчера их не потрогал? Дались мне её коленки? Надо было за грудь хвататься обеими руками.

Ладно, так и быть, извинюсь в понедельник перед Ксенией Владимировной. Может, премию ей даже выпишу. Придёт по-любому в офис. Ну, не станет же она из-за пьяной выходки босса раздувать трагедию? Работа есть работа. В крайнем случае она должна прийти за вещами?

Как-нибудь уладим вопрос.

Может, мне с ней замутить? Она ничего такая и свободная вроде бы. Вон как меня вчера засосала. Хочет меня, к гадалке не ходи.

Надо было выебать её вчера, чтоб не выделывалась.

Пожалуй, так и поступлю. Пусть только в офисе появится!

7. Данилов

– Доброе утро, Людочка!

Я вошёл в приёмную, сделав свою покоцанную рожу кирпичом. В руках у меня был букет для Ксении Владимировны. Хотел начать наш разговор сразу с приятной ноты.

Пока дошёл до кабинета, поймал на себе столько насмешливых взглядов от своих сотрудников, что мне захотелось всех уволить. Вот взять палку и всех разогнать к чёртовой матери!

– Здравствуйте, Николай Васильевич! – поздоровалась со мной секретарь, с любопытством глядя на меня поверх очков.

– Лисичкина уже пришла?

– Нет ещё, – у меня сердце упало. Ксения никогда не опаздывала, а значит, что-то уже пошло не так. – Станислав Валерьевич на месте, а Ксения Владимировна задерживается, видимо.

Этот урод, что тут забыл? На что Королёв вообще рассчитывает? Что я примерил рога, подошёл к зеркалу и такой:

– Заебись! До чего же мне идёт! Вот спасибо Стасу!

– Позови охрану и скажи, чтобы они вышвырнули Королёва из здания, и больше его не пускали. Никогда. Как Лисичкина появится, пусть сразу ко мне зайдёт.

Я бы сам мог его выгнать на пинках, настроение портить себе не хотел. Его и так особо не было.

– Хорошо, Николай Васильевич.

– И кофе мне сделай!

Я спрятался в своём кабинете. Попивая кофеёк, не без радости слушал, как за стенкой верещит Королёв, которого выводит охрана.

С одной проблемой разобрался, теперь надо дождаться Лисичкину, чтобы вручить ей свой извинительный букет.

Но Ксения Владимировна сегодня совсем не торопилась на работу. Может, она просто заболела? Почему не сообщила тогда?

Через два часа я не выдержал.

– Лисичкина не звонила? – выглянул я из своего кабинета в приёмную.

– Нет, – коротко ответила Людочка, не глядя на меня, стуча пальчиками по клавиатуре.

– Так позвони ей и спроси, где её черти носят!

– Хорошо, – также, не отвлекаясь от компа, ответила секретарь и продолжила печатать.

– Сейчас звони! – начал накаляться я.

Людочка взяла со стола свой мобильник и набрала Лисичкину. Я весь издёргался за ту минуту, пока секретарь дозванивалась моей помощнице.

– У неё недоступен, – сказала Людмила и положила телефон на стол.

– Что значит недоступен?

– Так бывает, – пожала она плечами и вернулась к своему занятию.

Это что за похуистическое отношение? Ко мне или к работе, не пойму?

Людмиле вообще плевать, появится Лисичкина или нет? Похоже на то. Может, я не умею ставить задачи персоналу? В этом всё дело? Или после инцидента на корпоративе я совершенно растерял авторитет у своего персонала?

– Слушай меня внимательно, Людмила Павловна! – снова привлёк я внимание секретаря. – Звони Лисичкиной, пока не дозвонишься, и выясни, где она! Ты всё поняла?

– Да, босс! – ответила она и снова взялась за телефон.

То-то же!

Я ушёл обратно в кабинет и попытался начать работать, но из-за неопределённости с Ксенией, я не мог думать ни о чём другом, кроме как о ней. Я остался без зама и без помощницы. Это напрягало, мягко говоря.

Время шло, букет для Лисичкиной вял, моё терпение подходило к концу, а от Людочки так и не было никаких известий.

Я не выдержал и сам набрал Ксюшу. Наступил на свою гордость, так сказать.

Гудки шли, но трубку никто не брал.

Сучка такая!

Только попадись мне на глаза, стерва рыжая!

