Книга дождя

– Собирается уйти. Может, это не мое дело, но кем вы приходитесь моей сестре? Она никогда мне про вас не рассказывала.

Юноша поджимает губы, и Алекс гадает, не собирается ли тот сказать: «Мне она тоже про вас не рассказывала».

– Мы дружим вот уже несколько лет, – говорит Митио. – Это все, если вас это интересует. Она пришла в университет на мою лекцию о нечеткой математике предсказания погодных явлений. Осталась, чтобы задать хорошие, вдумчивые вопросы. Экология – это как ругательство для многих здешних. Было… приятно встретить человека, которого волнуют те же проблемы. В общем, мы стали общаться. С тех пор я просил ее сообщать мне, когда она планирует посетить «природоохранную зону».

– А по возвращении она тоже вам сообщает?

– Обычно да. Не всегда. Поэтому я не сразу понял, что что-то не так. Послушайте, мистер Хьюитт…

– Зовите меня Алекс.

– Алекс. Есть и другие, кто занят тем же, что и Эмери. Они проникают в Заповедник, чтобы спасти раненых животных, попавших в ловушки. Не могу вам назвать их, но они уже искали ее.

– Правда? А… когда? То есть…

– Три дня назад. Они искали так тщательно, как только можно в таком месте, особенно там, где, как они считали, она может оказаться. Где она обычно бывает. Они ее не нашли.

– Кто эти люди? Я должен связаться с ними.

Митио смотрит вниз, на стол.

– Простите, не могу вам их назвать.

– Почему?

– Не могу. И все. Но тот факт, что они ее не нашли, еще не значит, что она не вернется. Или что она погибла. Эмери пропадала надолго и раньше, не давала о себе знать.

– Митио, послушайте, кем бы ни были те люди, пожалуйста, спросите их, не возьмут ли они меня на поиски. Скажите, что мне нужно туда. Я могу заплатить много денег.

– Они не возьмут ваши деньги. Дело не в этом.

– Но тогда в чем? Просто скажите, что хочу поговорить с ними. И все.

– Думаю, пока лучше просто подождать и…

Алекс вскидывает руки.

– Тогда, наверно, я пойду к копам. Если вы мне не поможете, если эти люди мне не помогут, что мне еще остается? Я ни для кого не хочу неприятностей, прежде всего для себя, но мне не справиться в одиночку.

– Разговоры с полицией ни к чему хорошему не приведут, – замечает Митио. – Они патрулируют периметр, и только. Когда они ловят того, кто пытается проникнуть туда или выйти оттуда, его арестовывают. Но сами они и шагу не сделают за забор. Для них это тоже под запретом. Они примут у вас заявление о пропаже человека и закончат на этом.

Алекс смотрит в окно. Легковушки и пикапы пролетают мимо по дороге – обычный день. Он делает глубокий вдох, пытаясь обрести хоть какое-то подобие равновесия.

– Да, я это знаю, – наконец произносит он. – Тогда, видимо, я пойду туда один.

Митио моргает и вновь поправляет очки.

– Эмери рассказывала вам, что там?

– Как я и говорил, мы никогда это не обсуждали. По-настоящему.

Алекс вспоминает последнюю встречу с сестрой несколько лет назад. Они собрались втроем отпраздновать мамино шестидесятилетие в ее квартире в Оканагане.

– Зачем? – спросил он Эмери. Вопрос касался и возвращения в Ривер-Мидоуз, и посещений запретной зоны.

– Я там родилась, – ответила она.

– Ты родилась в родильном отделении больницы Барнеби, как и я.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Правда? Не понимаю, почему ты считаешь это своим делом. В смысле, что тебе до этих зверей? В диких условиях животные каждый день гибнут страшной, мучительной смертью, и так было всегда, задолго до того, как появились мы. Такова природа.

– Это место, – сказала она, указывая куда-то туда, за горы и прерию, – это место не природа. Это сделали мы. Люди. Кто-то должен взять на себя ответственность за это.

Алекс упирается взглядом в полную чашку кофе, который еще даже не попробовал.

– Я не вижу иного выхода. Если она ушла туда, я тоже туда отправлюсь.

Юноша изучает его, словно оценивая его смелость или решимость.

