Локон с Изумрудного моря

Локон поняла, что произошло. Как будто видела собственными глазами.

Канонир должен зарядить орудие, прицелиться и выстрелить. Ему наверняка приносят целую кучу ядер, и никто не заметит, если одно из них он подменит ядром из потайного отсека.

Локон была уверена на сто процентов, что эти ядра не пройдут проверку у Форта – ими вряд ли можно остановить приз с помощью лоз. Канонир Лаггарт намеренно потопил корабль.

Но зачем? Вся эта ситуация не имеет смысла по множеству причин. И дело не только в отсутствии добычи. Зачем скрывать тот факт, что пираты изначально намеревались уничтожить встреченное судно? К чему эти увертки?

Все это имеет смысл только в том случае, если…

– Значит, тебе доверили зефирные споры, – раздался голос за спиной Локон. – Мне было очень интересно, кому Дуги поручат эту работенку теперь, когда Уив мертв.

Локон обернулась и увидела долговязую женщину с острым носом и короткой стрижкой, недавнюю собеседницу Форта.

Энн, корабельный плотник.

Каждому судну нужен хороший плотник. Споровщик может заткнуть дыру в обшивке выбросом спор, но серебро со временем разрушит даже полностью затвердевший розеит. До моряка быстро доходит, насколько тонка грань между жизнью и верной смертью. Не толще бортовой доски. Если вы когда-нибудь захотите в полной мере ощутить конечность бытия, то сможете легко это сделать ночью на палубе, глядя в окружающую вас бесконечную тьму. И вы поймете, что тьма под вами еще обширнее, чернее и страшнее.

А еще вы убедитесь, что хороший плотник на борту стоит своего двойного жалованья. На самом деле он стоит намного больше.

– Да я совсем не против, – сказала Локон, заполняя очередной картуз. – Согласна постоянно этим заниматься, если предложат.

Вообще-то, девушке было не по себе в присутствии Энн, которая прохаживалась вдоль пушки, водя пальцем по стволу. Эта особа разговаривала с Фортом о ядрах. На чьей она стороне? И сколько их, сторон, всего? Во что Локон ввязалась?

Она не знала и половины того, что творилось на «Вороньей песни».

– Не зарекайся, Локон, – хмыкнула Энн. – Моряки не выбирают службу. Уж такая традиция.

– Ты знаешь мое имя? – удивилась Локон.

– Новости на борту разносятся быстро, – ответила женщина. – Я Энн. Корабельный плотник и помощник канонира.

Помощник Лаггарта? Локон нервно облизнула губы, но тут же одернула себя. Лизать что бы то ни было – не самое полезное дело при работе со спорами. Локон завязала наполненный картуз.

Видела ли Энн, как Локон обнаружила в бочке потайной отсек?

– Что ты обо всем этом думаешь? – С этими словами Энн уселась на ближайший ящик и положила ладонь на один из своих пистолей, будто получая от него поддержку. – Ты теперь пиратка, Локон. Неожиданный поворот жизни.

– Всяко лучше, чем неожиданный поворот к смерти, – пожала плечами Локон.

– Ага, – согласилась Энн. – Твоя правда.

Локон хотела задать несколько вопросов, но боялась показаться навязчивой. Эти люди пощадили ее. Кто она такая, чтобы обращаться к ним с просьбами? Поэтому девушка сказала уклончиво:

– Вы все, похоже, неплохо справляетесь в своем новом статусе пиратов.

– Неплохо справляемся? Что еще за разговорчики? – Энн подалась вперед. – Ты хочешь знать, почему мы стали пиратами, да?

– Э-э-э… да, мисс Энн. Хочу.

– Почему бы прямо не спросить об этом?

– Я не хочу показаться невежливой.

– Показаться невежливой? Пиратам?

Локон покраснела.

– Я не прочь обсудить этот вопрос. – Энн устремила взгляд по курсу, где нос корабля торил путь сквозь споры. – Капитан предложила соблазнительный расклад: либо принять участие в предстоящей войне короля, либо работать на себя, наплевав на указы и тарифы. К тому же капитан пообещала, что мы будем выполнять благородные и важные обязанности.

– Важные обязанности? – переспросила Локон.

– Станем крайне важным элементом экономики.

– Хм… понятно.

– Что, правда?

– Вообще-то, нет.

