
Полная версия
Кирие Элейсон. Книга 6. Его высочество Буриданов осел.
Медлить было никак нельзя. Гуго понимал, что Альберих уже мысленно видит себя на троне родового замка. Король сорвал свое войско из Тортоны и быстро повел его на юг, по той же самой дороге, по которой они возвращались еще два месяца назад. Три недели понадобилось королю, чтобы достичь Сполето. Город был уже занят римской милицией под командованием Кресченция, и только в сильно укрепленном замке герцогов оставались верные королевской короне. Появление короля сняло осаду, Креченций не стал принимать бой ввиду численного превосходства королевских войск и с минимальными потерями быстро удалился. Через пару дней Гуго королевским указом назначил наместником Сполето своего сына Умберто, другим указом он признал ничтожным все законотворчество своего брата Бозона в период краткого его пребывания у власти в Лукке этим летом и еще раз подтвердил, что только Умберто является законным маркизом Тосканским. Таким образом, последний соединил под своим началом две самые могущественные и непримиримые в отношении друг друга марки Италии последних лет. Такое ранее удалось однажды сделать Мароции, но ее власть в обоих владениях была недолгой и чисто номинальной.
Оставив Умберто в Сполето, обновив местный гастальдат47 и укрепив своими воинами местный и луккианский гарнизоны, Гуго во второй половине ноября 936 года возвратился в Павию. Он уже отбросил мысль о том, чтобы до конца года разобраться с Беренгарием и Бозоном; старый лев устал, и ему надо отдохнуть, тем более что все гиены вроде как забились обратно по своим щелям. О возмездии брату-предателю можно было подумать по весне, а пока куда приятнее, с пользой для души и тела встретить Рождество в своей собственной столице!
Однако новые и опять скорбные вести заставили короля встрепенуться. Для начала он узнал о том, что овдовела его племянница Берта, дочка Бозона. Под управлением ее мужа, которого – о Господи, не запутаться бы! – тоже звали Бозон, находились земли в Арле, Авиньоне и Витри, когда-то принадлежавшие Гуго, а затем великодушно отданные им брату-иуде. Естественно, что теперь пост управителя этих земель становился вакантным, и решение этого вопроса было во власти бургундского короля Рудольфа. Также естественно, что его вероломный братец будет одним из первых, кто попытается теперь получить эти бенефиции себе. Что ж, в этой связи король тогда поступит также предельно естественным образом, он постарается всячески неверному брату помешать, для него самого эти земли также стали родными.
Несмотря на осень, Гуго быстро снарядил морскую экспедицию в Арль, ко двору своего вечного конкурента Рудольфа. Иного пути в Арль не было, сухопутные дороги в Бургундию закрывала мятежная Иврея. Испытать все муки морской болезни отважно вызвался Сарлион, граф королевского дворца. Все приготовления прошли быстро, в том числе на славу постаралась и канцелярия Гуго. Джованни и его аскириты при составлении высокого монаршего письма задействовали в себе все явные и скрытые таланты, чтобы убедить короля Рудольфа прислушаться к мнению Гуго и не портить с ним отношений.
Первые же вести от своего верного царедворца лишили Гуго остатков благочинного предрождественского настроения. В забрызганном морской водой письме граф Сарлион известил Гуго о том, что вопрос с его бывшими землями неожиданно подвис, и на неопределенный срок. И это случилось не по прихоти вздорного Рудольфа, отнюдь, бургундскому королю сейчас просто не до того. Как и до всего прочего в этом мире, ибо отныне сам король Рудольф II Бургундский отчаянно сражается за свою жизнь, а его верные, но болтливые лекари находят болезнь короля внезапной, острой, им самим неизвестной, а посему не дают гарантий на излечение.
Гуго, безмолвно внимавшего чтецу, еще до окончания речи последнего забило в лихорадке прямо на павийском троне. Новый мираж возник перед сознанием алчного короля, и разве возможно было отказаться от попытки последовать за этим миражом и проверить того на осязаемость? Перед буридановым ослом48 десятого века вновь возник второй стог сена, не менее пышный и соблазнительный, чем первый.
Эпизод 12. 1691-й год с даты основания Рима, 17-й год правления базилевса Романа Лакапина
(май 937 года от Рождества Христова)
Препозит объявил о приходе высокого гостя, двери распахнулись, и в просторную залу дворца маркизов Ивреи лиловым бильярдным шаром вкатился его высокопреподобие епископ Манассия. Зал приемов был полон слуг, пчелами кружащихся вокруг сеньоров, сидевших за единым столом, слегка возвышавшимся над всеми.
