Потерянный рай. Рассказы

Виктор Жулин

Потерянный рай. Рассказы

Весна – штат Вермонт

– Здравствуй, Том, – сказала снизу дочь, когда Джейн отворила дверь. – Ты не опоздал, заходи. Хочешь чашку чая?

– Нет, милый, я позавтракал. – Том с удовольствием посмотрел на светлые, с пепельным оттенком кудри Сью. Он не спешил входить и не спешил прикоснуться к дочери. Чем неторопливее движения, тем сильнее желание, и тем больше чувств выскользнет из его пальцев и растечётся по её маленькому телу. Может, сейчас вообще не дотрагиваться до неё. Впереди длинный день, и ещё будет уйма возможностей лёгким ветром пролететь над её волосами, и потом увидеть, как наполняются светом её глаза, – смесь удивления и радости, – как руки вздрогнут в ответном движении.

– Знаете, – бодро сказал Том, – я не стану входить, а возьму вещи и уложу их в багажник. Давайте рюкзак и еду.

***

Город только просыпался. Мягкий весенний ветерок поднимался с озера, пошевеливая деревья, усыпанные розовыми цветами. Проехал мальчик-газетчик. Не останавливая велосипеда, он бросал на газон газеты, упакованные в плёнку. Том сел за руль и распахнул двери. За пять лет он привык к небольшому городу. Нью-Йорк отпустил его. "Всё равно, что с завода попасть на ферму", – думал тогда Том, – "другой ритм, другой объём, другие звуки и запахи". Здесь, в провинциальном Берлингтоне, не заснёшь ночью в метро, не потеряешь контроль, как в людском водовороте Пятой Авеню. Здесь нет транспорта под названием Ноев ковчег, который без конца курсирует по станциям Новых Ощущений. Что делать: Нью-Йорк – один. Зато мир у подножья Зелёных гор прозрачнее. Жители медлительнее и внимательнее друг к другу: многие переплелись корнями и ветками за долгую жизнь нескольких поколений…

– Куда поедем? – спросил Том, когда Джейн и Сью уселись на заднем сиденье "Плимута".

– Может быть, на Шамплейн, к нашему месту? – осторожно предложила Джейн.

– О"кей, – отозвался Том и повёл машину из города.

– Папа, только езжай не быстро, а то мне страшно, – попросила Сью.

– Не волнуйся, – Том вспомнил, что у дочери настал этап выдумок и подражания. Он никогда не устраивал гонок с пассажирами, не любил их пугать. Скорее всего, Сью ездила с кем-то, кто просил Джейн ехать тише.

Внизу замелькали мачты яхт. Они чуть покачивались в голубой воде озера. Том включил радио. Слушая свою музыку, Том становился добрей. Он как бы говорил с людьми своего круга, мысли которых понятны, благодаря языку, который он усвоил.

– Мне нравится эта песенка, – сказала Сью вслед за бархатистым мужским голосом, который выпевал "Any time she goes away".

– Мне тоже, – подтвердил Том. Он верил, что сумел передать дочери ген "музыкальности". "Надо только подождать, когда она созреет для симфонической музыки", – думал Том, – "если во время концерта у неё по спине поползут мурашки, значит, ген – на месте".

  "Any time she goes away" – снова пропел голос. Том посмотрел на жену с дочкой в зеркало. Всё, как всегда. Как будто не было полутора лет кошмара, из которого, казалось, не выбраться.

Дорога начала петлять вдоль изрезанного берега, то поднимаясь на залитые солнцем холмы, то спускаясь в тенистые распадки. На развилке он свернул направо, чтобы южнее попасть на семнадцатую дорогу, которая вела к небольшой бухте, окружённой лесом. Посреди клёнов и елей Джейн как-то нашла уединённую поляну, выходившую к воде. Они не раз приезжали сюда, когда им хотелось побыть одним. В этом месте они могли слышать друг друга. Здесь Том чувствовал себя уверенно, будто становился капитаном команды. И команда из одного, а потом из двух человек с удовольствием подчинялась, принимая его руководство.

