Пузырёк: Иллюзия по расписанию

Пузырёк: Иллюзия по расписанию

Сергей Викторович Кобзев

© Сергей Викторович Кобзев, 2025

ISBN 978-5-0067-6395-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пузырёк: Иллюзия по расписанию

Глава 1. Пижама, кофе и самолёт, который стесняется

Илья Фомичёв проснулся в 11:47, как настоящий профессионал. Он мог бы сказать, что вёл ночное наблюдение за подозреваемым, но на самом деле просто залип в сериал о людях, которые слишком много говорят и мало действуют – то есть в ток-шоу.

Он плёлся на кухню, не снимая пижаму с принтом «Не подходи – укушу», когда зазвонил телефон.

Телефон был старый, кнопочный, и звонил только в двух случаях: либо ошиблись номером, либо дело пахнет кофе. Он надеялся на второе.

– Фомичёв, слушаю, – сказал он, старательно делая голос глуше и уверенно посапывая в трубку.

– Это вы… детектив? – голос был женский, тревожный, и подозрительно красивый. Даже через провод.

– Самый бесполезный в этом районе, да, чем обязан?

– У нас пропал самолёт.

Илья замолчал. Обычно ему сообщали про измены, кражи, редких котов или хотя бы побеги шиншилл. Самолёты не входили в перечень стандартных жалоб.

– Простите, это метафора или… вы буквально? – осторожно уточнил он.

– Буквально. Частный самолёт. С человеком внутри. Очень важным. Бизнес-класс, Wi-Fi, шампанское… всё как у людей. И он исчез.

– Шампанское?

– Самолёт.

– А, ну так бы сразу. Заказ принят. Где встретимся?

– Я могу подъехать к вам.

– Прекрасно. Только не удивляйтесь, если я буду в пижаме. Это не неуважение – это защита от негатива.

– Пижама – это… оригинально.

– Вы ещё резиновую курицу не видели.

Через пятнадцать минут в дверь позвонили. Илья взглянул в глазок – и увидел женщину, которую можно было описать двумя словами: «бедствия уровня Риты». Стройная, в очках в форме сердечек, с чемоданом цвета разочарования и туфлями, на которых могла бы кататься по льду.

Он открыл дверь.

– Я – Рита Громова. Бортпроводница. Бывшая. Я обслуживала рейс миллиардера Аркадия Проценко.

– Кофе будете?

– Если только со сливками и без сахара.

– Вы по адресу.

– Самолёт исчез. Просто исчез.

Вылетел из Ниццы, планировал приземлиться в Москве. Связь оборвалась над территорией Чехии. Ни сигнала бедствия, ни намёка на сбой.

На борту были: сам Проценко, его пилот, помощник и корзина с манго.

Джонни, попугай миллиардера, должен был лететь с ними, но в последний момент его оставили у тёщи – он, цитируя Проценко, «слишком много знает и слишком громко поёт».

– Это же не НЛО, – хмыкнул Илья, делая пометку: «уточнить роль манго».

– Мы не знаем, что это. Но я уверена – самолёт не разбился. Он… как бы это сказать… не хочет, чтобы его нашли.

Фомичёв посмотрел на неё поверх чашки.

– Вы уверены, что самолёт не в депрессии?

– Нет. Но я уверена, что Проценко мог инсценировать всё это. Он говорил, что собирается «уйти из публичной жизни», но обычно так говорят певицы, а не миллиардеры с собственным аэродромом.

Фомичёв встал, подошёл к шкафу, надел пальто поверх пижамы и взял с полки резиновую курицу. Резко сжал – та пронзительно квакнула.

– Ладно, Рита. Самолёт, говорите? Исчез?

Он расправил плечи, натянул капюшон и сделал паузу драматичнее, чем положено частному детективу.

– Вызов принят. Пойдём искать вашу железную птицу. Хотя, скорее всего, она просто села в другом гнезде.

Глава 2. Пилот, сын и птица, знающая слишком много

– Итак, – сказал Илья, не выпуская изо рта трубочку от холодного латте, – начнём с подозреваемых.

