Механический Сапсан: Цейтнот

– Я помогу.

– Отстань от меня.

– Ладно, просто подожду…

Проходит одна минута, другая. Но странная сцена продолжается. И Карен, и Винсент сидят неподвижно.

– Ну, я жду…. У тебя же нет никакой домашки, так? Ты просто сидишь.

– Есть, но ты мне мешаешь.

– Брось, это не займёт много времени.

– Да что тебе от меня надо?

– Какой смысл сидеть тут? Я всё равно не отстану от тебя.

– Х-х. Я расскажу тебе про местные порядки. Но больше ты ко мне не подойдёшь, ты понял?!

Её голос был мягким и слабым. Она не умела кричать. Но те фразы, которые обычный человек выкрикнул бы от негодования, она в силу своего характера произносила очень напряжённым, дрожащим тихим тоном. Её слова, почти не наделённые агрессией, были острее воплей любого другого человека.

– Мы ещё кучу раз поладим.

Они вышли в коридор.

– Ну, не молчи.

– И что я должна сказать? Это тебе надо.

– Окей, поиграем в допрос. Покажи мне все кабинеты, в которых мы учимся.

– Пошли.

Они двинулись по этажу, параллельно играя в молчанку. Винсент выждал минуту, чтобы его собеседник прочувствовал новое знакомство. И готовился выудить максимум информации.

– А есть в школе какие-нибудь известные личности?

– Совсем нет.

– Я имею в виду в плане успеваемости…

– Первые пять человек сразу за тобой. В основном на два-три года младше нас. Умные обычно заканчивают школу экстернами, на дистанционном.

– Вот как… Ну да, в таком-то хаосе… А у тебя как с учёбой?

– Посередине где-то. Я гуманитарий, но в точных сильно отстаю.

– А-а… А я технарь типа. А чем в свободное время занимаешься?

– Я… ну… компьютерные игры и стихи бывает пишу.

– Ого… Какие разные занятия..

– Ну а ты?

– А я электронную музыку клепаю.. У меня даже собственный альбом есть… Ой…

– Что такое?

– Это секрет… Я не должен был этого говорить. Не скажешь никому? Просто, ну… как бы…

– Да, я не такая. Я не раскрываю чужих тайн.

– Ох, спасибо.

– Будь аккуратнее. А музыка… это интересно. Наверное. Никогда не занималась таким.

– Да, нужно шарить в информатике.

Они дошли до конца коридора, осмотрев все кабинеты.

– А что это?

– Проход на чердак. Сама дверь сверху закрыта, но тут нет. Чердак – своего рода следующий этаж. Между ним и этим этажом есть пролёт, такой же, как и между остальными этажами. Там всегда свежо и тепло. Оттуда красивый вид на улицу. Туда можно приходить, чтобы подумать. Очень классное место.

– Ага…

Поднявшись на пол этажа, Карен с Винсентом уселись на ступеньках и целую минуту пялились в округлое панорамное окно. Когда Карен поднялась и подошла к окну, Винсент заметил, какая она на самом деле кривая, какая у неё отвратительная наружность, какая она костлявая, будто обглоданная чёртом.

~ О, да! Я знаю, что говорить! Самая верная точка давления!

Винсент наблюдал за ней и выжидал. Он ждал того самого момента и дождался. И он увидел, что она пытается что-то сказать, что-то тяжёлое и давящее. И прямо в тот момент, когда она уже почти открыла рот, вдохнув побольше воздуха… он моментально перебил её.

– Эй, не сутулься, а то совсем перекосишься, горбатая.

~ Попал, куда нужно.

– Не поняла!.. Это что сейчас было? Чтобы я больше твоих замечаний по поводу моего тела не слышала! У нас ещё не такой уровень дружбы.

– Ого, мы друзья? Кла-асс!

– Ты меня понял?!

– Да, да… понял… Ладно, извини…

– Пора в класс. Уже звонок.

