Битва Света и Тьмы. Дитя Огненной Бездны

Владимир Мисечко

Битва Света и Тьмы. Дитя Огненной Бездны

Песнь о Льюльяйльяко, спящем страже небес

В объятьях Анд, где небо с землёй сливается,

Вздымается Льюльяйльяко, титан, что спит.

Его чело, из камня и льда сплетённое,

Хранит секреты древних, что мир забыт.

Когда-то, в дни, когда боги ходили по земле,

Льюльяйльяко был стражем небесных врат.

Он зорко следил за движением звёзд и солнца,

И отгонял от мира людского злых духов рать.

Его дыхание – ветер, что свищет в ущельях,

Его слёзы – реки, что в долины текут.

Его гнев – землетрясения, что горы рушат,

И лава, что плавит камень, как воск тают.

Но время шло, и боги покинули землю,

Оставив Льюльяйльяко в одиночестве вечном.

Он заснул, утомлённый бременем власти,

И стал лишь горой, покрытой снегом и льдом.

Но в глубине его дремлет огонь неугасимый,

И память о днях, когда он был владыкой небес.

И если когда-нибудь мир снова погрязнет во тьме,

Льюльяйльяко проснется, и явит свою мощь чудес.

И тогда задрожит земля под его поступью,

И небо озарится пламенем его гнева.

И все, кто посмел нарушить покой его сна,

Познают силу древнего бога, что спит в Льюльяйльяко.

Поэтому чтите Льюльяйльяко, дети земли,

И не тревожьте его сон своим корыстным желанием.

Ибо в его молчании таится великая сила,

Которая может, как спасти, так и уничтожить создание.

***

Сан-Педро: Дыхание Древних Богов

В сердце гор, где небо шепчет с землёй,

Встают Сан-Педро, стражи вечной тьмы.

Не просто камни, вздыбленные судьбой,

А спящие гиганты, полные зимы.

Когда-то, в дни, когда боги ходили пешком,

И горы были лишь песчинками в руках,

Сан-Педро был не пиком, а живым огнём,

Дыханием древних, сеющим страх.

Говорили, в чреве его, в лаве кипящей,

Ковались молоты для громовержца Тора,

И плавились сердца, в ненависти горящей,

У тех, кто осмелился бросить вызов богам.

И каждый вздох его, как рык зверя в клетке,

Встряхивал землю, заставляя реки вспять течь.

И пепел, словно саван, в чёрной метке,

Накрывал долины, обрекая их на смерть.

Но время шло, и боги ушли в забвенье,

И гнев Сан-Педро стих, уснул глубоким сном.

Теперь лишь ветер шепчет о былом волненье,

И снег, как саван, укрывает его дом.

Но помни, путник, глядя на его величие,

Что спит гигант, и в нём ещё живёт огонь.

И если разбудить его, в безумном лихолетье,

Он вновь покажет миру ярость древних дней, и боль.

Сан-Педро – не просто гора, а спящий бог,

Напоминание о силе, что дремлет в земле.

И каждый, кто приблизится к нему хоть на шаг,

Должен помнить: он ходит по краю бездны, во мгле.

***

Сердце, спящее в огне: Миф о Попокатепетле

В долине древней, где тени пляшут,

Два пика гордых вздымают плечи.

Один – Истаксиуатль, дева спящая,

Другой – Попокатепетль, страж вечный.

Давным-давно, когда боги правили миром,

Жила принцесса, красой затмевающая солнце.

Истаксиуатль, дочь вождя могучего,

Любовь в сердце хранила, как сокровище донце.

Попокатепетль, воин отважный,

Ей сердце отдал, в бою закалённое.

Клялись они в верности вечной,

Под небом звёздным, судьбой наречённом.

Но зависть змеёй вползла в души злые,

И ложь прошептала, как ветер ночной.

Воины подлые, жаждущие власти,

Солгали принцессе о смерти героя.

Истаксиуатль, сердце разбито горем,

Уснула навеки, в объятьях печали.

Укрыл её снег, как саван невинный,

И стала горой, о любви напоминая.

Попокатепетль, вернувшись с победой,

Узнал о предательстве, о лжи и обмане.

Взял тело любимой, на вершину поднял,

И сам рядом лёг, в вечном страдании.

Но боги, тронутые горем великим,

Превратили их в горы, навеки сближая.

Истаксиуатль спит, укрытая снегом,

А Попокатепетль, страж, её охраняет.

