Гилберт Гугенбергер. Часть 2

Гилберт Гугенбергер

Часть 2

Алиса Эндрю

© Алиса Эндрю, 2025

ISBN 978-5-0067-6687-7 (т. 2)

ISBN 978-5-0067-6686-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Гилберт Гугенбергер Часть 2

Предисловие

Эта история всё ещё не закончена. Она развернулась из первого тома – как поток, в котором соединяются наши страхи, надежды, недосказанное. Здесь – не просто события, а то, что мы носим внутри: память о тех, кого любили и не смогли удержать, слова, которые не сказали родителям, детям, тем, кого не успели понять. Любовь не всегда умеет говорить – но она светится в жестах, в выборе, в молчании. В этих главах – не просто фантастика, а попытка понять: как быть людьми, когда время нас уносит. Временные потоки могут разрушать – но они же и подсказывают путь. Сквозь всё: трусость и нежность, потери и находки, прошлое и будущее. Будущее здесь не обещание, а вопрос: что мы выберем? Ведь оно – туманно, зыбко, и всё ещё в наших руках. Я пишу не ради завершения, а ради продолжения. Ради той связи, что возникает между автором и читателем – как между родителями и детьми, как между теми, кто был и теми, кто будет. Если вы читаете это – значит мы уже связаны. Я надеюсь услышать вас – в письмах, в откликах, в комментариях. И вместе с вами прожить историю всех героев этих эпических событий до конца.

Глава 25. Туман времени

Салли погрузилась в мир, который создавала на страницах своей книги. Гилберт оживал перед её глазами, наполняя одинокие дни писательницы своей энергией, мыслями и страстями. Она наблюдала, как он сидел в своей скромной комнате, освещённой тусклым светом лампы, склонившись над стопкой потрёпанных учебников. Вот его тонкие пальцы теребят край страницы, пока взгляд уставших от напряжения глаз скользит по формулам, строка за строкой.

Она почти слышала, как Гилберт спорит с профессором, не соглашаясь с той или иной точкой зрения. В его голосе звучала юношеская горячность, непоколебимая уверенность в правоте. Он упрямо отстаивает свои идеи, бросая вызов строгости Ланжевена.

А потом она любовалась Парижем – не просто город, а мир глазами молодого гения. Он шел по старым улочкам, где неровная мостовая заставляет поднимать старые ботинки, а глаза хватают взглядом красоту величественных зданий, которые пугают своим масштабом и гениальностью зодчего. Дыхание Гилберта замирает, когда перед ним открывается вид на Лувр, великий и недосягаемый. Юноша застыл, словно боялся моргнуть и потерять миг волшебства.

Салли чувствовала, как сердце её героя трепетало от осознания, что он находится здесь, среди людей и мест, которые когда-то видел лишь на страницах книг. Теперь он был частью этого мира – он ощущал запах пекарен, слышал отдалённые звуки уличных скрипачей, видел, как мягкий свет закатного солнца струился по фасадам зданий.

Она так глубоко погружалась в его историю, что ей казалось – если бы она протянула руку, то могла бы дотронуться до Гилберта, почувствовать тепло его ладони. Каждая записанная фраза казалась для неё не просто строкой романа, а мостом в жизнь, которой она жила через своего героя.

Так больше продолжаться не может, – Салли сидела за столом и смотрела на мнимый Париж, – моя жизнь- сплошная симуляция, пишу о человеке, которого никогда не видела, проживаю его жизнь, но ведь это всё – мысли, догадки, предположения.

Испытывал ли он эти чувства на самом деле? Или это лишь игра моего воображения?

Гилберт стал мне ближе, чем кто-либо, хотя я никогда не смотрела в его глаза.

Если капсула времени дала нам ключ к прошлому, почему бы мне не использовать его? Почему бы не отправиться туда, где жил он, и не узнать? Гилберт не только мой герой, он – основа всего этого. Без его работы мы бы, возможно, ещё столетие ждали подобного открытия. Он заслуживает, чтобы его поняли по-настоящему. Мне нужна истина. И я готова её найти.

Салли стояла перед дверью жилого бокса, и по совместительству кабинета, руководителя Бионики. Интерфейс мягко сигнализировал о присутствии гостьи, дверь плавно съехала в сторону, открывая строгую и удивительную комнату.

