Брошенка. Шанс для двоих

Юлианна Клермон

Брошенка. Шанс для двоих

От автора

Мои дорогие,

для меня эта книга уже закончена, для вас же она только начинается. И, прежде чем вы уйдёте с головой в события, хочу сказать пару слов тем, кто где-то посреди повествования вдруг отложит гаджет, нахмурится и фыркнет, мол, так не бывает, ну не существуют такие мужчины и женщины, не случается таких отношений.

Поверьте, бывает.

Случается.

Существуют.

В основе этой книги – не выдумка. Процентов на семьдесят она абсолютно реальна и имела место быть в прошлом двух хорошо мне знакомых женщин.

Одна из них, как и моя героиня, после развода была действительно отправлена прямо на улицу и долгое время снимала жуткую однокомнатную квартиру с окнами на север в старом двухэтажном доме, чуть ли не до подоконников первого этажа вросшем в землю. А вторая, хоть и осталась с жильём, но была беременна третьим ребёнком и брошена в тяжёлые годы талонов и тотального дефицита. Не мне вам рассказывать – времена «перестройки» многие из вас помнят и так.

Объединённая история этих двух сильных и стойких женщин стала основой для моей книги. Некоторые события я, как автор, всё-таки добавила от себя, кое-что смягчила, а что-то и вовсе не стала включать в книгу, поскольку не любитель откровенной жести, насилия и «стекла», которое им довелось пережить.

Но знаете что? Несмотря на выпавшие на их долю трудности, они справились. Выстояли. В том числе благодаря добрым людям, в трудный момент жизни протянувшим им руку помощи.

И у них всё получилось. Сейчас они живут в любви и мире со своими вторыми половинками, чему я безмерно рада.

Мои милые добрые девочки с большими нежными сердцами, эта книга для вас и про вас.

А вам, мои дорогие читатели, желаю приятного погружения. Пусть в этой истории вы найдёте тепло, силу и веру в то, что что счастье всё-таки существует, а хороших людей намного больше, чем плохих.

С любовью, ваша Ю.К.

Глава 1

Сколько в море и на суше есть песку,

Столько трудностей получишь на веку.

Не ищи пути иного, не найдёшь, –

Упадешь, вставай по новой и дойдёшь.

(Из песни слов не выкинешь)

– …Так что даю тебе время до завтрашнего вечера. Собирай манатки, и чтобы духу твоего больше в моей квартире не было! – рычит муж, склонившись надо мной.

Вижу, как напряжённо подёргиваются мышцы на руках, и желваки на скулах ходят ходуном. Такое ощущение, что он едва сдерживается, чтобы не ударить. А я сижу на диване, вжав голову в плечи, и судорожно сжимаю ладони между коленями. Если бы не присела заранее, вот честное слово, после услышанного упала бы.

Не ожидала. Совершенно не ожидала такого. Да вообще не думала, что со мной такое когда-то приключится.

Бред! Полная бредятина! Сюр!

– Вить, послушай… – сглатываю непонятно откуда взявшийся в горле ком. Слова сквозь глотку проталкиваются с трудом, а мне обязательно нужно сказать, объяснить, что всё это какое-то недоразумение. – Ну, не было ничего. Не было. Я даже не собиралась тебе из…

– Заткнись! Просто заткнись и свали уже, – выдыхает он сквозь стиснутые зубы.

Сглатываю и поднимаю глаза, встречаюсь с его ненавидящим взглядом. Молчу. Это сейчас единственно правильная позиция, чтобы не усугублять. Он меня не слышит. Не хочет слышать и слушать.

Зло цыкнув, он выпрямляется и отходит к окну. Стоит, засунув кулаки в карманы брюк, и перекатывается с пятки на носок. Вижу, что терпение его подводит.

Но я действительно не понимаю, откуда в его голове возникли такие мысли, я ведь никогда даже повода не давала. Всегда с работы сразу домой, если только в магазине немного задержусь. Да и то сразу звонила, предупреждала.

– Мне твои жалкие отговорки не нужны, – рычит муж. А я почти ничего не понимаю, потому что его слова пробиваются в голову сквозь нарастающий звон в ушах. – Я тебе говорил, много раз предупреждал, что не потерплю измен. Лей теперь свой пиздёж в уши ёбарю. И скажи спасибо, что не голую выгоняю.

Сверлю испуганным взглядом его напряжённую спину и опускаю глаза вниз, когда он неожиданно оборачивается. Сжимаюсь в жалкий комочек.