– Власти очень постарались скрыть от людей правду о том, что случилось в Ривер-Мидоузе, – говорит Митио. – Они назвали это «природоохранной зоной», ведь если дать чему-то запоминающееся название, люди примут его за истину. Но они не охраняют природу. Они просто окружили место забором, потому что не знают, как исправить то, что нарушили, и никто не хочет это признать. Вы жили в том городе. Уверен, вы помните эти аномалии, эти рассогласования, которые появлялись и исчезали. То, что происходит в «природоохранной зоне» – это одно бесконечное, непредсказуемое, неотвратимое рассогласование. Вы и не представляете, как там опасно.

Алекс сглатывает.

– Уверен, так оно и есть, но мне нужно найти сестру. Я должен попытаться.

Митио откидывается на стуле. Он вновь поправляет очки, должно быть, это его нервная привычка.

– Понимаю, – говорит он. – Вы ее любите. Она член семьи.

Он произносит это с такой простой убежденностью, что кажется еще моложе, до странности невинным, будто живет в мире, который чище мира других людей. Алекс понимает, что Митио напоминает ему Эмери в детстве. Он вновь видит номер в мотеле «Сонный медвежонок», где они жили с отцом, пока Эмери лежала в больнице и мать дежурила у ее постели. Бен Хьюитт старался держаться и изо всех сил стремился добиться отклика от сына, который ни в какую не хотел ему открываться. Нужно быть оптимистами.

Митио выпрямляется и отодвигает чашку в сторону. Роется в рюкзаке, вынимает маленькую книжку в бледно-зеленой обложке со спиральным переплетом.

– Это одна из записных книжек Эмери, – говорит он. – Когда книжка заканчивалась, Эмери отдавала ее мне на хранение, а сама начинала новую. Это последняя, она отдала ее мне пару недель назад.

Он пододвигает книжку к Алексу. Тот берет ее, изучает мятую мягкую обложку.

Пиши в дождь

Дневник на любую погоду

Патентованная водоотводящая бумага

Под печатным текстом Эмери аккуратно надписала черным фломастером: «№ 24».

Осторожно, словно блокнот может быть заражен, Алекс берет его в руки и открывает на середине. Для дневника, чьи страницы должны отводить влагу, бумага слишком уж сильно пошла волнами, истрепалась, испачкалась. Его обоняние улавливает легкий земляной запах – так пахнут камни, когда сохнут на солнце после дождя. Он понимает, что этот блокнот – свидетельство того, сколько часов Эмери провела там, за забором, порой в очень сложных погодных условиях.

Он перелистывает назад, к первой странице. Надпись карандашом, сделанная ее мелким, аккуратным почерком. Первая заметка датируется чуть более чем шестью месяцами назад. Она записала время, когда вошла в Заповедник (6:14) и вышла (19:36). Больше двенадцати часов. Целый день. Между этими цифрами заметки о погоде и список увиденных животных: несколько зарянок, желтая древесница и три белохвостых оленя.

Он переворачивает страницы. Она писала и другие заметки. О хронологии событий, связанных с Ривер-Мидоузом и выемкой руды, все расписано по годам. Факты и рассказы о встречах людей с птицами и другими животными, попытки общаться с другими видами – в том числе в прошлом и по всему миру. Истории, которые она сочла достаточно важными, чтобы их записать.

Алекс листает до последней записи. Еще одна короткая заметка о посещении Заповедника, с указанием времени и наблюдений за животными.

18:47 Две сороки на крыше сгоревшего амбара, гнездятся здесь все лето. Тут находится аномалия, одна из самых непредсказуемых в Заповеднике, но это их не отпугивает или, похоже, не заботит, по крайней мере там, наверху. Еще одно доказательство, что аномалия расположена на уровне земли.

Опять эти новые звуки, короткий пронзительный тройной клекот. Они говорят друг другу что-то, чего я прежде у них не слышала. Я подошла так близко, насколько осмелилась, и попробовала повторить фразу, чтобы увидеть, как они отреагируют. Они проигнорировали меня и спустя несколько минут улетели. Возможно, я не смогла повторить высоту тона или темп. А может, им просто не хочется общаться со мной.

Он поднимает взгляд на Митио, не вполне уверенный, как прокомментировать фантазии своей сестры о птицах.

– Она и в детстве так делала, – говорит он. – Вела дневник исследований природы. Тогда записи не были… такими подробными.

– Мы стараемся записывать все, за всем следить. Сравниваем заметки. Возможно, существуют закономерности, которые мы не способны заметить вблизи, когда ходим туда день за днем.