– Ну, идём…

Винсент смутился и покраснел для приличия. Его стыд был напускным, но в него нельзя было не поверить. Это не актёрская игра. Винсент мог вызвать внутри себя любую эмоцию, смотря по ситуации. Это техника, основанная на закреплённых ассоциациях. Ему реально было стыдно, но это был контролируемый стыд, вызванный сознательно. Его образ воспитания, если это вообще можно было назвать воспитанием, не предполагал нравственного развития. В его голове не было контакта между эмоцией и ситуацией. Поэтому он сам создавал этот контакт уже в осознанном возрасте и прекрасно знал, как он работает, планируя использовать это в дальнейшем. Таким образом он не мог безупречно контролировать эмоции, потому что без биохимии человеческого мозга никуда, но мог их симулировать как угодно. И это всегда перекрывало подлинные эмоции. Он мог накладывать безмятежность, заглушая агрессию, класть стыд на злорадство. Но и то и другое – настоящие эмоции. Отличие лишь в том, что одни вызваны естественным путем, а другие – путём самообмана. И внутри Винсента они ощущались одновременно. Но Винсент научился вызывать осознанные эмоции таким образом, чтобы они полностью перебивали естественные. В каком-то смысле это было раздвоение личности, но сознательное и подвластное его носителю. Можно подумать – он сверхчеловек, но это лишь ребёнок, выросший в не самых паршивых условиях, умеющий думать и опирающийся только на личные выводы. Умеющий использовать не только других, но и самого себя ради собственной выгоды и удовлетворения.

Они вернулись в класс и в течение дня больше не обменялись ни словом. Винсент продолжал наблюдать за Карен. Он замечал, как она перекидывается словами с определёнными одноклассниками, которые в свою очередь тоже не очень шумные, но в целом больше ничего существенного не увидел. Он покинул школу не с пустыми руками.

~ Понятно.. Нет у неё никакого расстройства. Только прикидывается. Она определённо интроверт с сильным разумом. Но её проблема в том, что она очень конфликтна. Она не умеет пользоваться своей замкнутостью. Она легко раздражается, делает много скованных и смятых лишних телодвижений. Она не может побороть свои чувства и из-за этого мягкотела, хоть и может показать напускную, поддельную жёсткость, которую легко нарушить. Однако, пусть она и глупа в этом, она определённо умеет сказать сильные слова своим застенчивым голосом. Это бьёт по собеседнику, ведь это идёт в разрез с его представлениями о человеке подобной внешности и динамики. Но… она отвратительна большинству, потому что делает это слишком часто. Она лезет в спор, но при этом очень уступчива в плане инициативы, хоть и не отступает от своей выгнутой позиции. Это выглядит противоречиво и большинству даже противно. Ещё больше напрягает то, что у неё есть друзья, типа Алана, которыми она может управлять, но не делает этого. Её доминирование над ними заметно, хоть и несильно. Она не осознаёт себя и делает, не то, что хочет, не в состоянии преодолеть свои слабости. Значит, это не холодный расчёт. Как любопытно… её ум полностью попадает под мои требования, и в нём просматривается некая напускная бойкость, но распоряжается она им бездарно. Она – не психотип расчётливого интроверта, но и не нравственный калека с кучей моральных барьеров, которых обычно ошибочно и называют *интровертами*. Нет, это что-то между.

Вернувшись, домой, он решил расспросить свою подругу Эйсмент об Алане. Она рассказала ему, что не говорила с ним о нём много и не раскрыла ничего существенного, что могло бы быть важно для Винсента скрыть от других, так что за свою конфиденциальность он может не беспокоиться.

На следующий день, в школе, Винсент стал свидетелем чрезвычайного события.

Трое громил, один из которых был тем самым, который парил прямо на уроке, облепили Карен и что-то упорно пытались ей разъяснить.

– Эй, тебя чё? Заело?! Мы тебя быстро вернём в колею!

– Чего вы пристали? Вы ничего не добьётесь!

– Ничего не добьёмся? Да меня бесят такие, как ты. Такие нежные, хрупкие, строящие из себя умных, жалких и побитых жертв, чтобы только вас все пожалели и полюбили. Сопляки! Как невротики, внушающие себе, что у них депрессия, только вы ещё хуже. Ко всему этому вы ещё и выпендриваетесь, базарите не впопад и всем мешаете! А на деле – пустышка с поджатым хвостом и раздутым эго!

– Ты сейчас наезжаешь на меня? У тебя будут проблемы, если ты продолжишь.

– Они будут у тебя!

Крепкий парень с чёрной короткой стрижкой, тот, что разговаривал с Карен, резво харкнул ей прямо в лицо. Она тут же зажмурилась, отшатнулась и нервно протёрла лоб и очки рукавом рубашки. Винсент поспешил к месту происшествия.

– Что здесь происходит?

– Отделываем отвратительных, беспомощных типов, которые всем видом говорят: «Врежьте мне!»

– А по-моему, это стандартная школьная травля.

– Да?! Ну и какое тебе дело? Уйди с дороги!

Парень эпично размахнулся и хотел было дать Винсенту *плоского* с правой, но тот схватил его уже своей правой за запястье и тут же надавил на болевую точку под сухожилием. Противник вскрикнул от неожиданности. Ладонь расслабилась и Винсент тут же схватил её за большой палец всё той же рукой таким образом, чтобы его большой палец смотрел вниз, а запястье немного повернулось по часовой стрелке.