Это всё происходит не со мной! Ну, не может это всё быть правдой.

– Хотя очень хочется, Юн-на, – он цедит моё имя по слогам, выплёвывает, как что-то грязное и недостойное, прожигает ненавидящим взглядом. – Пошла собираться, я сказал! Пока я ещё добрый!

На ватных ногах встаю и ухожу в спальню. Потому что, если останусь, он не выдержит и ударит. Я это по глазам его вижу. По взгляду бешеному, звериному.

В голове шум и непонимание, абсолютное отторжение действительности. Как будто это не со мной происходит. Театр абсурда, не имеющий ничего общего с моей жизнью. С моей обычной жизнью.

Не понимаю, вообще не понимаю, как такое может быть. Только не со мной! Я ведь никогда, никогда…

Открываю шкаф и с минуту тупо пялюсь на аккуратно сложенные на полках вещи. Куда я их буду складывать? У меня и чемоданов-то нет. И сумок дорожных. Я никуда за все годы, что здесь живу, не ездила. Областной город, в котором теперь живёт и учится наша дочь, не считается. Туда мы с Витей ездили на машине одним днём – утром приезжаем к Карине, вечером едем обратно.

Даже летом на море ни разу не выбрались, каждый отпуск у его мамы в деревне проводили. Грядки, скотина, сенокос – маме его ведь помощь нужна по хозяйству, она без мужа справляется столько лет. А мы что же, неблагодарные дети? Нет, конечно.

Вот и брали всегда с ним отпуск в июле и вместе с Кариной целый месяц «на свежем воздухе, на природе», как его мама говорит, оздоравливались. Все двадцать два лета совместной жизни. Ну, кроме того времени, когда Карина родилась. Тогда я вообще первые полтора года в деревне прожила, с его мамой. А Витя – в городе. Он же тогда ещё на юридическом учился и в деревню только на выходные приезжал.

Мы с ним, собственно, в институте и познакомились. Я в него с первого взгляда влюбилась – он мне тогда таким взрослым показался, серьёзным. С первого дня всё решать за меня начал. И мне даже понравилось, что он опекает меня. Настоящий мужчина… А я рядом с ним такая слабая и беззащитная… Это было так приятно – осознавать себя девочкой-девочкой под защитой властного повелителя…

Вообще, у нас с Витей всё очень быстро завертелось. Мы даже и повстречаться толком не успели. Он на третьем свидании прямо в парке на озере на траву меня завалил, зацеловал и… Я глупая тогда была, только школу закончила, о взрослых отношениях, и тем более о защите во время секса, не задумывалась. В общем, Карина у нас практически с первого раза получилась.

Дверь в спальню открыта нараспашку, поэтому я вздрагиваю, когда слышу, как муж выходит в коридор, позвякивая ключами от квартиры. Или от машины… А может, и теми, и другими вместе…

Он же практически никуда пешком не ходит. Это только я у нас по городу на маршрутках рассекаю, потому что ему ни отвезти меня, ни забрать с работы постоянно некогда. Он до шести работает, а потом то качалка, то какие-то важные мероприятия по работе. А я в семнадцать ноль-ноль на маршрутку бегу, чтобы успеть в магазин заскочить и свежий ужин Витеньке приготовить, в квартире прибраться, стиралку запустить, рубашки погладить…

– Сегодня переночую в гостинице, – слышу его леденящий душу голос. – А завтра вечером чтоб тебя здесь уже не было. Из квартиры чтобы выписалась. И ключи оставь. На развод подам сам. Ты всё поняла?

Последние слова он рычит, но в спальню не заходит. Молча стоит в коридоре и ждёт. А я не могу вымолвить ни слова. Для меня это так унизительно. Как собаку выгоняет. Кажется, если отвечу, вообще тряпкой себя почувствую. Поэтому молчу. Жду с ужасом, как отреагирует.

Его реакция следует незамедлительно.

– Поняла?! – рычит он тише, но от этого мне становится ещё страшнее, и я снова вжимаю голову в плечи.

Слышу тяжёлые шаги. Каждый из них бьёт по голове, как будто молотком в крышку гроба гвозди забивают. Хлопает входная дверь, а затем в замке проворачивается ключ.

Ушёл. Он ушёл. Слава богу.

Выдыхаю и только сейчас понимаю, что всё это время вообще не дышала.

