Отель 29,5 шаманов (Часть 1)

Она повернулась к Лукасу:

– Да, кошки у нас есть. Их тут любят. Старые стены – старые привычки.

– А у меня, между прочим, аллергия, – прохрипел профессор, вытирая глаза.

– Подожди, – нахмурился Генри. – У тебя же был попугай.

– И он тоже мне жизнь портил! – всхлипнул Лукас.

Лукас, гордо, сквозь слёзы:

– На кошек у меня аллергия. Кошки – это коварные, пушистые, биохимические бомбы.

А вот Семён… он был благородный. Не линял, не царапался…

Просто иногда выкрикивал лекции по квантовой механике в четыре утра, у него был бывший хозяин академик.

– Ты уверен, что именно на кошек? – прищурилась Лили.

– Уверен, – буркнул профессор. – Как-то уснул у знакомой на кресле. Проснулся – всё лицо в шерсти, дышать – чуть не задохнулся тогда.

– А потом начались сопли, таблетки… кошмары про кошек. Не спал недели три.

Он уставился в потолок:

– Блин… и как назло, таблетки дома забыл. Хотя… какой, к чёрту, дом? Я уже не помню, когда последний раз вообще там был.

Майкл всё это время стоял у стены – с лёгкой улыбкой, в которой что-то едва уловимо дрогнуло.

– Ну, профессор… у нас тут всё есть. Это же не дыра какая-то.

Он кивнул и, не дожидаясь ответа, развернулся и исчез за дверью.

Лукас продолжал размазывать платком под носом, шмыгая и ворча.

Когда Майкл вернулся, в руках у него была небольшая пластиковая баночка с мутной крышкой.

– Вот, – сказал он спокойно, ставя её перед Лукасом. – Антигистамин. Местного приготовления.

Сам Алхимик делал.

Повисла пауза.

Майкл поспешно добавил, отступив на шаг:

– Та нет, не тот Алхимик. Наш. Местный. У него лавка в центре.

Там у него… эээ… много всяких чудесных средств. Натуральных.

Правда, пропал куда-то недавно… Не видели его с месяц, наверное.

Профессор Лукас только крякнул, глядя на банку.

– Работает быстрее, чем реклама, – добавил Майкл, чуть улыбнувшись.

– У неё даже названия нет, – заметил Лукас, поворачивая баночку в руке.

– У нас названия не пишут, – мягко пояснил Майкл. – Всё просто. Мы по вкусу различаем.

Лукас продолжал изучать баночку. Таблетки внутри были тёмно-синие, чуть блестели, как лакированные.

– Хм… – буркнул профессор. – Ну, хуже уже вряд ли будет.

Он закинул таблетку за щёку, запил чаем.

Вкус был мятный. Но с каким-то странным металлическим оттенком, будто жевал медные монеты.

Глава 2. Полшамана

Стол был накрыт наспех, но выглядел как на старинной открытке: деревянные миски, тусклый свет лампы, дымящаяся миска с жареным мясом, пузатая бутылка вина. Жена Майкла мелькала на заднем плане – бесшумная, без эмоциональная, как будто просто часть интерьера. Привычная тень.

Прежде чем начать, хозяин наклонился вперёд, медленно провёл рукой за голову и затянул повязку на затылке туже, как будто собирался стянуть мысли в узел.

В центре стола стояла деревянная дощечка, на которую хозяин торжественно высыпал горсть маленьких, потемневших от времени костей. Рядом кто-то постукивал деревянными ложками – в размеренном, медитативном ритме. Над столом раздался глухой, странный гул – кто-то мычал, как будто в древнем ритуале. Постепенно к этому мычанию стали присоединяться и другие – сначала хозяйка, потом жена Майкла, даже тётя Золя. Хозяин раскачивался взад-вперёд, глаза, полузакрытые были.

Генри, нахмурившись, наклонился к Лукасу: – А… что они сейчас делают?

– Молятся, наверное – неуверенно сказала Лукас.

– Это молитва? – спросил Генри чуть громче, обращаясь к хозяину.

Ребёнок – сын Майкла – вдруг вскинул голову от своего рисунка: – Нет, – сказал он резко. – Это поминалка.