Визит епископа в Турин стал логическим эпизодом, завершающим период странных лениво-трусливых маневров, предпринятых противоборствующими сторонами в течение всей зимы 937 года. Рождественские праздники каждый из противников встретил в своем уютном гнездышке, в котором оставался пребывать еще очень долгое время. Но едва улучшилась погода и подсохли дороги, как граф Бозон предпринял рискованную поездку в Арль, где за словами утешения своей овдовевшей дочери провел первую рекогносцировку. Долгой она не получилась. Граф Сарлион, все это время находившийся подле короля Рудольфа в качестве апокрисиария Гуго, немедленно, насколько позволяли тогдашние коммуникации, с помощью пары добрых негоциантов известил своего патрона о приезде его брата. Королю ничего не оставалось, как выступить с изрядно поредевшей за зиму дружиной в Тортону. Расчет Гуго оказался верным: Бозон не смог усидеть в Арле, слишком велик был его страх перед вероятностью сепаратных, как сказали бы сейчас, переговоров Гуго и Беренгария у него за спиной. Бозон вернулся к своему зятю и, таким образом, итоги его деятельности в Провансе не возымели должного действия ни на умирающего Рудольфа, ни на его жену Берту Швабскую, ни на местных феодалов.
Бозон успел как раз вовремя. Гуго к этому моменту уже успел осесть в Тортоне, и сегодняшний визит Манассии ко двору Беренгария был первым в этом году.
– Рад видеть в своем городе великого поборника христианской веры, каковым, без сомнения, является ваше высокопреподобие, – медово и певуче приветствовал Манассию Беренгарий.
Епископ, громко пыхтя, изобразил подобие поклона.
– Весьма польщен, что король уже второй раз за короткое время посещает мои скромные владения. С чем связан его нынешний визит?
– Его высочество просит вас пропустить его самого и его войско в Бургундию, маркиз.
– О! – Все современники находили, что у Беренгария была не самая приятная улыбка. – Короля мучает тоска по родным местам?
– Мне кажется, что прием короля и его дружины, сопровождение его особы в пределах вверенных ему территорий является обязанностью каждого вассала лангобардской короны.
– Увы, но прошлой осенью его высочество проявил явно враждебные действия против меня самого и моего графства, в связи с чем я имею право сейчас спросить о целях короля.
– Его высочество пришел сюда со своим войском, поскольку преследовал мятежников.
– Сказал тогда и говорю сейчас: мне неведомо, каких мятежников ищет в Иврее король Гуго. Ни я сам, ни графство Иврейское не отлагались от его короны.
Беренгарий оказался мастером словоблудия. Манассия немного занервничал.
– Итак, каковы же цели короля?
– Вернуть под свой контроль земли Арля и Авиньона, когда-то принадлежавшие ему, – решился пойти в открытую епископ.
– Эти земли были подарены королем мне, а мной переданы моей дочери, – в разговор вмешался Бозон.
– Эти земли являются бенефицием, но не феодом. Король отдал вам их за верную службу и заслуги, граф, которые впоследствии вы перечеркнули своими поступками, – Манассия хотел добавить «и предательством», но не решился.
– Эти земли Гуго, так или иначе, уже не принадлежат. Сюзереном тех земель является король Рудольф, – возразил Бозон.
– Сей славный король серьезно болен, а посему эти земли остались без сеньора, – хитрить Манассии было уже явно ни к чему.
– Король Гуго оказался от земель Бургундии и Прованса пять лет тому назад. На сей счет есть договор, скрепленный печатями обоих государей и засвидетельствованный святым отцом Одоном Клюнийским.
Последний аргумент Бозона остался без ответа. Манассия резко повернулся к Беренгарию и льстиво поклонился.
– Ваша милость, могу ли я просить вас продолжить разговор без посторонних глаз и ушей?
Беренгарий охотно распорядился. Его люди поспешно удалились, но подле маркиза все равно остались его жена Вилла, тесть Бозон и сводный брат Анскарий.
– У меня нет тайн от своей семьи, – издевательски улыбаясь, заявил Беренгарий.
– Но я, ваша милость, просил бы остаться с вами наедине.
