Бывшие. Верни любовь! И кота не забудь

– Снегирька, иди сюда, ну-ка!

Я вздрагиваю, потому что вот уж когда он меня так называл, мне всегда хотелось стукнуть его, а он меня ловил и… а дальше у меня сердце кульбиты творило, как сейчас, собственно, и делает. И мне на самом деле хочется его стукнуть, но упрямство – Настя! Что ты творишь? Миша делает шаг назад, и я припускаю к нему, потому что, точно знаю – потащит. Возьмет в подмышку и потащит, как неандерталец! Чтоб его в сугроб!

Идём мы совсем немного, в дом весь из себя крутецкий. Никогда не сомневалась, что Костров устроится хорошо – он талантливый, бойкий, у него такой тыл был. Родители прекрасные, мама и папа – с такими не пробиться просто невозможно. Они всегда такие дружные и безмерно Мишу поддерживали. Я в их семье себя чувствовала так хорошо, так… как своя.

– Только глянь! У тебя на щеках лёд, Насть! – возмущается мой провал этого дня номер семь, когда мы заходим в лифт. Стаскивает зубами перчатку и трогает пальцами мою щеку, а у меня уже и сердце остановилось! Ловите меня, сейчас свалюсь тут – никакие кардиологи не помогут. – А упиралась! Ледяная же! Заболеешь!

Он нагибается ко мне. Никак не отнимает руку.

Я смотрю на него, не моргая. В лифте места не хватает! Кактус еще и кот, жаждущий всех разодрать. И чемодан между мной и Мишей. Мне невыносимо душно. Нет. Жарко! Что там у меня замёрзнуть могло, когда я сейчас сгорю вся. И у меня только одна мысль – хочу поцеловать Мишу. Очень-очень хочу. Я соскучилась. Я так соскучилась. Невыносимо!

Тону, будто в лаве.

И даже ощущаю его горячее дыхание на коже, но лифт останавливается. Двери открываются, а у меня в голове мысль – вот бы он ко мне примёрз рукой этой, как когда металл на морозе лизнуть и…

– Пошли, – почему-то шепчет Костров. Я киваю. Но мы стоим и не шевелимся.

Двери решают, что мы не выходим и Мише приходится нажать на кнопку, чтобы двери не закрылись, оторвав всё же пальцы от моей щеки. Кот жалобно мяукает, а кактус:

– Ай, чёрт! – колет меня.

– Вот же, Настя, горе моё! – выдаёт мой спаситель, утягивает на лестничную клетку, потом к двери, заталкивает в квартиру.

Нет же! Квартира это вот у меня, а тут – я ошарашено замираю у двери.

– Настя, шаг вперёд, – в макушку командует мне Миша и я делаю этот шаг, как послушный солдатик. Стою и думаю, а может я тут это, как бы… вот же, чёрт!

Миша опускает на пол кота, снимает с себя жилет.

– Ну и ладно, – отчего-то говорит и кидает его на пол, а Кактус мой, дуралей, забирается внутрь, делает ещё пару зацепок и довольно устраивается в нём, только голова из прорезей для рук торчит.

Костров ухмыляется, а я всё никак не могу осознать, что вообще происходит. Свет, после щелчка выключателем, меня слепит, а Миша разувается и принимается за меня, пока я хлопаю глазами и трясусь от холода.

– Давай сюда, – отнимает у меня кактус, делает шаг и ставит его на комод, стоящий в прихожей.

Да это не прихожая – это половина моей квартиры, купленной на деньги от продажи маминой и ещё сверху немного из сбережений. Я всегда довольствовалась тем, что имею. Неважно, что вторичка, но я сделала дом уютным и… как оказалось, недостаточно. И меня было недостаточно? Хорошо, что я промёрзла и наревелась, потому что расплакаться от обиды просто не получается, но это и лишнее сейчас. Правда же. Куда?

– Настя, приём, Луна? – улыбается Миша, заглядывая мне в лицо. А я ловлю его взгляд, полный такого тепла, участия и… нет, Настя, нет, перестань! – Тебе надо в ванную, Насть, согреться, – предлагает мне бывший, снимая с меня пуховик. – Хоть обувь, что надо!

И он оценивает мои валенки.

– Давай я всё же пойду, – нелепо шепчу я. Мне стыдно его отвлекать. Будто я к президенту попала на приём с проблемами и своими кактусами, богинями плодородия и почившим Зигизмундом.

– Вот ещё, – выдаёт на это Миша и поднимает меня без проблем от пола, – валенки скидывай!

Глава 4. Марь Иванна разбушевалась (Настя)

Стою в ванной и грею руки под тёплой водой. Нет-нет, я не согласилась в ванной плескаться, потому что – это слишком, правда! Хотя Миша и настаивал и что-то там про «ты чего это решила стесняться, заболеть что ли лучше?». А я не стесняюсь, это же Миша… Мишка мой… с ним так хорошо было, уютно, тепло всегда, надёжно и…

Я просто не могу позволить себе занимать его. И ну, серьёзно, десять лет прошло.

Он пока меня в ванную комнату безапелляционно запихивал, я же его всего рассмотрела, украдкой, вроде как, кажется, но это не точно. Тем не менее – там у него ничего не изменилось, только улучшилось.

А у меня?

В потрясающем зеркале со светодиодной подсветкой отражается люксовая ванная комната. Шикарная, лучше и не придумать – сколько я таких картинок в журналах смотрела, где и свечи на бортиках, и всё такое идеальное, что только на картинках бы смотреть. Никогда не верила, что люди в подобных интерьерах живут. Костров живёт. И наверняка девушка… осматриваю полочки.

