Остров четырех стихий. Барбара

Нина Саммер

Остров четырех стихий. Барбара

Остров четырех стихий. Барбара

Глава 1: Красное платье.

Стейси просто помешалась на красном цвете – всё началось после её отдыха на островах.

А теперь ещё и свадьба в красной гамме.

Скоро Рождество – и без того весь город окутан красным больше, чем следует. И тут ещё это платье подружки невесты – алое, яркое, вызывающее. Я разглядывала его, ощущая внутренний протест.

Атласная ткань струилась, мягко обнимая силуэт. Лиф, расшитый камнями, искрился на солнце.

Я бы выбрала голубой – нежный, чистый, небесный. Но это была не моя свадьба.

Платье шили специально под меня, с учётом фигуры. Стейси с мамой уговаривали примерить его заранее, но я всё откладывала. И вот дотянула – сегодня день свадьбы.

Хоть бы оно налезло… и застегнулось.

Лиф – без лямок. Выдержит ли?

В голове промелькнула жуткая фантазия: я подпрыгиваю, ловя букет, лиф соскальзывает… и мои «подружки» приветствуют всех гостей.

Меня передёрнуло.

Запомнить: за букетом не прыгать.

В дверь постучали.

– Дорогая, ты готова? Илайдж уже приехал! – раздался голос мамы.

– Почти, мам! Пусть поднимается ко мне!

Я влезла в платье, ухитрилась застегнуть молнию, вывернув руку, и повернулась к напольному зеркалу.

Обомлела.

Оно сидело идеально. Струилось по телу, подчёркивало всё, что должно: тонкую талию, округлые бёдра, полную грудь. Я редко ношу что-то обтягивающее – предпочитаю просторные вещи. Но, видимо, зря.

Я была… очень даже привлекательна.

Быстро поправила локоны, закреплённые плойкой, ещё раз взглянула в зеркало. Цвет платья тонко перекликался с моими волосами – тёплый, насыщенный, цвет капучино.

Я затаила дыхание.

Сейчас он зайдёт. Увидит. Обомлеет.

Дверная ручка дёрнулась, и он вошёл.

– О, ты такой роскошный! – заулыбалась я.

Илайдж был одет строго по дресс-коду: чёрная рубашка, чёрные брюки, лакированные туфли.

– Абсолютно с тобой согласен, – ответил он и подошёл к зеркалу.

Осмотрел себя, перекатился с носков на пятки. Щёлкнул каблуками, смахнул с плеча невидимую пылинку. Затем повернулся ко мне спиной и сказал:

– Думаю, эти вещи подчёркивают мою фигуру. Как песочные часы. Посмотри, какие у меня плечи и бёдра.

Я медленно подняла брови. Не знала, что ответить.

Он сильно изменился за последний год. Прибавил в весе, стал менее подвижным. Его мучила одышка, он часто потел, и живот уже невозможно было не заметить.

А ведь он ещё такой молодой…

Я действительно за него переживала.

Но каждый раз, когда предлагала вместе заняться спортом или хотя бы прогуляться, он обижался.

Когда мы познакомились – на первом курсе юрфака – он был совсем другим. Спортивный, улыбчивый, романтичный. Цветы почти каждый день. Первый парень. Первый мужчина.

Но потом его отец – известный юрист – попался на взятке. Его посадили. Илайдж очень любил его, был к нему привязан.

В семье начались финансовые проблемы. У него – перепады настроения.

Я старалась быть рядом. Поддерживать. Понимать.

– Илайдж, а как тебе мой вид? – спросила я, нанося красную помаду. По-моему, это была первая красная помада в моей жизни.

Он поморщился.

– Если честно, мне не очень нравится.

– Что? Почему?

Я разочарованно посмотрела на своё отражение. И правда… может, слишком ярко?

– Потому что, Барб, ты выглядишь вызывающе. Как девушка, которая хочет привлечь к себе внимание всех мужчин. Легкодоступно, понимаешь?

Я сглотнула. Что-то внутри будто треснуло.

– Да… пожалуй, ты прав, – выдохнула я.

Взяла ватный диск и стёрла помаду.

Потом достала из коробки лёгкую чёрную шаль с блёстками и накинула на плечи – прикрыть эту дерзкую откровенность.

– Так лучше? – спросила я.

– Лучше. Но было бы ещё лучше, если бы твоя сестричка думала не только о себе, когда выбирала цвет для свадьбы.

Меня кольнуло. Я любила Стейси. А он снова…

Меня это злило.