– Здесь все моя семья. И если один из семьи имеет свои тайны и мнения, расходящиеся с мнением других, разве здорова такая семья? Даже если я останусь с вами наедине, я тут же оглашу все подробности нашего разговора всем тем, кого вы подле меня видите.
Все присутствующие поклонились епископу. Манассия заметил довольную ухмылку на лице Бозона.
– Воздаю хвалу вашей семье, мессер, – Манассия в этот момент перехлестнулся взглядами с Бозоном, и тот не выдержал, потупил взор, – я спрошу теперь иначе, существуют ли условия, при которых король Гуго мог бы получить гарантии своего беспрепятственного прохождения через ваши земли и возвращения обратно?
Важное дополнение! В те времена частенько прибегали к подобного рода уловкам, скрывая в тексте своих клятв «билет в один конец». Не на том ли когда-то погорел граф Майнфред Миланский, доверившись проходимцу-монаху? Вот и сейчас Гуго жизненно важны были гарантии на свой обратный путь, намного важнее, чем пропуск «туда».
– Таких условий нет, – категорично возразил Бозон, но маркиз мягко коснулся его плеча рукой.
– Обо всем на свете можно договориться, если стороны того пожелают, – уклончиво ответил Манассия.
– Король может снять с вас всяческие обвинения в прошлогоднем мятеже и не преследовать вас за это.
Бозон и его дочь Вилла на это только зло рассмеялись.
– Поскольку я по-прежнему считают себя верным королю и мне непонятны его последние обвинения, ваше предложение для меня имеет цену равную цене пустоты. Цели же вашего короля вредят моему тестю, и я не вижу, чтобы король стремился восполнить его возможные потери.
– В таком случае, могущественный граф, я передам ваши слова его высочеству, и возможно, он предложит вам нечто более весомое.
– Буду ждать с нетерпением, – ответил Беренгарий. Сидевший рядом с ним Бозон недовольно поморщился. – А пока прошу вас сегодня вечером быть за моим столом. Сегодняшний пир будет в вашу честь.
Манассия уже хотел было отказаться, но передумал, посчитав, что на пиру, в развязной обстановке, у него будет достаточно интересных объектов для наблюдения, и, быть может, все-таки удастся перекинуться с Беренгарием парой приватных слов.
Пир мало чем отличался от застолий, частенько устраиваемых Гуго, разве что был менее шумный и более приличный под занавес. Поначалу Беренгарий хотел усадить Манассию по правую руку от себя, а место слева отдать Бозону. Однако последний экстренно вмешался, и между епископом и маркизом вклинилась Вилла. Еще одно место за королевским столом досталось Анскарию.
Вечером следующего дня епископ Манассия возвратился в Тортону, где его уже с нетерпением ожидал Гуго со своим сыном Лотарем. Доложив по, так сказать, официальной повестке, епископ студнем растекся в кресле, постанывая от усталости. Лицо же короля выражало полнейшее разочарование.
– Ну же, мой кир, не стоит отчаиваться, – подбодрил его епископ, – в конце концов, чего вы от них ожидали? Что они расступятся перед вами с поклоном и дадут в придачу свежих лошадей?
– Неужели, мой дорогой племянник, вы не нашли никаких возможностей подступиться к этим предателям?
– Отчего же, мой кир, поездка моя была вовсе не пустой. Во-первых, я отметил, что Беренгарий в целом не прочь с вами торговаться. В отличие от Бозона и его жены. А следовательно, что бы Беренгарий ни говорил, в целях и желаниях своих они не столь едины. Интересным персонажем здесь мне представляется также молодой Анскарий.
– Сын Ирменгарды? Мой племянник?
– Да, Гуго, если вы все-таки считаете Ирменгарду своей родней. Этот юноша уже вошел в тот возраст, когда честолюбие требует признаний. Я, кстати, немало удивлен, что у Беренгария с ним вроде бы неплохие отношения. И это после того, как последний фактически убил его мать!
– Прекрасно, ваше высокопреподобие, прекрасно. Ни один ум в мире не сравнится с вашим по хитрости и наблюдательности.
– Это еще не все, мой кир, но я спешу прежде склониться в поклоне в ответ на вашу похвалу, пусть и явно преувеличенную, в адрес вашего ничтожного слуги.
