Костянка

И на всякий случай уверенным голосом добавила:

– Врать мне бессмысленно. Я – костянка, я всё прочту!

Велислава сделала над собой усилие, это было хорошо заметно.

– Какой в том смысл, костянка? Мне, всё едино, никто не верит. Я знаю, все считают, что я убила дочь, но это не так… – она закрыла лицо руками и заплакала.

Яра дала возможность Велиславе выплеснуть эмоции и немного успокоиться. Велислава продолжила:

– Я знаю, я была очень строга с Радой, не всегда это было справедливо. Я достаточно кляну себя за это каждое утро… – Велислава снова разразилась рыданиями. Яра начинала терять терпение и сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. И всё же она и в этот раз дождалась, когда Велислава продолжит.

– Я любила Раду, очень. Да, я полюбила её не сразу. Когда я родила её, мне было всего тринадцать лет. Пережив все тяготы бремени, а потом тяжело разродившись, я ненавидела её. Я хотела ещё бегать с подружками по полянам, а меня заставляли сидеть с ребёнком. Только когда моих подружек начали разбирать замуж, я поняла, что кроме Рады у меня никого нет и уже не будет.

«Странно звучит, выходит, что полюбила дочь от безысходности», – подумалось Яре, но она промолчала.

– Жизнью клянусь, я девочку не трогала, – вздыхая, продолжала Велислава.

– Хорошо, зачем топиться пришла? – спросила Яра.

– А что мне делать остаётся? Зачем мне такая жизнь? Я же в подоле принесла, замуж меня никто не возьмёт. Дочери теперь у меня нет. Рада была единственным, что делало мою жизнь не пустой, давало мне смысл. Что теперь меня ждёт? Жизнь одинокой бобылихи, которая никому ни на что не сгодилась, – горечь в словах Велиславы была искренней. – Всего года два-три, как все перестали смотреть на меня косо из-за рождения Рады, теперь все будут косо смотреть из-за её смерти… Мне в след уже шепчут "душегубка пошла… детку загубила…"

– Как пропала девочка, расскажи.

– А как пропала? – пожала плечами Велислава. – Вот была, и вот нет её. Играла во дворе, я её слышала с улицы. Потом тихо стало, я решила, что она побежала с подружками или во двор к кому пошла. Потом уже, как темно стало, начали ходить искать её, а нигде нет, и никто не видел, как в воду канула. А через дня три пришла бабка Агата, говорит, останки в лесу нашла, и среди них – огарок красной ленты с бусинами, как Рада носила. А потом тебя позвали. А меня отец в комнате запер.

Яра напрягла все свои органы чувств. Велислава выглядела очень искренней. Не было похоже, чтобы она что-то скрывала или пыталась обмануть. Но в голове после мака стоял такой туман, что слова Велиславы расплывались в нём.

Яра с силой надавила пальцами на виски, чтобы помочь себе сосредоточиться. Она прислушивалась не только к словам, но и к телу женщины: дрожь была от холода и истерики, а не от страха разоблачения; в голосе не слышалось фальшивых ноток, только горечь и отчаяние; взгляд, когда она клялась, был прямым, пусть и заплаканным. Ни одного знакомого ведающей звоночка лжи. Ничего.

– Так, выходит, ты сбежала из комнаты? – Яра заговорщицки ткнула локтем Велиславу под бок и лукаво улыбнулась.

– Выходит…

– А за что ты отругала Раду перед её исчезновением?

Велислава снова разревелась. Яра закрыла глаза и призвала на помощь всё своё самообладание, но головная боль от этого стала только сильнее.

– Она… Она с девчушками, такими же, как она, мелкими, через костёр прыгала и юбку пожгла и ноги опалила. И я ругала её, чтобы больше так не делала, не то свалится в костёр и уродиной останется… Ой, что я ей наговорила только… – на этих словах Велислава завыла. Яра очень старалась, но больше выносить это не могла.

– Так, Велислава, соберись! – строго отчеканила она, подняв бровь, но тут же смягчилась. – Вот ещё что. Скажи мне, кто отец Рады?

Видимо, для Велиславы вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Она перестала плакать и настороженно уставилась на Яру.

– А к чему прошлое ворошить? – осторожно спросила Велислава.

– Ворошить никто не собирается. Обещаю, это останется только между тобой и мной. Что бы ни было, что бы там ни произошло, я верю, что ты ни в чём не виновата, – решительно проговорила Яра.

Велислава залилась краской так, что покраснели даже уши.

– Да ничего необычного не произошло, положа руку на сердце, – несмело начала Велислава, явно стыдясь. – Был друг у меня сердечный. Красив собой, обхаживал меня всячески. Подружки все говорили, что он меня замуж позовёт. Ну а я по глупости не дождалась замужества… – Велислава виновато потупила взгляд.

– И как же звали сердечного друга? – подняла бровь Яра.

– Да, никак не звали. Сам приходил, – грустно улыбнусь Велислава.