Очко неприятно сжалось от плохого предчувствия. Я не мог больше сидеть на месте. Принялся наматывать круги по кабинету. Домой к ней поехать? Тогда она поймёт, что я в ней заинтересован больше, чем она во мне.

– Николай Васильевич! – окликнула меня Люда, и у меня сердце зашлось от надежды. – Я дозвонилась до Ксении Владимировны.

– И?

– Она сказала, что вы её уволили, и она уехала в отпуск.

Нам пиздец, Люда. Нам пиздец…

А может, ну её, эту Лисичкину? Ну, что я один не справлюсь? Я генеральный или где?

– А куда уехала не сказала? – упавшим голосом спросил я.

– В деревню к бабушке.

– В какую ещё деревню?

– Этого я не уточнила. У вас видеозвонок с китайцами через полчаса. Вы не забыли?

– Видеозвонок? – моя тревожность резко переросла в панику. – Какой ещё видеозвонок?

– Какие-то уточнения по поводу контракта. Я точно не знаю… По поставкам алюминия. Господин Синь Минь Пай с вами договаривался.

– Поговори с ним сама.

– Я?

– Ты мою рожу видела, Люда? Как я буду с ним разговаривать по видеосвязи?

– Но я не знаю китайского.

– Так я тоже…

– Ксения Владимировна знает…

– Ты где-то видишь здесь Ксению Владимировну?

– Может, Станислава Валерьевича вернуть?

А его ты рожу не видела? Я вот точно не видел, но я хорошо помню, что я ему хлебало знатно разворотил.

Боже, почему я раньше не замечал, что Людмила такая тупая? Что же делать? Что, блять, делать?

Мой контракт! Я разорюсь! Я сдохну под забором в нищете и одиночестве!

– Так! – решительно выдохнул я. – Перенеси звонок с этим Чоко Паем на завтра. На это же время. Скажи, что я заболел. Не знаю… Люда, придумай что-нибудь.

– Ладно…

– И вызови ко мне начальника безопасности.

Секретарь ушла, и я попытался взять себя в руки. Надо просто найти Лисичкину.

Извиниться, предложить денег и забрать её обратно в город.

Это же так просто!

Пришёл начбез, слава тебе господи, и я вкратце объяснил ему, что от него хочу.

– Найди мне адрес этой бабки, Гриша! – стуча кулаком по столу, требовал я.

– Это будет непросто… Она хотя бы в нашей области живёт?

Да я-то откуда знаю? Вдруг Лисичкина улетела на самолёте через всю страну, вот у неё и связи не было?

Похуй! Ради такой кучи денег я готов был вылететь хоть на Северный Полюс.

8. Ксения

Моя старенькая "Тойота" скрипела на ухабах деревенской дороги, будто ворчала: "И зачем ты меня сюда привезла?"

Я сама не знала ответа.

Опустив окно, я жадно вдыхала воздух. Здесь он был другим. Густым, как свежие сливки, с терпкими нотками дымка из печных труб и сладковатым послевкусием луговых трав. В груди защемило от внезапно нахлынувших воспоминаний.

Дома стояли как разноцветные коробочки. Кто пободрее в свежей краске, кто поскромнее с облупившейся штукатуркой. Резные наличники, почерневшие от времени, смотрели на меня пустыми глазницами окон. В одном из дворов скрипела качеля из покрышки. Точно такая же, на которой я разбила коленку в семь лет.

Главная улица петляла между покосившихся заборов, уводя взгляд к старой водонапорной башне – местному "небоскрёбу". Её ржавый каркас гордо возвышался над крышами, как памятник ушедшей эпохе. Вдали блестел крест на старенькой деревянной церквушке.

У речки всё также стоял сарайчик деда Егора, где он хранил свои рыболовные снасти. Когда он коптил рыбу, запах стоял по всей деревне, и люди спешили занять к деду очередь на ароматную рыбку. Рядом на жердях сушились сети, значит, дед Егор по-прежнему промышляет рыбой.

Магазин "У Галины" теперь сверкал новенькой вывеской и рекламным плакатом, сообщающим об акции на пиво.

Я медленно ехала по пыльной дороге, а потом притормозила у пруда. Сюда мы ходили купаться с местными ребятишками, ловили головастиков.

