Шепот Ангела. Возвращение души

Теперь пришла очередь Игоря искренне удивляться. Но ответить он ничего не успел, поскольку белокурая фурия Ксения вступила в бой:

– Ничего он не видел! Он только что в себя пришел… практически с того света вернулся… а вы уже тут как тут… вынюхиваете. У него амнезия! Полная потеря памяти! – Девушка обернулась к Герману Степановичу. – Это вот за это мы платим? Приватная палата, говорите? Полный комфорт? Почему посторонние в палате?!

Бедный доктор смутился из-за предъявленных претензий, забормотал оправдываясь:

– Нас обязали сообщать… все-таки покушение на убийство… дело серьезное. А что касается амнезии, – голос его стал тверже, но и обращался он уже к следователю, – то чистая правда. Полная потеря памяти. Даже жену свою не помнит.

– Неудивительно, – фыркнул Перекосов про себя и уже громче добавил: – Что ж, значит поговорим позже. Желаю скорейшего выздоровления и восстановления, Игорь Андреевич. Позвоните мне, когда будете готовы, нам есть о чем поговорить, и есть что вам рассказать.

Следователь встал, долго рылся в карманах и наконец протянул Игорю визитку:

– Здесь рабочий телефон и номер пейджера. Если меня не будет в отделении, значит скиньте сообщение, я перезвоню вам сам.

Игорь кивнул и, протянув слабую руку, принял кусочек мятого картона.

– Ах да, – добавил Перекосов. – Будьте осторожны, один не выходите никуда. У вас ведь был телохранитель? Верните его. Странно, что охрану сняли.

Следователь усмехнулся, взглянув на Ксению, жестом пригласил доктора идти за ним и вышел. Герман Степанович выскользнул следом. Любопытная Олечка, которая весь разговор с жадностью наблюдала за Ксенией и даже невольно повторяла ее мимику и жесты, тоже, хоть и с сожалением, но покинула седьмую палату. Супруги остались наедине.

– Гарик, – уже смиренно, без истеричных ноток заговорила Ксения, присаживаясь на оставленный следователем стул. – Ты правда ничего не помнишь?

Игорь медленно покачал головой из стороны в сторону.

– А если так? – шепнула девушка, склонилась над ним, накрыв тонкой вуалью сладко-терпких духов, прикоснулась щекой к щеке, прикусила слегка мочку уха.

Игорь инстинктивно отдернулся, задышал часто. Но не от возбуждения, скорее наоборот – от отвращения. Женщина не привлекала его, он чувствовал неловкость, стыд и мелочное желание сбежать. Как несозревший еще подросток, к которому проявила внимание девушка постарше.

– Простите, – пробормотал он, натягивая одеяло к подбородку.

– Оу, – удивленно воскликнула Ксения.

Она озадаченно смотрела на мужа, и на фарфоровом личике отчетливо сменялись маски эмоций: волна страха, всплеск радости, глубокий мыслительный процесс. Девушка читалась, как книга… как незатейливое голливудское кино.

– Что со мной случилось? – прервал гнетущую тишину Игорь.

– А? А-а-а-а, в тебя стреляли. Пятнадцатого мая. Охранник нашел тебя возле машины, два пулевых – в грудь и в голову. – Ксения протянула руку к его виску, но увидев встречный взгляд, отдернула ее. – В грудь навылет, не задев ничего важного… а вот голову… Кто стрелял, неизвестно. Ты был один. Знаешь, сколько я пережила за эти три месяца? Они ведь меня подозревали. Следователь этот, тварина! Да не на ту напал. Я бы никогда… слышишь? Да и алиби у меня. Веришь?

Она говорила сбивчиво, вроде бы дерзко и уверенно, но за дерзостью прятались страх и попытка оправдаться.

– А телохранитель? Он сказал, что был телохранитель.