Мой муж – монстр. Как я этого раньше не понимала? Он же всегда такой был. Авторитарный, бескомпромиссный. Все решения, касающиеся нашей семьи, принимал сам, моего совета или мнения никогда не спрашивал. Куда идти, что делать, что купить, что надеть, с кем общаться… Всегда диктовал условия. Нет, даже не условия – озвучивал своё решение. И у меня прав отказаться не было. Вообще никаких прав не было.

Боже, куда я смотрела, когда с ним связалась? Что же я за дура такая наивная, деревенская. Хотя Витя тоже из деревни… Наверное, всё же характер не от места рождения зависит.

Отмираю, потому что снова зависла в тихой истерике. Внутри давящая пустота.

Начинаю выкидывать вещи на кровать. Да куда ж мне их складывать? И не то чтобы их много, но даже то, что есть… Может, сходить в «Пятёрочку», пакеты купить? Они там вместительные. Или в мусорные складывать, они тоже, вроде, объёмные… Да, в мусорные… Всю жизнь мою в мусор…

Роняю очередную стопку и обессиленно сажусь на кровать. Вот так, одним движением, одной фразой всю жизнь мою в мусор выкинуть.

И за что?! За что?!

За то, что я к дому на чужой машине подъехала, и подвёзший меня мужчина помог до подъезда дойти?

Как же глупо получилось! Сходила, называется, на работу в новых туфлях. Пятку натёрла и из-за неё на маршрутку опоздала, а Андрей, мой начальник, просто мимо ехал и на остановке меня увидел, предложил подвезти. Я ему, пока до дома ехали, на туфли пожаловалась. Просто посмеяться, как сейчас обувь для людей делают. Вот он и довёл меня до подъезда. Просто помочь хотел. А в этот момент Витя к дому подъехал. И всё по-своему воспринял.

Даже объясниться не дал. На Андрея коротко зыркнул, меня под локоть ухватил и чуть ли не волоком затащил в подъезд, а потом и в квартиру. Вот тут-то он мне и показал, где Армагеддон зимует.

Всхлипываю от обиды, поднимаюсь с кровати и иду на кухню. Времени не так чтобы много, чтобы собраться. Может, завтра на работу не ходить? Отпроситься, сказать, что заболела?

Нет, не получится.

У нас же срочный заказ, а у Кристины снова мать с приступом в больницу положили, она там с ней все дни проводит. Плюс Мария Яковлевна с давлением свалилась, сегодня опять не вышла.

Андрей, чтобы успеть, даже Валюшу из отпуска вызвал. Каждый человек на счету. Если вовремя заказ не сдадим, нам меньше заплатят. Вот такая система антипремии: сделал вовремя, получи, как положено, а если задержался с исполнением, хозяину придётся неустойку выплачивать. Но не из своих же… С нас эту разницу высчитает. Сдельщина…

Достаю из ящика рулон с мусорными пакетами. Очень символично. Моя жизнь – мусор.

Продолжая всхлипывать, возвращаюсь в спальню, собираю вещи первой необходимости. Всё ещё надеюсь, что смогу достучаться до мужа, объяснить, что не виновата ни в чём перед ним.

Он же знает, что я никогда и ни с кем, кроме него… Что никогда не смотрела ни на кого. Знает, что он первый у меня и единственный. Я же всегда ему в рот заглядывала, во всём слушалась.

А то, что поругались… Ну, с кем не бывает, во всех семьях ссоры случаются. Он остынет, мы поговорим, и жизнь вернётся в прежнюю колею.

Иду в ванную, кладу в пакет шампунь, гель для душа, забираю из полки косметичку.

Зависаю над стиральной машиной.

Я же бельё собиралась постирать… У Вити пять рубашек на пять дней недели, но я всегда чистые держу в запас, на всякий случай. У Вити на работе с формой очень строго – деловой костюм и белая, либо молочная рубашка. Вот он их и меняет каждый день. А как иначе? Начальник службы безопасности в администрации должен подавать пример подчинённым.

А вдруг что-нибудь случится? Вдруг он кофе на себя прольёт? Приедет переодеться, а свежей рубашки нет…

Господи, о чём я думаю? Какие рубашки? Мне же сегодня нужно где-то переночевать. Он сказал, когда завтра с работы вернётся, чтобы меня здесь не было…

Только куда мне пойти? К кому? Родители и сестра за тысячу километров живут, подруг нет… Только приятельницы и коллеги. Не к ним же, как снег на голову, на ночь глядя свалиться? Да и кто меня пустит, тем более с кучей мусорных пакетов в руках?