– Спасибо, – говорит Алекс, подхватывая блокнот. – Я почитаю. На случай…

– Я тоже так подумал. На случай, если удастся найти подсказку.

Алекс думает, не попросить ли разрешения оставить дневник у себя, а потом понимает, что боится никогда не увидеть сестру снова и эта вещь – хоть что-то, что он может забрать с собой и показать матери. Доказательство, что он пытался.

– Пусть пока он побудет у вас, – говорит Митио. – Может, вы заметите то, что я пропустил. Если найдете что-то, позвоните. А я пока поговорю с теми людьми и попрошу их поискать еще. Подождите немного, я поговорю с ними и сообщу вам…

– Нет. Этого недостаточно. Скажите им, если они мне не помогут…

Митио прерывает его.

– Послушайте, Алекс. Держитесь подальше от Заповедника. Вы не поможете сестре, если отправитесь туда в одиночку. В итоге тоже потеряетесь. А может, что и похуже.

Алекс откидывается на стуле. Он чувствует себя ватным, измотанным, вконец уставшим, еще даже не начав поиски.

– Я хочу поговорить с ними, – произносит он. – Скажите им, где меня найти. Пожалуйста. Просто сделайте это.

Вернувшись в гостиницу, Алекс выходит в интернет, вновь открывает один из относительно внушающих доверие веб-сайтов о «природоохранной зоне» Ривер-Мидоуза. Он уже читал эти тексты, но вдруг он пропустил что-то полезное.

Он забросил свой последний проект, «Альманах песка», в папку на рабочем столе и не прикасается к нему уже несколько дней. Алекс никогда так надолго не оставлял работу.

Ему порой кажется, что в действительности не комиксы о супергероях, не мультики и не ролевые игры, которые он обожал мальчишкой, привели его на этот путь. Его выбор профессии гораздо больше связан с тем, что случилось в забегаловке Ривер-Мидоуза в вечер их приезда, когда на мгновение он узрел во всем сверкающую закономерность. Когда она исчезла, мир вновь стал обычным – случайным, хаотичным, – и любой смысл, который в нем возникал, вечно грозил раствориться в потоке впечатлений, бесформенном и безбрежном.

Поскольку Алексу не удалось найти осмысленную закономерность в этом мире, который он делил с остальными, он сотворил свой собственный. Однако, став создателем миров, он не ожидал, что его творения тоже будут расти и даже превзойдут его самого.

Его первая проба – игра-головоломка о поиске убийцы «Джозеф Меррик, детектив» – не произвела особого впечатления на рынке, пока ее не подхватил международный дистрибьютор «Картонный космос». В альтернативном викторианском Лондоне, где происходит действие игры, Меррик, более известный в истории под именем «Человек-слон», становится самым удачливым детективом в городе. В юности его показывали в балаганах на шоу уродов, и Меррику не понаслышке знакома тайная карнавальная жизнь города, а долгое одиночное заточение невообразимо отточило его дедуктивные способности. Когда Меррик раздумывает над делом, он воссоздает место преступления из спичек и игральных карт. Меррика и его юных учеников, мальчика-йогина Раму Садху и Фанни Уилкинс, «девочку-лягушку» из Уайтчепела, часто призывает отчаявшийся Скотленд-Ярд, чтобы решить очередное ужасающее и загадочное убийство.

Маркетинговому отделу «Картонного космоса» понравилась идея, но они хотели внести изменения в оформление игры: задействовать более мрачную, даже траурную графику вместо тех бесплатных изображений в духе Викторианской эпохи, которые использовал Алекс, а также расширить галерею диккенсовских негодяев, потенциальных подозреваемых. Они назначили Алекса консультантом по редизайну, предложив ему умопомрачительный гонорар, намного больше, чем он когда-либо получал за свою работу. Он одобрял не все их идеи, но хотя бы отчасти мог влиять на то, во что превращалось его творение.

Вдохновленный требованием продумать больше подробностей для насыщения сюжета, Алекс разработал еще одну, на этот раз карточную игру, похожую на те, что были невероятно популярны в XIX веке. Изначально он хотел создать в рамках «Расследований Человека-слона» (новое название его творения) мини-игру, добавив в набор вместе с игровым полем и фигурками еще и колоду карт, чтобы участники могли поразвлечься, отдыхая от попыток разгадать убийство.