– Прекрасно. Только этого и не хватало: сидеть в ритуальном зале с мясом, картошкой и угрозой внезапной некромантии.Ребёнок поднял голову от рисунка, посмотрел прямо, с удивительной серьёзностью.– Сэр, – сказал он почти спокойно. – А вы как думаете?

Хозяин продолжал мычать, не открывая глаз, раскачиваясь всё сильнее. Жена Майкла подхватила ритм ложками. Ребёнок снова склонился над рисунком, где угадывались тени, вытянутые руки и человек в маске.

Генри только смотрел. Оцепенело. Как будто попал в сон, который кто-то выдумал заранее.

Только после этого за столом снова зазвучали привычные голоса.– Ну и зачем ты сюда приперлась, Лили? Напомнить, кто испортил жизнь моему мужу? – прорезался ворчливый голос Марии.

– Дорогая, не нужно сейчас, – небрежно заметила мать.– А чего стесняться? Мы ж вроде как семья.– Была, – спокойно бросила Лили, без тени улыбки. – Теперь же у вас всё хорошо.

Золя тем временем разложила по тарелкам тушёное мясо и картошку, разлила вино.– Угощайтесь, – сказала она бодро. – Мясо свежее, картошка из своего погреба, вино – ароматное, домашнее…Она на миг задержала взгляд на гостях и добавила с фирменной усмешкой:– Пока не докажете обратное.

Мать Майкла вскинула брови:– А помните первую невесту? Как же её звали… Ах да. "Неваляшка". Все её так в школе и называли…Такая… круглая, простая. Но хотя была дерзкая.

– Мам, не начинай… – Майкл тихо опустил взгляд, не вмешиваясь.

– Не «мамкай», – фыркнула она. – Такую девочку, как Лили, упустил… – За братца твоего вышла – а зря. Хотя… какой он тебе брат, – пробормотала она почти себе под нос и тут же перешла на другое.

Правда, он вечно куда-то встревал. Искатель приключений, как и ты. Только проку от вас обоих – ноль. Лучше бы ты, доучился на химика. Толку было бы больше. А то – и учёбу, и всё остальное бросил…Пошёл бы, как отец, работать на «КАЛАЧ».

Генри приподнял бровь: – «Калач»?

– Ну да, – махнула рукой мать. – Там как-то переводится, я не помню… Не суть. Это наш местный химический завод. Там хорошо платят.

– А ты, Лилечка, – мягко сказала тётя Золя, неожиданно тепло, – была моей любимой невестой. Помнишь, как вы с Майклом в детстве свадьбу играли? Он кольцо сделал из фольги, ты губы маминым карандашом рисовала… А шторы вместо вуали – до сих пор вспоминаю, как смеялись.

– Да, помню, – тихо сказала она. – Было весело.– До поры, – буркнула Мария.

Вино налили. Щелчок пробки, лёгкий аромат, и бокал оказался у Лукаса. Жена Майкла, молча, долила ему. Профессор кивнул: – Благодарствую.

– Ммм. Неожиданно приятно. А из чего? – Яблоки, – спокойно ответил хозяин, не поднимая глаз. – С нашего сада. У самого мыса.

– Проклятых? – уточнил Лукас, бокал чуть дрогнул в руке.

– Кто как называет, – пожал плечами хозяин. – Я говорю просто «Мыс». А чужие всегда боялись того, чего не знают.

Профессор замолчал, кивнул и вернулся к тарелке. Несколько секунд он просто смотрел на неё, как будто ждал, что еда сама объяснит, что здесь происходит.А потом вдруг сказал:– Привет.Генри повернулся с полуулыбкой:– Ты с кем это?– С картошкой, – невозмутимо ответил Лукас. – Она поздоровалась. Я что, невежа?– Господи… – пробормотала Мария еле слышно. – Он серьёзно?

Профессор поднял вилку, как бы предлагая тост:– Вы только посмотрите на неё. Она улыбается. И пахнет… как будто с тайным умыслом.

Он ткнул картошку вилкой.– Смотрите! Она еще с характером – вилку кусает!

Повисла короткая пауза.А потом кто-то не выдержал и хрюкнул от смеха. Секунду спустя весь стол захлебнулся едва сдерживаемым весельем: кто-то закашлялся, кто-то закрыл лицо руками, кто-то беззвучно трясся от смеха.

– Простите, – добавил Лукас, смущённо глядя на свою тарелку.Он быстро, почти машинально, подтолкнул очки вверх пальцем, как самый настоящий ботаник.– Простите, у меня богатый внутренний мир. Иногда он… просачивается наружу.