Она сильно отличалась от того, что Салли привыкла видеть в других жилищах. Вместо холодных линий современных технологий комната передавала атмосферу капитанской каюты. Пространство будто оживало биоорганическими конструкциями, которые создавали ощущение рубки огромного межзвёздного крейсера. Гелиос, вероятно, в душе всегда представлял себя капитаном исследовательского судна, и каждая деталь его кабинета отражала это. Да ещё всё это великолепие недюжинное воображение хозяина палубы замаскировало под старину, столетия так семнадцатого.

Это зрелище действительно потрясло её. Салли замерла на мгновение, но её размышления прервал мягкий, уверенный голос:

– Проходи, маленькая романистка, – с лёгкой улыбкой сказал Гелиос, сидя за своим столом и заинтересованно посмотрел на девушку.

Салли вошла быстро, её шаги были уверенными, но взгляд выдавал огонь внутренней борьбы.

– Я хочу быть следующей, Гелиос, – её голос прозвучал внезапно, но ясно. – Я должна это сделать.

Он обернулся к ней, его лицо – словно каменное. Строгие глаза встретились с её решительными, молящими, но вместе с этим вызывающими.

– Ты что, совсем? – сорвался Гелиос, его слова резали, как лезвие. – Ты хоть понимаешь, о чём ты просишь? Ты хочешь рискнуть всем – собой, проектом, временной стабильностью!

Салли шагнула вперёд, её губы дрогнули, но голос был твёрдым:

– Я готова. Если я не сделаю этого, кто сделает?

– Ты не готова, и с чего бы такая поспешность – отрезал он, указав на неё пальцем, будто обвиняя. – Ты думаешь, что можешь просто ворваться в эпоху, встретить человека, которого ты никогда не видела, и вернуть его? Время не игрушка, Салли.

Она чувствовала, как слова Гелиоса прожигают её, но отступить было невозможно. Салли подняла подбородок выше.

– Я изучала его жизнь. Я знаю его идеи, его борьбу. Гилберт – не просто герой моей книги. Он часть нашей работы, нашего успеха. Без него нас бы здесь не было. Не Ерёмы, ни Дмитрия с Мариной, не меня!

Гелиос замер, его пальцы судорожно сжались, будто он пытался удержать бурю внутри себя.

– Если ты потеряешь связь с нами… если ты застрянешь там… Хочешь, чтобы это навсегда повисло у меня внутри!

Салли перебила, её голос стал громче, почти горящим:

– Тогда я буду знать, что риск был оправдан! Вы сами говорили: будущее принадлежит тем, кто готов бороться за него. Это мой путь – доказать, что я способна на большее, что я могу принести пользу Бионике.

Кабинет погрузился в тишину. Гелиос посмотрел на неё, словно впервые. Её слова звучали так, будто она давно приняла это решение, и ему оставалось лишь смириться с её дерзостью.

– Ты… – он пытался продолжить, но замолчал. Гелиос отвернулся к смотровому экрану, его силуэт стал тяжёлым, почти измотанным.

Она стояла, не отводя взгляда. Комната казалась готовой взорваться от напряжения.

Салли ожидала напряжённой реакции, но гнев Гелиоса всё равно застал её врасплох. Он резко выпрямился, его взгляд, обычно спокойный, стал острым и тяжёлым, и лава, кипящая внутри, готовилась вырваться в любой момент.

– Темпоральная капсула сейчас в стадии доработки, – отчётливо произнёс он, глядя на неё так, будто его слова должны выбить из неё все остатки решимости. – Ни о каких прыжках не может быть и речи. А уж тем более о прыжке неподготовленного человека.

Салли открыла рот, чтобы возразить, но он поднял руку, заставив её замолчать.

– Поэтому мой ответ – нет, и ещё раз нет, – его голос был твёрдым, почти отеческим.

Секунда тишины, и он, напрягшись, посмотрел на неё с такой серьёзностью, будто запрещал ей идти на первое свидание.

Но Салли, несмотря на дрожь внутри, не собиралась сдаваться так легко. Она сжала кулаки, её голос прозвучал твёрдо:

– Я понимаю ваши доводы, Гелиос, но разве риск не был частью всей нашей работы? Если мы так боимся всего, то как нам двигаться дальше? И,в конце концов, я вам не дочь и не девчонка!

Он нахмурился, его взгляд стал ещё суровее.

– Салли, то, что ты считаешь риском, я называю безрассудством.

Она подняла подбородок, не отводя глаз:

– А я называю это верностью идея м. Если я не рискну, ты никогда не увижу Гилберта, а наши домыслы насчёт его работ так и останутся теорией. В конце концов я не оставлю его умирать!!! И вы не остановите меня!