Но идея так захватила Алекса, что он забыл обо всем остальном, над чем должен был работать, и провел несколько недель за этой карточной игрой, продумывая структуру ходов и правила. То, что предполагалось в качестве отвлечения от главной задачи, стало ключом для разгадки тайны.

«Серия особенно изощренных убийств происходит в Ист-Энде, – написал Алекс в синопсисе для команды дизайнеров, – и теперь кто-то шлет Меррику карты Таро, на которых что-то дорисовано чернилами и красками: вместо знакомых названий и мастей на картах надписаны имена жертв (мечи), судей и известных инспекторов полиции (жезлы), представителей высших классов (кубки и пентакли), также обозначены друзья и знакомые Меррика (старшие арканы). И наконец одна карта символизирует его самого – та, что обычно называется «Правосудие», только лицо властителя на ней обезображено чернилами для сходства с детективом. Поначалу обескураженный, Меррик собирает своих учеников для игры в подобие виста или фараона в надежде, что эта невинная салонная забава поможет пролить свет на события, происходящие в глухих переулках и грязных притонах города, и приведет его к виновнику этих ужасов. Хотя Меррик начинает подозревать, что стал лишь пешкой в чужой игре…»

Команде дизайнеров понравилась идея, но они не были до конца уверены, что публика ее подхватит. Не было способа упорядочить исходы перетасовки карт: процесс неизбежно приводил в лабиринт случайностей. Загадка должна иметь решение, а не превращаться в комнату кривых зеркал. В итоге колоду разрисованных карт Таро включили в набор как визуальную подсказку о том, кто окажется убийцей. Если кому-то хотелось, он мог играть в эти карты, но это не было обязательным условием для победы.

И все же «Расследования Человека-слона» продавались достаточно хорошо, настолько, что Алекс мог позволить себе заниматься чем вздумается. Он начал размышлять над игрой на основе своих воспоминаний об обогатительном комбинате «Нортфайр», который отец показал ему много лет назад. В воображаемой версии башни и переходы здания превратились в лабиринт из тайных комнат, тупиков и смертельных ловушек. Чтобы выжить и в итоге бежать оттуда, игроки должны искать подсказки о том, как перемещаться в этом мрачном промышленном чистилище. Вначале есть только два правила: ходить по очереди и не стоять на месте – собирать подсказки и узнавать дополнительные правила по пути. В игру нужно играть на доске, которая представляет глубочайший подземный уровень комплекса. Игроки выкладывают поверх клеток тайлы: в буквальном смысле ступеньки, выводящие из глубин, но еще и части головоломки, подсказки о том, как работает дьявольский механизм, помогающие обхитрить его и бежать.

Алекс назвал игру «Замок отголосков», но так и не закончил, поскольку не мог решить, найдут ли в итоге игроки способ выбраться или лестница из тайлов обречена раз за разом рушиться. Когда он был маленьким, его ирландская бабушка-католичка, Мэри Хьюитт, сказала ему, что когда он умрет, то попадет на небо и будет жить там вечно. Он пытался понять, что означает «вечно», и перед его мысленным взором предстал закручивающийся по спирали туннель, который все длился и длился, как бесконечный коридор, который видишь, когда оказываешься между двух зеркал, направленных друг на друга. Эта идея его напугала. Как может жизнь длиться бесконечно? Что делать со всем этим временем? Все должно иметь завершение.

Спустя два года после успеха игры про Человека-слона Алекса пригласили участвовать в проекте «Альманах песка» – многопользовательской онлайн-игры, разрабатываемой «Адити Вирчуэл», перспективной компанией в индустрии развлечений, основанной индийским техническим гением Сурешем Сикандаром, который недавно запустил собственную инновационную онлайн-экосистему «ВИШНУ». Этот «великий иммерсивный широкий нарративный универсум», как утверждал Сикандар, в итоге свяжет все игры «Адити», проекты по интеллектуальному анализу данных и виртуальные миры в то, что он называл Запутанностью. Это была первая игра Алекса, для которой не требовалась игральная доска с пластиковыми фишками. Сикандар хотел получить его в команду, как понял Алекс, из-за подробностей, которыми он снабдил альтернативный мир игры про Человека-слона: историй персонажей, культуры и лора, мельчайших деталей жизни поздневикторианского Лондона, лишь незначительно отличавшихся от реальных.