В дверь снова постучала мама.

– Можно к вам?

– Да, мам, заходи.

Она вошла – элегантная, красивая, в идеальной укладке и сдержанном макияже.

– О, дорогая, как тебе идёт это платье! Какая же ты красавица! Только сними, пожалуйста, эту шаль. Зачем ты прячешь такую красоту?

Илайдж громко прокашлялся.

Мама не обратила внимания.

– Илайдж, вот тебе галстук-бабочка. У всех мужчин будет такой.

Она протянула ему бабочку, сшитую из той же ткани, что и моё платье.

– Снова красный, – презрительно процедил он. – Как язычники.

Мама сделала вид, что не услышала, и помогла ему надеть аксессуар.

– Поторопитесь, мы выезжаем через пару минут, – бросила она, уходя.

Илайдж подал мне руку. Его ладонь была влажной. Он сжал мои пальцы чуть сильнее, чем нужно.

Мы вышли из комнаты. На первом пролёте лестницы он снова задержался, посмотрел на себя в зеркало.

– Может, ты всё-таки снимешь эту шаль? – процедил сквозь зубы. – Я не хочу, чтобы люди думали, что ты прячешься от чего-то. Это же праздник.

Я посмотрела на него, прищурилась.

Он всегда так – под видом заботы управляет мной.

Молча стянула шаль с плеч, скомкала её в руке. Он довольно кивнул.

А я подумала, что сделала это не ради него.

А ради себя.

Потому что мне надоело прятаться.

Потому что, оказывается, – мне идёт красный.

Глава 2: Свадьба Стейси.

Особняк, где проходила свадьба, когда-то принадлежал королевской семье. Теперь – это арендуемое место для мероприятий, но всё ещё хранившее дух величия.

Белоснежные колонны, позолоченные карнизы, лепнина под потолком и зеркала в старинных рамах – всё говорило о прошлом, в котором здесь, возможно, играли вальсы и произносили тосты под звон бокалов с шампанским.

Сегодня в зале царствовал красный.

Красные цветы – розы, георгины, анемоны. Красные дорожки. Красные ленты. Всё – в цвете, который символизирует любовь Стейси и Максима.

Слева от свадебной арки, увитой живыми цветами, выстроились подружки невесты. Мы были в одинаковых платьях.

Я подошла к ним, и меня встретили знакомые лица.

Карен первой повернулась ко мне – её кожа цвета бронзы, яркий макияж, а волосы собраны в высокую афроприческу, украшенную золотистыми заколками. Она выглядела как жена рэпера и всегда вела себя соответствующе – дерзко, уверенно, с лёгким пренебрежением к условностям.

– Барби! – воскликнула она с широкой улыбкой, хлопнув ресницами. – Ну, теперь мы точно порвём этот день. Все просто ослепнут.

Роуз – высокая, почти модельного роста, со смуглой кожей, каре и горящими, огромными глазами. В её взгляде всегда была искра: темпераментная итальянка, она говорила быстро, ярко жестикулировала, а эмоции у неё всегда были под кожей.

Сегодня она сдерживала их, но я всё равно чувствовала, как внутри неё бурлит вулкан. Она гладила свой глубоко беременный животик.

Нэнси стояла последней. Коренастая, уверенная, с прямой осанкой. Длинные каштановые волосы собраны в хвост, на лице – лёгкий макияж. Она держала руки скрещёнными и смотрела на гостей, как телохранитель в платье.

Её голос, когда она заговорила, прозвучал уверенно, но неожиданно мелодично:

– Главное – чтобы жених не упал в обморок, когда увидит нашу Стейс. Иначе придётся нам снять каблуки и придерживать его до конца церемонии.

– Девочки, какие планы на завтрашнее утро? – протянул Майк, друг жениха, стоявший по правую сторону арки. На нём была та же красная бабочка, что и на остальных, но он уже успел растрепать пшеничные волосы и расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки. Улыбка до ушей, взгляд – самый самодовольный. – Всю жизнь мечтал проснуться между двумя брюнетками. Может, поможете исполнить мечту?

Роуз вскинула бровь и скользнула по нему ледяным взглядом:

– Только если ты проснёшься в морге. Обещаю, постою рядом и скажу что-нибудь приятное на прощание. Извращенец.

Нэнси даже не повернула головы:

– Не переоценивай себя, сладкий. Ты и одной-то не вывезешь. А мы вдвоём – это уровень «финальный босс».