Гелиос снова посмотрел на неё, на этот раз чуть дольше, словно пытаясь прочитать её душу. Что-то в её словах и огне в её глазах заставило его вздохнуть, но даже это не смягчило его ответ.

– Ты упряма, Салли, – тихо сказал он, – но и я остаюсь при своём решении. Прыжка не будет.

Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Салли, сдерживая себя, развернулась и вышла из кабинета. Но её глаза горели тем самым огнём, который говорил о том, что она ни перед чем не остановится.

Девушка сидела у себя в боксе, её ладони сжались в кулаки, а мысли вихрем колотили её голову изнутри. Гнев и что-то ещё, тёплое, но пугающее, переполняли её. Это что-то словно подталкивало к решению, которое она боялась признать.

«Это же абсурд,» – пронеслось в потоке эмоций. – «Я никогда не видела его. Но… его труды, его упорство, его смелость – всё это проникает в меня так, будто мы связаны. Каждый день эта связь только крепче. Как будто он зовёт меня. Как будто я должна быть там, где сейчас он».

Она взглянула на Чарли, который светился оранжевыми всполохами напротив, её единственный молчаливый слушатель. Он кивнул, как обычно, без тени сомнения, без осуждения.

– Нет, я схожу с ума, Чарли, – сказала она, усмехнувшись, будто пытаясь убедить саму себя. – Но я всё равно это сделаю. Пусть это безумие.

Девушка встала, облокотившись на спинку кресла. Её взгляд скользнул по стенам бокса, которые были заполнены чертежами, фрагментами книги и теми самыми записями, которые он оставил.

«Если разобраться… Разве не безумие всё, что я уже сделала? Я оставила свой город, свою работу, всё, что знала. А теперь я в Бионике, моя жизнь словно перевернулась вверх дном. Гилберт стал её частью. Я пишу книгу, живу его мыслями и чувствами. Так почему бы мне не довести это безумие до конца?»

Салли с силой выдохнула, её глаза сверкнули решимостью. Это больше не были сомнения. Теперь это была идея, захватившая её целиком.

Она вернётся к Гелиосу. И на этот раз она убедит его.

Её сердце билось так, будто хотело вырваться наружу. Мелькнула мысль – безумная, сумасшедшая. «А что, если я больше не буду просить разрешения у Гелиоса? Что, если я просто сделаю это?». Взрыв её эмоций затопил всё внутри, заставив взглянуть на себя иначе: решительная, смелая, готовая на риск.

Писательница устремила взгляд на голограмму Парижа, что светилась перед окном её бокса. Это утро, это настоящее, о котором она мечтала. Оно звало её, манило яркими красками, тёплым светом, запахом французских булочных. Она видела его там – в этом неугасающем моменте. Гилберт, которого она знала лучше всех.

«Я не могу угаснуть здесь. Не могу позволить своей жизни оставаться на страницах книг, в лаборатории, среди тихих сигналов и бесконечной работы. Это несправедливо.». Она сглотнула, внезапно чувствуя, как её мысли становятся планом.

Ерёма и Хронос. Они – ключ к осуществлению её идеи. Они могли помочь, если она убедит их. Гелиос никогда не разрешит, никогда не поддержит. Но ведь её решение – это её жизнь. Парижское утро не должно остаться мечтой. Оно должно стать реальным. Оно должно стать её частью.

Салли глубоко вдохнула, чувствуя, как наполняет каждую клетку её тела.

– Эх, Чарли, как бы мне хотелось познакомить тебя с ним. И, чёрт возьми, это случится. Обещаю.

Она знала, что это не просто риск, это – прыжок в безумие. Но безумие, без которого её жизнь потеряет смысл.

***

– Итак, Мияцуки, что скажешь насчёт темпоральных прыжков в будущее? – Бринштейн прищурился, его тон казался ровным, но в глазах читалось подозрение. – Почему у нас всё время прошлое? В чём загвоздка?

Хронос раздражённо почесал за правым ухом – жест, который Ерёма прекрасно знал. Это означало, что ответ лежит где-то между «сложно» и «пока не знаю».

– Слушай, дружище математик, – начал он, тяжело вздыхая. – Временные петли прошлого проще декодировать. Они уже случились, у них есть устойчивая структура, а временные сигнатуры плотные. А вот будущее…

Он сделал паузу, нахмурившись.

– Будущее в нашем временном отрезке ещё не сложилось. Завихрения петли там эфемерные, нестабильные, а прогнозные матрицы ведут себя, как капризные дети – любой лишний параметр, и они летят к чертям.