– Я думала, вы начнёте с нормального пиджака, – ответила Рита, – но, да, давайте с подозреваемых.

Они сидели в кафе при частном терминале «Быстрые Облака». Всё здесь казалось чересчур дорогим и абсолютно бесполезным – даже лампы были из итальянского стекла, но светили как фонарики из «Детского мира».

Рита достала планшет и открыла папку с лицами, в которых было больше драмы, чем в бразильском сериале.

– Первый: Артём Проценко. 23 года. Сын. Убеждён, что реальность – это мираж, а отец – «голографический капитал».

– Глубоко, – кивнул Илья, – почти как у меня после борща на ночь.

– Второй: Валерий Киврин. Пилот. Бывший каскадёр. Управлял самолётами, вертолётами, парапланами и один раз – свадебной каретой на автопилоте.

– Романтика, – пробормотал Фомичёв, записывая в блокнот: «Киврин. Пилот. Возможный талант к исчезновению.»

– И третий, формально не подозреваемый, но…

– Джонни? – догадался Илья, поднимая бровь.

– Да. Попугай. Африканский серый. Был на каждом полёте. Кроме последнего. Проценко в последний момент оставил его у тёщи – мол, Джонни «слишком много знает и слишком громко поёт».

– Не птица – компромат с перьями, – хмыкнул Илья. – И где сейчас Джонни?

– У тёщи. Она держит его в теплице. У неё там кактусы, орхидеи и… ну, методы.

– Какие методы?

– Она бывшая учительница химии. У неё на грядке растёт базилик, который светится ночью.

Фомичёв отложил блокнот.

– Всё. Начнём с сына. Если он тоже считает, что самолёт – иллюзия, у нас будет мотив.

Пентхаус имени иллюзий

Пентхаус был на 57 этаже и напоминал катастрофу, случившуюся в шоуруме минимализма. Белые стены, белый пол, белый стол – и на этом фоне сам Артём, как ошибка в матрице: шёлковый халат, длинные волосы, взгляд, устремлённый в точку, где, по всей видимости, происходила внутренняя драматургия.

– Вы кто? – спросил он, не открывая глаз.

– Частный детектив. Фомичёв. Это Рита. А это курица, – он достал резиновую игрушку и сжал. – Она с нами неофициально.

– Вайб хороший, – сказал Артём. – Уравновешенный. Эхо абсурда.

– Спасибо. Вопрос простой: где ваш отец?

– Его уже нет.

– В каком смысле?

– Он – концепция. Он давно хотел выйти за пределы обыденного. И, как бы это сказать… вышел из симуляции.

– То есть сел в самолёт и улетел?

– Или улетел в себе. Отец часто говорил: «Если я исчезну, ищите меня там, где шампанское – не напиток, а убежище».

– Он алкоголик?

– Он философ. Но, возможно, ещё и алкоголик.

– Хорошо, – Илья щёлкнул ручкой. – А что вы знаете о попугае?

– Джонни? Это не попугай. Это живая флешка. Он всё помнит. Даже то, чего не говорил.

– А почему отец его оставил?

– Говорил, что Джонни может растрепать всё раньше времени. Боялся, что птица его сдаст.

– Ладно, – Фомичёв встал. – Мне нужны ваши фото с отцом за последние два месяца, доступ к его сторис и список любимых сортов шампанского.

– Шампанское – тоже метафора, – сказал Артём, глядя в окно. – Хотя, может, и нет.

Через час Рита и Фомичёв стояли у ворот дачного участка в Подмосковье.

– Готов? – спросила Рита.

– Я родился готовым, – сказал Илья. – Хотя, если честно, тогда я просто хотел есть.

Глава 3. Тёща, теплица и птица с компроматом

– Надеюсь, у неё нет собаки, – буркнул Илья, открывая калитку.

– Надеюсь, у неё нет гранатомёта, – ответила Рита, оглядываясь на табличку:

«На территорию без уважительной причины – только через химический анализ».