– В тот вечер ты его отпустил, сам. Сказал, что у тебя встреча. – Она поджала полные губы и отвела глаза. – Потом… уже после, Миша организовал охрану, но вскоре мы ее сняли. Так Миша решил. Врачи сказали, что шансов нет, ты не очнешься…

– Миша?

– Мишаня. Твой друг. И партнер. – Голос ее стал тише, а зрачки трусливо забегали. – Ты не помнишь… да. Я уже позвонила ему, он приедет сегодня.

Игорь в ответ лишь поморщился.

В палату вернулся Герман Степанович. Заметив усталость на лице пациента, он обеспокоенно прощупал его пульс и удивительно твердым, не терпящим возражения голосом попросил Ксению удалиться. В вопросах врачевания и безопасности подопечного он не смущался перед заносчивой посетительницей.

– А как же Миша? – недовольно спросила Ксения. – Он скоро приедет.

– Категорически нет, – отрезал доктор. – Слишком много впечатлений для первого дня. Возвращайтесь завтра, вместе с фотографиями и с Михаилом Николаевичем. А сегодня покой и тишина. Вы же не хотите, чтобы ему стало хуже?

– Нет, – процедила сквозь зубы девушка.

– Вот и чудненько, до завтра.

Ксения встала, наклонилась и неловко поцеловала Игоря в щеку.

– Пока, котик, – попрощалась она и вышла модельной походкой, отстукивая гулкий ритм по кафельному полу коридора.

Герман Степанович пробыл с пациентом еще некоторое время, задавая вопросы по самочувствию и ощущениям, но и он вскоре покинул седьмую палату. Однако Игорю так и не удалось побыть одному.

Глава 8. Зеркало

В коридоре послышались возня и словесные препирательства. Наконец, дверь распахнулась, и в палату шагнули сразу двое – крупный молодой мужчина и Олечка. Олечка тащила большое овальное зеркало, наклеенное на деревянный лакированный щит размером с пол-Олечки. Она пыхтела и охала. Парень же пытался помочь и перехватить зеркало, но на деле только мешал, суетясь вокруг девушки.

– Да отойди ты уже, – огрызнулась Оля, дотащила зеркало до окна, и тут обернулась, сдувая с глаза выпавший из-под шапочки локон. – Занавески сдвинь!

Шкафообразный парень кивком поприветствовал Игоря и побежал отодвигать занавески, попутно оглядываясь на оставшуюся раскрытой дверь. Они водрузили свою ношу на подоконник и одновременно произнесли:

– Зеркало, из сестринской, как договаривались, – сказала Оля.

– Я ваш новый телохранитель. Костя, – сказал парень.

В старом советском мультике лентяю Вовке помогали похожие друг на друга двое из ларца. Оля и Костя хоть и выглядели иначе, но удивительно смахивали на тех сказочных персонажей. То ли радостной готовностью помогать, то ли одинаковым отсутствием какой-либо мысли в глазах.

– Хорошо, – кивнул Игорь обоим.

– Я за дверью. – Костя ткнул указательным пальцем на выход и, и не опуская руки, вышел.

– Ой, дура-а-ак, – закатила глаза Оля, расстегнула верхнюю пуговичку и тоже вышла.

Игорь покосился на зеркало. Окно было в паре метров от кровати, но подоконник находился выше и зеркало стояло под наклоном. Так что со своего места Игорь видел в отражении только потолок. Он посмотрел на закрытую дверь, но передумал звать на помощь, решил, что справится сам.

Мужчина осторожно сел, свесил ноги с кровати. Такую позицию он уже освоил днем, а вот ходить самостоятельно еще не пробовал. Не давали. Стул, оставленный дневными посетителями, услужливо подставил свою спинку под руки. Игорь развернул его, оперся о деревянную перекладину и, используя, как старушечьи ходунки, сделал несколько мелких шагов.

