Пожалуйста, скажи мне «Нет»!

Слезы, которых она так боялась (они не вписывались в график!), потекли сами. "Но… моя мечта… Лондон…"

"А разве мечты не могут меняться?" – спросил Макс мягко. "Разве твоя мечта только о должности? Или она о счастье? О том, чтобы просыпаться и знать, что ты там, где должна быть? С тем, с кем должна?"

Он обнял ее. Нежно. Крепко. "Я не говорю 'не езжай'. Я говорю – не беги. Не беги от нас, потому что тебе кажется, что так 'правильно'. Поговори со мной. Дай нам шанс найти наш вариант. Может, я смогу работать удаленно полгода? Может, ты возьмешь проект на полгода, а не навсегда? Может… мы попробуем? Вместе? Без гарантий. Без идеального плана. Просто… попробуем?"

Это было ее прозрение. Яркое, как вспышка. Она пыталась принять "правильное" решение в одиночку, заглушив голос сердца и даже не спросив человека, которого… которого она любила. Она была готова разрушить что-то настоящее ради абстрактного "идеала", навязанного ей самой же собой много лет назад.

"Я… я испугалась," – прошептала она, пряча лицо на его плече. "Испугалась, что это счастье – ненастоящее. Что оно не вписывается… Что я его не заслуживаю, если не выполню План А…"

"Ты заслуживаешь и план, и счастье," – сказал Макс. "Только этот план можно переписать. Красной ручкой. С пометкой 'ЛУЧШЕЕ РЕШЕНИЕ'."

План был переписан (конечно же с помарками и сердечками).

Софи поехала в Лондон. Но не навсегда. На полгода – возглавить стартовую фазу проекта. Макс превратил ее крошечную съемную квартирку в офис/мастерскую и завалил ее почту смешными скетчами их будущей (очень хаотичной) гостиной и фото соседского кота в разных шляпах.

Они разговаривали по ночам (ее "вечер" и его "поздний вечер"), и Софи впервые поняла магию спонтанного звонка "просто так".

Через полгода она вернулась. Не потому, что проект провалился (он стал успешным!). А потому что нашла способ руководить им удаленно, создав свою команду на месте. Главный офис был недоволен? Немного. Но результат говорил сам за себя. А Софи… Софи наконец-то поняла, что самое большое достижение – это не идеальный титул, а умение слушать свое сердце и доверять тому, кто скажет "нет" твоему саморазрушению.

Их свадьба была… неидеальной. Дождь полил прямо во время выездной церемонии. Торт слегка накренился. А Макс, произнося клятвы, перепутал местами слова. Но когда он смотрел на Софи, а она смеялась, ловя дождевые капли и не думая о растрепанной прическе, это было самое настоящее, лишенное всякого плана, счастье.

Перед отъездом в медовый месяц (спонтанная поездка на море, куда били самые дешевые билеты) Софи вложила в руку Макса маленький блокнотик. На первой странице было написано: "План Максимальной Счастливой Жизни. Версия 2.0. Правило №1: Доверять сердцу. Правило №2: Слушать Макса, когда он говорит 'нет' моим глупостям."

Макс прочитал и рассмеялся. Потом поцеловал ее и сказал: "Обещаю, Генерал. Буду следить за исполнением. Особенно за пунктом про 'нет'. А теперь – бежим, наш автобус 'куда глаза глядят' уже ждет! И да, я забыл один чемодан… Но это же мелочи, правда?"

Софи вздохнула, но улыбка не сходила с ее лица. "Правда, Макс. Абсолютно незначительные мелочи." И она взяла его руку, готовая к новой, не запланированной, но такой желанной авантюре. Потому что его "нет" когда-то показало ей, что правильный путь – не всегда прямой, а счастливый – редко бывает идеальным.