Мы расхохотались, уже не стараясь быть тихими. Остальные друзья жениха громко заулюлюкали, с удовольствием подначивая неудачливого ловеласа.

Майк театрально прижал ладонь к груди:

– Ах, как больно! Ну ничего… Хотя бы повеселил вас, девочки. – Он подмигнул, явно довольный эффектом.

Музыка сменилась.

Заиграл торжественный аккорд – и зал тут же притих.

Свадебная арка затрепетала в свете. Гости повернулись. И в дверях появилась Стейси.

Ошеломляюще красивая! Она шла медленно, под руку с нашим отцом. Её белое платье, длинное и лёгкое, струилось за ней шлейфом, как облако. Её белокурые кучеряшки обрамлял венок из живых красных цветов. Впереди неё вышагивали и сыпали лепестки дети Роуз.

Наш папа старался быть сдержанным. Он был с сединой в висках и благородными чертами лица. Его губы были плотно сжаты, взгляд – твёрдый. Но глаза блестели, и в этой сдержанности было нечто пронзительное. Он не позволял себе слёз, но руки его дрожали.

Он вёл Стейси как принцессу. Осторожно, будто боялся разбить.

– Папа… – прошептала Стейси. – Только не начинай, а то я сейчас зареву прямо у алтаря.

– Я держусь, – тихо сказал Виктор. – Ты – моя дочь. Моя гордость. И если он тебя обидит… Я всё ещё в форме.

Она улыбнулась ему сквозь слёзы.

Он поцеловал её руку и передал её Максиму, который, как будто забыл дышать.

Он посмотрел на неё так, как будто весь мир исчез. Его губы дрожали, в глазах стояли слёзы. Он сделал шаг вперёд, будто не выдержал расстояния.

Наши мамы, со стороны Стейси и Максима, сидели рядом, держась за руки. Одна – с выразительным лицом актрисы, другая – с мягкими глазами и морщинками улыбок. Они обе плакали, не пытаясь сдерживаться.

Я смотрела на них – на эту картину, полную света, любви и тихого счастья – и чувствовала себя… чужой.

Илайдж стоял немного позади. Его руки были скрещены на груди, взгляд рассеянный. Он не улыбался.

Я поймала себя на мысли: а у нас так будет?

Банкетный зал словно дышал счастьем. Воздух звенел от голосов, тостов и смеха, искрился переливами бокалов, наполненных вином. Музыка лилась рекой, вплетаясь в ароматы изысканных блюд, и всё это складывалось в нечто почти волшебное – вечер, где время словно остановилось, чтобы запомниться навсегда.

Майк, как заведённый, без устали шутил и клоунадничал. Он явно надеялся произвести впечатление на девушек, но те смотрели на него с ленивым снисхождением, будто на весёлого пса, что гоняется за собственным хвостом. Вряд ли у него сегодня было много шансов на любовь.

Для нас выступала музыкальная группа под аккомпанемент живого оркестра. Зал наполнился южными ритмами, и мы с девочками пустились в пляс. Мы смеялись, обнимались, кружились, почти теряя равновесие от вина и счастья. Всё вокруг было настоящим праздником жизни.

Музыка сменилась на медленную. Зал словно выдохнул, стих. На сцене запела женщина – душой, с надрывом. Какая-то знакомая песня из моего детства. Я вздохнула и стала искать глазами Илайджа. Вокруг пары уже сливались в танце, обнимались, покачивались в унисон – как старшеклассники на выпускном балу.

И вдруг взгляд зацепился за необыкновенную сцену. Я глазам своим не поверила! Майк прижимал к себе Нэнси. Она почти повисла на нём, обняв за шею, их тела двигались слишком близко. Я тихо усмехнулась: возможно, это вечер какой-то волшебный, если даже у такого шута, как Майк, появился шанс…

И в этот момент – тёплые, знакомые ладони коснулись моей талии. Илайдж. Я повернулась, прижалась к нему, положила голову на его грудь, и мы медленно закружились. Всё было так спокойно, так сладко… Я подняла лицо к нему, в ожидании поцелуя – и вдруг всё во мне оборвалось.

Его взгляд был ледяным. Жёстким. Почти сумасшедшим.

Я знала этот взгляд. Скандал был неизбежен. Почему он всегда выбирает худшее время?