– Почему же сразу не сказать, девочка? – Энн укоризненно покачала головой. – Так вот, наша работа действительно важна. Ты же знаешь богатеев – наживаются на том, что люди плавают по морям, продают и покупают, и все для них. И что им потом делать с деньгами? Запереть на сто замков? Но какая польза от денег, которые лежат мертвым грузом? Вряд ли кому-то понравится, если богатство так и проваляется до скончания века в сейфе вместе с бабушкиным обручальным кольцом. Поэтому мы должны изъять частичку богатства. Впрыснуть ее обратно в экономику в качестве стимула. Чтобы помочь местным торговцам, этим ничего не значащим людишкам, выжить. Мы оказываем ценную услугу.

– Путем… грабежа?

– Точняк. – Энн откинулась назад, вновь положив руку на пистоль. – По крайней мере, таков был изначальный план. Мы не должны были стать беглецами-висельниками. Но полагаю, каждый из нас учитывал риск. Хотя то, что мы облажались при первом нападении, стало для меня полной неожиданностью.

Локон склонила голову набок, едва сдерживаясь, чтобы почесать место, где очки соприкасались с лицом. Несмотря на наличие серебра на палубе, споры на пальцах девушки могли выжить и остаться опасными.

– Не понимаю, – сказала Локон. – Беглецы-висельники?

– А ты что, не в курсе? – спросила Энн. – Сама-то к какому типу моряков принадлежишь?

– Видимо, к тому, который не в курсе, кто такие беглецы-висельники.

Локон раздражало, что ее ругают за утаивание вопросов, а затем высмеивают за неутаивание.

– Существует две разновидности пиратов, Локон, – принялась объяснять Энн. – Это обычные пираты и висельники. Обычные пираты грабят, но не убивают, по крайней мере до тех пор, пока по ним не откроют огонь. Они плавают на быстроходных кораблях, легко догоняют другие суда, и те платят выкуп. Затем настигнутые уходят живыми, а обычные пираты уплывают богатыми. Что-то вроде соревнования, понимаешь? Гонки на скромный интерес. Королевские чиновники ведут учет. Если ты отпускаешь людей, если не убиваешь… тебя посадят, когда попадешься. Но не повесят.

– Выглядит очень культурно, – сказала Локон.

Энн пожала плечами:

– Культура существует потому, что каждому хочется сохранить свои внутренности у себя внутри. Ты не набрасываешься с кулаками на первого встречного, потому что не хочешь, чтобы при каждой встрече на тебя набрасывались с кулаками. Король это понимает. Пока он сквозь пальцы смотрит на пиратов, которые не беспредельничают, они у него на крючке. И потом, кто предпочтет гонке битву? Матросы на торговых судах не хотят лишиться жизни из-за денег своего хозяина. Хозяева не хотят лишиться своих кораблей. Да и не пробыть тебе долго пиратом, если в каждой стычке будешь окроплять палубу своей кровью. Правда, в бою можно случайно прикончить какого-нибудь бедолагу…

– Или целый корабль со всем экипажем, – закончила Локон.

Энн кивнула:

– В этом случае ты становишься висельником. Никакой тебе пощады, если поймают. Даже другие пираты возненавидят тебя. Никто не возьмет к себе в экипаж матроса с корабля-убийцы. И будешь ты болтаться по морям в полном одиночестве, как фасолина в супе бедняка.

Во имя всех лун, во всем этом был смысл. Локон изменила свое мнение об Энн. Грусть на лице, сожаление в голосе… Если и существовал какой-то заговор по уничтожению корабля контрабандистов, Энн в нем участия не принимала.

А вот Лаггарт, похоже, о нем знал. Как и капитан. Они хотели стать беглецами-висельниками. Отсюда и потайной отсек с ядрами, и гибель «Мечты Ута». Иначе зачем оставлять в живых одного-единственного моряка, если не для того, чтобы он сообщил миру о случившемся?

Локон была настолько поглощена своими мыслями, что забылась и рассеянно почесала зудящие от очков щеки. И замерла.

Лунные тени!

Что ж, теперь по крайней мере…

И тут ее лицо взорвалось.

18. Еще один труп

Очнувшись после мимолетного забытья, Локон обнаружила себя лежащей на палубе: защитные очки слетели и валяются в стороне.

А что это за звуки? Крики агонии?

Вовсе нет! Смех!

Хохотала Энн. Громко и раскатисто. Локон невольно дотронулась до обожженного лица. Кожу саднило, но щека, к счастью, была на месте. Судя по всему, споры, оказавшиеся под защитными очками, вступили в реакцию с капелькой пота и взорвались. Слава лунам, их под ободок попало ничтожно мало, иначе Локон разорвало бы в клочья.