И до сих пор, из сердца вулкана,

Дым поднимается, словно вздох тоски.

То Попокатепетль, в вечной печали,

О любви своей плачет, сквозь долгие дни.

И если увидишь ты зарево красное,

Над спящей красавицей, в небе ночном,

Знай, это Попокатепетль, сердце горящее,

Любовь свою вечную хранит под огнём.

***

Песнь о Сангае, Дыхании Земли

В сердце Анд, где небо с камнем слито,

Владыка гор, Сангай, грозно спит.

Не просто пик, а божество сердито,

В чьих недрах пламя яростно кипит.

Когда-то, в дни, когда боги ходили,

По склонам гор, как смертные, просты,

Сангай был юн, и силы в нём будили,

Лишь шёпот ветра, да ростки травы.

Но гнев богов, как молния, обрушился,

На племя гордое, что чтило лишь себя.

И Сангай, пробудившись, разразился

Огнём и пеплом, кару вознеся.

С тех пор он страж, он вечный покаянье,

Напоминанье о гордыни злой.

Его дыханье – вечное страданье,

И пепел – память о судьбе людской.

Когда он стонет, дрожит земля под нами,

И лава, словно кровь, течёт с вершин.

То духи гор, с горящими очами,

Танцуют в пламени, забыв покой и тишь.

Но есть и красота в его могучей силе,

В багрянце заката, что красит его лик.

Он символ жизни, что в огне воскресла,

И вечной воли, что не знает тупик.

Так восславим Сангай, владыку гор и пламени,

Его вечный гнев и красоту его.

Пусть помнят люди, что в его дыхании

И кара божья, и надежда на добро.

***

Ключевская Сопка: Песнь о Дыхании Дракона

В краю, где небо сходится с землёй,

Где льды и пламя ведут вечный бой,

Вздымается громада, величава и строга,

Ключевская Сопка – дыхание Дракона, древнего бога.

Когда-то, в дни, когда мир был юн и дик,

Дракон уснул, в недрах земли поник.

Но сон его глубок, и в сновиденьях он живёт,

И каждый вздох его – огненный поток.

Его чешуя – базальтовый камень, крепок и твёрд,

Его дыхание – пепел, что в небеса летит, как смерч.

Его кровь – лава, что плавит скалы вмиг,

Его гнев – извержение, что сотрясает мир вокруг.

Шаманы древние, в шкурах звериных,

Молились Дракону, у подножья его вершин.

Просили милости, чтоб гнев его утих,

И жертвы приносили, чтоб сон его был тих.

Но Дракон не слышит, он спит и видит сны,

О битвах с богами, о днях, когда не было зимы.

И время от времени, проснувшись на миг,

Он извергает пламя, в огненный крик.

И тогда дрожит земля, и небо багровеет,

И пепел падает, словно снег, и всё темнеет.

И люди в страхе прячутся, молясь о пощаде,

Пока Дракон не уснёт, в своей каменной ограде.

Но помни, путник, если ты вблизи,

Ключевская Сопка – это не просто пик вдали.

Это Дракон, что спит, но может проснуться,

И гнев его обрушится, и тебе некуда деться.

Так чти же силу древнюю, и помни о ней,

И уважай величие, что скрыто в глубине.

Ключевская Сопка – дыхание Дракона,

Вечная песнь огня, что никогда не будет окончена.

***

Песнь о Ледяном Пламени: Эйяфьятлайокудль

В объятьях вечных льдов, где спит Исландия,

Дремлет чудовище, чьё имя – тайна.

Эйяфьятлайокудль, ледник-вулкан,

В его сердце дремлет огненный обман.

Когда-то боги, в яростном сражении,

Заперли в нём гнев, что рвётся к освобождению.

Хранитель вечный, лёд его броня,

Но пламя ждёт, лишь только тронь меня.

Внутри клокочет ярость древних сил,

Расплавленный гранит, что мир творил.

И шепчут ветры, сквозь ледяной покров,

О дне, когда проснётся этот бог.

И вот, однажды, дрогнула земля,

Проснулся гнев, что спал тысячелетия.

Раскололся лёд, и в небо взмыл огонь,

Пепел затмил солнце, мир погрузился в стон.

Эйяфьятлайокудль, проснулся ото сна,

И пеплом укрыл небеса сполна.

Дыхание дракона, ядовитый смог,

Парализовал полёты, мир замер у порога.