– Скажи мне честно, – процедил он сквозь зубы, – ты уже спала с этим Стивом? С коллегой Стейси? Я всё видел – как ты с ним флиртовала. Всё понял сразу. Это всё её рук дело – она его пригласила, чтобы свести вас! Я же знаю, твоя семья ненавидит меня. Всё из-за моего отца. Из-за этих чёртовых денег! Я слишком беден для твоей надменной, проклятой семейки!

Я отшатнулась, как от пощёчины. Жгучий стыд и леденящий ужас скрутили горло:

– Да что ты несёшь… – прошептала я, едва дыша. – Моя семья никогда… никогда не говорила ничего о твоих финансах!

Я судорожно обвела зал взглядом – вроде никто не смотрел, никто не слушал.

– А Стив – просто знакомый. Он пришёл со своей девушкой, Китти! Ты мог бы заметить, если бы не был ослеплён ревностью.

Я вздохнула.

– Да, если хочешь знать, Стейси против тебя. Но не из-за семьи. А потому что ты… ты доводишь меня до слёз, Илайдж. Понимаешь?

Он сжал губы в тонкую линию. В голосе звенела злость:

– С тех пор как ты перешла на театральный, ты будто перестала быть собой. Ты сошла с ума! Ты не хочешь вести себя нормально!

Он резко оттолкнул меня. Больно – и телу, и душе. И ушёл.

Танцующие рядом с нами, конечно, всё поняли. Но вежливо сделали вид, что не заметили. Среди них вроде не было моих знакомых.

А я… я не сдержала слёзы. В груди всё сжалось, дыхание стало рваным. Я, спотыкаясь, направилась в туалетную комнату – место, где можно было спрятаться.

Она была такая же величественная, как и весь зал. Мрамор, лепнина, позолота… роскошный интерьер, в котором я вдруг почувствовала себя крошечной и беспомощной. Я посмотрела в зеркало в тяжёлой раме и не узнала себя. Заплаканная девочка с испуганными глазами. Мне стало так стыдно за то, что я позволяю себе это – в главный день своей сестры. Я должна взять себя в руки.

– Давай, Барб, соберись, – прошептала я.

Я умылась, промокнула лицо салфеткой. Макияж почти не спасся, но взгляд стал чуть яснее. Я натянула на себя улыбку и вернулась в зал.

Я прошла к своему месту. Танцевать больше не хотелось. Я ковыряла в тарелке кусок лосося под странным соусом, не чувствуя вкуса.

В этот момент ведущий громко объявил в микрофон:

– Внимание, дамы! Сейчас невеста будет кидать свой свадебный букет! Приготовьтесь – кто поймает, та следующая выйдет замуж!

Вся женская половина гостей зашумела и столпилась у танцпола, кто-то визжал от азарта, кто-то делал вид, что не придаёт этому значения, но всё равно встал ближе. Я даже не пошевелилась. Ловить букет не входило в мои планы. Я осталась за столом ковырять рыбу.

И всё же… свадебный букет из красных роз, как в замедленном кино, описал в воздухе дугу – и с поразительной точностью шлёпнулся прямо в мою тарелку.

Я застыла, уставившись на него. Капли соуса на лепестках выглядели почти как кровь. Чувства были странные, сбивчивые – от смущения до какого-то глухого, необъяснимого страха. Я не хотела этот букет. Я не звала его. Но он выбрал меня сам.

Ведущий, подскочив ко мне, с улыбкой до ушей сунул мне в руки микрофон.

– Ну что, победительница! Пара слов?

Я вздрогнула, растерянно посмотрела в зал и встретилась глазами с сестрой и её мужем.

Они были невероятно красивы. Светились от счастья. И я – не выдержала. Слёзы снова полились – теперь уже в микрофон.

– Простите меня за эту истерику… – всхлипнула я. – Я сегодня… особенно чувствительная.

Стейси посмотрела на меня, мягко коснулась рукой сердца и послала воздушный поцелуй. Я продолжила:

– Я тоже люблю тебя, Стейси, – прошептала я в микрофон, потом громче: – Я поднимаю этот тост – за любовь. За ту самую, где можно быть собой. Где тебя принимают со всеми шрамами, страхами и мечтами.

Спасибо вам, Стейси и Максим, за то, что вы верите в настоящую любовь. И – учите меня в неё верить.

Поднимем бокалы за неё – за любовь, сильнее всего на свете.

Хрустальный звон, одобрительный гул, свет и смех – зал вновь ожил.

Ко мне подсели Стейси и Максим. Они уже заметили, что мой парень пропал. Догадались, что мы опять поссорились, но ни о чём не спрашивали – стараясь не доставлять мне дискомфорт. Стейси обняла меня за плечи, её прикосновение было мягким, тёплым – как одеяло детства.