Генри, воспользовавшись моментом, чтобы сменить тему, осмотрелся по комнате:

– А вообще… у вас тут уютно. Тепло. Всё деревянное, живое. Даже миски какие-то… родные.

Он повернулся к хозяину:

– Это у вас такая стилистика? Или что-то семейное? Я бы хотел узнать…

Хозяин задержал взгляд на Генри чуть дольше обычного, потом тихо ответил:

– Мы придерживаемся старого. Здесь всё – из прошлого. Потому что прошлое лучше помнит.

Он сложил салфетку, встал и, проходя мимо, бросил через плечо:

– Вы ведь хотели знать про дом? Зайдите ко мне после ужина. Истории лучше усваиваются, когда не голоден.

И ушёл. Без шума. Будто растворился в древесных узорах стен.

Тишина, что осталась после него, не была неловкой. Она была глубокой, как туман за окнами.

– Ну что ж, – сказала Золя, поднимаясь. – Всем пора отдыхать. День был долгий. А завтра будет… ещё длиннее.

Один за другим гости начали подниматься, растворяясь в мягком полумраке коридоров. Лили задержалась у окна, глядя в сад, где что-то будто двигалось в тенях. Генри, уже выходя, вдруг обернулся, будто чего-то не хватало. А профессор Лукас покрутил в руке бокал, наклонился к картошке и едва слышно сказал:

– Ты ведь тоже это почувствовала, да?

Картошка промолчала.

Они разошлись по комнатам.

Отель остался тихим. Но не спящим.

***

Тьма за окном была такой густой, что казалась жидкой – она не отражалась в стекле, а будто давила на него.

Профессор Лукас стоял у раковины, в пледе, с зубной щёткой во рту. Щурился в зеркало:

– Господи…выгляжу, как мысль без кофеина. Скучно, тускло и слегка пугающе. Похоже, просветление сегодня отменяется.

Он сплюнул, наклонился к крану, прополоскал рот… и замер.

В зеркале – женщина.Высокая. Бледная. В старинном платье, с собранными волосами. Стояла прямо за его спиной. Не двигалась.

Лукас не оборачивался.

– Да, ладно… ну конечно, – проворчал он. – Это же клише всех дешёвых ужастиков. Сейчас повернусь – и никого. Скука смертная. Сначала картошка, теперь ты… Боже, почему это всегда происходит именно со мной? Я же уже не такой симпатяга, как раньше…

Он поворачивается.Она стоит.

– ААААААА!! – заорал Лукас, отпрыгнул, врезался в полку, запутался в пледе и шлёпнулся на плитку.

– Она НАСТОЯЩАЯ! ЧЁРТ! ОНА НЕ ИСЧЕЗЛА!!

Женщина медленно подошла к зеркалу, провела по нему рукой – стекло покрылась инеем.На тонком морозном налёте проступили слова:

ОН ВИНОВЕН.

– Кто?! Я?! Ну с чего сразу я?! – всхлипывал профессор, подтягиваясь к стене. – Я вообще вегетарианец… почти… к чему я это вообще сказал?

Женщина подняла руку, медленно поманила пальцем… и растворилась в дверном проёме.Осталась только рука – торчащая из дверной рамы, как приглашение. Плавно пошевелила пальцем: сюда.

– Не-не-не… – затряс головой Лукас. – Этого не происходит. Это не я. Я даже картошку не доел… и вообще у меня плед.

Палец в проёме стал двигаться строже.

– Ладно-ладно, иду… – вздохнул профессор, закутался плотнее, встал, поправил очки и с обречённым видом пробурчал:

– Я же предупреждал… В газете писали: «Не ходите, дети, в гости к призракам». А я, как дурак, снова без шапки пошёл.

Он открыл дверь и вышел в коридор – замотанный в плед, босиком, побледневший, с видом человека, которого сама гостиница уже готова была записать в список «призраков».

***

Генри вздрогнул и сел на кровати.Тишина. Только старая батарея тихо постанывала в темноте.Но крик был. Он точно его слышал. Хриплый. Из ванной.

Он осторожно вышел в коридор. Свет почти не горел, лишь лампа у лестницы мигала с каким-то нервным ритмом.