– Не смешно! – сказала девушка и села.

(И ведь она права, это было не смешно, а преуморительно!)

– Давай, споровщица, поднимайся! – Энн схватила Локон под локоть. – Отведу тебя к судовому врачу, пускай осмотрит.

Кликнув Дуга, что нагрузил Локон столь опасной работенкой, Энн велела ему убрать образовавшийся при взрыве мусор и повела ошеломленную девушку на среднюю палубу.

– Как же тебе удается работать с этими гремучими спорами? – спросила Локон. – Ты ведь помощница канонира?

– Ну да… помощница, – подтвердила Энн. – Но только когда прикажут.

– А почему пушки не взрываются?

– Как – не взрываются?.. Еще как взрываются! Иначе ядром и не запулишь!

Локон решила, что обдумает услышанное позже. Сейчас не время и не место: голова совсем не соображает. Мытье окон, как вы уже и сами догадались, глубоких познаний в баллистике не дает.

Пробравшись через беспорядок, учиненный взрывом спор, они оказались в носовой части корабля и остановились подле двери. Ранее Локон уже присматривалась к ней, но та была заперта. Теперь же Энн распахнула дверь легким толчком плеча. Помощница канонира провела Локон в каюту, где их глазам предстал мужчина в строгом костюме. Подобного фасона Локон видывать еще не приходилось, однако сразу вспомнился мундир отца Чарли. В отличие от броского облачения герцога, костюм корабельного врача выглядел сдержанно. Но от этого он ничуть не проигрывал, даже наоборот – вполне мог побороться за пальму первенства в элегантности. Сказать, отчего создавалось такое впечатление, Локон затруднилась бы. Вероятно, оттого, что сюртук целиком был черного цвета и не имел с фронта ни единой пуговицы или иной застежки, а брюки щеголяли идеально отглаженными стрелками.

Волосы у врача были смоляные, а черты лица до того резкие, что казались искусственными и придавали ему сходство с портретом или восковой фигурой. Кожа имела пепельно-серый оттенок, глаза были кроваво-красными. Если бы владыка преисподней задался целью обзавестись адвокатом, то кандидатуру этого малого он рассмотрел бы в первую очередь.

Локон следовало бы испугаться, однако она испытала не страх, а благоговейный трепет. Какими ветрами занесло на пиратский корабль это странное существо? Определенно, оно явилось из мест, что находятся за гранью известной человеку реальности, где не властны законы пространства и времени.

И отчасти Локон была права.

Между прочим, он все еще не вернул мне мой костюмчик.

– Ба! – сдержанно воскликнул доктор Улаам голосом, не лишенным вежливого радушия. – Чем ты решила порадовать меня на этот раз, Энн? Никак свежей человечинкой?

– Девушка наполняла картузы зефирными спорами, – объяснила Энн, усаживая Локон на лавку у стены тесной каюты, – и ей немного попало под защитные очки.

– Бедняжка, – посочувствовал Улаам. – Новенькая на борту? Хм… А у тебя интересные глаза!

– Если попросит продать их, обязательно торгуйся, – шепнула Энн. – Обычно можно выгадать в два раза больше.

– Глаза?! – возмутилась Локон. – Он хочет забрать мои глаза?

– Разумеется, только после твоей смерти. – Улаам отпер один из шкафчиков с бесчисленными ящичками, извлек склянку с лекарственной мазью и повернулся к Локон. – Или ты хочешь расстаться с ними прямо сейчас? У меня есть несколько достойных вариантов на замену. Глазные яблоки что надо!

Локон решительно замотала головой.

– Не желаешь? Может, хоть один согласишься обменять?

– Кто… Что вы такое? – спросила Локон.

– Это наш зомби, – ответила Энн будничным тоном.

– Какой грубый термин! – упрекнул Улаам. – И как я уже не раз отмечал, совершенно неточный.

– О чем ты говоришь? Ты же холодный, как мокрая рыба! – воскликнула Энн. – А сердце так и вовсе не бьется!

– Адаптации позволили мне снизить потребление калорий, – объяснил Улаам. – Мой метод и в самом деле очень эффективен. Я думаю, вскоре все смогут обходиться без сердца. Осталось только добиться, чтобы человеческий организм перестал погибать в его отсутствие. – С этими словами врач протянул Локон склянку с мазью. – Нанеси на пораженное место, и боль сразу утихнет.

Локон взяла склянку и робко макнула кончик пальца.