Оглядываю набранные пакеты. Я как бомж. За всю жизнь своего угла не заимела. Квартира Витина – от бабушки ему досталась, так что я здесь никаких прав не имею. Хоть и не получила юридического образования, но не совсем уж я и дура, кое-какие законы знаю.

Я ведь приехала в этот город на юридический поступать. За тысячу километров забралась, потому что только здесь подешевле было и можно было платить помесячно.

Поступила и даже успела полтора месяца отучиться, а потом узнала, что беременна. Витя тогда не очень обрадовался, и я переживала, что бросит меня, беременную. Об аборте даже не думала, но и с какими глазами к родителям возвращаться, не представляла.

Но бабка его, у которой он жил, хоть и строгая была, но честная и справедливая. Она настояла, чтобы внук женился, раз уж отросток свой в штанах удержать не смог. Так ему и сказала, когда в окошко услышала, как я её внуку, краснея и бледнея, возле подъезда признавалась, что у меня задержка две недели.

Витя бабку недовольным взглядом одарил, но перечить не стал. Мы просто сходили и расписались.

Жить стали у той же бабки. Она в спальне обитала, а нам зал отдала – он по размерам больше, и места хватало, чтобы для ребёнка кроватку поставить.

Токсикоз у меня был страшный, я первую половину беременности пластом лежала, есть ничего не могла, а потом меня с тонусом в больницу положили. Поэтому учёбу пришлось бросить.

А когда Карина родилась, я и вовсе с ней в деревню к его маме уехала. Это тоже бабка настояла. Что новорождённому, что кормящей мамочке лучше жить на свежем воздухе.

Витя же продолжил учиться – мать хоть и одна его растила, но отсутствием денег никогда не страдала, потому что и хозяйство держала, и самогоном в деревне подторговывала. Да и бабка помогала. Я ей за это очень благодарна всю жизнь была. Вообще считала, что мне со Степанидой Антоновной очень повезло. Поэтому, когда я в город вернулась, чтобы Карину в садик устроить, а бабка неожиданно слегла, я не смогла на учёбу вернуться. Ухаживала за лежачей почти два года. Витя в это время как раз заканчивал институт.

Степанида Антоновна умерла, оставив квартиру Вите, как единственному внуку. Карине как раз три года исполнилось, я её в садик отдала – очень вовремя наша очередь подошла.

Вот тут бы, казалось, можно было и мне на юридический вернуться, хотя бы заочно, но Витя решил, что мне это не нужно, потому что на одну его зарплату с маленьким ребёнком жить тяжело, а за «заочку» платить нужно. Да и у матери его сколько можно на шее сидеть? Одно дело, студента на плаву держать, и совсем другое – взрослую здоровую семью.

Я с доводами Вити, конечно, согласилась и устроилась на работу. Без образования стать кем-то бо́льшим, чем продавец или уборщица, возможности не было. Может, где-то кто-то и смог, но только не в нашем городе.

Помыкавшись по частникам, через год я окончательно убедилась, что цивилизация до нас не дошла, и город навсегда застрял в суровых девяностых. Каждый тянул одеяло на себя, и глупые отговорки, что ты не воровал и понятия не имеешь, откуда взялась недостача, не принимались. И все «минусы» после очередной ревизии высчитывались из зарплаты.

Тогда Витя и решил, что в торговле мне делать нечего, и я пошла на производство. Цех, где я работала, тоже принадлежал частному лицу, но здесь нам платили каждую неделю. Сколько своими руками сделаешь, за столько в конце недели и получишь. Если, конечно, намеченный план выполнишь.

В наш дом наконец-таки пришла хоть какая-то стабильность, и Витя начал откладывать деньги на покупку первой машины.

В общем-то, жили мы не хуже и не лучше большинства других семей. Обычная среднестатистическая жизнь. Мы работали, Каринка росла. Школа, репетиторы, поступление на бюджет. Дочка у нас вообще умница. После второго курса устроилась на работу. Умудряется совмещать её с учёбой. Конечно, мы помогаем ей, но теперь всё стало намного легче.

Казалось бы, живи и радуйся. Дом – полная чаша, любимый муж, замечательный ребёнок.

И вдруг это…

Что вообще на Витю нашло?

Да, он всегда ревнивый был. Но не до такой же степени!

Он и раньше допросы с пристрастием устраивал, стоило где-то задержаться и не предупредить, но всегда давал шанс объясниться и никогда вот так из дома не выгонял. Как собаку безродную…

Даже ведь слушать не стал!..

Прижимаю к груди мусорный пакет с вещами. Слёзы текут бесконтрольно.