– Лукас? – позвал он полушёпотом. – Ты чего орёшь?

И тут они столкнулись – в дверном проёме.

От Лукаса шёл пар, будто он только что вынырнул из кипящей ванны. Он тяжело дышал, прижимая к себе плед. Глаза красные, лицо белое как простыня.

– Ты чего… как привидение тут бродишь? – выдохнул Генри. – Я уж думал, у нас экскурсия в загробный мир началась.

– Я… я видел её, – прохрипел Лукас.

– Кого ты видел?

– Её.

– Её? Лукас, с тобой всё в порядке?

– Да всё со мной в порядке! – рявкнул он, прижимая плед сильнее. – Я не сумасшедший, ясно? Я знаю, что видел!

– Ну хорошо, – Генри слегка поднял брови. – Кто это была?

– Она. В зеркале. Сказала: «Иди за мной». Потом прошла сквозь стекло.И появилась надпись.Я хотел тебе показать… но она исчезла. Прямо у меня на глазах.

– Какая надпись?

– "Он виновен".

Генри замер. Взглянул на ванную, потом на Лукаса.

– А унитаз с тобой не разговаривал, случайно?

– Там унитаза нет, чтобы с ним говорить, – буркнул Лукас.

Генри чуть приподнял бровь.– Ну классно. А я, между прочим, ради этого и проснулся. Где он?

– В самом конце коридора. Отдельная дверь.

Генри кивнул, уже собираясь идти, но Лукас остановил его взглядом.

– Думаешь, мне это всё просто показалось? – спросил он тихо, почти с мольбой.

Генри пожал плечами:– Думаю, мы в городе, где «показалось» – это, возможно, самая честная реакция на происходящее.

Они помолчали.Потом Генри зевнул, потёр глаза и устало вздохнул:– Ну всё, я пошёл, – буркнул Генри, поднимаясь. – Ни каких ужастиков больше. Мне и своих тараканов хватает.

Он махнул рукой и пошёл вглубь коридора.

Лукас остался.Стоял, прислушиваясь.

«Иди за мной…»

Эти слова всё ещё звучали в голове – мягко, но неотступно, как зов из снов.Он подошёл к перилам. Заглянул вниз.

Внизу – зеркало.И в нём – она. Стояла, не шевелясь.Потом подняла руку и поманила пальцем.

Но теперь… не только она.

За её спиной, в глубине отражения, Лукас увидел Лили.Она лежала в саркофаге.Без движения.Лицо бледное, как фарфор. Глаза закрыты.На ней – ритуальное одеяние: ткань, исписанная символами, венок из засохших цветов, и ожерелье, которое он безошибочно узнал – такое же было на фото в той самой газетёнке, где писали про серийного убийцу. Изо рта торчал скомканный клочок бумаги – точно так же, как у жертв в вырезках.

Лукас застыл.Воздуха не хватало. Он попытался вдохнуть – не смог.Грудь сдавило, как в кошмаре. Хотел закричать.Но не стал.

"Опять скажут, что с ума сошёл", – мелькнуло в голове.

Он тяжело сглотнул.И начал медленно спускаться по лестнице.

Не из любопытства.Из ужаса.

***

Лили не ложилась и не переодевалась. Она стояла босиком у двери, напряжённая, как струна, и прислушивалась. Шорохи. Крики. Голоса – всё за дверью, как сигналы.Только когда дом стих, последние шаги рассыпались, а скрип половиц утонул под тяжестью сна – это стало для неё командой: вперёд. Ради чего она здесь.

Она выскользнула в коридор. Тишина.Лампочка у лестницы мигала и щёлкала, будто отсчитывая секунды.Лили вспомнила руку мужа. Татуировку. Символ. Подсказку.Она включила фонарик. Шаг за шагом – дверь за дверью.На каждой – вырезанный символ шамана.– Один… два… десять… двадцать девять… – шептала она. – Двадцать девять?.. А где ещё?

И тут вспыхнуло: «29,5 шаманов». Название отеля.– Половинка… – тихо выдохнула Лили. – Полшамана – как и он, был «не всерьёз». Ни комната, ни номер… А наша база. Под лестницей. Точно – кладовка. Половинка комнаты. Половинка нас.

В памяти – Джеймс с хитрой улыбкой:– Последний был учеником. Его никто не считал. Он – как половина луны. Ноль-пять.