– И как это решать? – Ерёма поднял бровь, – что, «летающие тарелки» отменяются?

– Решать? Пока мы не можем стабилизировать хроноквантовые потоки. А это требует переработки всей платформы синхронизации. Ты же знаешь, если временной дрейф превысит пороговую дисперсию…

– То я окажусь где-нибудь на необитаемом острове вместо будущего? – фыркнул Бринштейн. – Отлично, придётся захватить целый контейнер пирожков с повидлом, чтобы не умереть от скуки.

Мияцуки усмехнулся, но тут же добавил серьёзно:

– Ну, если ты действительно туда попадёшь, то любимая выпечка – не самая большая проблема. Сначала придётся выжить без хроносвязи, а потом искать способ вернуться домой.

Ерёма вздохнул, казалось что его рыжие волосы горят ярче, чем мелкие светлячки по периметру их лаборатории. Он, как всегда рассуждал, не теряя доли сарказма:

– Значит, будущее – это либо грандиозное открытие, либо моя новая жизнь на острове. И тут два варианта: либо я сброшу лишний вес, либо мы ускорим процесс стабилизации.

Ближе к вечеру следующего дня Салли появилась в лаборатории Хроноса и Ерёмы, скрывая свои истинные намерения за ширмой добродушия. Она решила действовать с хитростью – так, как умеют только женщины: с мягкостью голоса, лёгкой иронией в улыбке и лучистыми глазами, которые могут обезоружить даже самый стойкий технический ум.

– Что вы тут, мальчики, – начала она, облокотившись на поручень капсулы, – заработались? Так ведь можно всю жизнь здесь просидеть, возле этой штуковины. Да бог с ней!

Ерёма, подняв голову от своих расчетов, хмыкнул, а Хронос с интересом бросил на неё взгляд.

– Вот что я вам предлагаю, – продолжила Салли, немного смягчив тон. – Сегодня вечером – пикник! Возле моего парижского утра. Серьёзно, я скоро захирею без мужского внимания в этой технологической неразберихе. Устроим что-нибудь эдакое, поболтаем. А я приготовлю блюда, которые вы ещё никогда в жизни не пробовали.

Её слова, произнесённые с абсолютной уверенностью и налётом кокетства, заставили их обоих взглянуть друг на друга. Хронос поправил очки, а Ерёма криво усмехнулся. Она явно застигла гениев врасплох, но в этом предложении было что-то интригующее.

Салли знала, что ошеломила парней своим неожиданным визитом. Это её план, её игра. Ведь в голове созрела дерзкая авантюра, а о ней она пока умолчала. Её голос звучал мягко, а намерения оставались твёрдыми. Этот вечер многое решит, она заставит события двигаться в её сторону.

К себе она вернулась в удивительно хорошем настроении.

– Ну что, Чарли, захватим в плен этих двоих? – и она подмигнула своему удивительному другу, размахивающему листьями в такт её слов.

Погружённая в свои раздумья, лишь усмехнулась, представляя, как её план по-настоящему сработает. В её голове уже начали выстраиваться картины, как Ерёма и Хронос слушают её с восхищением, пока она мягко ведёт их к своей цели. Но сначала нужно проложить дорогу в их головы через вкусовые предпочтения – ведь путь этот действительно лежит через желудок. Мужчина он и в пятитысячном веке мужчина, если конечно не превратиться в биомеханическую машину.

– Ну что, Филин, – улыбнулась она своему электронному напарнику, – скажи мне, чем можно удивить наших дорогих мальчиков? Ты ведь знаешь их скрытые берега лучше всех. Хочу немножко развеяться с мальчиками, а то всё работа, работа…

Филин тут же материализовался в традиционном поварском облике: элегантный мужчина за 40 в безупречно белом колпаке и фартуке, с лёгкой ироничной улыбкой.

– Что ж, моя принцесса, а ты большая интриганка – ответил он, поправляя фартук, – давай поколдуем и создадим нечто незабываемое.

После небольшой паузы, словно заглянув внутрь вычислительных каталогов, он выдал:

Вот для Ерёмушки, ценителя русской кухни:

Соляночка мясная – насыщенный суп с кусочками говядины, копчёностями, оливками и лимоном. Драники с чесночным соусом. И медовик – лёгкий, с ванильным кремом с черникой.