Сначала в зеркале появилась черная копна жестких, чуть вьющихся волос, торчащих вверх от долгого лежания. Потом узкий, прорезанный глубокими продольными морщинами лоб с выпуклыми надбровными дугами. Темная, почти сплошная линия бровей, разделенных поперечной морщиной. Глаза. Тут Игорь остановился, перевел дыхание, попутно рассматривая «зеркала свой души». Черные зрачки, и почти не видно белков оттого, что глаза маленькие, с нависшими припухшими веками.

Игорь толкнул стул, сделал очередной довольно широкий шаг. Теперь ему было видно лицо целиком: мясистый нос, жесткая складка губ, крупные скулы и квадратный подбородок с ямочкой. Лицо было бледным, с болезненной синевой под глазами. Оно казалось смутно знакомым, будто он видел его однажды, но мимолетно. В то, что это его лицо, верилось с трудом.

Еще пару шагов спустя Игорь увидел короткую жилистую шею, широкие плечи и испещренное шрамами волосатое тело. Посреди груди сияло звездочкой розовое пятно размером с пятирублевую монету, этот шрам был свежим, хоть уже и затянулся. Но кроме него белели и другие, застарелые: где бледной полоской, где выпуклым полумесяцем с поперечными швами. Всего мужчина насчитал шесть штук, включая длинную, недавно затянувшуюся дорожку над правым ухом. Ту самую, из-за которой кома.

Были на теле и другие отметины – татуировка на левом плече: парашют, самолет, горы, большие буквы «ВДВ» и внизу мелкие – «Кабул». В голове будто вскрылся запечатанный конверт с надписью «Афганистан», а в нем справочная информация. Игорь знал, что означает эта татуировка, что такое Кабул, но никак не мог соотнести это со своей историей. Хотя множественные шрамы теперь легко объяснялись: он воевал в Афгане. Значит, старым шрамам чуть больше десяти лет.

Игорь отпустил стул, оперся руками о подоконник, продолжил жадно разглядывать незнакомое тело, силясь вспомнить самого себя. В зеркале, позади его отражения, что-то мелькнуло. Что-то маленькое, быстрое и черное. Кошка? Мужчина отпрянул, обернулся резко, рискуя свалиться с ног. Но удержался. В палате было тихо и все так же стерильно бело. Игорь посмотрел на закрытую дверь. Позвать Костю? Нет… нет, показалось. Он выдохнул, унял биение сердца, вновь повернулся к зеркалу, потянул его верхний край на себя, чтобы поставить ровно и увидел…

… в той палате, что расположилась за кромкой серебряного стекла, на белых простынях больничной койки сидела девчонка в желтом платье. Короткие волосы ее были растрепаны, на носу алела царапина. Она приложила указательный палец к губам и подмигнула огромным, как у мультяшки, глазом.

Игорь вскрикнул, тело его прошило электрическим разрядом, и он все-таки упал, утягивая за собой и зеркало, и стул.

Заслышав грохот в палате, Костя вынес плечом дверь, одним профессиональным взглядом оценил ситуацию, и, поняв, что внешней угрозы нет, спрятал пистолет.

– Помогите! Врача! – крикнул телохранитель в коридор, сам же кинулся поднимать шефа.

Игорь Андреевич лежал на спине, придавленный массивным зеркалом-щитом. Костя чертыхнулся, ругая себя за такой недосмотр, откинул зеркало, прощупал пульс.

Патрон был жив, это точно, веки его полуприкрытых глаз быстро шевелились, будто он просматривал ускоренное кино где-то на внутреннем экране. Сердце билось учащенно, руки подрагивали.

– Врача! – снова крикнул Костя, но к нему уже бежали на помощь.

Игоря подняли, перенесли на кровать. Нужды в реанимации не было, опасных для жизни признаков не наблюдалось: просто обморок. Однако все понимали, что у такого пациента «просто обморок» может продлиться три месяца. И потому медперсонал носился по палате в панике, то поправляя подушки, то проверяя пульс, то вглядываясь в данные уже подключенного прикроватного монитора.