– Спасибо тебе за тёплые слова, – произнёс Максим своим бархатным голосом. – Ты же знаешь, что мы сейчас плотно занимаемся развитием нашего курорта. И мы решили провести наш медовый месяц именно там – на островах. В нашем «Раю». И… мы бы очень хотели, чтобы вы с Илайджем присоединились.

– Это может исправить ваши отношения, – тихо добавила Стейси. – Может быть, поможет и вам. Мы готовы принять его и полюбить, если он… если он перестанет тебя ранить.

Я замерла. Сердце застучало быстрее. В голове побежали мысли: “А вдруг он не захочет? Вдруг мы доведём это до точки невозврата? Я не была уверена, что хочу с ним туда ехать. Но… шанс – это уже больше, чем ничего.”

– Вы серьёзно?.. Я… я просто счастлива! Я столько раз мечтала туда попасть! А сейчас, когда между нами всё так сложно… это действительно может всё исправить! – я буквально захлопала в ладоши.

– Кстати, – улыбнулась сестра, – у меня идея: ты можешь организовать рождественскую постановку прямо там – с участием туристов и местных. Будет тебе творческий вызов! А ещё это развлечёт туристов. Ведь традиционно на этих островах не отмечают Рождество, и у отдыхающих нет настоящего праздника. А так, возможно, появится новая традиция.

– Это звучит как сказка! – выдохнула я. – И как вызов, который я давно искала.

Максим ободряюще похлопал меня по плечу:

– Мы верим в тебя, Барб. Ты справишься.

Я посмотрела на них – и вдруг почувствовала, как внутри разгорается тёплое пламя. Надежда. Чистая, светлая.

Вот она – моя новая глава!

Глава 3: Собака и бизнес-класс.

Мы встретились в аэропорту. Я буквально светилась изнутри от предвкушения – не могла стоять на месте, постоянно переступала с ноги на ногу, как ребёнок накануне Рождества.

– Скоро сможем снять тёплые вещи и натянуть купальники, – с улыбкой сказала Стейси. – Надеюсь, влезу в свой… Максим меня бессовестно закармливает.

– Ты в отличной форме, – уверила я её с искренним восхищением.

Но мой взгляд невольно скользнул по Илайджу. С момента свадьбы он, кажется, стал… ещё крупнее. Ну да ладно, подумала я. Морской воздух, плавание в океане, фрукты, солнце – всё это может творить чудеса.

Похудеем, похорошеем. Все.

На плече у меня болталась дорожная сумка, в другой руке – габаритная переноска с Барни, моим неугомонным джек-расселом. Пёс рычал, высунув нос сквозь вентиляционные решётки: объект его тихой ненависти маячил в полуметре – Илайдж. Барни щёлкал зубами, мечтая откусить у него кусочек.

– А пса, может, "случайно" забудем на взлётной полосе? Шучу, шучу! – подмигнул Илайдж, будто только что отпустил шедевр остроумия.

Я простила ему эту шутку. Барни действительно вёл себя некультурно.

Мы пошли на посадку. Максим и Стейси шли чуть впереди. Он, как настоящий мужчина, нёс их сумки – свою и её. Не жалуясь и не ворча, просто так, будто это само собой разумеющееся.

Я сама тащила тяжёлую сумку и неудобную переноску. У Илайджа за спиной болтался только его рюкзак.

Я покосилась на него. Может, попробовать то, о чём недавно читала? Психология утверждает, что мужчины обожают чувствовать себя героями рядом с "девицами в беде".

– Милый, ты можешь помочь мне с сумкой? – я наигранно поджала губы и изобразила утомление. – Она тяжёлая… у меня рука уже болит…

Илайдж даже не посмотрел на меня.

– Барб, ну ты же знаешь… у меня больная спина. Мама вообще была против того, чтобы я даже свой рюкзак тащил! Но я сразу сказал ей: "Мама, Барбара – моя женщина, и я не допущу, чтобы она таскала мой рюкзак!"

Он улыбнулся сам себе, гордый собственной выдумкой.

– Тебе повезло со мной, детка. Хотя, если честно, этот шкаф Максим мог бы и предложить нам помощь.

Я внутренне застонала. Господи… он опять начал.

– Богатый засранец думает, что, раз оплатил эту чёртову поездку, то купил меня! Но не тут-то было! – голос Илайджа уже повышался. – Мой отец воспитал меня иначе. Габбингтоны не продаются!