Тут ещё и для восточного короля имеются блюда:

Тонкацу рамен – сказочно-ароматный суп с пшеничной лапшой, свиной котлетой и маринованным яйцом. Якитори с терияки – обжаренные на гриле куриные шашлычки, покрытые сладковатым соусом.

И десерт для повелителя времени – моти с зелёным чаем – рисовые пирожные с нежной текстурой и насыщенным вкусом чая матча.

– Как тебе идея? – спросил Филин, подмигнув. – Думаю, они не устоят.

Салли кивнула, представляя, как её светский раунд должен пройти идеально. Если эти блюда сработают, она сможет ещё ближе пробраться к тому, чтобы добиться своего. Ведь за красивым ужином даже самая хитроумная стратегия воспринимается мягче.

Вечер возле французского окна набирал обороты. Салли разливала чай с таким артистизмом, будто держала в руках волшебное зелье. Ерёма, развалившись в кресле, активно жестикулировал, рассказывая очередную историю из своего детства, а Хронос сидел с видом человека, который явно не привык к подобным развлечениям.

– Вот слушайте, – подмигнул Ерёма с азартом. – Была у нас в детстве площадка для игр. Такой себе квадратный уголок, где всё было видно, как на ладони. И вот, стою я там, ничего не подозреваю, как ко мне подходят два парня из соседнего блока и дёргают за мою шикарную шевелюру и пытаются дать пинка под зад. А один из них, долговязый такой с залысинами и петушиной шеей, на меня ещё и выкрикивает: «Все рыжие – бесстыжие!»

Салли ахнула, а Хронос поднял бровь, явно ожидая продолжения.

– Ну а я что? – продолжил Ерёма, с напускным драматизмом. – Врезал одному хорошенько! И началась драка. Ребята так завелись, что практически полшевелюры моих огненных волос оказались на полу. А долговязый с шишкой на лбу пытался мне оторвать воротник.

Салли рассмеялась, но тут же спросила:

– И как вы потом разошлись?

– Да никак, – ответил Ерёма, смеясь. – Дроны безопасности наблюдали за этим спектаклем с безопасного расстояния. Потом уже нас растащили, но моя рыжая честь изрядно пострадала!

Хронос покачал головой, усмехаясь:

– Ну, Ерёма, ты – это сила. А я, знаешь, всегда пытался разрешить все конфликты умом. А вот в тот раз не получилось.

Салли улыбнулась, подталкивая Хроноса к разговору:

– Так что тогда произошло?

– Поначалу мне всё вроде нравилось, – начал он, немного смущаясь. – Школа была идеальной. Учёба в блоках, нейросети, индивидуальные программы. Казалось бы, что может быть лучше?

Ерёма, не скрывая улыбки, склонился вперёд:

– Да-да, расскажи, как тебя любили за твои формулы!

– Любили? – усмехнулся Хронос. – Скорее, боялись. Представь, я, маленький «технарь», с моделью атомного ядра в руках, пытаюсь объяснить, как работают формулы взаимодействия. И всё, что я слышу, – «О, Мияцуки, засунь себе это ядро в штаны, может твои помидоры подрастут».

Ерёма не сдержал смеха:

– Ну и что ты сделал?

– Разбил болтуну нос макетом, – ответил Хронос. – И, знаешь, никто не убегал. Все смотрели на меня так, будто я великий тиран.

Салли посмотрела на него с любопытством:

– А как ты чувствовал себя после драки?

Хронос чуть нахмурился, его голос стал тише:

– Одиноким. Я так и не встретил друга. Иногда хотелось просто быть обычным ребёнком. Но, знаешь, это сделало меня тем, кем я стал.

Ерёма ухмыльнулся, но в его глазах мелькнуло понимание:

– А я бы точно с тобой подрался, а потом бы мы стали друзьями.

Хронос рассмеялся, а Салли почувствовала, как разговор стал особенно тёплым.

– Ты, Ерёма, – начала Алиса, хитро прищурившись, – парень видный, как наше солнышко. Улыбаешься, шутишь без конца. Ну и как там у тебя с девчонками?

Ерёма рассмеялся, слегка покраснев:

– Ох, Алиса, была одна история – смешнее не придумаешь. До сих пор вспоминаю и смеюсь, хотя тогда было немного стыдно.

Хронос поднял голову с видом заговорщика:

– Ты нас заинтриговал. Давай, рассказывай.

Ерёма, размахивая руками, начал:

– Познакомился я с одной девушкой через платформу виртуального общения. Ну просто мечта! Умная, красивая, ещё и рыжих любит. Начали переписываться, всё идёт как по маслу. И вот она приглашает меня на встречу – говорит, встретиться нужно в центре, где проходит выставка искусственного интеллекта.