Конвульсивные подергивания тела внезапно прекратились, Игорь шумно вздохнул и открыл глаза.

– Напугали вы нас, Игорь Андреич, – сказал Костя с облегчением и отступил к двери.

Игорь посмотрел на него странно, будто призрака увидел, обвел глазами палату, медиков, зажмурился, вновь открыл глаза и хрипло произнес:

– Все в порядке, живой.

Когда волнение утихло, все разошлись по местам. И только Олечка никак не унималась.

– Включить телевизор или поспите? – спросила она.

– Угум, – кивнул пациент.

Она перещелкивала кнопки каналов, пока не добралась до MTV, потом положила пульт под безвольно лежавшую руку Игоря и наконец вышла, оставив его со Светланой Лазаревой, уговаривающей кого-то вернуться:

Возвращайся домой,Возвращайся ко мне,Возвращайся туда,Где мы счастливы были.

– Да-да, я понял, – произнес Игорь вслух, поднял пульт и выключил телевизор. – Я скоро, я вернусь. Подожди, Мариш…

Глава 9. Вспомнить все

Он вспомнил. Он не Игорь, он Сергей. Вспомнил дом, Иркутск, Марину, всю свою прошлую жизнь, свою смерть… послесмертие, бабушку, Лилю, лодку… все!

Он помнил и то, что не должен был этого помнить. Значит, Лиля нарушила правила? Спасибо, хранитель.

Игорь-Сергей еще раз осмотрел палату, поднял к глазам свои руки, приподнялся на локтях и повернулся к зеркалу, которое после падения поставили на пол, прислонив к стене. Теперь он видел себя, не вставая с кровати. Видел тело, которое принадлежало ему, но все еще было чужим.

Это было странно. Пугающе. И в то же время возбуждающе восхитительно. То, что происходило, казалось ему невозможным.

Но оно происходило.

Лицо в отражении нахмурилось, две глубокие складки пролегли от уголков рта к массивному подбородку. Закралась мысль: а что, если это все было сном? Коматозным сном… и на самом деле он Игорь, потерявший память?

Мужчина тряхнул головой. Нет. Нет-нет-нет. Та жизнь действительно была, он все помнит. Он – Сергей. «Но рассказывать никому нельзя», – проскользнула новая мысль, будто кто-то шепнул ее прямо в ухо. Мужчина не понимал, думает он эту мысль или слышит. Но осознание ее было ясным и безапелляционным.

– Я Игорь, – произнес больной вслух, прижимая ладонь к груди, будто представляясь кому-то. – Игорь… Андреевич. Фамилию не знаю. Мне надо в Иркутск. Там… там есть девушка, с которой я должен познакомиться. Она моя… вторая половинка.

Игорь засмеялся, понимая, какой бред только что выдал. Но проговаривание вслух его успокоило. Мужчина впитывал звуки своего голоса, привыкая к нему.

– Я скоро буду, Мариш, – добавил он про себя. – Только разберусь с обстоятельствами. Здесь все очень непросто. И мне нельзя будет рассказать. Но ты все поймешь. Я уверен, ты узнаешь, когда мы встретимся.

Еще долго Игорь сидел в кровати, всматриваясь в свое отражение, пытаясь вжиться в новый образ. Ему не нравилось. Нет, тело было привлекательным, мужественным, но однозначно старше того, которое он покинул. Сколько ему теперь? Тридцать… семь? Может, сорок? Полюбит ли Марина его такого? Он теперь старше ее лет на десять минимум. Но ведь… и возможностей в этой жизни больше.

Игорь снова оглядел палату, белый телевизор, дорогую медицинскую технику. Там за дверью – его телохранитель Костя. Это же… кто он теперь такой? Что за шишка? И – тут неприятно кольнуло в сердце – он, выходит, женат? Это проблема.