– И что же случилось, когда стало понятно, что ты понесла?

Велислава вздохнула.

– Отец моего друга отправил его в другую деревню учиться кузнечному делу у дядьки. Больше я его не видела.

– И всё же… Как звали-то? – раздражённо выдохнула Яра

– Лучезар, – чуть слышно ответила Велислава.

«Ну надо же! – съязвила про себя Яра. – Носитель света и такая тëмная история!»

– Погоди, так если всё так просто, почему ты не рассказала отцу, кто тебе ребёночка сделал?

– Ох, – выдохнула Велислава. – Да понятно же, почему. Это сейчас он такой спокойный и рассудительный, а с десяток лет назад он бы на одну ладонь Лучезара положил, другой ладонью прихлопнул бы. А потом и меня, наверное… Его – за то, что полез, меня – за то, что легла…

Обрывки памяти Рады всплывали перед внутренним взором: злобное лицо Велиславы, её грубые руки. «Да, она была жестока, – признала Яра про себя. – Да, могла ударить в гневе». Но то, что она видела – это была ярость и нелюбовь матери, загнанной в угол своей же ошибкой. Не было там холодной расчётливости убийцы, не было той тьмы, что окутывает душу, отнявшую жизнь. Жестокость и убийство – не одно и то же. Велислава могла накричать, могла шлёпнуть… но спланировать убийство и сожжение дочери? В её истеричной искренности сейчас, в её дрожащем рассказе о Лучезаре и безысходности не находилось места для такой чудовищной силы зла.

– Ясно, – коротко отсекла Яра. – Вот что. Я тебе верю. Ты иди домой, лезь в спальню и сиди, как и сидела. О том, что здесь была, никому не рассказывай, иначе решат, что ты пошла топиться от чувства вины, что девочку сгубила. Кафтан не снимай, не то захвораешь и загнёшься. В комнате спрячь, позже заберу. Я завтра должна была прийти с тобой разговаривать, да смысла нет уже. Не пойду. Послезавтра приду. Отцу своему скажешь, что я тебе приснилась и сказала, что на болота пойду, поищу октябрьских светлячков. Всё поняла?

Велислава опешила, но кивнула.

– А он поверит, что ты мне могла присниться?

– Я же ведьма, Велислава, – иронично усмехнулась Яра. – Ведьмы могут многое.

И добавила про себя: «Кроме нормально спать».

Яра встала с бревна. В голове стоял гул, как в растревоженном осином гнезде. Боль в макушке становилась невыносимой.

– Ну всё, иди, Велислава, иди, – Яра поторопила женщину, помогла ей подняться.

Промёрзшие ноги плохо слушались, но Велислава посеменила в сторону домов. В какой-то момент она обернулась и спросила:

– Яра, ты правда мне веришь?

– Правда, – ответила Яра.

– Спасибо, – еле слышно поблагодарила Велислава.

Яра какое-то время смотрела ей вслед.

«Выходит, что Велислава вроде как не виновна. Это хорошо, но мать его ети, какого лешего меня к ней привёл зов?! Зов никогда не вёл меня к живым, значит, я должна была спасти её, чтобы понять, что она девочку не убивала. Но что же за зло такое тут причастно, что сама природа бунтует и подталкивает меня искать его? Что же там произошло? Надо идти на болота».

Все подозрения Родовида, все деревенские пересуды строились на одном: Велислава была плохой матерью, она ненавидела дочь. И это было правдой, по крайней мере, частично. И из этой правды выходило: значит, она и убила. Где доказательства? Только ненависть. Ненависть – не картошка, не выбросишь в окошко… Или там было про любовь? Где следы ритуала сожжения? Где мотив, помимо сиюминутной ярости? Почему момент смерти был скрыт даже от костей? Ничего не сходилось, если виновата только Велислава. Её отчаяние у реки, её страх, её история – пусть и грязная, пусть и жалкая – укладывались в ситуацию куда лучше, чем образ расчётливой детоубийцы.

Злая и раздосадованная, Яра брела к дому, а небо предательски серело. В голове уже стоял не гул, а звон, и звенел он на все голоса. Ноги подкашивались, как будто теряли под собою землю.

– Как же хочется спать… – от досады на глаза навернулись слёзы.

Она скинула какую-то одежду, потом махнула рукой, увалилась спать как стояла. Скомкала одеяло в кулачки, как порою делают дети, подсунула подушку под щёку и закрыла глаза. Темнота накрыла её с головой ещё до того, как щека коснулась подушки.

Глава 5

Когда солнечный свет разбудил Яру, было ещё утро. В голове гудело, но уже совсем не так, как ночью.

Она приготовила крепкий ромашковый отвар, чтобы успокоить сухие и немного воспалённые глаза – последствия употребления маковой микстуры. Только она утёрла умытое лицо чистым полотенцем, как в дверь тревожно постучали.