Пахло детством, тополиным пухом, свежескошенной травой, бабушкиными пирогами с вишней.

И чем-то ещё, что нельзя купить в городе – покоем.

В Лужках будто время остановилось. Ничего особо не изменилось, только люди становились старше, а дома клонились к земле.

А вот и дом бабы Нади. Я едва успела выйти из машины, как ко мне бросился пёс Мейсон.

– Ты ещё живой? – рассмеялась я, потрепав его за ухо. – Ну, здравствуй, бандит!

Он залился радостным лаем, и на крыльцо выскочила бабушка.

– Ксюша! Внученька! Радость-то какая, господи!

Она обняла меня так крепко, что заскрипели все мои кости. Я не выдержала и расплакалась от нахлынувших эмоций.

– Случилось чего? – спросила бабушка, отстраняясь и пристально глядя мне в лицо. – Ты почему это без предупреждения?

– Отпуск у меня, ба! – соврала я, целуя её в морщинистую щёку. – Соскучилась я по тебе!

– Ну, пойдём скорее чай пить! Отдохнёшь с дороги!

У забора пасся козёл Лукас, важный, с острой бородкой философа и могучими рогами. Бабушка не пускала его во двор, потому что он любил пожевать бельё с верёвки и её георгины. Рядом паслась козочка Жади и прыгал как мячик козленок, такой же чёрненький, как его мать.

Прихожая встретила меня густым ароматом сушёной мяты и пижмы. Пучки трав висели над дверью, как и двадцать лет назад. Под ногами пестрели половички, сшитые из лоскутов старой одежды.

Кухня – настоящее сердце дома.

Массивный стол с выщербленными краями. Он был накрыт клеёнкой, но я точно знала, что она скрывает под собой следы от моего детского "рисования" вилкой. Плита с чугунными блинами, где прямо сейчас шипел чайник.

Гостиная тоже замерла во времени. Старый диван, на котором мы с дедом смотрели диснеевские мультики, когда он бы ещё жив, телевизор "Рубин", ковёр на стене с оленями.

Но больше всего меня тронула полка моими поделками из пластилина. Ужас, но баба их до сих пор хранит! Фото в рамочках: я в первом классе, дед с удочкой, мама с папой молодые.

Спальня бабы Нади – царство порядка. Кровать с горой подушек и лоскутным покрывалом. Тумбочка с радио и очками в футляре. На стене – календарь с котятами и икона в углу.

Я отнесла свой чемодан в гостиную и вернулась на кухню, где уже вовсю суетилась бабушка, не зная, куда бы меня посадить, да чем повкуснее угостить. Казалось, она ставит на стол всё, что есть в доме, доставая из тайников припасы, отложенные для особых случаев.

Этим особым случаем и дорогим гостем сейчас была я. Приятно до слёз.

– А где Джина? – огляделась я.

Как по заказу, рыжая кошка выскользнула из-под стола и лениво потянулась.

– Вечером курник спеку, баньку затопим, – строила бабушка планы на вечер. – Хочешь, Тоську позови? Всё веселее.

Тося – местная девушка, с которой мы дружили в детстве. Она собиралась после школы в город, но потом вышла замуж за своего одноклассника. Так наши пути разошлись. Наверное, у неё уже куча детишек, не то что у меня. Конечно, я бы хотела её увидеть и узнать, как она поживает.

Я глянула на телефон. Связи не было.

– Если тырнет надо, то возле собачьей будки ловит, – сообщила бабушка, заметив, что я зависла в телефоне.

– Нет, не нужен, – рассмеялась я.

Вот он, настоящий отдых – без интернета, без офиса, без Данилова.

9. Данилов

GPS вёл меня по ухабистой дороге, больше похожей на маршрут танковых учений, чем на нормальный подъезд к населённому пункту. Может, тут война была, а я просто не в курсе?

"Через 500 метров поверните направо", – бодро сообщил навигатор, как будто предлагал свернуть в райский сад, а не в эту богом забытую дыру.

Я притормозил на мосту, потому что дико захотел ссать. Железобетонная конструкция 60-х годов с трещинами, сквозь которые просматривалась речушка шириной с бассейн. Я выключил двигатель и вышел из машины.

В нос ударила ядерная смесь запахов: навоза, свежескошенной травы и чего-то затхлого.