Как так?.. Почему?.. За что?..

Истерику останавливает телефонный звонок.

Пялюсь на экран, вообще не понимая, кто звонит.

Принимаю вызов и срывающимся голосом хриплю:

– Алло?..

Глава 2

– Юночка, добрый вечер.

Слышу голос. Он мне знаком. Но то ли от шока, в котором нахожусь, то ли от до сих пор не прошедшего звона в ушах, не узнаю́ его. Отнимаю телефон от уха и сквозь слёзы пытаюсь рассмотреть, что написано на экране. Буквы плывут, и я ничего не вижу.

– Алло, кто это?..

– Юночка, это Мария Яковлевна. Детка, ты что, меня не узнала?

Мария Яковлевна, моя коллега по работе. Бабушка, божий одуванчик. Мы с ней за соседними столами сидим. Она молча работать не умеет, поэтому постоянно мне о своих внуках или кошках рассказывает. Но вне работы обычно не звонит.

– Да… Извините, Мария Яковлевна, – хриплю в трубку и пытаюсь собраться. – Что-то случилось?

Не хочу, чтобы она слышала, в каком я состоянии. Кому нужны чужие проблемы? Всем своих хватает.

– Ой, Юночка, – вздыхает женщина, – Ничего особенного. Опять давление скачет. Я Андрюшеньке звонила, предупредить хотела, что если не оклемаюсь, завтра опять не смогу на работу выйти. Только он трубку не берёт. Вот, хотела тебя попросить, чтобы ты ему передала.

Она снова вздыхает, а я прочищаю горло и вытираю нос ладонью.

– Хорошо, я предупрежу. Не волнуйтесь, пожалуйста. Выздоравливайте.

Хочу отключить звонок, но слышу озабоченный голос:

– А у тебя-то всё в порядке? Ты, случаем, не заболела? В нос разговариваешь и сипишь.

– Нет. Нормально у меня всё.

И в этот момент окончательно срываюсь. Кладу телефон рядом с собой, закрываю лицо руками и рыдаю в голос. На очередном витке истерики понимаю, что звонок я не отключила, и всё это время Мария Яковлевна пытается меня дозваться.

Подношу телефон к уху, пытаюсь извиниться и попрощаться, но женщина меня не слушает, постоянно спрашивая, что случилось, и чем она может помочь. И я сама не понимаю, как вываливаю на неё свалившееся на меня несчастье.

– Ой, – причитает женщина, – вот гад-то какой! Да как же он на тебя такое мог?.. Да по тебе же сразу видно, что ты девочка домашняя, хорошая. Ой, мужики, что же им спокойно-то не живётся?.. Всего же в жизни хватает – и жена красавица, и дочка умница, и сам всегда чистый-наглаженный ходит.

Мария Яковлевна знает, о чём говорит. Она живёт через двор от нас, и её окна как раз выходят на наш подъезд. Поэтому она хоть и не в курсе наших с Витей отношений, но кто как выглядит и на чём ездит, в окошко часто видит. Не то чтобы она любопытная слишком, но живёт одна, не считая трёх кошек, поэтому вечера периодически проводит у окошка.

Снова пытаюсь извиниться и отключить звонок. Не хочу выслушивать слова сочувствия, не хочу, чтобы меня жалели. От этой жалости только больнее становится. А мне сейчас нужно собраться. Не только физически, но и морально. Нужно понять, где ночевать буду.

Тоже, что ли, как и Витя, в гостиницу поехать? Ну да, квартира есть, а муж с почти бывшей женой в гостинице в соседних номерах ночуют.

Нет, не поеду…

Вдруг действительно совершенно случайно в одной гостинице окажемся и утром в коридоре столкнёмся. Я же в глаза ему смотреть не смогу, хоть и невиновна. Просто больше не выдержу полный ненависти взгляд, разрыдаюсь. А мне ещё день работать. Вот ещё и у Марии Яковлевны давление. Если она не придёт, да ещё и я, Андрею в пору будет на первом столбе вешаться. Мы и так план едва вытягиваем.

Поэтому лучше уж я квартиру посуточно посмотрю. Дорого, конечно, но других вариантов нет.

И тут коллега, будто услышав мои размышления, выдаёт:

– Юночка, а тебе есть, куда пойти? К родственникам каким?

– Нет у меня здесь родственников, – отвечаю, – но вы не переживайте, я разберусь. И на работу завтра выйду. Андрею передам, что вы приболели. До свидания, Мария Яковлевна.

