Сквозь столетия. Дети лаванды

А что, если её настоящая внешность совсем не соответствует аватару? Что, если в жизни она совершенно другая? В эпоху совершенных VR-технологий граница между реальностью и виртуальностью становилась всё более размытой.

Но когда он лёг спать в своей парижской квартире, то думал не об этих сомнениях, а о том, как загорелись глаза Эмили, когда она говорила об истории Изабель и Фридриха. В них было что-то знакомое, что-то, что заставляло его сердце биться чаще.

А в Нью-Йорке, за океаном, Эмили Чен сидела в своей студии на Бруклин-Хайтс и смотрела на настоящий Бруклинский мост за окном. Виртуальная встреча с Люком была самым интересным событием последних месяцев. Она даже не помнила, когда в последний раз так увлечённо разговаривала с мужчиной.

Эмили открыла файл со скриншотом библиотеки из их VR-встречи и долго рассматривала портреты Изабель и Фридриха. Странное дело – эти люди, жившие более века назад, казались ей такими близкими и знакомыми.

– Может быть, это и есть любовь, – прошептала она сама себе. – Когда чужая история становится твоей собственной.

Завтра они снова встретятся в виртуальном мире, чтобы начать работу над проектом. И ни один из них не подозревал, что виртуальная реальность станет для них более настоящей, чем реальная жизнь.

Глава 3. Любовь сквозь экраны.

Октябрь 2045 года.

Прошёл месяц с тех пор, как Люк и Эмили начали работать над VR-реконструкцией истории Изабель и Фридриха. Каждый вечер они встречались в виртуальном пространстве – иногда в библиотеке провансальского дома, иногда в воссозданном лазарете 1917 года, а порой в совершенно фантастических мирах, которые создавала Эмили.

Люк обнаружил, что ждёт этих встреч больше, чем любых других событий дня. Работа над проектом давала им повод проводить вместе часы, изучая каждую деталь семейной истории, но постепенно их разговоры всё чаще отходили от рабочих тем.

Сегодня они встретились в виртуальной копии сада, где когда-то гуляли Изабель и Фридрих. Эмили воссоздала его с поразительной точностью – каждый розовый куст, каждая дорожка соответствовали описаниям из дневников. Но она добавила и собственные детали: бабочек, которые порхали среди цветов, звуки далёкой музыки, игру света, создававшую романтическую атмосферу.

– Как дела с воссозданием эмоций персонажей? – спросил Люк, наблюдая, как виртуальная Изабель читает письмо от Фридриха.

– Сложно, – призналась Эмили, корректируя выражение лица своего цифрового создания. – У меня есть их слова, описания современников, но как передать то, что они чувствовали внутри? Особенно момент первой влюблённости.

Она замолчала, и Люк заметил лёгкое смущение в её виртуальном образе. За месяц совместной работы он научился различать тончайшие изменения в её мимике и жестах.

– А как вы представляете себе влюблённость? – спросил он осторожно.

– Честно? – Эмили повернулась к нему, и в её виртуальных глазах он увидел что-то очень личное. – Раньше думала, что это преувеличение поэтов. Учащённое сердцебиение, потеря аппетита, неспособность думать о чём-то другом Казалось мелодраматичным.

– А теперь?

– Теперь начинаю понимать, что, возможно, поэты были правы.

Между ними повисла пауза, полная недосказанности. Люк чувствовал, что она говорит не только об исторической реконструкции. За месяц их общения между ними возникла особая близость – не физическая, но эмоциональная и интеллектуальная.

– Эмили, – начал он, но она прервала:

– Покажи мне дневник Изабель ещё раз. Тот фрагмент, где она пишет о первом поцелуе.

Люк активировал голографическую проекцию страницы дневника. В воздухе появился почерк его прапрапрабабушки:

Когда Фридрих поцеловал меня сегодня в беседке, я поняла, что значит быть живой. До этого момента я просто существовала.

– Вот это я не могу передать в виртуальной реальности, – сказала Эмили тихо. – Это ощущение полноты жизни, которое даёт первый поцелуй с любимым человеком.

– Возможно, потому что вы никогда не испытывали подобного? – рискнул предположить Люк.

Эмили виртуально покраснела – её системы захвата эмоций были настолько совершенны, что передавали даже такие тонкие реакции.

– Возможно, – призналась она. – А вы?

– Я тоже. Все мои отношения были рациональными. Совместимость характеров, общие интересы, логичное развитие событий. Но никогда не было того безумия, о котором пишет Изабель.

Они медленно шли по виртуальным дорожкам сада, и Люк заметил, что Эмили программировала их аватары идти всё ближе друг к другу. Случайное касание рук, синхронные шаги, взгляды, которые задерживались дольше необходимого.

– Люк, – сказала она внезапно, – а что, если мы попробуем?

– Что попробуем?

– Воссоздать их первый поцелуй. Для проекта, конечно. Чтобы понять, как правильно запрограммировать эмоции персонажей.

Люк остановился. Он понимал, что это предлог, но сердце забилось быстрее.

– Вы серьёзно?