Я осмотрелся по сторонам, убедился, что вокруг ни души, и расстегнул ширинку. Струя ударила по ржавым перилам, зажурчала в воде. Я смотрел, как желтоватая жидкость растворяется в течении, и ловил себя на мысли, что это, пожалуй, самое интеллигентное, что сегодня попало в эту реку.

Лучше нету красоты, чем пописать с высоты!

– Эй, мужик! Ты чё совсем охуел? – раздалось откуда-то снизу.

Я нагнулся и увидел, как из-под моста выплывает рыбацкая лодка. В ней сидел мужик с удочкой и, задрав на меня голову, отряхивал свою куртку.

Вот же блять! Как неловко вышло!

Извиняться я, конечно, не стал, чтобы ещё больше не палить свою рожу. Слава богу, я здесь не надолго. За такое и отпиздить могут. Не стоит забывать, что народ тут дикий.

Стряхнув последние капли, я спрятал член в брюки и быстро прыгнул в машину, чтобы поскорее скрыться с места преступления. Достал из бардачка влажные салфетки, чтобы протереть руки.

– Я что, виноват, что тут нет нормального туалета? – оправдывался я сам перед собой.

Салфетка вкусно пахла бергамотом. Последний штрих цивилизации перед погружением в этот сельский ад.

Внезапно где-то рядом раздалось мычание. Со мной поравнялась корова – худая, с облезлыми боками. Над несчастной вился рой огромных мух и оводов. Фу, какая мерзость! Она остановилась в пяти метрах от меня и уставилась влажными глазами, полными немого осуждения.

– Что? – огрызнулся я. – Не видела, как человек справляет нужду? Ну, теперь видела! Иди, куда шла!

Корова ничего не ответила. Просто пошла дальше по своим коровьим делам, оставив за собой шлейф из лепёх.

Она ушла, а мухи остались. Они набились ко мне в салон, прежде чем я успел захлопнуть дверь.

– Эй, корова! – крикнул я ей в открытое окно. – Друзей своих забери!

Но она даже не обернулась.

Отлично! Сейчас эти мухи обосрут мне весь салон!

Я честно пытался объехать коровьи лепёшки, но мост был слишком узким, а шлейф из говна слишком широким, так что у меня ничего не получилось.

Вид на деревню открылся ещё более удручающий. Покосившиеся сараи с прогнившими крышами, огороды, больше похожие на братские могилы картошки, деревянный сортир на краю оврага, который, похоже, служил местной достопримечательностью.

И как здесь можно жить?

Особенно меня позабавил местный "автопарк" – пара "Жигулей" шестого десятка лет жизни и трактор, который, кажется, помнил ещё Хрущёва. Мой "Кайен" смотрелся здесь как космический корабль на палеолитической стоянке.

Дорога становилась всё уже, а моё презрение к этим местам всё глубже.

Ну держись, Ксюша. Твой босс едет спасать тебя из этой помойки, – подумал я, сворачивая на улицу с гордым названием "Центральная", где единственным признаком главенства был покосившийся почтовый ящик и вывеска с надписью: "Добро пожаловать в Лужки".

Когда навигатор, наконец, объявил "Конец маршрута", я увидел тот самый дом – покосившийся, но ещё бодрый. Возле него стояла развалюха Лисичкиной, так что сомнений в том, что я прибыл куда нужно, у меня не было.

Откинув козырёк, я хотел посмотреться в зеркало, чтобы убедиться, что я неотразим, но потом вспомнил, что выгляжу ужасно, и захлопнул его обратно. Пригладил волосы рукой, закинул в рот драже "Тик-так", чтобы освежить дыхание. Хоть что-то здесь должно пахнуть приятно? Пусть это буду я.

Решительно открыв дверь, я шагнул из машины. Нога приземлилась неожиданно мягко. Я догадался, в чём дело, но было слишком поздно. Я наступил в коровье дерьмо! Эта корова и тут отметилась? Когда успела?

Мои итальянские туфли, боже!

Хорошо, что не поскользнулся. Просто отошёл в траву и попытался обтереть об неё туфлю.

У меня ничего не вышло, только размазал ещё сильнее.

Как же я ненавидел всё вокруг! На машину даже смотреть было больно. Меня на автомойке засмеют.

Ну, Лисичкина! Тебе пиздец! Я припомню тебе каждое мгновение моих унижений и страданий!