«Шедевры не маминой мечты»

«Будущее успеха»

Анна Петровна одна воспитывала дочь. Ее радость, гордость и все не реализованные мечты о своей жизни. Она конструировала шедевр. Гениальный, многогранный, опережающий время. Лиза, в свои семь лет, была не ребенком, а инвестиционным проектом под кодовым названием "Будущее Успеха". Стены детской увешаны расписаниями, цветными как радуга после грозы, но куда более строгими.

Расписание Лизы (Возраст: 7 лет.):

* 7:00 Пробуждение + утренняя гимнастика под Моцарта (для развития нейронных связей).

* 8:00 Завтрак (обязательно полезный! Чиа, авокадо, ягоды годжи – никаких "вредных" бутербродов).

* 9:00-10:30 Английский язык (с носителем по скайпу).

* 11:00-12:30 Фортепиано (строго по методе "Маленький Виртуоз").

* 13:00 Обед (КБЖУ рассчитан до грамма. Лизе снится морковка в пижаме).

* 14:00-15:30 Французский язык (через песни и стихи – "игровая форма").

* 16:00-17:30 Танцы (балет + современные, для "гармоничного развития тела и духа").

* 18:00-19:30 Рукопашный бой (Крав-мага для малышей. "Дочка должна уметь постоять за себя!"). Анна Петровна с гордостью фотографировала Лизину растяжку и крошечные кулачки.

* 20:00 Ужин + испанский (за едой – только аудиокурс! "Погружающая среда!").

* 21:00 Чтение научно-популярной литературы (адаптированной, конечно) + отбой.

Лизина мечта рисовать. Всегда. Везде. На всем. Карандашами, фломастерами, маминой помадой на зеркале, пальцем в пыли на машине. Ее внутренний мир был ярким, хаотичным и выплескивался наружу через линии и пятна. Она мечтала о большой бумаге, обо всех цветах сразу, о тишине и возможности спокойно рисовать.

Но Анна Петровна видела картину шире. "Рисование? – фыркала она. – Это хобби, Лизонька. Милое, но бесперспективное. А у тебя должен быть фундамент! Ты будешь полиглотом, интеллектуалкой, спортсменкой! Когда вырастешь – спасибо мне скажешь!" И она добавляла в расписание еще один пунктик: "Среда, 15:45-16:15: Свободное творчество (под контролем)". За эти 30 минут Лиза должна была успеть "проявить креативность" в специальной тетради для арт-терапии, купленной Анной Петровной после вебинара "Раскрываем таланты без потери фокуса на главном".

Однако у девочки было свое видение жизни и мира вокруг. На уроке фортепиано Лиза вместо гамм тихонько рисовала нотного учителя в виде грустного осьминога на полях нот. Учительница, обнаружив шедевр, едва не заплакала от умиления (и от осознания, что гаммы – провал). На рукопашном бою, вместо отработки ударов, Лиза старательно обрисовывала мелом тень от груши на полу, пока тренер не рявкнул: "Лиза! Тень – не противник! Дыши и бей!". За завтраком, слушая испанский, Лиза мазала гуашью по тосту с авокадо, создавая "восход над морем чиа". Анна Петровна в ужасе: "Лиза! Это же еда! Не холст!". Главный подвиг: Лиза нарисовала огромную фреску "Моя счастливая семья" на стене в коридоре… пока мама разговаривала по телефону с психологом по детской мотивации. На рисунке папа (вечно на работе) был маленькой фигуркой у ноутбука, мама – огромной, улыбающейся, но с часами вместо глаз и списком дел вместо волос, а сама Лиза – крошечной девочкой с гигантской кистью, запертой в клетке из разноцветных линий.

Анна Петровна, увидев шедевр, сначала задохнулась от гнева ("Ремонт! Дорогие обои!"), а потом… присмотрелась. Клетка. Часы вместо глаз. Крошечная девочка с кистью. Что-то дрогнуло в ее идеально спланированном мире. Но Логика Воспитания Гения тут же включилась: "Это кризис! Надо добавить арт-терапию! Или найти кружок академического рисунка для дошкольников!".

