Не ходи к воде

Светлана Ринкман

Не ходи к воде

Не ходи к воде

Эпиграф

"Утонула девица с кручины – не землёй покроется, а водой. Тридцать лет будет жениха себе искать, пока правду не узнает"

(Из собрания П. В. Шейна, 1900 гг.)

Глава 1

Поздним июльским вечером, когда изматывающая жара сдала, наконец, свои позиции, а солнце почти закатилось за горизонт, в Ольховке появился молодой мужчина. Вся его одежда и даже старый, потрепанный годами рюкзак – все было в пыли, губы потрескались, лицо обветрилось и покраснело от жаркого солнца. Закатанные до локтей рукава обнажали свежие царапины на запястьях. Лицо уставшее, под глазами – темные тени, будто бы следы бессонных ночей. Он двигался медленно, осторожно разглядывая улицы. Где-то вдалеке залаяла собака, в траве тихо пели сверчки.

Возле первого дома мужчина остановился, окрикнул хозяйку, припозднившуюся с вечерней дойкой. Женщина вздрогнула и удивлённо подняла глаза: чужие в деревню заходили редко, тем более в такое позднее время. Молодой человек поправил очки и неуверенно начал:

– Здравствуйте, я Антонину Михайловну ищу, подскажите, как мне её найти.

Женщина вздохнула, опустила ведро с молоком на землю и подошла чуть ближе к забору. Паренёк казался совсем безобидным, но кто их знает, этих городских.

– А чё тебе Антонина? Ты внук, что ль, еёшний? Сашка – ты че ли? Не узнаю. Кажись, не похож.

– Я, – парень запнулся, будто подбирая слова, – нет, я, я друг Сашки. Сашка рассказывал, что бабушка его знает истории всякие фольклорные, мистические.

На лице женщины отразилось недоумение.

– Мне для диссертации надо, – почти умоляюще добавил мужчина, – Меня Иван звать, Костромин Иван Николаевич. Вот, – он осторожно снял рюкзак, достал из него слегка потрепанный паспорт и, предварительно осторожно вынув из паспорта старую фотографию, протянул его собеседнице – в знак добрых намерений.

– Ладно, – несмотря на внешнюю безобидность, доверять незнакомцу было рано. – Идти вон туды прямо, четыре дома, там, эт самое, налево тропка будет, увидишь дом с зелёной крышей. Тама Антонина живёт.

Поблагодарив собеседницу, Иван не спеша побрел к нужному дому. Солнце к тому моменту уже окончательно скрылось за горизонтом, опустились сумерки, тишина стала густой, почти осязаемой. Лёгкий ветер принёс долгожданную прохладу, запах свежескошенной травы смешивался с речной влагой.

– Что ж, начало положено, – буркнул Иван сам себе под нос, устало потер глаза, и зашагал быстрее.

Тени от заката тянулись за ним, стараясь ухватиться за пятки. Ветер шептал что-то неразборчивое, но вдруг донёс отчётливое "Настя".

Иван вздрогнул и оглянулся – никого.

"Просто показалось", – подумал он, но пальцы сами собой сжали нательный крест, тот самый, что его бабушка перед смертью вложила в его ладонь.

Глава 2

Дом с зелёной крышей оказался весьма аккуратным, но ветхим – краска кое-где облупилась, ставни покосились.

Иван толкнул калитку, и та жалобно заскрипела, впуская гостя.

– Кто там? – донесся из-за двери мягкий старушечий голос.

– Здравствуйте, я, – он запнулся, будто забыл выученную фразу, – меня Сашка направил. За фольклором.

Антонина Михайловна оправдала все ожидания. Она оказалась худенькой, невысокой старушкой в цветастом платье, в морщинистых руках она сжимала вязальные спицы, у ног примостился и тихонько мурлыкал толстый рыжий кот. В доме пахло свежим хлебом, парным молоком и свечным воском, окна украшали цветастые светлые занавески, на полу и стульях – вязаные цветные коврики.

Антонина радушно приняла гостя, накормила кислыми щами и капустными пирожками, и даже постелила новое постельное белье, привезенное детьми из города и предусмотрительно отложенное "на особый случай". Дети и внуки навещали её редко, и теперь вся ее нерастраченная забота досталась случайному гостю.

– Рассказывай, внучек, зачем приехал? Я-то гостям всегда рада, да Сашка чегой-то и не предупредил даже.

– Антонина Михайловна, – Иван вдруг отложил ложку, будто еда вдруг перестала его интересовать, – Сашка говорил, вы знаете историю про… ну, про озеро? – голос его на секунду дрогнул, что не ускользнуло от внимательного взгляда старушки. Иван тут же осекся:

– А расскажите, пожалуйста, что знаете. Сашка сказал, местные верят, что в озере мавки живут. Кто-то даже дары им носит – ленты, гребни, угощения, лишь бы не утащили за собой.

И, немного помедлив, добавил:

– Я диссертацию пишу. По славянскому фольклору.

Антонина сдвинула очки и взглянула на него поверх спиц.

– Слушай, а лицо-то у тебя какое, как будто я тебя где уже видала. Глаза… Знала я одного товарища, у его вот такие же были. Ты сам откуда будешь? Не просто так ведь явился?

Иван слегка поёжился и отвёл взгляд:

– Я из Москвы сам, Сашки вашего друг же. Для диссертации ищу истории, – повторил он, выделив слово "диссертация" и для убедительности поправил очки.

– Ну что, внучек, садись поближе, – усмехнулась Антонина – Расскажу я тебе одну историю, такую ты в своих книжках точно не найдёшь.

Иван придвинул стул поближе и, машинально поправив крестик, приготовился записывать. За окном уже совсем стемнело, и только одинокий фонарь в конце улицы не давал погрузиться в полную тьму.

Старушка отложила спицы и похлопала себя по коленям:

– Кс-кс-кс

Кот, еще минуту назад вальяжно распластанный по полу, проворно вскочил, прыгнул на колени хозяйки, подставляя свою рыжую мордашку под ее ласковые ладони. Антонина тяжело вздохнула, собираясь с мыслями и начала свой рассказ.

Глава 3

Давно это было. Жила у нас в деревне девчонка одна, Настасья. Красивая девка была, говорят, коса длиннющая, сама вся статная, да и работящая какая, родители все нарадоваться не могли. От женихов отбоя не было, с соседних деревень приезжали сватать, да отказывала она всем. А к сорок первому году, весной значится, сосватали её к нашему Василию, соседу ихнему, значит. Тоже неплохой парень был, не пьющий, работы не боялся, добрый был, да, говорят, упрямый, если что решил, так хоть кол на голове чеши, не переубедишь. К осени свадьбу обещались справить, да вот не судьба оказалась, война началась. Забрали Ваську на фронт. Сколько уж слез выплакала Настасья, сколько молилась за него, чтобы живым вернулся. К матери его ходила каждый день, письма писали Василию, по первой отвечал ещё, а потом совсем перестал. Злые языки поговаривали, не зря, мол, Настька слезы льёт, успел Василий девку-то попортить. Замуж-то не возьмёт никто теперь, у нас, знаешь, Ванютка, так принято было, чтобы по-христиански все, эх, а не то, что сейчас. Ну да не о том я, отвлеклася.