Подписав контракт о «творческом сотрудничестве» с проектом «Альманах песка», Алекс прочитал историю компании и обнаружил, что Сикандар назвал фирму в честь своей матери, Адити, умершей в бедности, когда сам он был ребенком. Логотип компании – вепрь, балансирующий горой на одном клыке. Бог Вишну в воплощении великого вепря Варахи победил демона, утопившего Землю в глубинах космического океана. Вараха состязался с демоном в тяжелейшем испытании, длившемся тысячу лет, и наконец поборол его, а затем вернул Землю на ее место в космосе, подняв из бездонных вод на кончике клыка.

Мир игры «Альманах песка» был создан по мотивам малоизвестного собрания древних легенд народа, населявшего маленький остров в Атлантике, прославившийся благодаря инновационным технологиям и ужасной погоде. Остров ни разу не упоминается в планах компании «Адити», но некоторые ссылки на исторические события, в основном на древнее извержение вулкана, не оставляют сомнений насчет того, что вдохновило авторов. Предполагалось, что игроки должны совершать прыжки во времени, также упоминалось вымышленное тайное общество, использующее магию и технологии для защиты острова от природных сил и человеческих вмешательств, грозящих ему гибелью.

Алексу предоставили этот туманный синопсис, но на прочие расспросы об игровом процессе команда «Адити» не отвечала. Алексу дали только общую концепцию, объяснив, что будут консультироваться с ним по необходимости, а пока он может фантазировать об истории и культуре острова. Команда будет рада рассмотреть любые его идеи о мире, который они создают. Алекс хотел знать, есть ли в игре главные герои, о которых разработчики могли бы ему рассказать, центральный сюжет или повествование, за которые он мог бы зацепиться. Но никто ничем не делился. Он был растерян, но не слишком удивлен: такого рода таинственность – обычное дело в данной сфере, где интеллектуальная собственность потенциально оценивалась в миллионы долларов.

Алекс никогда не посещал остров. А потому начал свои поиски с покупки самого свежего путеводителя, который только удалось найти. В нем обнаружился внушительный объем исторических сведений с краткими описаниями местных достопримечательностей. Алекс с недоумением заметил, что в книге нет указаний для приезжих о том, что делать в случае землетрясения или извержения вулкана – эти события упоминались в основном в описаниях славного прошлого острова.

Хотя Платон ошибочно полагал, будто остров полностью ушел под воду, оказалось, что философ хорошо знал большую часть его древней истории. Он также извлек нравственный урок из великого катаклизма острова. В одном из сохранившихся диалогов Платон писал:

«…много поколений, покуда в племени, населявшем этот прекрасный остров, сохранялась божественная природа, люди повиновались законам небес и были угодны богам. Они обладали великой волей, отличались добрым и мудрым отношением к ближнему, несмотря на все беды и перипетии земной жизни. Их заботила лишь добродетель, и не было им дела до золота или собственности, казавшейся им лишним бременем. Роскошь не пьянила их, а богатство не лишало сдержанности. Они были трезвы и ясно понимали, что истинное благо приумножается, когда им делятся со всеми. Но когда внутренний свет в них стал угасать и грубые страсти постепенно завладели ими, они перестали быть благодарными за свою судьбу и возжелали то, что не было их по праву. Они обретали все больше могущества в знании и оружии и посредством кровавых завоеваний расширяли свои владения за морем, подчиняя себе многие народы и страны. Неразумным люди острова казались великими счастливцами, хотя именно тогда в них окончательно исчезло все, что было в них божественного.

Наконец Тот, кто Правит с Облака, заметив, что когда-то достойная раса превратилась в свое жалкое подобие, решил наказать ее, чтобы люди эти очнулись и вновь стали жить мудро. Итак, собрав бессмертных богов в их святилище, которое находится в центре мира и в котором содержатся все творения, Зевс сказал им так…»

На этом диалог Платона прерывается, хотя нет сомнений в том, как закончился рассказ.

Мойо Джонатан, руководитель проектной группы, отправил Алексу сборник легенд, на основе которых была построена игра, и Алекс медленно, урывками пробивался сквозь их неприступную толщу. В легендах говорилось о битвах, героях, волшебном оружии и чудовищах – более чем достаточно, чтобы игроки получили свою дозу дофамина. Как и в любом древнем эпосе, история рисовалась широкими мазками мифов, оставляя пробелы и умолчания, которые Алекс мог заполнить выдуманными культурными подробностями. Чем эти люди обычно завтракали? Как проводили свободное время? Какими изображениями украшали свои дома? Во что они обещали верить и во что действительно верили?