– Как легко согласилась! – воскликнул Улаам. – Такая храбрая? Или просто глупая?

– Мы еще не успели выяснить, – пожала плечами Энн.

– Судя по тому, как ты ухмыляешься, это какая-то проверка? – спросила Локон. – А с другой стороны, чего мне тревожиться? Задумай вы от меня избавиться, я бы уже давно пустила корни на дне спорового моря.

– Ого! А она мне нравится! Я собираюсь положить на эту девчонку глаз. Вот, держи! – Улаам сунул ей что-то в ладонь.

Локон опустила взгляд и увидела…

Человеческий глаз!

Она взвизгнула и выронила глаз, но Улаам ловко подхватил его.

– Осторожней! Это один из моих любимых экземпляров. Ты только глянь на радужку. Кстати, отличная замена твоему левому. Ты будешь эффектно смотреться. Один глаз темно-синий, а другой зеленый! Гетерохромия!

– Э-э-э… Спасибо, конечно, но мне и так живется неплохо.

– Ну что ж, ладно! – уступил Улаам, пряча глаз. – Может, потом… С мазью, кстати, все в порядке. Не бойся, никакая это не проверка и не розыгрыш. Смею тебя заверить, что я, вероятно, самое безобидное существо на этом корабле.

– Улаам, ты же ешь людей! – сказала Энн. – В прямом смысле этих слов!

– Ай-ай-ай, какой опасный Улаам!.. Энн, я ем не людей, а их трупы! Кроме шуток, я ничуть не страшнее моих коллег – всесильного могильного червя или какой-нибудь бактерии разложения.

Поколебавшись, Локон мазнула лицо снадобьем, и боль как рукой сняло. Поразившись мгновенному исцелению, она растерла остатки мази по щеке. Когда взглянула в зеркальце, любезно поднесенное Улаамом, девушка не обнаружила ни обожженной плоти, ни даже покраснения.

– Вот поэтому-то мы и держим его на корабле, – сказала Энн. – Хоть он и жуткий, как двуглавая змея.

– В этом болоте я единственный светоч современной медицины, – похвалился Улаам. – Да, кстати… образ хоть и весьма яркий, но, увы, неточный. Для рептилий нет ничего необычного в частичной аксиальной бифуркации. В следующий раз, если захочешь выставить меня в странном свете, для вящего эффекта проводи сравнение с птицей или каким-нибудь млекопитающим – среди этих позвоночных двуглавые особи встречаются гораздо реже, чем среди змей.

Девушки уставились на Улаама, пытаясь переварить услышанное.

– Как-то раз эксперимента ради я съел нескольких двухголовых змей, – продолжал Улаам. – Я стал жутким, как двуглавая змея, в буквальном смысле. Для чего я это сделал? Я мимикрировал под двухголовое пресмыкающееся в надежде разделить сознание на две части и соображать вдвое быстрее. Но увы, фокус не удался! Жаль все-таки. Вот была бы потеха! – Он забрал у Локон склянку с мазью. – Впредь постарайся не подрываться. Изуродованные трупы мне ни к чему. К тому же у мяса появляется металлический привкус.

Если вам захотелось получше узнать, что за змеюка такая этот Улаам, то вот еще один прелюбопытный факт. Надежный источник поведал мне, что Улаам вволю покуражился в период моего прискорбного недомогания. Улаам палец о палец не ударил, чтобы снять проклятие! Вместо этого он принялся наблюдать за мной и описывать во всех неприличных подробностях мои страдания, чтобы затем разослать эти заметки нашим общим друзьям.

Признаю, что мой случай отнюдь не простой и условия того проклятия запрещали мне давать кому бы то ни было прямые инструкции, как его снять или разрушить. Но ведь от Улаама я ожидал большего. Все, что он сделал, когда обнаружил сначала меня, а затем и мой недуг, так это поселился на корабле. В прежние времена я не раз слышал от него, что он мечтает стать путешественником.

«Приключения добавляют остроты ощущений в нашу пресную жизнь, не находишь? – Так он вопрошал и неизменно мычал: – Мм?..»

– Команда поначалу не знала, что с ним делать. Капитан даже несколько раз пыталась застрелить Улаама, но вскоре утратила к его персоне всякий интерес. «Смертельно скучный тип» – так, кажется, она его охарактеризовала. Подобных ему существ и вправду практически невозможно убить. Однако со временем выяснилось, что Улаам способен не только поедать трупы, но и приносить пользу. Его оставили в покое и негласно приняли в команду. Так больной мирится с зудящей сыпью и благодарит судьбу за то, что это лишь сыпь, а не открытая язва. К тому же Улаам нас не объедает, он довольствуется случайными трупами, на которые никому и в голову не приходит претендовать. Пожалуй, это цинично, но, заполучив целителя-чудотворца, сам не замечаешь, как идешь на сделку с совестью и закрываешь глаза на его эксцентричные выходки.