Мужчина вспомнил синеглазую Ксению. Красивая невероятно, но чужая, холодная. Его Маришка тоже красива, но иной красотой. А Ксения – как фарфоровая кукла: можно только смотреть. Он в прежней жизни обходил таких стороной. А теперь вот женат…

– Да ладно, справимся, где наша не пропадала, – махнул Игорь рукой и, задрав голову вверх, громко спросил у пустоты: – Да же, Лиля?

В ответ на это послышалось тихое «мяу» за окном.

Занавески, отдернутые Костей ради зеркала, так и висели гармошкой у одной стороны, никто их не расправил. И потому ночное небо чернело квадратом Малевича на белом фоне больничной палаты. В этой черноте легким абрисом вырисовывался такой же черный силуэт кошки. Она сидел по ту сторону стекла, распахнув желтые глаза-плошки, и смотрела прямо на Игоря.

– В черном-черном городе, на черном-черном окне, сидит черная-черная кошка, – мрачно пошутил Игорь.

Кошка зажмурилась, погасив желтые фонари глаз, и беззвучно мяукнула, обнажая клыки и розовую мякоть пасти, будто засмеялась над шуткой.

– Все в порядке? – в палату заглянул Костя.

– Да, – ответил Игорь. – Костя, на каком мы этаже?

– На пятом, – озадачено ответил телохранитель и с подозрением покосился на незарешеченное окно.

Игорь проследил за его взглядом, но кошки там уже не было.

– Мне показалось, вы звали, – снова обратился к нему Костя, топчась на месте.

– Нет, это телек был. Все в порядке. Я посплю, пожалуй, можешь выключить свет?

Свет погас, темнота победила, соединив белую палату и черный город. И Игорь-Сергей… хотя теперь уже просто Игорь действительно забылся серым сном без сновидений.

Глава 10. Лучший друг

Следующие несколько дней были похожи друг на друга, скучны и бесполезны. Медики проводили тесты и обследования, Ксения исправно навещала мужа, принося каждый раз то свадебный фотоальбом, то старый детский.

– Это тебе. Герман Степанович сказал, ты должен фиксировать воспоминания в блокноте, если что-то всплывет. – Ксения протянула небольшую, обтянутую кожей записную книжку. – Как ты сегодня?

– Окейно, – буркнул Игорь, стараясь не глядеть на жену.

Ее присутствие смущало и напрягало, но попросить Ксению не приходить он не решался. Чтобы избежать супружеского поцелуя, Игорь взял блокнот и сосредоточился на нем, отойдя к окну.

Блокнот действительно был красивым и, вероятно, очень дорогим. Раньше, в той жизни, такие вещицы в его руки не попадали: снаружи – мягкая гладкая кожаная обложка с тисненым вензелем в углу, а внутри – бархатистая замша. В загнутый край вшит тонкий кожано-замшевый шнурок: он обвивал блокнот в несколько оборотов. Игорь размотал его, распахнул книжку и с удовольствием пролистнул блок плотных, разлинованных листов, даже понюхал их: так ему понравилась вещь. Пахло типографией и дорогой кожей. На изгибе обложки была закреплена серебристая ручка с престижной гравировкой Parker. Игорь вытянул ее из кармашка и кинул через плечо:

– Красивый, спасибо.

– Это сувенир от польских партнеров, подарили тебе на последней встрече, не помнишь? Ты так и не начал его, все лежал в кабинете без дела. Вот… пригодится теперь.

– Окейно, – кивнул Игорь, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Ксения смотрела пристально, чуть приподняв одну тонкую бровь, будто не верила своим глазам и ушам – «окейно»? Что за дурацкое слово?

– Ты правда ничего не помнишь? Ни поляков, ни договор с ними? Тебе это было так важно, важнее чем… – Она осеклась, присела на край пустой кровати. – Миша сегодня приедет. Ты не против? Врачи разрешили приводить друзей и родственников по одному. Я думаю, что Миши пока хватит.