Она нашла. Идеальный кружок. "Юный Леонардо". Два раза в неделю. С жесткой программой: от натюрмортов карандашом до изучения перспективы. "Лиза, это же твоя мечта! Рисование! Только правильное! С системой!" – радостно объявила Анна Петровна, втискивая новый пункт в расписание между французским и танцами.

Лиза посмотрела на маму. Не заплакала. Не закричала. В ее больших глазах, обычно мечтательных или усталых, появилось что-то новое. Отчаяние? Вызов? Она тихо спросила: "Мама, а я могу рисовать то, что хочу? Без учителя? Без программы?"

"Конечно, солнышко! – автоматически ответила Анна Петровна, листая календарь. – Вот… в воскресенье! У тебя целый час между уборкой комнаты и подготовкой к английскому квизу! С 14:00 до 15:00! Ты можешь… эм… свободно порисовать!" Она сияла, гордая своим компромиссом.

Лиза посмотрела на расписание, висящее над ее кроватью. На воскресенье. Потом на маму. И вдруг произнесла тихо, но очень четко: "Нет."

Анна Петровна замерла. Рука с телефоном (где она уже открывала приложение для оплаты кружка) опустилась. "Ч… что? Лиза, что ты сказала?"

"Нет, мама," – повторила Лиза, и голос ее дрожал, но был тверд. – "Я не хочу в кружок. Я не хочу в воскресенье. Я не хочу еще одно расписание. Я хочу рисовать сейчас. Вот это." Она ткнула пальцем в свою фреску на стене. "И на бумаге. Большой. Когда мне грустно. Или весело. Или пришла идея. Без часов."

Это было то самое "нет", о котором Анна Петровна не подозревала. Оно было не капризным, не злым. Оно было… человеческим. От сердца. От усталой души семилетнего "инвестиционного проекта".

Логика Воспитания Гения заерзала: "Но Лиза! Без системы не будет результата! Ты же хочешь быть художницей? Надо учиться! Надо…"

"Мама," – перебила ее Лиза, и в ее глазах стояли слезы. – "Я хочу рисовать, как дышать. А дышать по расписанию… тяжело. Очень."

Щелчок. Не в календаре. В душе Анны Петровны. Она увидела не будущего гения, а свою маленькую дочь. Уставшую. Запертую в клетку из амбиций и страха мамы "недодать", "недоразвить", "упустить". Она увидела часы вместо своих собственных глаз на детском рисунке.

Она опустилась на корточки перед Лизой. "Лизанька… а что если… – ей было невероятно трудно выговорить, – …мы вычеркнем что-то? Что-то одно? Чтобы освободить время для… твоего рисования? Без кружков?"

Лиза широко раскрыла глаза. "Правда? А что… что вычеркнем?"

Анна Петровна посмотрела на расписание. Каждый пункт казался священным. Рукопашный бой? (Защита!) Французский? (Полиглот!) Фортепиано? (Музыкальный вкус!). Голова шла кругом. "Может… может танцы?" – робко предложила она.

Лиза подумала. Потом покачала головой: "Нет, танцы… они как рисование ногами. Иногда нравится." Она ткнула пальцем в расписание. "Вот это. Это самое страшное."

Анна Петровна посмотрела. Испанский за ужином. "Но… погружающая среда! Второй язык так легко дается в детстве!"

"Мама," – Лиза взглянула на нее своими огромными, серьезными глазами. – "Я хочу ужинать. С тобой. Слушать, как папа расскажет про работу. Смеяться. А не слушать, как тетя Хуанита из колонки говорит, где туалет. Пожалуйста, скажи этому испанскому "нет"!"

"Нет." Анна Петровна произнесла это слово шепотом. Потом громче. "Нет испанскому за ужином." Это было как сбросить тяжеленный рюкзак. Она взяла толстый красный маркер (которым отмечала особо важные дедлайны) и с размаху зачеркнула злополучный пункт. Навсегда.