Понятное дело, знакомство с корабельным врачом потрясло Локон до глубины души. Энн усадила ее на палубу неподалеку от ведра со щеткой, а сама отправилась по делам. Потирая уже полностью зажившую щеку, Локон решила вернуться к своему прежнему занятию.

Однако не успела она взяться за щетку, как почувствовала на себе цепкие лапки Хака.

– Намечается что-то нехорошее, – шепнул он.

– Что именно? – спросила Локон. – Нападение на корабль?

– Нет-нет… Ты меня отпустила погулять, и я решил раздобыть еды. Проголодаться, конечно, еще не успел, но разве угадаешь заранее, когда заурчит в брюхе? Короче говоря, я спустился в трюм, а там, как тебе известно, съестное можно добыть, только разодрав мешки. Как же люди бесятся, когда наш брат так делает! Не могу взять в толк, зачем завязывать мешок, если не хочешь, чтобы его прогрызли. Ну не завязывай ты мешок, человечишко, и не пострадает твое добро! И мешки целы, и крысы сыты, понимаешь?

– Хак, ближе к делу, – перебила его Локон. – Что происходит?

– К этому я как раз и веду. Внизу я наткнулся на Лаггарта, он осматривал корабельные запасы. И знаешь что? Он тырил пушечные ядра! Локон, я собственными глазами видел, как он припрятал парочку в своей сумке.

Локон была заинтригована этой новостью, а кроме того, ей представилась отличная возможность проверить догадку. Девушка взяла ведро со щеткой и расположилась неподалеку от пушки, чтобы драить палубу и наблюдать. В ожидании канонира Локон вся обратилась в зрение и слух.

Ждать пришлось недолго.

19. Канонир

Вскоре к пушке подошел Лаггарт. Вытянув шею, канонир долго рассматривал на дне бочки картузы со спорами. Наконец объявил, что работа сделана хорошо, и похвалил Дугов. В тот самый момент Дуги изведали всю силу магии делегирования. Прочувствовали все преимущества власть имущих. Познали, каково это – пожинать плоды чужих трудов и не переживать за возможные неудачи, ведь при таком раскладе удар всегда принимает на себя исполнитель. Однако Локон это было даже на руку. Все, чего она в ту минуту хотела, так это чтобы Лаггарт не глядел в ее сторону.

Дуги отправились выполнять поручения, а Лаггарт засуетился вокруг пушки, чистить которую никому не доверял. И надо сказать, он устроил из этого настоящее представление.

Между тем Локон продолжала драить палубу, оставаясь незаметной на самом виду. Когда Лаггарт воровато оглядывался, Локон успевала опустить голову и погрузиться в работу. Канонир вел себя чрезвычайно осторожно, но от Локон не укрылось, как он вытащил из сумки пушечное ядро величиной с кулак и спрятал его в той самой бочке с двойным дном.

Догадка подтвердилась. Лаггарт и вправду хранил в потайном отсеке снаряды, способные топить корабли. Но зачем ему понадобилось подвергать экипаж такому риску? Какой резон вступать в ряды вечных беглецов-висельников? Ведь это гораздо опаснее, чем просто пиратствовать. А как же пожива? Разве добыча не самое главное для пирата? Не считая, разумеется, корабля и всего прочего, что с ним связано?

Выходит, Лаггарт, не считаясь с мнением товарищей по экипажу, намерен внести их всех до единого в списки висельников?

Закончив возиться с пушкой, Лаггарт прикрикнул на ленившихся невдалеке Дугов, взвалил на плечо сумку и вразвалочку подошел к каюте капитана. Впустив канонира, Ворона выставила перед входом стража – тучного моряка, едва ли подходившего на роль привратника, – и захлопнула за Лаггартом дверь. Своими медлительными манерами Дуг напомнил Локон двоюродного брата Брика. Безымянного верзилу на островке ставили перед дверьми таверны в те вечера, когда намечались особенно буйные пирушки.

– Вот бы узнать, о чем пойдет разговор, – сказала Локон.

– Ага… очень было бы недурственно, – отозвался Хак, восседая у нее на плече. – Зуб даю, секретничать будут!