Джесс ушла от Алекса, когда он начал работать над проектом «Альманах песка». Они познакомились в университете и сошлись на заре его карьеры. Она воодушевляла его, вместе с ним увлекалась всеми этими мелкими подробностями, часами внимательно слушала, пока он проговаривал свои затруднения. Он всегда считал, что они идут одной дорогой к цели, которую тут же узнают, едва до нее доберутся. Он думал, что успех Человека-слона и был этой целью, но Джесс увидела что-то, чего не заметил он, а именно, что его путь нигде не заканчивается. Алекс никогда не оставит воображаемые миры ради реального – с ней.

Когда пандемия уже заканчивалась, компания оплатила Алексу перелет в Лондон для встречи с командой разработчиков «Альманаха». В первый же вечер по прибытии он отправился на вечеринку, которую устраивала «Адити» на крыше своего небоскреба из стекла и стали в Шордиче. На входе он быстро осушил бокал шампанского, прихватил второй с буфетного столика, а потом собрался с духом и смешался с толпой.

Люди жали ему руку и хвалили игру про Человека-слона. Кого-то восхищало тщательное описание города. Алекс никому не признался, что никогда до сих пор не был в Лондоне.

Замедленные беззвучные кадры с животными из старых фильмов циклично проецировались на парящую белую стену. Алекс стоял спиной к толпе и изучал изображения. Он узнал почти все фильмы. Знаменитые мгновения из «Старого брехуна». Первое нападение чайки на Типпи Хедрен из хичкоковских «Птиц». Черный пес, который появляется в середине «Сталкера» Тарковского и с того момента сопровождает героев.

Не успел он спросить кого-то, зачем здесь эти звери, появился сам Сикандар, гораздо раньше, чем можно было ожидать от магната. Его помощница с точеной фигуркой фотомодели, Вайя, подвела Алекса познакомиться. Алекс ожидал, что Сикандар окажется одной из тех предпринимательских динамо-машин, которые обычно наблюдаешь онлайн в видеороликах, человеком, заражающим целеустремленностью и дальновидностью, одержимым успехом и тараторящим об очередной великой идее. Он удивился, пожимая мягкую, теплую руку невысокого, пухловатого моложавого мужчины, одетого в свободную белую рубашку и джинсы. Его голос был едва слышен и почти терялся в шуме толпы.

– Алекс. Добро пожаловать. Прошу, зови меня Суреш. «Расследования Человека-слона» – весьма, весьма интересная работа. Мы с моим сыном Рахулом играли в нее с большим удовольствием. Те карты, из-за которых Меррик начинает подозревать, что стал пешкой в чужой игре, – мне понравилось это рекурсивное мышление. Так здорово. Я к тому, что мы ведь все заключены в некоем механизме, правил которого не знаем? Чудесно. Чудесно. Ты, конечно, уже познакомился с Мойо и остальной командой. Хорошо, очень хорошо. Мы так рады, что ты присоединился к проекту, уже предвкушаем, что из этого выйдет, и я знаю, что Мойо и все остальные рады приступить к работе с тобой. Если тебе что-то понадобится, что угодно, обязательно свяжись с Вайей, и она обо всем позаботится.

Сказав это, Сикандар исчез так же внезапно, как и появился, и Алекс немного расслабился. Шампанское тоже подействовало, поспособствовав этому. Он перемещался по крыше, болтал с командой «Альманаха», узнавал, над чем еще работает «Адити». Главное и, как полагали некоторые критики, невозможное предприятие компании, как он узнал, называлось «Ковчегом вечности». Оно началось как приложение дополненной реальности: человек бродит по своему району и смотрит вокруг сквозь камеру телефона, а та показывает ему движущиеся изображения животных, которых он встретил бы в этой части света в доиндустриальную эпоху, до великого вымирания. Стада оленей, тихо жующих траву. Лягушки и саламандры в каждой придорожной луже. Воздух звенит от пчел и бабочек, а в небесах кружат стаи птиц. Но Сикандар не остановился на этом. Он хотел создать виртуальную планету, на которой по завершении проекта будут существовать аватары каждого реально живущего на Земле неодомашненного животного.