"Мир в Цвете."

В жизни Лизы появилось "Пространство Белого Листа". Не час в воскресенье. А каждый вечер. После ужина. Теперь они ужинали молча. Иногда. Или болтали о ерунде. Или папа показывал смешные видео. А потом Лиза доставала свою огромную папку (подарок мамы в честь "освобождения") и рисовала. Корабли с крыльями. Кошек в шляпах. Маму без часов, с обычными глазами и смешными кудряшками. Себя – большую, с кистью размером с дерево.

Анна Петровна иногда подглядывала. И сердце сжималось не от мысли "Ах, как это развивает мелкую моторику и креативность?", а от неоптимизированного счастья на лице дочери. Она научилась говорить "нет" не Лизе, а своей собственной гонке за идеалом. По одному пункту. Иногда.

Однажды, разбирая почту, Анна Петровна нашла рисунок. Лиза изобразила их двоих. Себя – с радугой над головой. Маму – с большим красным крестиком (как тот, что зачеркнул испанский) на груди, но улыбающуюся. И подпись корявым буквами: "Мама, которая умеет сказать "нет" плохому расписанию. Моя самая любимая."

Анна Петровна прикрепила рисунок магнитом к холодильнику, поверх цветного расписания. Это было самое красивое пятно во всей их идеальной кухне. И самое важное "достижение".

Иногда самое важное "нет" нужно сказать не ребенку, а своим собственным амбициям и страхам. Детство – не гонка за трофеями будущего, а единственный шанс нарисовать его в тех красках, которые выбирает сам маленький художник. А счастье ребенка, увлеченно малюющего кота в шляпе, – самый ценный диплом для настоящей мамы.

«Диплом №4»

Валентина Витальевна Петрова входила в приёмную комиссию Института Непрерывного Просвещения (ИНПр) с видом олимпийской чемпионки, шагающей на пьедестал. В её портфеле аккуратными стопками лежали дипломы: №1 – Филология (русский и древнегреческий, куда ж без него!), №2 – Астрофизика (для "расширения горизонтов", как она объясняла маме), №3 – Культурология с уклоном в изучение шаманских практик Сибири (после краткого увлечения эзотерикой). И вот теперь, в свои бодрые 28 лет, её взор пал на №4 – Магистратуру по "Квантовой криптографии в прикладном садоводстве". Почему? "Потому что это интересно! И знания лишними не бывают!" – заявляла она всем, кто осмеливался спросить.

На пути к заветной кафедре сидел, как скала посреди бурного потока студенческой жизни, профессор Аркадий Семёнович Соколов. Он помнил Валентину ещё первокурсницей на филфаке – робкой девочкой в очках размером с блюдце, терявшейся в огромной аудитории. Он же видел, как она, защищая диплом по астрофизике, с жаром спорила о тёмной материи, уже будучи уверенной женщиной с горящими глазами (правда, глаза горели преимущественно на графиках спектрального анализа). Он наблюдал, как на защите по культурологии она, облачённая в стилизованную тунику, пыталась объяснить связь между квантовой запутанностью и ритуалами шаманов, используя слайды с уравнениями и фотографиями бубнов.

Профессор Соколов вздохнул. Он видел результат этой погони: вечные тёмные круги под глазами, нервный тик при слове "сессия", квартиру, заваленную конспектами и книгами по несовместимым дисциплинам, и полное отсутствие личной жизни, кроме свиданий с библиотечным Wi-Fi. Валентина расцвела интеллектуально и внешне, но её жизнь напоминала беговую дорожку, установленную в библиотечном подвале – много движения, ноль прогресса в реальный мир.

– Аркадий Семёнович! – Валентина буквально вспорхнула к его столу, излучая энергию десяти солнц. – Я здесь! Готова покорять новые вершины! Заявление подала, анкету заполнила, даже тему диссертации набросала: "Применение алгоритмов Шора для оптимизации полива огурцов в условиях закрытого грунта: кросс-культурный анализ". Гениально, правда? Представляете, синтез точных наук, агрономии и культурологию как-нибудь притянем! Знания же!