– Что ты творишь?!

– Не дёргайся. Одно движение и твоя рука будет сломана в четырёх местах. В пяти, если повезёт.

– Пошёл ты!

Другой кулак полетел в лицо Винсента, но тот элегантно ушел от удара и сразу, одним движением вывернул запястье на триста шестьдесят градусов против часовой, в наружную сторону, дёрнув всю руку к себе. Оппонент неловко извернулся и потянулся за своей рукой от боли и наклонился вперёд, а в тот момент уже левый кулак Винсента летел ему навстречу. Мгновение и он вонзается прямо в подбородок и изо рта контуженного брызжет кровь и летят осколки зубов. Он упал на пол. За него тут же вступились товарищи.

– Эй, мы тебя размажем!

– Как-кой грязный приём!

– Не стоит. Этот хер, знает на что способен. Он уделает вас. Как тебя зовут?

– Винсент.

– Майк. Винсент, не будь дураком. Не связывайся с этой девкой, не то пожалеешь. Я знаю, о чем говорю.

– Вы сами нарываетесь и в чём-то меня упрекаете?!

– Не встревай в наш разговор, стерва!

– Да, потерпи, Карен. А ты, Майк, не приставай к людям, почём зря.

– Эх, да я уже полгода не могу её на место поставить. Помяни моё слово!

– Карен, пойдём отсюда.

– Да, эти ублюдки не стоят помощи.

Винсент сжимал в руке зуб, который ловко поймал в момент удара и теперь сунул его в карман.

~ Ещё один полезный трофей. В этой общеобразовательной дыре драки – обычное дело. Едва ли у меня возникнут проблемы. Вчера и сегодня – я показал ей, что я в меру грязный человек, а такие, как она просто обожают деструктивные отношения. Она у меня в кармане.

Когда они немного отошли, Карен первой начала разговор.

– Спасибо… Винсент… я бы не справилась. Ты классно дерёшься. Знаешь запрещённые приёмы?

– Ага. Я однажды одним из них убил одну заразу. У меня даже зуб его есть, как талисман… Чёрт! Забудь, что я сказал. Научи меня держать язык при себе!

– Ты? Убийца!?

– Да, пожалуйста, только ни слова об этом…

– Поняла, поняла. Нет привычки выдавать чужие секреты.

– Ох-х, пошли уже отсюда.

Винсенту удалось сблизиться с Карен. Случай был настолько удачный, что Карен очень сильно прилипла к нему. Но Винсенту это было только на руку.

– Алан, ты когда-нибудь влюблялся?

– Ого… непривычно слышать от тебя такое… К сожалению, да.

– Алан, как понять, что я влюбилась?

– Ого… Ну, это не сложно. Каждый человек понимает любовь по-своему. Но когда это произойдёт, ты сразу поймёшь. Тебе захочется быть с этим человеком каждую секунду своей жизни. И если это безответно, то это уничтожит тебя изнутри.

Винсент и Карен продолжили довольно тепло общаться. В ходе их контакта Винсент даже показал ей зуб Майка, который якобы принадлежал убитому им человеку. Но через неделю Винсент наконец-то сделал свой ход.

На среду следующей неделе он пришёл в школу так, будто в первый раз. Хоть он и был приветлив с Аланом, Карен он просто не замечал. Для него её как будто удалили из реальности.

– Привет, Винсент!

Но он игнорировал всё Начиная с разговора и заканчивая физическим контактом. И, конечно же, её недо-друг Алан не мог этого не заметить.

– Винсент, почему ты игнорируешь Карен?

– О, Алан, доброе утро. Разве это так?

– Да ладно тебе! Говори, говори, она всё равно не услышит.

– Ну, окей… Она… сама попросила меня.

– Да? Разве? Это же… тупизм…

– Да, я серьёзно. Фиг знает, что у неё в голове, но мне это поручение выполнить не сложно. Ты же говорил, что у неё какое-то расстройство…

– А, ну да… Ну ладно тогда. Думаешь, будет лучше, если она сама с этим разберётся?

– Ну как-то так. Не хочу мешать ей и лезть не в своё дело… Наверно так будет лучше..

– Ладно, я тоже не буду спрашивать у неё об этом, раз ты так считаешь…

– Ага…

~ Как же это просто! Он наверняка думает, что она втрескалась в меня!

Так прошло полтора месяца. Время от времени Винсент ходил в то самое место возле чердака и отмечал самому себе, что там действительно очень *удобно думать*.