Боги взирали с горних высот,

На гнев стихии, что не знает забот.

И люди в страхе, молили о пощаде,

Перед мощью древней, что не знает преграды.

Но постепенно, гнев его утих,

И пепел осел, оставив след лихих.

Эйяфьятлайокудль, снова замолчал,

И лёд его укрыл, как будто ничего не знал.

Но помните, люди, в тишине его сна,

Дремлет сила, что миру не видна.

Эйяфьятлайокудль, ледник-вулкан,

Он ждёт, когда снова пробьёт его час.

***

Безымянный: Песнь о Дремлющем Боге

В тумане сером, где земля дрожит,

Встал Безымянный, исполинский щит.

Не помнит мир ни имени его,

Лишь пепел вечный, да дыханье зло.

Когда-то, в дни, когда боги ходили,

Он был дитя, что в недрах породили.

Отец – Тифон, мать – Геката в гневе,

Вложили в сердце ярость, словно древо.

Он рос, как рана на лице земли,

Вбирая силу из глубин вдали.

И вот однажды, в час, когда луна

Затмилась кровью, пробудилась тьма.

Взметнулся пламень, расколов эфир,

И лава хлынула, как огненный тир.

Деревни пали, словно тростники,

Перед гневом спящего, что был велик.

Но боги сжалились, устав от бед,

И сон глубокий ниспослали вслед.

Затих вулкан, укрылся пеленой,

Забытый всеми, забытый тишиной.

И вот теперь, он дремлет, великан,

Под снегом вечным, словно в саркофаге.

Но помни, путник, в тишине вершин,

Что в сердце камня дремлет бог один.

Он ждёт момента, знака, что придёт,

И вновь проснётся, и мир взорвёт.

И пепел взмоет, заслонив луну,

Когда проснется Безымянный, в ту страшную весну.

Так слушай, путник, шёпот ветра гор,

В нём слышен голос, древний разговор.

О силе спящей, о грядущем дне,

Когда Безымянный явится во всём своём огне.

***

Мауна-Лоа: Дыхание Богини

Из чрева ночи, из глубин земли,

Родился остров, где ветра вольны.

Мауна-Лоа, грудь богини Пеле,

Вздымается к небу в огненном теле.

Её дыхание – лава и дым,

В танце яростном, вечном, немым.

Она творит и разрушает в миг,

Стирая прошлое, создавая лик.

Когда Пеле гневается, дрожит земля,

И лава красная, как кровь, течёт, бурля.

Она пожирает леса и поля,

Но из пепла рождается новая земля.

Легенды шепчут о её любви и боли,

О страсти, что не знает неволи.

Она ревнует, она мстит, она ждёт,

Когда её избранник к ней придёт.

Мауна-Лоа – не просто гора,

Она – богиня, что вечно жива.

В её кратере дремлет древняя сила,

Что может мир изменить, как захочет.

Так поклонитесь ей, смертные, ниц,

Перед мощью её, перед огненной птицей.

Ибо Мауна-Лоа, дыхание Пеле,

Вечно будет жить в этом огненном теле.

***

Песнь о Сент-Хеленс: Плач Матери Огня

В дремучих лесах, где кедры шептали,

В долинах, где реки серебром блистали,

Спала Сент-Хеленс, гора-королева,

В зелёном плаще, спокойна, как дева.

Её склоны хранили тайны веков,

Её сердце молчало, в плену снегов.

Она видела солнце, луну и дожди,

И знала, что буря таится в груди.

Но люди забыли о древней силе,

О гневе, что в недрах гора хранила.

Они строили дома у подножья её,

Не слышали стоны, не видели зло.

И вот, в восемьдесят, весной пробудилась,

Земля задрожала, гора задымилась.

Сначала шептанье, потом грозный рык,

И трещины в теле, как шрамы от пыток.

Она плакала пеплом, она стонала камнями,

Она звала на помощь забытыми именами.

Но люди смеялись, не веря в беду,

Не зная, что скоро увидят звезду.

Звезду не небесную, а огненный взрыв,

Что мир перевернул, всё живое убив.

Взорвалась гора, разорвав тишину,

И пепел накрыл, как смертную мглу.

Сент-Хеленс рыдала, теряя свой лик,

Взметнулась лавина, как яростный крик.

Леса обратились в обугленный прах,

И реки застыли в смертельных оврагах.

Но даже в разрухе, в пепле и мгле,

Осталась надежда на новой земле.