– Расскажи о нем, – с искренним любопытством спросил Игорь.

Он понимал, что надо вникнуть в обстоятельства своей новой жизни, как-то адаптироваться к ним и двигаться дальше, к Марине. Не мог же он просто встать и уехать в пижаме и тапочках из московской больницы в Иркутск! Потому надо бы сориентироваться здесь, взять необходимое – документы, деньги – и… развестись.

– Это твой лучший друг, Миша… Мишаня. – Ксения тоже оживилась. – Он твой как бы партнер… младший. Пока ты был в коме, он взял на себя все наши дела. Я одна бы точно не справилась. А он и с документами, и с поляками, и с этими… как их… инвестпакетами. Так сложно у вас все. А Миша большой молодец, он все сделал.

– Расскажи про ваш… мой бизнес, – полюбопытствовал Игорь, и у него аж руки зачесались от возбуждения. – Что это? Торговая фирма?

– Фирма, – насмешливо ухмыльнулась Ксения и встала. – У тебя корпорация, Гарик. Международный холдинг. В основном строительство. Но и целый выводок дочерних организаций. От транспортных услуг до… чем ты только не занимаешься! Для меня все слишком сложно. Хорошо, что Миша рядом. Он так тебе предан… Нам очень повезло с ним.

Теперь была ее очередь отвернуться к окну, пряча лицо. Гибкое тонкое тело излучало напряжение. Натянутая, как струнка на арфе, Ксения будто позировала в свете солнечных софитов, играла заученную песнь. И лишь на мгновение дала слабину, вздрогнув непроизвольно, когда в коридоре загромыхал зычный мужской голос.

Дверь широко распахнулась, и в палату ворвался Миша, не менее широко улыбаясь.

– Ну здравствуй, дорогой! Приветствую… Приветствую!!! Ох, и напугал же ты нас! – громко звучал высоченный мужчина, раскрывая объятия и угрожая охватить ручищами не только ошарашенного Игоря, но и Ксению, протиснувшегося следом Костю с букетом лилий, аппарат мониторинга и вообще всю вселенную. Игорь инстинктивно отшатнулся в сторону, испугавшись такого натиска.

– Миша, – сердито одернула гиганта Ксения. – Что ты налетел на него, я же говорила тебе…

– Да-да-да, прости, я забылся, – не сбавляя громкости, извинился Михаил. – Просто так рад тебе, друг! Ну как ты? Как руки-ноги? Голова? Где тут цветочки поставить можно? Костя, тащи вазу к букету! Сестра! Сестричка! Фрукты организуйте, я принес там в пакете. И сами угощайтесь, красавицы!

Миша заполнил все пространство палаты своим хохотом, размашистыми движениями рук и пряным ароматом дорогого парфюма. Его было много, даже слишком. На Игоря Миша произвел приятное впечатление, стоило только к нему приглядеться и чуть привыкнуть к его многосущности. Сильный, уверенный, умеющий расположить к себе. Про таких говорят «человек-праздник, всеобщий любимчик, душа компании».

Невероятно рослый и подкачанный, Миша все же выглядел немного неуклюжим. То ли икс-образные ноги, сдвинутые в коленях, создавали такое впечатление, то ли огромные, непропорциональные руки. Одет он был с шиком: костюмчик, идеально сидевший на такой нестандартной фигуре, золотые часы дорогого бренда, начищенные до бриллиантового блеска ботинки из крокодиловой кожи. И при всем пафосе наряда Миша казался «своим парнем», «отличным малым».