Вечер четверга после уроков. По обычаю он поднялся на чердак. Его затея немного затянулась, несмотря на полное соответствие плану. Была вероятность, что он не успеет. Не успеет изучить исходы его действий и их гладкость. Но что это? Он услышал приближающиеся к лестничному пролёту тугие шаги.

~ Вот она! Пришла! Всё получится! Всё сработало, как я и планировал! У меня будет целый месяц, чтобы посмотреть на последствия.

Дверь на лестничную клетку распахнулась со скрипом и шаги начали приближаться, поднимаясь вверх. Семь, восемь, девять ступеней – Винсент насчитал ровно десять. Вот она – Карен! Момент истины!

Винсент поднялся со ступеньки и встал напротив неё, засунув руки в карманы.

– Винсент!

– А я всё ждал, когда же ты объявишься?

– Ты почему меня игнорируешь уже целый месяц?

– А разве не ясно? Мне не о чем говорить с тем, кто не понимает таких простых вещей.

– За дуру меня не держи!

– О, так и быть, я тебе поясню. Ты – заводской брак. Мусор, если так понятнее. Ты бесполезна. Ты ничего не можешь. Ни руками, ни мозгами. Ни на что не способна. Ты можешь только говорить, и то – тухло. А твоя конфликтность идёт в полный разрез с твоей сморщенной натурой.

– Какое право ты имеешь меня оскорблять?! У тебя совсем нет ни совести, ни стыда!

– Право? Совесть? Стыд? Только идиот руководствуется такими бесполезными вещами в наше время.

– Заткнись и отвечай на мои вопросы прямо. Почему ты меня игнорируешь?

– Нет, ты точно дно. Ты тупее чем я думал. Ты полностью бесполезна. Я не могу тебя использовать. Ты мне не нужна. Ты сломанный инструмент. Нет, ты никогда не была исправна! Ты вещь, которую нужно выкинуть. И так с тобой сделает каждый, у кого есть мозги. Ты становишься занозой для любого. Даже Алан. Думаешь я не знаю, что он решает за тебя алгебру? Постоянно.

– Не смей называть меня своей вещью! Ты доверил мне свои секреты. Похоже кто-то просто пытается выглядеть круто на фоне эпичного провала! Ты ничтожество, которое просто хочет самоутвердиться. Это ты в моих руках, а не наоборот. Не позволяй себе лишнего. У нас ещё не такой уровень дружбы.

– Что ещё за бредовый уровень дружбы? Да рассказывай, кому хочешь об этом. Тебе всё равно не поверят. С моей-то репутацией. А даже если и поверят, то я легко докажу им, что это ложь. Видишь ли, я никогда не убивал людей.

– А чей тогда зуб?

– Майка.

– Как?

– Я подрался с ним не только из-за тебя.

– Да?! А как же твой альбом, как же мы?

– Ты так до сих пор ничего и не поняла? Нет никакого альбома.

– Как же так? Ведь ты говорил, что это секрет! Ты лжёшь. Все узнают, что ты композитор! Мне это известно и станет известно всем!

– Ну и пусть узнают. Но я легко опровергну этот факт и оберну в наглую ложь и клевету по той же схеме.

– Чего? Ты мне тут зубы не заговаривай! Что за схема?

– Ты – опытный образец работоспособности моей схемы. Она – своеобразный человеческий фильтр. Я отсеиваю тех, кто может мне пригодиться от таких отбросов, как ты. Сказать что-нибудь, казалось бы, откровенное, которое потом при случае можно легко обратить и в истину, и в ложь. Если раскрыть человеку тайну, то он сочтёт, что ты ему сильно доверяешь, а следовательно, он будет смущён этим и тоже откроется тебе, поддастся на твою уловку. И он будет думать, что вы двое – лучшие друзья. Это произойдёт интуитивно. Такова человеческая психика. А далее, из-за его доверия к тебе, с ним уже можно делать всё, что пожелаешь, и он ничего не поймёт. Если человек мне подходит, то сказанное остаётся для него истиной, и далее – всё вышеперечисленное по списку. А если ты бесполезная пустышка, то на фальшивое откровение можно благополучно забить, потому что тебя можно выкинуть, как последнюю дохлую крысу, и больше лжи ты не стоишь. В нашем случае это ты. Ты бесполезна, Карен. Ты ничего не можешь. Тебя остаётся только устранить за ненадобностью. Однако, найти нужных людей таким способом тоже можно. Точнее, это первостепенная задача для этой схемы.

– Таких как Алан?

– Даже этот поумнее тебя.

– Как же тебя хватает так острить!