Салли вздохнула, заинтригованная:

– И что дальше?

– Прихожу я, – продолжил Ерёма с нарочитой драматичностью, – а передо мной… робот! И не просто робот, а тот самый ИИ, который оказался частью тестовой программы создания социальной личности. Причём он мне так бодро говорит: «Здравствуйте, Ерёма! Я долго ждала нашей встречи!»

Хронос рассмеялся:

– И ты что? Сбежал?

– Сбежал? Да никогда! – возмутился Ерёма. – Решил разыграть её. Мы начали разговаривать – ну, она, представляешь даже кокетничать умеет. Хороша. Я бы в неё точно влюбился.

Даже в шахматы сыграли, и я, между прочим, проиграл!

Алиса рассмеялась, чуть не пролив чай:

– Ты играл в шахматы с искусственным интеллектом? И что потом?

Ерёма, широко улыбаясь, продолжил:

– Потом разработчик ИИ подошёл, благодарил за участие в эксперименте. А я ему говорю: «Ну что ж, я её приглашаю на ужин. Вы, конечно, тоже можете прийти – будем играть второй раунд!»

Хронос, смеясь, вздохнул:

– Ты это серьёзно?

– Конечно, серьёзно! – ответил Ерёма, хитро улыбаясь. – Но они отказались. Сказали, что ИИ Элия меня слишком сильно оценила и теперь будет дорабатывать модель личности.

Алиса засмеялась:

– Ну ты молодец! Теперь у искусственного интеллекта есть эталон для общения – рыжий парень с чувством юмора.

Ерёма посмотрел на своего приятеля, а после положил руку ему на плечо :

– А ты что притих? У тебя хоть что-то подобное было?

Хронос на мгновение задумался, а затем покачал головой:

– Однажды я пытался поговорить с девушкой на тему многомерной алгебры. Она улыбнулась и сказала: «Ты так интересно говоришь, но давай лучше посчитаем, сколько чашек чая мы сможем выпить за вечер».

Алиса захихикала:

– И что, вы считали?

– Конечно, – вздохнул Хронос, – дошли до пяти, а потом она наверное обиделась и сказала, что хватит с неё «математиков».

Ерёма, допивая коктейль, заметил:

– Ну ты тот ещё Ромео, хоть бы красотку в кино сводил, мороженым угостил, чай они считали. Ну ты, лопух!

В тот вечер компания ещё долго рассказывала удивительные случаи из своей жизни. Угощения закончились, но истории, шутки и смех лились рекой. А Салли, загадочно посмотрев на своего друга Чарли, сказала:

– Ребятки, у меня тут созрел гениальный план. Предлагаю взять за правило устраивать такие вечера хотя бы раз в неделю. А то здесь, ну честное слово, скукотища!

Ерёма потянулся, зевая, и фыркнул:

– Ну да, конечно. А потом ты будешь жаловаться, что мы тебя развлечениями замучили.

– Я? – Салли сделала невинное лицо. – Да я ради вас готова на всё! Даже в вашей капсуле посижу. Хоть на минутку почувствую себя бегущей по ленте времени.

Хронос, который до этого молчал, глянул на неё с прищуром:

– Минуточку, Салли. Ты понимаешь, что в капсуле такие ощущения, будто на американских горках, только в десять раз хуже?

Салли махнула рукой, соскочив с кресла:

– Ой, не пугай меня, Хронос. Я девушка бывалая! Если пережила покупку обуви в час пик на распродаже, то ваши капсулы мне точно по зубам.

Ерёма не выдержал и засмеялся:

– Ну что, Хронос, идея отличная. Салли, готовь новое платье. Устроим ретро вечеринку, только эдакую, неординарную. Филина ещё пригласим, он у нас мастер камуфляжа. И придумаем что-нибудь такое, чтобы никто не ушёл с нормальной причёской. Будем рок-н-ролл разучивать!!!

Хронос кивнул, добавив с невозмутимым видом:

– Главное, чтобы ты, Салли, случайно не отправилась в прошлое. Представь: открываешь глаза – и ты уже в Древнем Риме. А там никто не слышал про биотехнологии, голограммы и временные петли. Примут тебя за Афину или Минерву.

Смех накрыл комнату волной, Теперь у компании появился отличный повод собираться вместе снова – для новых историй и, возможно, очередной порции безумных идей.