– Абсолютно серьёзно. В VR-технологиях есть функция тактильной обратной связи. Мы можем почувствовать то есть, наши аватары могут почувствовать прикосновения друг друга.

Эмили активировала соответствующие настройки, и Люк ощутил лёгкое покалывание в специальном костюме, который носил для полного погружения в виртуальную реальность.

– Готовы? – спросила она, и в её голосе слышалось волнение.

Они стояли в виртуальной беседке, там же, где более века назад целовались Изабель и Фридрих. Эмили создала идеальную романтическую обстановку – закатное солнце, аромат роз (который передавался через обонятельные процессоры), тихая музыка.

Люк осторожно приблизился к ней. В виртуальной реальности её лицо было совершенным – каждая черта выверена, кожа безупречна. Но в глазах читалось настоящее волнение, настоящий страх и предвкушение.

– Это для проекта, – прошептала Эмили, когда расстояние между ними сократилось до нескольких сантиметров.

– Конечно, – согласился Люк. – Только для проекта.

Он наклонился и поцеловал её. Тактильные датчики передали ощущение тепла и мягкости её губ. Это был технологический поцелуй, симуляция прикосновения, но эмоции, которые он вызвал, были абсолютно реальными.

Когда они разомкнули губы, оба молчали. Виртуальная реальность позволяла им видеть учащённое дыхание друг друга, румянец на щеках, расширенные зрачки.

– Теперь я понимаю, что чувствовала Изабель, – прошептала Эмили.

– И что же она чувствовала?

– Что мир изменился навсегда. Что есть "до" этого поцелуя и "после".

Люк хотел поцеловать её снова, но в этот момент система подала сигнал о входящем звонке. На периферии виртуального пространства появилось уведомление – звонила Изабель из Прованса.

– Извините, – сказал Люк, – это сестра. Наверное, что-то важное.

Он принял звонок, и в виртуальном саду появилась голограмма его сестры. Изабель выглядела встревоженной.

– Люк, прости, что прерываю, но у нас проблемы. К музею подали иск о принудительном выкупе земли. Какая-то немецкая корпорация утверждает, что у них есть права на участок лавандовых полей.

– Что? Но это невозможно! Земля принадлежит нашей семье уже больше века.

– Я тоже так думала, но их юристы нашли какую-то лазейку в документах военного времени. Говорят, что часть земли была конфискована у немецких граждан в 1917 году, и теперь они требуют реституции.

Люк чувствовал, как внутри него закипает злость. Их семейное гнездо, место, где происходила великая история любви, кто-то пытался отнять ради корпоративной выгоды.

– Как называется эта корпорация?

– "Вебер Девелопмент". Возглавляет некий Макс Вебер. Фамилия знакомая, не правда ли?

Люк нахмурился. Вебер – та же фамилия, что у Анны Вебер, их немецкой "родственницы", которая двадцать лет назад помогала восстанавливать семейную историю.

– Может быть, это родственник Анны? – предположил он.

– Возможно. Но если так, то он явно забыл о семейных связях. Суд назначен на следующий месяц. Мне нужна твоя помощь.

– Конечно, я приеду. Мы не дадим им разрушить наш дом.

После того как Изабель отключилась, виртуальный сад показался Люку менее ярким. Реальные проблемы вторглись в их цифровую идиллию.

– Что случилось? – спросила Эмили, видя его мрачное выражение.

Люк рассказал о проблемах с музеем. Эмили слушала внимательно, и в её глазах росло возмущение.

– Это ужасно! Как можно покушаться на такое место? – она сжала кулаки. – Люк, я должна помочь.

– Как?

– Не знаю точно, но – она задумалась, – а что, если создать медиа-кампанию? Показать миру, что именно пытаются разрушить эти корпоративные акулы? Наш VR-проект может стать оружием в борьбе за сохранение музея.

– Но проект ещё не готов.

– Тогда поторопимся. У нас есть месяц до суда. Если мы создадим достаточно убедительную виртуальную реконструкцию истории Изабель и Фридриха, общественное мнение будет на вашей стороне.

Люк посмотрел на неё с восхищением. Эмили готова была бросить все свои дела, чтобы помочь семье человека, которого знала всего месяц и никогда не встречала в реальности.

– Эмили, это очень много значит для меня. Но почему вы хотите помочь?

Она подошла к нему ближе в виртуальном пространстве. Её аватар выглядел решительным и одновременно уязвимым.

– Потому что эта история стала и моей историей тоже. За месяц работы я так вжилась в образ Изабель, что чувствую её боль, её радость, её любовь как свои собственные. – Она помолчала, потом добавила тише: – И потому что я не хочу, чтобы место, где мы где мы встретились, было разрушено.

– Мы встретились в интернете, – напомнил Люк.

– Нет, – покачала головой Эмили. – Мы встретились здесь, в этом виртуальном саду, среди роз, которые посадил Фридрих. Для меня это место так же реально, как и любое другое.