Вот только женщина заканчивать разговор не собирается, останавливает меня фразой:

– Хочешь, ко мне приходи. Время-то уже позднее, не на вокзале же тебе ночевать.

Отказываюсь. Не хочу стеснять её. Да и разговаривать ни с кем не хочу. Лучше одной полно́чи в подушку провыть. А с Марией Яковлевной это вряд ли получится. Насколько я помню, она в однушке живёт.

Но моя коллега – человек старой закалки, поэтому так просто тоже не отступает. И, кроме того, очень сердобольная, иначе бы кошек на помойке не подбирала.

– Ну, не хочешь ко мне, давай тогда хоть у Лёшки моего переночуешь. Он сейчас на вахту уехал, дней через десять вернётся.

Лёшка – это любимый внук. Парень давно уже взрослый, но до сих пор неженатый. Насколько я помню по рассказам, он живёт в семейной общаге на соседней улице. Мария Яковлевна на внука своего надышаться не может. Он ей постоянно помогает – и по дому что приколотить, и продукты какие купить. И ругается на бабушку часто, что она до сих пор работает. Только, как объясняет сама коллега, дело вообще не в деньгах – на работе она всегда при деле и с людьми, а это какой-никакой – жизненный тонус. А дома она одна быстро зачахнет. Это всё по её словам.

– Нет, спасибо. Не хочу доставлять вам неудобства, – продолжаю отнекиваться, но она меня по-прежнему не слушает.

Если Мария Яковлевна решила нести добро в мир, против этого паровоза уже не попрёшь. Она и на работе такая, всем норовит помочь и подсобить. Поэтому я снова не понимаю, в какой момент соглашаюсь хотя бы просто переночевать в Лёшкином блоке.

– Ну вот, а ты всё ерепенилась, – ласково журит меня женщина, открывая блок запасными ключами. – Переспишь здесь ночку, успокоишься. А там, глядишь, муженёк твой и одумается, позвонит да назад позовёт. Помиритесь ещё. Они, мужики, хоть и заходные, а отходчивые. Пашенька мой покойный тоже, бывало, на меня кричал, а потом извинялся, на коленях за мной ползал, руки целовал. Я тебе вот что, девонька, скажу: чем сильнее ссора, тем слаще потом мириться.

Она входит в маленькую прихожую и ставит на пол мусорный пакет, в котором заключается четверть моей новой жизни. Ещё три пакета у меня в руках. Всё, что сумела собрать. Я ведь тоже надеюсь, что Витя одумается, поймёт, что слишком погорячился. Позвонит и извинится, скажет, чтобы возвращалась. И всё в нашей жизни наладится.

Я очень этого хочу. Мы же никогда ещё так сильно не ругались. Точнее, он никогда так сильно не ругался на меня. Да и люблю я его, несмотря ни на что. Как влюбилась, впервые увидев, так и не разлюбила. За ним столько девчонок бегало – высокий, красивый, широкоплечий, глаза тёмные, жгучие, а волосы чёрные, – кто бы перед таким устоял? Вот и я не устояла. Он мог любую охмурить, а выбрал почему-то меня. Он на третьем курсе тогда учился, а я только поступила. В первый же день после занятий как увидела его в городском парке, куда пришла с однокурсницами, так и пропала.

Я его спросила потом, почему я, ведь вокруг столько городских, красивых, модных и на всё согласных. А он почему-то меня, обычную деревенскую девчонку в старых потёртых джинсах, на свидание позвал. Витя тогда так романтично ответил, что именно из-за джинсов и позвал. Я ему такой испуганной и потерявшейся показалась, что очень захотелось меня защитить ото всех и себе забрать. Сказал, что я на сказочную принцессу похожа, которую каждый обидеть может. А он этого никому не позволит.

После такого признания я, кажется, влюбилась в него ещё больше. Так влюбилась, что на третьем свидание даже и не сопротивлялась, когда он с меня эти джинсы стаскивать начал. Я тогда ему не только девственность была готова отдать, а вообще всё, что у меня было – жизнь, сердце, душу.

Он даже и не понял вначале, что первый у меня, пока я не закричала. Тогда только свой бешеный напор остановил. Замер и в глаза начал вглядываться.

– Ты что, ещё девочка? – и столько непонимания во взгляде. – Что ж ты, дура, не предупредила? Сильно больно?

А я только слёзы по щекам пальцами размазала и за поцелуем потянулась. Потому что – да, грубо сказал, но мне его слова такими заботливыми показались. Сама ведь виновата, действительно не предупредила.