Профессор Соколов медленно поднял голову. Его взгляд, обычно добродушно-усталый, стал острым, как скальпель патологоанатома, вскрывающего абсурд. Он отложил в сторону её толстенную папку с надписью "Диплом №4. Начало Великого Пути!".

– Валентина Витальевна, – начал он, и в его голосе зазвучали нотки, от которых у самой смелой студентки могли похолодеть пятки. – Садитесь. Пожалуйста.

Валентина, ожидавшая привычного "Молодец, какие документы?", слегка опешила, но послушно опустилась на стул.

– Я наблюдаю за вами, – продолжил профессор, – с тех пор, как вы, дрожащей рукой, сдавали вступительный по древнегреческому. Я видел, как вы росли, умнели, хорошели… – Он сделал паузу для драматического эффекта. – …и как вы методично, с упорством, достойным лучшего применения, закапываете свою молодость, красоту и невероятный потенциал в бесконечные курсовые, зачетки и дипломные проекты!

Валентина открыла рот, чтобы возразить, но профессор поднял ладонь.

– Нет, Валентина. Позвольте мне договорить. Вы собрали дипломы, как другие коллекционируют марки или бабочек. Только ваша коллекция невидимым якорем тянет вас на дно жизни! У вас три высших образования! ТРИ! Вы могли бы: писать бестселлеры на стыке мифологии и космологии, открыть уникальный агентство по межзвездному туризму с шаманскими практиками релаксации перед полетом, выспаться на худой конец! Или сходить на свидание! Хоть раз!

Вместо этого вы хотите потратить еще 2 года жизни на… – он содрогнулся, – …на квантово-огурцовый синтез?! Валентина Витальевна, вы превращаете свой блестящий ум в конвейер по производству абсолютно невостребованных компетенций!

Он пристально посмотрел ей в глаза. В его взгляде не было злобы. Была усталая мудрость и, как ни странно, забота.

– Поэтому, – произнес профессор Соколов с ледяной, но абсолютно четкой интонацией, – в ответ на ваше рвение, ваши планы и ваше заявление… НЕТ.

В аудитории повисла тишина, настолько громкая, что можно было услышать, как в соседнем кабинете упала скрепка. Валентина побледнела. Её губы беззвучно прошептали: "Но… как… почему…?". Она привыкла слышать "да", "отлично", "принимается". "Нет" было словом из чужой, враждебной вселенной.

– Нет, – повторил профессор, уже мягче, но не менее твердо. – Не разрешаю. Не вижу смысла. Не позволю вам совершить эту академическую ошибку. Ваше место не здесь, за партой. Ваше место – там, в мире, где ваши уникальные знания могут принести реальную пользу, радость вам и, возможно, даже деньги. Или хотя бы нормальный восьмичасовой сон. Возьмите паузу. Подумайте. Поживите без учебы. А если через год вы придете ко мне с проектом, который не звучит как диагноз, а горит огнем настоящей страсти и практического применения – мы поговорим. Но не про очередной диплом. Про жизнь.

Валентина сидела, словно парализованная. Папка с гордой надписью "Диплом №4" медленно выскользнула у неё из рук и с глухим стуком упала на пол. Профессор Соколов взглянул на неё, потом на часы.

– А теперь, Валентина Витальевна, извините, у меня лекция по "Основам разумного жизнеустройства для перфекционистов". Тема, как видите, актуальная. До свидания. И пожалуйста, не благодарите. Пока.

Он встал и вышел из приёмной, оставив Валентину наедине с ошеломляющим, оглушительным, невероятным словом "Нет". И с тремя дипломами в портфеле, которые внезапно показались ей невероятно тяжелыми. А на полу лежал символ её загубленных амбиций – папка "Диплом №4". Она смотрела на неё, и в голове, привыкшей генерировать сложнейшие научные конструкции, крутилась одна дурацкая мысль: "А что теперь делать?".