Люк понял, что она права. За месяц виртуального общения между ними возникла настоящая близость. Они делились мыслями, мечтами, страхами. Они смеялись над одними и теми же шутками, плакали над одними и теми же историями. То, что всё это происходило в цифровом пространстве, не делало эмоции менее подлинными.

– Хорошо, – сказал он. – Работаем вместе. Спасаем музей и заканчиваем наш проект.

– И встретимся наконец в реальности, – добавила Эмили. – Я хочу увидеть настоящий дом Изабель и Фридриха. Хочу пройтись по настоящему саду.

– И я хочу увидеть настоящую Эмили, – сказал Люк тихо.

Она улыбнулась, и в этой улыбке было столько тепла, что у него перехватило дыхание.

– А что, если я окажусь не такой, как мой аватар?

– А что, если я окажусь не таким, как мой аватар?

– Тогда нам придётся полюбить друг друга заново, – ответила Эмили. – Но я думаю, мы справимся.

Вечером, отключившись от виртуальной реальности, Люк долго сидел в своей парижской квартире и думал о том, что происходит с его жизнью. Месяц назад он был циничным учёным, который пытался алгоритмизировать любовь. Теперь он был влюблён в девушку, которую никогда не видел в реальности, и готов был сражаться за семейное наследие.

А в Нью-Йорке Эмили смотрела на фотографию настоящего Бруклинского моста за окном и думала о том, что виртуальная реальность оказалась более настоящей, чем реальная жизнь. В цифровом мире она нашла не только любовь, но и цель – защищать красоту от корпоративной жадности.

Через океан и через провода протянулась новая нить любви. Она была соткана из пикселей и алгоритмов, но от этого не становилась менее прочной.

Глава 4. Препятствие океана.

Ноябрь 2045 года.

Три недели виртуальных свиданий пролетели как один день. Люк и Эмили встречались каждый вечер в мирах, которые она создавала специально для них – то на венецианском карнавале XVIII века, то в космическом саду на далёкой планете, то в уютном кафе в Париже 1920-х годов. С каждым днём их связь становилась глубже, а грань между виртуальной и реальной любовью – всё более размытой.

Люк сидел в своей лаборатории в Сорбонне, но мысли его были далеко. Через час у них назначена встреча в виртуальной копии Лувра, который Эмили воссоздала по состоянию на 1900 год. Они планировали "погулять" по залам, обсуждая искусство и жизнь, как делали это каждый вечер последние недели.

– Люк, – голос профессора Дюпона прервал его мечтания. – У нас проблема с вашим проектом виртуального архива.

– Какая проблема? – встревожился Люк.

– Министерство цифрового развития отозвало грант. Говорят, что проект "не имеет достаточной социальной значимости" и "дублирует коммерческие инициативы".

Люк почувствовал, как мир рушится. Проект виртуального архива был не только его научной работой, но и поводом для ежедневного общения с Эмили. Без финансирования он не сможет продолжать исследования, а значит, их сотрудничество закончится.

– Но мы же почти завершили первую версию! Эмили создала потрясающие реконструкции.

– Я знаю, и очень сожалею. Но без гранта университет не может оплачивать серверное время и оборудование. У вас есть две недели, чтобы найти альтернативное финансирование.

Вечером Люк подключился к виртуальной реальности с тяжёлым сердцем. Эмили уже ждала его в виртуальном Лувре, одетая в элегантное платье Belle Époque. Она стояла перед "Моной Лизой" и улыбалась той же загадочной улыбкой.

– Привет, – сказала она, поворачиваясь к нему. – Как дела в реальном мире?

– Не очень, – вздохнул Люк и рассказал о потере гранта.

Эмили выслушала его, и выражение её лица постепенно становилось всё более серьёзным.

– Значит, проект закрывается? – спросила она тихо.

– Не обязательно. Можно попробовать найти частного инвестора или краудфандинг. Но это займёт месяцы, а может, и годы.

– А что будет с нами? – в голосе Эмили звучала тревога. – Если проект закроется, у нас не будет повода встречаться каждый день.

Люк понял, что она думает о том же, что и он. Их отношения развивались в рамках совместной работы. Убери работу – и что останется? Двое незнакомцев, которые влюбились в виртуальные образы друг друга?

– Эмили, а что, если – он набрался смелости, – что, если мы встретимся в реальности? Не будем ждать окончания эксперимента. Я могу приехать в Нью-Йорк или вы – в Париж.

Она замолчала, и в её виртуальных глазах отразилась борьба эмоций.

– Люк, я я боюсь.

– Чего?

– Что реальность разрушит то, что между нами есть. В виртуальном мире мы идеальны друг для друга. А что, если в жизни мы окажемся совершенно несовместимыми?

– Тогда мы это выясним. Разве не лучше знать правду?

Эмили подошла к виртуальному окну, за которым простирался Париж начала XX века. Её силуэт на фоне города выглядел хрупким и одиноким.

– Знаете, что меня больше всего пугает? – сказала она, не оборачиваясь. – Что вы увидите настоящую меня и разочаруетесь. Мой аватар – это идеализированная версия. В жизни я не такая красивая, не такая уверенная в себе.