Собственно, с поляны, похожей на эту, началась их жизнь. В компании, поехавшей на озеро, Том был холостяком из Нью-Йорка, а Джейн – преподавателем Берлингтонского университета. В Вермонт пришла осень. Лес на склонах гор был похож на палитру, на которой перемешали все возможные краски. В воздухе летала паутина, зажигаясь в косых лучах уставшего солнца. Дни пролетали незаметно, теряясь между дымом костра и плеском вёсел. Том благодарил бога, пославшего ему людей, которые были довольны друг другом. Он был внимателен к Джейн, вежливо слушал её короткие истории из университетской жизни. Они несколько раз уходили от остальных, чтобы поискать бруснику и грибы. Том покуривал трубку, жевал горьковатые ягоды и спокойно грустил. Он сам не знал, отчего. Может потому, что близилась пора возвращения в шумный Манхэттен, где огонь – в каминах, грибы – в банках, а брусники нет вообще. В день перед отъездом они с Джейн ушли на лодке за мыс. Вечерело, и над озером поплыла розовая вуаль. "Знаешь", – вдруг сказал Том, – "я купаюсь везде, где бываю. В любой сезон". Джейн повернулась к нему и неожиданно засмеялась. "Не смеши, замёрзнешь. Никто уже не купается". Том заглянул в её глаза, и увидел в них расположение. Ободрённый, он быстро разделся и, не стесняясь своей наготы, пошёл в воду. Джейн сидела под большим клёном. Она обняла себя руками и молча следила, как Том уменьшается в росте. Зайдя, по пояс, он выбросил вперёд руки и нырнул. Его не было полминуты. Джейн уже волновалась, когда он с шумом выпрыгнул из воды метрах в тридцати от берега. "Здорово", – закричал Том, – "приходи". Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Вот это удовольствие, – сказал он, выходя, бодрый, посвежевший, с напрягшейся мускулатурой. – Волшебно, такой шанс нельзя было упустить.

После купания ему захотелось, чтобы она непременно пошла с ним в воду. Захотелось посмотреть, как она поведёт себя, не струсит ли. И ещё захотелось там, в озере, прижаться к её тёплому телу, подхватить под бёдра и раскрутить, чтобы полетели брызги. От желания Том начал скакать по берегу, изображая, как ему хорошо. Совсем не холодно. Джейн наблюдала за его танцами, зябко кутаясь в рукава пуховки. Постепенно Том израсходовал все аргументы и начал действительно замерзать. "По-моему, я – идиот", – в какой-то момент подумал он, отчаявшись сдвинуть Джейн с места.

– Ладно – в конце концов, смирился он, – прости меня за настойчивость. Я пойду окунусь, и мы вернёмся в лагерь. Он повернулся к ней спиной и снова пошёл к воде. Купаться не хотелось. Осталось только не потерять себя в её глазах.

– Постой, – Том не поверил ушам, – я иду с тобой.

Она решительно поднялась, поёжилась, сказала "ой" и сбросила куртку. Через пару минут Джейн коснулась ногой воды и вскрикнула: "я никогда сюда не войду". "Это только сначала", – уговаривал Том, – "когда окунёшься, почувствуешь тепло. Смотри, я полностью в воде, и мне хорошо". "Только не брызгай", – ответила она, прижимая руки к маленьким грудям". "Отличная фигура", – отметил про себя Том, – "под одеждой, как всегда, ничего не разберёшь". Он с удовольствием смотрел на её треугольник, исчезающий под водой… Всплеск, и Джейн поплыла.

– Ну, как? – спросил Том.

– Отлично.

– Давай сделаем небольшой круг.

– Да.

Они плавали недолго, пять-семь минут. Когда ноги встали на песок, Том благодарно взял её за руку. Из-за мыса показалась лодка.

– Я тебя спрячу, – прошептал он и обнял Джейн за талию. Она не сопротивлялась, положила руки ему на плечи. Они стали выбираться к берегу, постепенно пригибаясь. Лодка прошла мимо. Незнакомцы помахали им руками.

– Пошли, мне холодно, – попросила Джейн.

        На берегу она взяла рубашку, чтобы вытереться.

– Я тебе помогу, – сказал Том, забрав рубашку.