– Ну а как же без злорадства в такой ситуации. Я безумно рад, что мой дуршлаг-сито так великолепен.

– Чёрт! То есть ты говоришь что-нибудь искреннее, но заведомо ложное, чтобы заставить человека довериться тебе, а если сочтёшь его ненужным тебе, то можешь тут же обрубить его от себя тем, что солгал?

– Нет. Я вообще могу забыть про его существование, потому что то, что я ему скормил – заведомо ложь, и поэтому не имеет никакого значения, что именно это было.

– Ты ужасен! Я прикончу тебя!

– Ну давай, давай. Очень хотелось бы на это посмотреть!

– Даже не думай, что я не способна. Если так неймётся, приходи сюда же завтра после уроков! Ты не понимаешь, кто здесь на самом деле… Отброс!

– Зачем же завтра? Дружков своих приведёшь? Ну давай, давай. Я и сегодня не прочь.

– Иди ты нах!..

– Что ты говорила про оскорбления?

– Вот сейчас заткнись, иначе точно получишь!

– Ну и что же ты мне сделаешь?

– Совсем страх потерял? Ты за это поплатишься! Очень скоро.

– Ага-ага.

Винсент продолжил сидеть, казалось, в черной ухмылке, но на самом деле мыслями он давно был уже где-то в будущем. Ему было некогда упиваться мелочами. Вскоре Карен вернулась с одной длинноволосой блондинкой. У неё была очень чёткая и бойкая механика движений. Винсент предположил, что она занимается боевыми искусствами.

– Этот?

– Да.

– Поняла. Эй, ты! Гони деньгу! Тысяча фунтов наличкой!

– Ах-ха-ха!.. Это ещё зачем? У меня нет такой суммы.

– За возмещение морального ущерба. Моей подруге.

– Какого ещё морального ущерба? Я даже матом ни разу не выразился. Я лишь выразил явное нежелание общаться с ней. Разве нежелание с кем-то общаться – причинение морального ущерба?

– Ты оскорбил её!

– Но не публично же. Я довольно жёстко выразил своё мнение о её интеллектуальных способностях, но не более того. Я сказал ей то, что думаю. А принимать мои мысли на себя саму – это уже её решение. Скорее походит на самоунижение.

– С тебя валюта и мы от тебя отстанем.

– У меня нет столько денег.

– Тогда ты заплатишь болью.

Она резко выхватила из своего кармана острую иглу, размером со спицу.

– Последний шанс передумать и заплатить. Иначе я проткну тебе ладонь. Насквозь!

– Не стоит этого делать.

– О, не волнуйся! Никто не узнает! А на слово тебе никто не поверит. Да и существенное ли это ранение – дырка в руке? Абсурд. Ты просто поранился, упав на перила и хочешь, чтобы кому-то было также больно, как и тебе. Хочешь немного заработать на этом. Вот и ерунду наплетаешь. Видишь, какие там ржавые прутья торчат?

И действительно, возле двери, закрывающей чердак, виднелись заострённые концы проржавевших подпорок перил, полностью повторяющие форму острой иглы в руках девушки.

– Ты пытаешься доказать мне, что у меня не будет доказательств против тебя, чтобы запугать. Банальная стратегия. Но ты не допускаешь и мысли о том, что в твоем плане имеются промашки. Так-с… Что тут у нас? Денежное вымогательство под угрозой расправы… по-моему этого достаточно.

– Что ты несёшь?!

– У меня есть подруга. Эйсмент Айви Её отец раньше работал в полиции. У него там остались друзья и, разумеется, их контакты. Видишь правую руку в моём кармане.

– И что с того? Там что? Пистолет?

– Хуже. Телефон. Прямо сейчас я записываю голосовое сообщение, которое будет отправлено в полицию сразу после окончания записи, когда я отпущу кнопку.

– Что за хрень?! Удали его!!! Сейчас же!!!

– Не могу. Даже если удалить его сразу после отправки… Все сообщения, отправленные в полицию, тут же выгружается в облачное хранилище, от которого даже я пароль не знаю.

– Твою мать!!!

– На твоём месте я бы попридержал язык.

Карен не выдержала и вмешалась в разговор.

– Стой. Ты и предыдущий разговор записывал?!

– Нет. Зачем мне это? Я не шпион. Но, когда ты привела свою боевую подругу, решил подстраховаться. Как я понял, не зря.

– Твою ж! Мы в заднице, Карен!

– Пока ещё нет. Вы можете попросить меня сообщить моему знакомому об этом случае, чтобы в участке закрыли глаза на это происшествие. Иначе, вас обоих посадят.