Скрипнула калитка. Во двор вышла женщина с видом, как у человека, которому вручили Нобелевскую премию по физике, но не дали конверт.

– Ну наконец-то, – сказала она, поправляя резиновые перчатки. – Если вы за попугаем – проходите. Если за мной – поздно. А если за Проценко – я вас лично закопаю под лавандой.

– Мы за птицей, – быстро ответил Илья. – И за истиной. По возможности – без штыковой атаки.

– Истина вон там, в теплице. А птица – между фикусом и опрыскивателем.

Они прошли по аккуратной дорожке, где клубника выглядела подозрительно глянцевой, а укроп хрустел, как стекло. Над входом в теплицу висела табличка:

«Здесь происходит фотосинтез».

Джонни говорит

Попугай сидел на жердочке, облитый солнцем и, судя по выражению клюва, крайне недоволен.

– Джонни! – ласково сказала Рита. – Привет, милый.

– В точку невозврата, Петя! – резко крикнул попугай, отчего Рита вздрогнула, а Илья чуть не сжёг себе глаз взглядом.

– Он всё время это твердит, – сказала тёща, поправляя защитные очки. – С утра до вечера: «Петя, не трогай манго», «Гони пузырёк, Петя», «Мы входим». Если бы он знал ещё хоть что-то о налогах – его бы уже допросили в Генпрокуратуре.

– Кто такой Петя? – спросил Илья.

– Без понятия. На борту его не было. Но Джонни явно его знает.

Фомичёв присел на корточки и посмотрел на птицу.

– Джонни. Кто такой Петя?

Попугай склонил голову.

– Петя пьёт. Петя врёт. Петя в пузырьке. – И выдал зловещий смех.

– В каком пузырьке, Джонни?

– В том, что не шампанское! – прокричал он и запрыгал по жердочке.

– Это становится странно, – прошептала Рита. – У нас есть неизвестный Петя, манго, которое «не трогай», и пузырёк, который что-то значит.

Илья встал, прищурился:

– Рита, ты говорила – на борту была корзина манго?

– Да.

– Попугай постоянно кричит про манго. А ещё – про пузырёк. А Проценко говорил сыну: «Шампанское – это не напиток, это убежище». Значит, что-то было на борту, что выдавали за шампанское или манго, но на деле – это и было «убежищем».

– Тайник? – уточнила Рита.

– Или побег. Или нечто, что позволило исчезнуть. Подмена.

– Слушайте, – подала голос тёща. – Джонни ещё говорил одну странную фразу ночью. Я записала, – она достала свой новенький смартфон. – Вот: «Он сказал: «манго грузим налево, пузырёк – ко мне». А потом: «остальное – Пете. Он знает, что делать.» И опять про точку невозврата…

Илья замолчал. В голове начали складываться кусочки.

Проценко знал, что исчезнет.

Попугай был отстранён намеренно.

Кто-то по имени Петя должен был завершить операцию.

И был «пузырёк» – возможно, с веществом, или с технологией, или даже с…

– А может, – произнёс он, – это был не пузырёк, а капсула. Спасательная. Или замораживающая. Или что-то вроде тайной кабины внутри самолёта.

Он посмотрел на Риту.

– Нужно выяснить, кто такой Петя. Это ключ.

– И где были загружены манго. Если в Ницце, можно попробовать найти грузчиков. Может, кто-то что-то видел.

– А мы пока… – он обернулся к попугаю, – …поговорим с Джонни подробнее. И, если повезёт, он споёт нам всё, что слышал. В прямом смысле.

Попугай вдруг встрепенулся, посмотрел на Илью и тихо произнёс:

– Слушай. Он прячется. Под пузырьком. Под…

Он резко чихнул. И снова замолчал.

Глава 4. Папа вышел, Петя в пузырьке, а мы – в Ницце

– Напомни мне, почему мы мчимся в Ниццу без чемоданов, паспорта вакцинации и хоть капли уважения к безопасности? – ворчала Рита, протирая окно арендованного самолёта.