Лили обернулась: под лестницей – их детская база.Она подошла. Луч осветил облезлую дверь и нацарапанный знак.Открыла – пахнуло пылью, сухими травами и металлом.Полки были завалены бубнами, венками, безликой куклой… и закопчённым зеркальцем.

Лили уже шагнула внутрь, как вдруг услышала голос Лукаса.Он стоял этажом ниже, у зеркала в холле, обёрнутый в плед, разговаривал с отражением, жестикулировал, словно оправдывался.

– Ух ты… диалог с зеркалом, – пробормотала Лили. – Ну и ладно, у меня своих дел хватает.

Она уже почти скрылась, как вдруг в конце коридора мелькнул свет.Генри входил в комнату хозяина. Дверь за ним медленно закрылась.

– Ну и ну… в этой сказке скучать не придётся, – сказала Лили и шагнула в кладовку.

Внутри Лили встретила узкая комната. На полу – круг, нарисованный мелом, у стены – тёмное зеркало, на постаменте – свиток.Развернула:

«Надень ритуальное одеяние.

Сядь в круг.

Зажги свечи четырёх стихий.

Смешай три компонента.

Ударь чашей об пол.

Дождись. Не бойся. И Пей.»

– ОК, – выдохнула Лили. – Ну сто пудов ритуал с подвохом.

Ткань оказалась плотной и тяжёлой.– Занавес с бабушкиной дачи, – пробормотала она, надевая.Накинула, посмотрела в зеркало:– "Месть богини за неудачный ритуал". Отлично.– Господи, да я сама как призрачная ведьма с похмелья. Кто кого вызывать должен?

Села в круг. Колени хрустнули.Зажгла свечи – первая погасла.– ОК, огонь, не тупи.

Перед ней – чаша, коробка с ингредиентами.Три пузырька: "воспоминания", "влага прошлого", "сердце знания".– Поехали.

Вылила всё в чашу. Смешала. Замерла.Зеркало – тёмное, как лужа. Ни блика.

– Следующий раунд, – буркнула Лили, высыпая остатки. Дым зашипел, запахло болотом и тряпкой. С сомнением зачерпнула – и сделала глоток.

Вкус – как пережаренный лук в старом супе.Она закашлялась, скрутилась, глаза заслезились.– О господи, я щас умру…

Но вместо того, чтобы сдаться, села обратно, выпрямилась, втянула воздух.– Ммм… сила, дух, трынь-брынь…

Глаз приоткрыла – зеркало молчит.Вытерла нос, усмехнулась:

– Блин… что я тут делаю? В занавесе, на корточках, мычу…– Вам нужен удар? Пожалуйста!

Вскочила:– К чёрту инструкцию! К чёрту зелья и эту идиотскую ткань!

Схватила чашу и со всей силы – об пол.Доска подскочила, ударилась в зеркало.Трещины. Потом всё стекло – в дребезги.За ним – не стена. Пустота. Тёплая, дрожащая, как чёрная вода.

Тихий шёпот – её имя.

Лили тяжело дышала, глядя в бездну.– Вот так магия, значит? Без "не бойся", без инструкций. Просто бах – и портал.

Поправила одеяние, усмехнулась:– Ну вот, гостей разбудила…

И шагнула в пустоту.

***

Генри вышел из туалета, лениво потянулся, зевнул и уже собирался свернуть обратно к себе в комнату.Но вдруг остановился.

Из конца коридора тянуло мягким, тёплым светом.Где-то внутри звучала музыка – приглушённая, словно доносившаяся из старого уставшего радио, настроенного на частоту между мирами.Генри прищурился: в проёме последней двери мелькнула тень. Кто-то двигался внутри.

– Ага… хозяин. Видимо, правда ждал, – пробормотал он. – Я ж вроде сказал, что зайду после ужина. Ну ладно.

Он подошёл ближе, постучал по дереву и, одновременно приоткрывая дверь, заглянул внутрь:

– Есть кто? Я как бы… зашёл, как договаривались. Только если у вас там снова кости и бубны – лучше сразу предупредить.

Дверь открылась – и Генри будто прошёл сквозь невидимую завесу.Воздух внутри был другим: густым, влажным, с привкусом трав и старой пыли.Пахло пыльцой, корицей и чем-то ещё… будто древний шкаф давно простудился.