Первый шаг к настоящей жизни, возможно, начинался именно с этого оглушительного, спасительного профессорского "НЕТ!". И, как знать, может быть, однажды Валентина искренне скажет ему за это "спасибо". Но точно не сегодня. Сегодня она сидела на скамейке, пытаясь осознать, что ее бег по академическому кругу внезапно закончился. Тупиком? Или новой дорогой? Время покажет. Главное – остановились.

Профессор Соколов, попивая чай в своей скромной профессорской, смотрел в окно и видел, как Валентина медленно бредет через двор ИНПр, неся не только портфель, но и выражение лица человека, у которого только что ни то украли, ни то вернули. Скорее вернули! Саму возможность жить. Он хмыкнул: "Ну, хоть один подвиг на старости лет". И добавил сахару в чай. С чувством выполненного долга. Хотя бы перед одной "вечной студенткой".

Диплом №4 или Билет в Жизнь?

Валентина вышла из ИНПр, чувствуя себя не то чтобы выброшенной на берег, а скорее выключенной из розетки. Ее привычный двигатель – гул лекционных залов, шелест страниц, адреналин дедлайнов – заглох. В руке вместо папки "Диплом №4" она сжимала скомканное заявление, а в голове гудело эхо: "Нет. Нет. НЕТ."

Первые 24 часа прошли в состоянии академического похмелья. Она попробовала пересортировать книги по цвету корешков (филология взбунтовалась: "По алфавиту! Системе Либермана!"). Включила лекцию по квантовой механике для фона и через 10 минут выключила с криком: "Да это же базис! Зачем мне это СЕЙЧАС?!"

Зашла в кофейню и, заказав капучино, автоматически спросила у бариста: "А каковы критерии оценки пены в контексте термодинамики молока?" Бариста ответил: "Критерий один – вкусно. Итоговая оценка – чаевые."

На третий день ее навестила Оля – подруга с единственным, но практичным дипломом маркетолога, давно махнувшая рукой на Валентинины академические марафоны.

– Ну что, Валюх, как жизнь после апокалипсиса? – Оля уселась на гору конспектов по культурологии, как на пуфик.

– Аркадий Семёнович… он… он сказал "нет"! – выдохнула Валентина, все еще не веря.

– Ура! – Оля хлопнула в ладоши.

– Нобелевку ему! Ты представляешь, что бы было? Ты через два года пришла бы защищать диссертацию в костюме огурца с квантовым шифровальщиком в руках! "Уважаемые члены комиссии, позвольте продемонстрировать стойкость алгоритма Шора на примере этого корнишона…" Это же чистый абсурд!

– Но знания… – начала Валентина.

– Знания, Валя, это не склад! Это инструмент! – Оля ткнула пальцем в ее лоб. – У тебя в голове уникальный конструктор: древнегреческие трагедии, черные дыры и шаманские бубны! Собери из них что-то, что не займет место только на полке библиотеки! Хочешь, я тебе мозги маркетинговым анализом просканирую? Твой потенциал зашкаливает за все разумные пределы… кроме разума применения!

Тем временем профессор Соколов, попивая вечерний чай, размышлял о своем "подвиге". Он не сомневался в правильности решения, но волновался. А вдруг она сломается? А вдруг полезет в пятый вуз? Его старый кот Мурзик, сидевший на стопке журналов "Прикладная криптография и садоводство" (да, профессор тайком просматривал тему Валентины, "чтобы быть вооруженным"), мяукнул укоризненно.

– Что, Мурзик, и ты против? – вздохнул профессор. – Но ты же видел ее глаза… пустые от реального мира. Она как тот астрофизик, что так увлекся картой звездного неба, что забыл, где на карте его собственный дом.