– Не трудитесь, мой племянник. И не вставайте со своего кресла. Будем считать, что вы уже поклонились. Лучше продолжайте.
– Благодарю, мой кир. Так вот, рядом со мной сидела жена Беренгария Вилла.
– Говорят, весьма недурна собой, но сущая стерва, как и ее матушка, – прокомментировал Гуго.
– Ну, матушка ее, после позорного случая, приключившегося с ней в Риме, теперь ведет себя тише воды, и Бозон редко выводит ее в люди. А дочь действительно имеет большое влияние на Беренгария. Так вот, в течение всего застолья за ней ухаживал ее слуга по имени Доминик. И я бьюсь об заклад, что это тот самый флорентиец, который предупредил вашего Лотаря.
– Ух ты! – радостно воскликнул Лотарь.
– С чего вы взяли, Манассия?
– У того флорентийца, ваш сын подтвердит мои слова, была весьма своеобразная внешность. Многие говорили о нем, что не видели более безобразного существа. Ровно это же я могу сказать о слуге Виллы, а уж я, мой кир, довольно повидал на своем веку. Честно говоря, мне было не по себе, когда эта образина просто приближалась к столу, хотя она не трогала моей снеди. Но этой Вилле было будто все равно, она допускала даже, чтобы это существо что-то шептало ей на ухо. Этот Доминик высок, но сутул, чуть ли не горбат, руки, как у обезьяны, почти до пола. Безмерно волосат, хотя на голове волосы растут какими-то отдельными пегими клочками. Массивный череп, массивные челюсти, желтые, хорошо прореженные зубы.
– Писаный красавец, – усмехнулся Гуго, а Лотарь в ответ на словесный портрет Доминика утвердительно закивал головой.
– Да! Да, это он!
– Если это так, – задумался Гуго, – то что получается в итоге? Моего сына об опасности предупредили люди Беренгария? Тогда это лишний раз говорит о том, что Беренгарий здесь выступает сам по себе.
– Вот именно, мой кир, – согласился Манассия.
– Уже что-то, мой дорогой, мой самый дорогой племянник. Осталось только продумать, как к этому Беренгарию подступиться и что ему такое предложить, чтобы его цели с целями моего брата навсегда разошлись.
На эти размышления Гуго убил целую ночь. Утром, обдав всех придворных волной своего плохого настроения, он быстро позавтракал и погнал свою лошадь по новарской дороге, надеясь, что быстрый галоп и свежий ветер надуют ему в голову спасительное решение. Однако голова трещала, глаза слезились, а повода кричать «Эврика!», подобно ученому греку, все никак не находилось. Гуго вернулся в замок, рыкнул на челядь и осушил сразу три кубка подряд.
Непостижимым образом он вскоре вдруг очутился посреди бескрайнего поля. Куда ни кинь глаз, всюду расстилалась гладкая как стол степь, поросшая низкой и удивительно однородной, как будто стриженой, травой. Внезапно пошел обильными хлопьями снег, что еще более изумило Гуго. Снег повалил стеной, но ему не было холодно. Он поймал на ладонь огромную мохнатую снежинку и с удивлением отметил, что она не тает, будто это не снежинка вовсе, а лебяжий пух. Внезапно в пелене падающего снега проступило маленькое пятнышко, красное, как кровь. Пятно увеличивалось, действительно словно кровавая рана, и вдруг превратилось в идущую к нему навстречу женщину. Ему не надо было долго гадать, кто это.
– Ты! Откуда ты? Ты все-таки жива!
– Неужели ты мог подумать, что мой сын был способен убить меня?
– Что ты здесь делаешь? И где мы?
– Ты задаешь совершенно никчемные вопросы. Ты же хотел, чтобы я помогла тебе. Так не теряй же времени!
– Да! Да! Милая…
– Я тотчас же уйду, если услышу от тебя еще раз подобное…
– Ты знаешь, что мне сейчас надо делать?
– Ты все верно делаешь, Гуго. Но зря.
– Отчего же?
– Ты делаешь это не для меня.
– Я дважды пытался освободить тебя.
– Ты врешь, ты дважды пытался добыть корону себе.
– И тебе!
– Второй раз соврал. Когда ты это сделаешь в третий раз, я уйду.
– Нет! Не уходи, прошу тебя! Скажи… чем можно купить Беренгария?
– Тем, что более не принадлежит ни тебе, ни мне, ни моему сыну.