Я едва сдержала усмешку. Громкие слова – учитывая «воспитание» отца, сидящего по коррупционной статье… Я сглотнула сарказм: спорить бессмысленно. Я знала этот тип гнева – вспышка, за которой всегда приходит усталость. Лучше просто промолчать. Иначе он заведётся, и весь полёт пройдёт под его монотонное бурчание.

Мы прошли в самолёт. Бизнес-класс.

Моё сердце ёкнуло – я ни разу не летала в таких условиях. Просторные кресла, мягкий свет, шампанское в хрустальных фужерах… Всё выглядело почти сказочно. Я была в восторге.

– Ну, вообще-то, – заметил Илайдж, оглядывая салон с видом эксперта, – раньше, когда я летал с отцом, бизнес-класс был куда круче. Максим, наверное, сэкономил – купил какой-нибудь полубизнес. Скряга…

Он шмыгнул носом и юркнул к иллюминатору. Быстро пристегнулся, глотком осушил бокал шампанского – потом и мой. Вставил в уши наушники, натянул маску для сна и, попросив разбудить, когда принесут обед, захрапел. Даже не дождавшись взлёта.

Я, сопя, засунула переноску с Барни под кресло, приоткрыла дверцу. Пёс выдал возмущённое «уф», но, почуяв мою руку, успокоился и довольно быстро засопел.

Затем я потянулась к полке, чтобы закинуть наш багаж – мою сумку и рюкзак Илайджа, но мне не хватило роста. Максим, заметив мою возню, молча подошёл и помог. Я тихо кивнула в знак благодарности.

А Илайдж… спал. С лицом, закрытым маской, и головой, неуклюже запрокинутой назад.

Я бросила взгляд через проход – Стейси и Максим сидели рядом. Они о чём-то тихо разговаривали, держались за руки. Лица их были мягкими, спокойными. Не было в них ничего показного – только искренность и нежность. Та, о которой и я мечтала.

Самолёт оторвался от земли.

Я открыла заметки на телефоне и снова перечитала краткий сюжет постановки.

Грей – странствующий певец с чистым сердцем – случайно попадает в город, где Рождество под запретом. Его песня становится искрой, зажигающей сердца. А в финале он исчезает, как дух чуда, оставляя после себя свет и тишину. Нет, не тишину – эхо. Потому что песня уже живёт в людях.

Я закрыла глаза и попыталась представить костюм Илайджа. Что-то необычное, воздушное, но не глупое. Белая льняная рубашка, длинный тёмно-синий плащ, будто звёздное небо, и тонкий колокольчик на запястье, что звенит только в момент чуда.

Он появится на сцене – тихо, почти незаметно. И запоёт.

Его голос – глубокий, сильный, с трещинкой… будто дерево в мороз. От этой мысли у меня по спине пробежали мурашки. Он правда красиво поёт.

Я украдкой взглянула на него. Он спал. Рядом – пустой бокал из-под шампанского.

Я вздохнула и поправила ему шарф, чтобы не дуло.

Он всё-таки хороший. Где-то глубоко внутри.

Раз согласился участвовать в моей постановке, в этом спектакле, который для меня так важен. Даже если сначала бурчал, что «это всё детский утренник под кокосами».

Он согласился.

А это значит – ему не всё равно.

Может, если он споёт эту песню, если на миг станет Греем в глазах зрителей… он сам поверит, что способен зажечь свет. Пусть не для всех. Хоть бы для меня.

И что-то, что может согреть тех, кто будет это смотреть…

Наверное, я и вправду нуждалась в чуде.

И где, как не в Раю, искать его?

Глава 4: Знакомство с «Раем».

В небольшом островном аэропорту нас встречали Асам и его жена Майя. Они обнимались со Стейси и Максимом, словно со старыми друзьями, которых не видели много лет. Было видно: они и правда скучали друг по другу.

– Это моя младшая сестра Барбара, – сказала Стейси. – А это… её парень Илайдж.

– Меня зовут Асам, – мужчина говорил с заметным азиатским акцентом. – Я – управляющий. А это моя жена Майя. Она не говорит на вашем языке, но немного понимает. Она будет убирать в ваших домиках.

Майя вежливо поклонилась, её тёмные глаза мягко блестели.

– Твоя речь стала намного лучше, Асам, – заметил Максим.

– Да-а, Асам много заниматься, чтобы говорить хорошо ваш язык, – с гордостью ответил он.