Игорь расслабился, выдохнул и с улыбкой слушал пустую болтовню друга, пока тот не заговорил о бизнесе:

– Ты не представляешь, как нам без тебя тяжко было, – раскинувшись на больничной кровати прямо в одежде, вещал Миша. – Ты же генеральный все-таки. Без подписи твоей – ни контракт подписать, ни деньги перевести! Ох-хо-хо! Ну и помучались мы. И ведь если бы ты умер, там бы проще было, прости уж, дорогой. Мы бы наследство на Ксюшу оформили, и все. А тут ты формально жив, но сделать ничего не можешь, и врачи ничего вразумительного не говорят… Ксюша в панике… я в истерике. Поляки заглядываются на конкурентов…

Игорь покосился на Ксению, отключив внимание от Мишиного словесного потока. Она стояла у окна, поглаживая подаренные лилии, и то бледнела, то краснела, то нервно улыбалась. Временами девушка бросала на Мишу злобный, раздраженный взгляд, но он тут же менялся на другой – полный мучительной тоски.

«Да она влюблена в него! – догадался Игорь. – Интересно…»

Додумать эту мысль он не успел, так как Миша соскочил с кровати и уже подсовывал ему стопку бумаг:

– Подпишешь? Как раз то, о чем я тебе говорил.

Игорь на автомате потянулся за ручкой и хотел уже было не глядя подмахнуть документы, как вдруг опомнился и понял, что собирается поставить свою подпись из той жизни. И что он не знает, как расписывался Игорь Андреевич. Скрывая замешательство и не сразу сообразив, как лучше ответить, мужчина солгал, что хотел бы сначала ознакомиться с бумагами.

Миша расхохотался, забрал у него папку и убрал в портфель:

– Ксюша, а ты говорила, что он изменился! Да нет же, вот он! Узнаю прежнего Гарика! Никому не доверять, все проверять – наше жизненное кредо! Подпишешь потом, не буду грузить тебя в больнице. – Он нежно похлопал Игоря по плечу и, приподняв брови в сочувственной гримасе, заботливо и проникновенно произнес. – Давай, дорогой, возвращайся в себя скорее, ты нам очень нужен. А сейчас нам пора бежать. Ксюша! Ксюша, нам пора. Пока ты еще его официальный представитель, отдуваться на встречах тоже тебе. Все. Обнял. Пока, друг!

Как только они вышли, в палату прокрался больничный тихий час. Казалось, помещение вместе с Игорем отдыхало от громкого посетителя. Мужчина прошелся бесцельным взглядом по палате, задержался на белом букете, уже осыпавшемся на стол, и далее на новеньком кожаном блокноте. Решительным движением Игорь поднял его, раскрыл и написал на первой страничке:

14 августа 2000 года. Что известно? Я – Игорь Андреевич Терехов, сорок один год. 15.07.1958. Жена – Ксения Терехова… Валерьевна, 26 лет. Женаты два года. Друг – Миша (???) – узнать фамилию. Я – генеральный директор международного холдинга. Узнать название, чем занимается, как там все устроено.

Он постучал ручкой по блокноту, размышляя и добавил еще одну запись:

???:

– Какие отношения между Ксюшей и Мишей?

– Как развестись и развязаться с их конторой, но при этом остаться при деньгах?

– Кто стрелял в Игоря?

Тут мужчина вспомнил про визитку, оставленную следователем Перекосовым. Ксения закинула ее в прикроватную тумбочку, а он и забыл. В два шага Игорь добрался до кровати и открыл дверцу, мятая картонка одиноко лежала на полке. Он достал ее, повертел в пальцах и вложил в специальный кармашек внутри блокнота.

Глава 11. Дом, родной дом

Утром пятого дня после чудесного «возвращения» Игоря отпустили домой на попечение красавицы-жены. Тело его функционировало прекрасно: пациент уверенно ходил, уже освоил пусть специальное, но все же пероральное питание, его желудок принял даже твердую пищу. Все показатели были в норме, и потому (хоть и к величайшему сожалению Германа Степановича) обитатель вип-палаты готовился к выписке.

К полудню Ксения, как всегда, без стука и с напористостью законной жены вторглась к Игорю в палату. Из-за ее острого оголенного плечика выглядывал телохранитель Костя. Он держал два огромных белых пакета.