– Что это?
– Я сказала достаточно. Ты ведь никогда не был дураком, Гуго. Подумай. Другой вопрос – зачем ты рвешься туда?
– Чтобы прирастить и укрепить свое королевство. Наше с тобой королевство.
– Прощай. Ты соврал в третий раз.
Призрак в красном исчез. Тут же перестал идти пушистый снег. Стало темно, как будто кто-то мгновенно задул все невидимые факелы. Гуго вздрогнул, открыл глаза и увидел вокруг себя участливые лица слуг, собравшихся подле его скамьи в триклинии, на которой он имел неосторожность заснуть.
Эпизод 13. 1691-й год с даты основания Рима, 17-й год правления базилевса Романа Лакапина
(май 937 года от Рождества Христова)
Начало данного эпизода можно было бы целиком и полностью позаимствовать из пролога предыдущего. Снова Турин, снова дворец местных маркграфов, и снова его приемная зала, точно бильярдная луза, впустила в себя лиловый шар, прячущий под своей далматикой славного епископа Вероны, Мантуи и Тренто. Шар подкатился к самому возвышению, на котором восседала в полном составе семья маркиза Ивреи, и, слегка отдышавшись и нисколько не смутившись от насмешливых взглядов хозяев дворца, открыл второй раунд переговоров.
Устами своего епископа на сей раз король Гуго предложил Беренгарию, в обмен на пропуск своих войск, управление землями Тортонской епархии. Улыбки маркиза и его свиты по окончании монолога Манассии стали только много шире.
– Полноте, мессеры, мне в принципе нравится ход мыслей короля. Ваш сюзерен, доложу я вам, движется в верном направлении. Но пока предлагаемое нам явно несопоставимо с тем, что Гуго намеревается приобрести в Бургундии.
– Какой смысл тогда будет в действиях короля, если он вам предложит сопоставимое?
– Вы правы, ваше преподобие, я неверно выразился. Предлагаемые Гуго земли несопоставимы с тем, что потеряет от будущих действий короля мой тесть, присутствующий здесь благородный мессер Бозон.
– Признаться, даже я не в курсе полных намерений короля в Бургундии, поэтому мне не вполне понятно, что именно вы сопоставляете. Но, так или иначе, надо отметить, что ваш тесть рассматривается королем как мятежник, чье поведение требует наказания. Вы же, мессер маркиз, как минимум покрываете бунтовщика.
– Увы, но король сам поставил меня перед сложным выбором. Чьи интересы для меня важнее и ближе: моего разгневанного невесть на что сюзерена или моей семьи, к коей, безусловно, относится мессер Бозон? Я не Авраам, а Гуго, тем более не Верховный Создатель, чтобы требовать от меня принести в жертву родную кровь49. Надеюсь, я понятно изложил свою позицию, ваше преподобие? Вот и славно, уверен, что король, если вы верно донесете до него мои слова, поймет мое поведение и примет мой выбор с пониманием и присущим ему достоинством.
Манассия опять потерпел поражение, его преподобие выглядел настолько сконфуженным, что Беренгарий вновь снисходительно пригласил епископа задержаться в его дворце до следующего дня. В течение ужина, который на сей раз был сравнительно коротким и скучным, Манассия не спускал глаз с молодого висконта Анскария и утраивал свою внимательность, когда к тому обращались либо Беренгарий, либо Бозон. Разговор в основном касался последних новостей с тевтонских земель, где с лета прошлого года Оттон, коронованный наследник Генриха Птицелова, успешно восстанавливал власть сюзерена во вверенных ему землях.
Когда ужин очевидно подходил к концу, разговор перетек на тему странных народностей, живущих к северу и востоку от Италии. Манассия тут же поспешил войти в беседу, поскольку тема была для него знакомой, а кроме того, она вызвала жгучий интерес у висконта Анскария.