Он положил ладонь ей на спину, немного привлёк, и начал вытирать. Её губы были совсем рядом. Том хотел прильнуть к ним, но ещё больше хотел двигаться вниз. Вытерев живот, он опустился на колени и, чуть прислонившись виском к её треугольнику, прошелся рубашкой по ногам. Когда он поднялся, он уже знал, что произойдёт. Руки Джейн были сомкнуты на его затылке, голова слегка откинута. Том поцеловал её в приоткрытые губы, взял за талию и медленно опустил на ковёр из остро пахнущего мха…

Первое соитие было коротким. Том смутился. На обратной дороге они молчали. В лагере готовились к ужину, и на них не обратили внимания.

Солнце замелькало сквозь деревья, обступившие узкую дорогу. Показалась стоянка. Том припарковал "Плимут", достал вещи.

– Папа, мы сделаем сосиски на гриле, как раньше? – спросила Сью.

– Нет, малыш, сегодня мы ненадолго. У нас есть сэндвичи и сок. Сосиски будут в другой раз. Давай сложим костёр из шишек и будем нюхать дым. Хочешь?

– Да, Том, а потом мы вернёмся, и ты поиграешь со мной.

Потом наступило сумасшествие. Они находили друг друга повсюду: в Берлингтоне, в Нью-Йорке, в своих квартирах, в мотелях, в машине, в лесу. "Знаешь", – призналась как-то Джейн, – "я не любила столько за всю жизнь". "Я тоже", – вторил ей Том, хотя не был до конца уверен. Джейн придумывала всевозможные уловки, чтобы вырваться в Нью-Йорк, а Том, к удивлению сослуживцев, всё чаще предлагал клиентам дома в Вермонте.

Она была счастлива, что встретила, наконец, мужчину, который появляется по первому её зову. Он был счастлив, что доставляет ей столько удовольствия.

Наступила зима. Они уговорились провести зимние каникулы в Стоуве. На заснеженных склонах трассы Том чувствовал себя не так уверенно, как в воде, но Джейн помогла ему, и к концу отпуска он лихо носился с самой верхней точки. Они целовались перед подъёмником, на подъёмнике и после спуска. Иногда Джейн останавливалась посредине и ждала Тома. Он подъезжал разгорячённый, сбрасывал куртку, свитер, майку и обнимал Джейн. Все дни она выглядела, как женщина, в руках которой вдруг оказалось то, о чём она давно мечтала. Она вся светилась от чувств, однако перед отъездом легкая тень тревоги пробежала по её лицу. "Что с тобой, дорогая?", – спросил Том. "Нет-нет, всё хорошо", – рассеянно ответила она, – "жаль, что отпуск так быстро кончился". Джейн провела рукой по его волосам, и вдруг на её глазах показались слёзы. Она закрыла лицо и неуклюже осела на пол. Том был обескуражен. Он растерялся и застыл со стаканом тоника в руке. "Господи, что с тобой?" – закричал он. Это было похоже на истерику. Плечи Джейн вздрагивали от спазмов, из груди вырывался стон. Странное чувство охватило Тома – смесь жалости и испуга. Ничего подобного раньше не случалось, и трудно было себе представить Джейн, всегда уравновешенную, сдержанную в припадке отчаяния. И отчего? Не они ли говорили друг другу, что эти дни были лучшими в их жизни? Не они ли заглядывали друг другу в рот, пытаясь угадать самые отдалённые желания? "Что с тобой, Джейн?" – прошептал Том. "Я… я…", – услышал он сквозь всхлипы, – "я не хочу тебя терять. Я всё время теряю. Я устала. Я не хочу!"

Они старались не говорить о прошлом, чтобы никак не нарушить настоящего, но оно – прошлое – никуда не пропало, и сейчас, в заваленном снегом Стоуве, неприятно кольнуло Тома. "Чёрт побери", – подумал он, – "я её совсем не знаю".

– Милая, я не собираюсь никуда деваться, – сказал он вслух, – Я хочу жить с тобой. Хочу, чтобы у нас была семья, дети.

– Правда?