– Вот бы кто-то прокрался и подслушал…

– Может, уговорим какого-нибудь Дуга? – спросил Хак.

– Нам нужен маленький и проворный соглядатай, – сказала Локон. – Тот, чьего присутствия не заметят.

– Проклятье, даже и не знаю, удастся ли нам найти такого Дуга-проныру, – посетовал Хак. – Разве ты не слышала, как они топают по палубе? Я вчера ночью насилу уснул. Клянусь, такое ощущение, что у них свинец в сапогах! Как будто… – Тут он, заметив пристальный взгляд Локон, умолк, а затем протянул: – О-о-ох… Тебе нужна крыса. Ладно, ладно, намек понял.

Хак соскочил с плеча Локон, перебрался на планшир и засеменил по нему из тени в тень по направлению к каюте капитана. Скользнув по небольшому выступу с внешней стороны судна, он юркнул в иллюминатор так шустро, что охранник Дуг не заметил.

Вероятно, вы задались вопросом, отчего это Хак так быстро сблизился с Локон? Что ж, причин я мог бы привести великое множество, однако достаточно будет сказать, что за свою короткую крысиную жизнь Хак не встречал человека, который не пытался бы его убить, посадить в клетку или продать. Ни одного, кроме Локон.

О людях он знал мало, поскольку бо́льшую часть жизни провел в изоляции, однако Локон ему нравилась. Хаку не хотелось, чтобы его новая подруга вдруг умерла. Значит, надо шпионить.

Стараясь унять волнение, Локон принялась пуще прежнего скрести палубу. Из-за раздумий о том, что она подвергла Хака опасности исключительно ради удовлетворения собственного любопытства, тревожные минуты тянулись, словно часы. В прежней жизни она никогда бы не осмелилась просить кого-нибудь о подобной услуге, однако пиратская жизнь уже наложила на нее свой отпечаток.

«Разве есть у меня выбор? Для Чарли, вероятно, каждая минута промедления – тяжкое испытание. Где-то там, в безвестности, он сейчас трясется от страха и страдает, – думала Локон. – Нет, я должна найти способ сбежать с корабля и продолжить поиски! Может, и нет ничего дурного в том, чтобы научиться быть малость навязчивой».

– Эй, на палубе! – воскликнул Хак, подбегая к ней по планширу. – Есть чего перекусить? От этого шпионажа у меня разыгрался зверский аппетит!

Локон с укоризной глянула на Хака. Упоминание о еде заставило ее желудок заурчать.

– Луны всемогущие! Я же просто спросил. Смотришь так, будто я съел целую буханку, а тебе оставил лишь корки да крошки.

– Удалось узнать что-нибудь интересное? – спросила Локон.

Хак дернул носом в сторону, приглашая следовать за собой. Спрыгнув с планшира, он поспешил в укромный уголок. Локон, не оглядываясь на Дугов, чтобы не привлекать лишнего внимания, двинулась в том же направлении. Со стороны выглядело так, будто она продолжает чистить палубу. Разглядеть крохотную крысу за ее спиной, разумеется, было невозможно.

– Сейчас я тебе перескажу их разговор, – повернувшись к Локон, сказал Хак. – Дай только вжиться в образ.

– Образ? – переспросила Локон.

Сев на хвост, Хак сложил лапки перед собой и задрал нос.

– Я капитан Ворона, – произнес Хак, на удивление точно передав аристократический выговор. – Слушай внимательно и отвечай сознательно… Ого, а в этой фляжке отменная водица! Лаггарт, что с пушкой? Есть новости? Все ли готово?

Склонив голову, Локон с интересом наблюдала.

– Ты же Лаггарт!.. – зашипел Хак. – Отвечай!

– Но меня там не было! Откуда мне знать, что он говорил?

– Ты справишься! – отмахнулся Хак розовой лапкой. – Давай! Прикинься Лаггартом!

– Э-э-э… готовы ли пушки, спрашиваете?

– Побольше хрипотцы, – шепнул Хак. – И шею вытяни, как он обычно делает. Это поможет вжиться в роль.

– Но…

– Превосходно, Лаггарт, – продолжил Хак голосом Вороны. – Однако у меня плохие вести. Связной из Королевского порта прислал ворона с запиской. Найдены останки потопленного нами корабля и один-единственный труп – того самого моряка, оставленного нами в живых. Скончавшись от ран, о которых никто из нас не подозревал, он пренебрег моей добротой и оскорбил мои чувства!