Беренгарий с Виллой высказали желание удалиться. Все прочие также поднялись из-за стола, намереваясь разойтись по своим покоям. Но Манассия уже не слезал с Анскария, отцепить его было не проще, чем гепарда, успевшего вонзить зубы в ляжку буйвола. Они рука об руку покинули триклиний, а епископ все говорил и говорил:
–…К северу от Истра, как греки еще называют Дунай, живут воинственные племена моравов и русов. Русы – язычники, а моравы совсем недавно приняли веру Христа, но в том понимании, в каком ее проповедуют в Константинополе, а разве может быть верным их учение? Оба народа славятся своими воинами, но они совсем не трудолюбивы и завистливы к чужому богатству. Прошлой весной король Гуго отправлял послов к базилевсу, чтобы купить у того огонь Каллиника. Но базилевс отказал, так как получил ранее сведения, что русы готовят поход на его столицу. И как вы думаете, кто предупредил базилевса? Конечно, моравы…
За разговором они подошли к крылу дворца, в котором размещались спальни высокопоставленных гостей. Анскарий мягко намекнул Манассии, что тот уже почти добрался до своих покоев, на Манассия махнул на это рукой, будучи увлеченным собственным монологом.
–…Еще дальше, к северу, на берегу Норманнского моря, живут мелкие и разнообразные языческие племена. Нам о них мало что известно, поскольку их численность мала и они сильно разобщены, чтобы представлять серьезную угрозу своим соседям. Говорят, они едят одну сырую рыбу, а их язык таков, что одно селение не понимает другое, хотя между ними может быть всего несколько лиг. Им совершенно неведомо слово Христово…
Анскарий, который уже был сам не рад, что затеял этот разговор, отчаянно пытался спастись. Но епископ все не унимался, и висконт пришел к выводу, что только порог собственной спальни перекроет этот горный поток географических и исторических сведений, обрушившийся на него.
– Ваше преподобие, позвольте выразить все мое восхищение перед вашими знаниями. Благодарю также, что проводили меня.
– Это ваш кубикулум50, мессер? – спросил епископ.
– Да, ваше преподобие. Прошу меня извинить, но мне завтра предстоит дежурный выезд в Сузу.
– Как, опять? Такое ощущение, что вы ездите туда каждый день!
– Нет, только каждый третий. Но даже такие поездки отнимают у меня немало сил.
– Ох, как жаль, как жаль, мессер Анскарий! Мне так нравятся любознательные юноши, это так редко в наше время. Как же жаль, что я не успел вам рассказать о людях, живущих с другой стороны Норманнского моря. Что, если я украду у вас еще немного времени? Только давайте не будем оставаться в коридоре, мои ноги не могут долго носить мое тучное тело. И что, если…
– В этом случае рекомендую вашим ногам скорее донести ваше тучное тело до спальни, мой дорогой племянник, – за спиной Анскария возник граф Бозон. Он с тревогой осмотрел собеседников и попросил Анскария следовать за ним.
Манассия поспешно удалился. Попытка переговорить с Анскарием тет-а-тет оказалась неудачной. Вне всякого сомнения, Бозон сейчас проведет для Анскария лекцию об опасности уединенного общения с епископом. Ну и пусть, зато Манассия теперь знает, где находится спальня висконта. Епископ решил этой же ночью пробраться к нему и заставить себя выслушать. Конечно, не на тему северных народностей.
Манассия не вернулся к себе. Для начала он проследовал в базилику Сан-Маттео, где совместно с местными монахами отслужил комплеторий51. Затем он долго слонялся по двору, объясняя вопрошающим его слугам, что привык перед сном много гулять и в мыслях своих беседовать с древними пророками и первыми отцами христианской церкви. Слуги склонялись перед ним в восхищении, а некоторые из них даже начали прикрикивать на своих собратьев по ремеслу, с тем чтобы те более не докучали его преподобию и не препятствовали тем самым его высокой беседе.
Епископ же, изрядно утомившись, все чаще бросал взгляды на окна графских спален. Не в силах более бродить по двору, он уселся на сеновал, чем вызвал удивление местных конюхов. Их назойливые вопросы также на корню были пресечены прочими слугами, которые были в курсе размышлений Манассии.
Наконец-то свет в спальнях начал меркнуть, и Манассия тяжело приподнялся со своего места. В какой-то момент он уже засомневался в своих силах, настолько он устал за сегодняшний день. Но что поделать, высокая миссия обязывает! И отважный епископ пустился в новый поход, временами останавливаясь и присаживаясь уже на что попало.
Хозяева, как водится, жили на самом высоком, третьем этаже, и от епископа потребовалось совершить новый подвиг. Добравшись до верхнего этажа, он обессиленно завалился прямо на пол, в проем коридора. До вожделенной спальни Анскария оставалось совсем чуть-чуть, какое счастье, что его покои были первыми по ходу движения.