Герой павшей империи

Маркус Маррей

Герой павшей империи

Поэма отсылает к событиям Первой

мировой войны и осаде крепости

Осовец

Рожь золотая, медовый дурман,

Целует иконы церковный туман.

Последнее мирное лето текло,

И в окнах рязанских сияло стекло.

Казалось, что вечность дана на покой,

Под синью небесной, над сонной рекой.

Но в воздухе – горькая, злая полынь,

И шепчет молитву остывшая синь.

Тревога, как ворон, кружила у врат,

И сталью тускнел уходящий закат.

Кряхтел паровоз, увозя на убой

Таких же, как я, с синевой молодой.

А балы гремели, и хруст эполет

Скрывал нарастающий грохот планет.

Империя пела, смеялась, пила,

Но тень двуглавого, скорбного орла

Уже накрывала родные поля,

И тихо стонала под нею земля.

Прощай, моя мать, да резной палисад,

Не плачь у калитки своей до зари.

Я, парень простой, не хочу я наград,

Мне б только покой в деревенской пыли.

Мне б слушать гармонь, а не меди набат,

Мне б видеть не стяги, а отблеск луны.

Я, парень синеокий, не виноват,

Что черти затеяли игры свои.

И ветер-пророк, прилетевший с заката,

Принес запах гари и горькую весть.

Империи нашей последней расплатой

Назначена кровь, и отвага, и честь.

На запад, на запад, где тучи багровы,

Где в дыме теряется солнечный свет.

Меняют кресты на терновы оковы,

И юности прежней, растаявшей, нет.

Над Наревом-речкой, у самой черты,

Где вражеский сумрак ковыль теребит,

Встал каменный форпост святой простоты,

Как древний, забытый богами, гранит.

Ни славы, ни блеска. Лишь серый бетон,

Что в землю вцепился корнями навек.

Осовец. Протяжный, удушливый стон

Несется над ним из грядущего, с рек…

С рек слез и металла, с пожарищ полей,

Где будет косить не коса, а картечь.

Я здесь, у подножья стальных этих врат,

Последний рубеж, вековой монолит.

И слышу, как с запада грозы рычат,

И сердце тоскливо и гулко стучит.

Прощай, моя Русь, мой березовый край,

Где пахнет смолой и созревшим зерном.

Ты думала – ждет тебя солнечный рай,

А кончится все на обрыве крутом.

Так август четырнадцатого года

Вплетал в колоски привкус горькой беды.

Глядела с икон на меня непогода,

И капали с ризы слезинкой воды.

Мир замер, дыханье свое затая,

На грани, на лезвии страшной войны.

И скоро земля, что вскормила меня,

Увидит чудовищно-страшные сны.

И сон оборвался. Раскатистый гром

Ударил в рассвет не с небесных высот.

Земля задрожала, как брошенный дом,

И ринулся с запада огненный гнёт.

Не молнии – всполохи адской зари,

Не ливень, а ливень из стали и зла.

Кричи, не кричи, и зови, не зови —

Война свои черные крылья взнесла.

Дым погребальный окутал поля,

Где рожь колосилась еще лишь вчера.

И корчилась, плавилась наша земля,

От первого вражьего злого пера.

Осколками рвет белоствольный наряд

Берез, что стояли в почетном строю.

И птицы, ослепнув от канонад,

Беззвучно сгорают в железном раю.