Через неделю Валентина, движимая остатками академического рефлекса ("Надо же что-то делать!"), пришла в городской парк. С книгой? Нет. С блокнотом для конспектов? Нет. С чувством вины за безделье? О да! Она села на скамейку и внимательно смотрела. На детей, на влюбленных, на стариков, кормящих голубей. И тут случилось нечто.

К скамейке подбежала заплаканная девочка лет пяти.

– Тетя! – всхлипнула она. – Мой шарик! Он улетел к той тучке! – Она указала на небо.

Философский факультет в голове Валентины проснулся: "Тучка – метафора недостижимого…" Но тут вступила астрофизика: "Шарик наполнен гелием, скорость подъема зависит от…". И вдруг, как вспышка – культурология! Шаманские практики работы с духами воздуха! Абсурд? Да! Но…

– Не плачь! – сказала Валентина с внезапной решимостью. – Твой шарик не улетел навсегда. Он отправился в очень важное путешествие! Видишь ту тучку? Это не простая тучка. Это – Нефела, легкая облачная нимфа из древнегреческих мифов! Твой шарик – это послание для нее! А ты знаешь, что нимфы любят?

Девочка завороженно смотрела на нее, забыв о слезах.

– Они любят… – Валентина окинула взглядом парк, – …песни о солнце! Давай споем для Нефелы самую солнечную песенку, чтобы она была добра к твоему посланнику и, может быть, когда-нибудь вернет его тебе по особому воздушному почтовому пути!

Они спели "Солнечный круг". Девочка улыбнулась. Валентина почувствовала странное тепло – не от солнца, а от того, что ее бесполезные знания только что помогли девочке. Пусть и абсурдным образом.

Вечером она зашла в любимую букинистическую лавку. Хозяин, старик с бородой Сократа, знал Валентину как "девушку, которая скупает все подряд, от Платона до пособий по квантовой механике для чайников".

– Валентина Витальевна! Что сегодня? Трактаты по сибирскому шаманизму? Или новейшие исследования в области… – он заглянул в ее пустые руки, – …ой. У вас… ничего?

– Сегодня, Николай Иванович, – Валентина сделала глубокий вдох, – я хочу продать часть своих книг. Особенно по квантовой криптографии. И купить что-нибудь литературное. Может быть, "Трех товарищей"? Или… книгу о путешествиях?

Николай Иванович поднял брови до лысины. Это был знак.

Прошло два месяца. Валентина написала сказку для детей, объединив мифы о созвездиях и сибирские легенды о ветре. Получила свой первый гонорар! Устроилась консультантом в необычное турагентство, специализирующееся на "научно-мистических турах". Ее лекция "Астрофизика и шаманизм: точки пересечения" имела бешеный успех у хипстеров. Впервые за 10 лет поехала в отпуск. Без книг. Только пляж, море и легкое головокружение от свободы.

Однажды, проходя мимо ИНПр, она увидела профессора Соколова. Он кормил тех самых голубей. Валентина замедлила шаг. Сердце забилось чаще. Она подошла.

– Аркадий Семёнович…

Профессор обернулся. В его глазах мелькнуло что-то – тревога? Надежда?

– Здравствуйте, Валентина Витальевна. Как… жизнь? – спросил он осторожно.

Валентина улыбнулась. Это была не та прежняя, напряженная улыбка "вечной студентки", а легкая, спокойная.

– Жизнь, Аркадий Семёнович, оказалась гораздо сложнее и интереснее любой диссертации. И гораздо менее структурированной. Но… – она посмотрела на голубей, на солнце, на здание института, – …спасибо.

– За что? – профессор нарочито буркнул, кроша хлеб.

– За то "нет". Оно было самым трудным и самым важным экзаменом в моей жизни. И я, кажется, его сдала. Пусть и без диплома.

Профессор Соколов хмыкнул. Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки.

– Оценка "удовлетворительно". С натяжкой. Есть куда расти. Например, научиться отдыхать без чувства вины. – Он бросил последнюю крошку голубям. – А огурцы там как? Без квантового шифрования растут?