– Ну, да! Нам нельзя жить врозь после того, что было. Я попрошу начальника, чтобы он рекомендовал меня в Берлингтонское отделение фирмы, и я уверен, что смогу устроится. Мы будем жить у тебя или снимем квартиру в другом месте, где ты захочешь. Ну, успокойся, что это на тебя нашло?..

На поляне ничего не изменилось. Знакомые деревья, знакомый мох. Джейн расстелила подстилку и выложила на неё продукты. Внизу, под невысоким обрывом шевелилось озеро. С цветов летела пыльца, оседая на молодых листьях. Сколько раз они ездили сюда? Пять? Шесть? Первый раз был волшебным. Они проснулись посреди ночи, и Джейн прошептала: "Мне кажется, я забеременела". "Ура! Выпьем шампанского. Хотя постой. А вдруг ты ошиблась?". "Я не знаю, мне кажется. Надо пописать на полоску". "Отлично. Поедем за полосками", – согласился Том. Они кружили по городу, радуясь неожиданному приключению и необычной причине, вытащившей их на улицу. "Мы, наверное, одни такие во всём городе", – ласково сказала Джейн, гладя Тома по колену. "Если не в стране", – засмеялся он, заруливая на стоянку ночного супермаркета…

Полоска порозовела в нужном месте. Они взяли гриль, уголь, колбаски и поехали искать место, где отметить свой праздник.

        "Ты же не будешь против?", – спросил Том, когда колбаски были съедены. "Ему будет приятно, если ты придёшь", – ответила Джейн.

За три месяца до родов Том уехал в долгую, на две недели, командировку. Джейн осталась в их квартире одна. Она могла вернуться в свою или отправиться к маме, но ей захотелось побыть "дома". В университете были каникулы, поэтому Джейн, не спеша, гуляла в парке и читала Маркеса. Наконец-то к будущему открылась ясная и ровная дорога, по которой она пойдёт не одна, а с Томом, и потом, когда они устанут, их путь продолжит ребёнок. У Джейн не было никаких сомнений, что она будет превосходной матерью. С её опытом преподавания и ровным характером воспитание ребёнка должно быть приятной нагрузкой. Том, кажется, тоже обещает быть хорошим отцом. По крайней мере, он без ума от неё, и нет оснований полагать, что он будет прохладнее относится к ребёнку. Конечно, у Тома более выраженный темперамент: иногда он даже слишком переживает за неё, и тогда нет отбоя от его звонков. А чего стоят его "подвиги", чтобы хоть на день вернуться пораньше из своих разъездов. Судя по его рассказам, в такие моменты ему удаётся вращать мир вокруг себя. Впрочем, и это – плюс. Ребёнок, – а это будет девочка, нет сомнений, – унаследует рассудительность матери и подвижность отца. Кстати, и на этот раз он что-то придумал и возвращается из Лондона на два дня раньше.

"Какой бы ему приготовить сюрприз", – подумала Джейн. Он всегда так ждёт встречи, что было бы справедливо приготовить ему что-то особенное. Джейн стала перебирать пристрастия мужа: джазовые записи, фототехнику, трубки. Все эти вещи она принимала, как часть Тома, но не пыталась в них разобраться. Конечно, можно было бы приготовить обед. Обед всегда радует мужчину, но сегодня её подташнивало, и о еде не хотелось даже думать.

Том летел первым классом и позволил себе две порции виски до обеда и ещё столько же – после. Он чувствовал себя так, будто сорвал с неба звезду и спрятал её в карман. Да что говорить – благодаря его хитростям агенты бегали вдвое быстрее, чем обычно, и клиенты, приятно удивлённые активностью фирмы, охотнее соглашались на сделки. И теперь, с пачкой контрактов в портфеле Том летел домой, чтобы положить ладони на щёки Джейн и утонуть в её родных глазах. "Не понимаю", – сладко размышлял Том, – "за что мне такое счастье. Я обычный человек, не сделал ничего выдающегося, всю жизнь занимался собой и – нате! Конечно, Джейн говорит, что я классный любовник, но, во-первых, откуда ей знать про класс, а во-вторых… Ну, ладно, допустим. Что ещё? Да, ничего. Нет, решительно ничего нет такого, чтобы давало ему преимущества перед остальными".