– Да ладно… Сейчас? – сказала сама себе Яра, но, разумеется, пошла открывать дверь.

За дверью стоял удивительно красивый мужчина высокого роста с яркими золотисто-карими глазами. Тёмные брови подчёркивали выразительность его взгляда. Тёмно-коричневые блестящие волосы до плеч обрамляли лицо с правильными чертами. Хотя оттенок его кожи казался слегка бледным, а сам мужчина – худощавым, он не выглядел болезненно. Едва заметный шрам на правой щеке делал его красивое лицо мужественным. Широкие плечи гармонично сочетались с узкой талией.

«Ух ты, может, всё и не так плохо…» – пронеслось у Яры в голове, и она лукаво улыбнулась.

– Утро доброе, хозяюшка! Я ищу ведьму-костянку Яру Вольную. Не подскажешь, где искать её?

«Ага, первый раз, значит…»

– Известное дело, подскажу, – голос Яры лился мелодичной песней. Глаза обрели кошачий прищур, улыбка стала лёгкой. – Я и есть Яра Вольная.

На этих словах Яра позволила себе небольшую эффектную шалость: в её зелёных глазах затанцевали синие блики. Длилось это всего несколько мгновений, но выглядело всегда притягательно и удивительно.

Мужчина поднял бровь, и в его карих глазах, как в отражении, точно так же вспыхнули золотистые искры.

«Вот это поворот!» – Яра даже приоткрыла рот от неожиданности.

– Меня зовут Светозар, и я тоже не пальцем сделан. Приятно познакомиться, Яра, – улыбнулся мужчина.

– А надобно тебе чего, Светозар, сделанный не пальцем? – Улыбка начала сходить с лица Яры. Разговор принимал совершенно не тот смысл, которого ей хотелось.

– Видишь ли, сын у меня пропал. Что умер он, я знаю, чувствую, но тело его, чтобы схоронить, найти не могу. Помоги? Я серебром отплачу. – Светозар потряс бордовый бархатный мешочек, внутри которого звякали монеты.

– Ну заходи, Светозар. Расскажешь, чем там вас таких красивых делают, может, удивишь меня… – со вздохом разочарования Яра широко открыла дверь и сделала шаг в сторону, пропуская гостя.

Яра как раз собиралась выпить травяного чаю, так что вода уже кипела. Чай с бодрящим сбором пошёл на пользу обоим: Светозару придал сил после долгой дороги, а Яре позволил обрести ясность в мыслях и унять стук в висках.

Светозар оказался очищающим (целителем от зла и болезней), до деревни которого три дня пути. Мужчина рассказал, что сын его ушёл в лес, как и много раз до этого, но назад не вернулся. Умений Светозара хватало только на то, чтобы чувствовать сердце своего сына, и он точно знал, в какой момент оно перестало биться. Никакой связи с Навью у него не было, соответственно, найти тело умершего он сам не мог. Случилось всё в начале осени, и, помимо прочего, Светозар хотел успеть похоронить сына до снега, пока земля не так промёрзла.

«Три дня пути туда, три дня пути обратно – итого шесть дней, да там день, а то и два. Долго выходит», – замешательство отразилось на лице Яры.

– Я понимаю, путь не близкий. Но и ты меня пойми. Сын – не чужой кто-то. Если бы я только мог сам… Но увы. А ближе тебя ни одной магички или ведьмы, кто с Навью связь держать может. И я, разумеется, оплачу. – Светозар снял бордовый мешок с пояса и положил на стол.

Яра была готова согласиться, но она точно знала, что ей нужно сходить на болота. Ей уже начинало чудиться, что лес зовёт её по имени, ждёт. Она чувствовала, что там что-то важное, что-то срочное, что-то такое, что она должна увидеть как можно скорее.

С другой стороны, в глазах Светозара была та боль, которой Яра не могла отказать. Она сжала кулаки – душа будто разрывалась на две части.

– Вот что, – решительно заговорила Яра, подперев рукой правый бок. – Я тут тоже без дела не сижу, сам понимаешь, а путь, как ты говоришь, не близкий. Мне нужно сходить в лес, далековато, вернусь поздно, но я должна сделать это именно сегодня. Ты пока в моём доме оставайся, будь гостем. Всё, что видишь, – всё в твоём распоряжении. Отдохни, поспи. Только в лес не ходи, а то я живых искать не умею, – усмехнулась Яра. – Я вернусь, переночуем и утром отправимся.

Светозар кивнул. Он согласился – да и выбора у него особо не было.

Сбросив плохо пахнущие простыни, Яра торопливо собралась: сунула в сумку лепёшку, наполнила небольшой походный кувшинчик водой. Натянула запасной тёплый кафтан, тот, что похуже и попрочнее – на болота идеально. Уходя, приготовила гостю чай, показала, где брать еду и дрова. Уже на выходе она задержалась, обернулась и с насмешкой спросила:

– Так чем там вас делают, Светозар?