Настя! Ты что творишь? Тоже мне, детектив Настя Замороженная в деле. Но нет, признаков женского присутствия в этой ванной комнате не наблюдается. Однако у него может быть пачка девушек, даже не сомневаюсь, что они вокруг него скачут. Они и десять лет назад скакали. Я ничего не видела, кроме Мишки, когда была вместе с ним, и только спустя время поняла, что девиц вокруг него крутилась тьма, но смотрел он только на меня и больше ни на кого, а я удивлялась – чего он во мне нашёл.

Я сама виновата в нашем расставании. Сама. Он уехал, а я… я бы за ним куда угодно, хоть на край мира, но у меня мама заболела. И я просто не могла оставить её, а Миша… Миша – держать его я тоже не могла, да и он сам… Я просто порадовалась, что ему выпал такой шанс – уехать, найти себя, подняться по карьерной лестнице. Я сказала, что не могу поехать и… он не стал бороться. Просто предложил расстаться.

И это же правильно было, Насть… мама всегда мне говорила, что так и будет. Ей вообще Миша не нравился – не наша порода. Точнее у него порода, а у меня безродье. Словно я собака.

Шмыгаю отмёрзшим носом.

Вот и в зеркале этом – ванная комната из журнала и я такая коллажем к ней приклеена, как люди в картах желания делают. У нас виолончелистка Нателла этим очень увлекалась. Вот и я – вырезали такую в нелепой водолазке, жилете сверху вязаном, любимом моём, юбке тоже любимой, тёплой шерстяной! И вообще… И нормально, и… только на фоне этого шика-блеска, я как училка Марь Иванна – пришла проведать ученика. Апельсины не принесла. Вместо них кот и кактус.

Надо валить. Носом ещё два раза шмыгаю, умываюсь и решительно выхожу из ванной.

– Миша, я…

А тут, значит, Костров, Кактус-кот и кактус, который кактус.

– Представляешь, я тут прочитал, как можно ему помочь, чтобы предупредить его замерзание. Подкормку заказал, – показывает мне телефон. – Надо его в ванной в тепле и влаге подержать.

– А?

– Еду коту я заказал, и нам с тобой, а то я с самолёта, у меня нет ничего, ща, стой – кактус! – и он теряется в хоромах где-то своих бесконечных…

Я, если честно, в ахренении! Вот именно это слово и именно так в голове у меня возникает. На кухне мой котик в жилете ободранном, но уже на окне. И невероятно счастливый, слов нет. Мурчит, как трактор, в окошко смотрит.

– Слушай, ты чего не погрелась вся? – ловит меня за талию Миша и проталкивает на кухню. – Я чайник поставил. Тебе же с одной ложкой сахара и водички холодной немного?

С ума сойти… он помнит?

Лаврентия я даже не просила чай мне заваривать, потому что он всегда кипяток мне делал, такой что… и цокал недовольно обижаясь, когда я отливала, чтобы водички налить холодненькой. Я поэтому решила, со временем, не расстраивать его и делать вид, что забегалась, про чай забыла, пила холодный, а вскоре просто перестала просить его о такой простой вещи. А здесь – мы не виделись десять лет, а Миша поставил передо мной кружку с чаем идеальной температуры.

Вселенная, я тебя ненавижу!

– О, курьер, – подрывается Миша, когда я открываю рот, чтобы в очередной раз сказать, что собираюсь от него сбежать.

В итоге Миша заносит кучу еды, лоток (да что за… простите… он кота себе оставить решил?), миски, еда моему круглому меховому охотнику. И ведь из-за него я попала в эту…

– Насть? Ты чего? – хватает меня за руку Миша и вглядывается в лицо. – Прости, я не знал какой ему корм можно и, давай поедим, я бы сам приготовил, но…

– Да перестань! – срывает меня, и я снова реветь собираюсь.

Это слишком для одного моего самого дурацкого дня. Долбанный Новый год. Долбанный снегопад по имени Ваня. Чтоб тебя, засранец! Долбанный кот! И Ленка… где её черти носят? Я сейчас умру. Этот невозможный мужчина, которого я любила больше жизни – как так можно? Пожалейте меня уже, ну, в самом деле! Он кактус отогревает!!

– Настюш, что случилось, крошка? – обнимает меня Миша, не обращая внимания на моё возмущение и протесты. Внутренние. Потому что сама я хватаюсь за него. Мне безумно хорошо, что он меня обнимает. Мне так нужно, чтобы меня кто-то обнимал.

Да, идиотка, Настя, вот именно его тебе и не хватает. Определённо не нужно, чтобы кто-то ещё тебя обнимал.

– Ну, не плачь, рёва моя, не плачь, – гладит меня по голове Костров. Сжигает напрочь… – Что у тебя случилось, крошка, что такое?

И эта мягкость, с цепкостью, я же чувствую его, всё ещё, даже по прошествии стольких лет. Бульдог. Только такой вот ласковый.

– Миш, мне надо уйти, правда, – хлюпаю я в него носом, – неудобно и у меня подруга, она вернётся и я… давай я сейчас пойду, давай?

– Не пойдёшь, – всматривается в меня Миша, – пока не увижу эту твою подругу, пока не будет у меня точной уверенности, что ты не сядешь снова на лавку в парке…

И я выдыхаю, очень хочу сбежать от него, а жмусь сильнее, просто цепляюсь и конечно нас замыкает. Его и меня.

Миша притягивает меня к себе ещё сильнее, накрывает мои губы своими и ловит очередной мой выдох, распаляя меня до уже, кажется, невозможного состояния, вот когда до бела, до когда «твори, что хочешь». И я не сопротивляюсь, точнее что-то там где-то может и протестует, но я оставила это в сугробе на лавке в парке. Кошмар!

Мы словно с ним вообще не расставались, словно не было никаких десяти лет у меня без него, а у него без меня. Почему всё так?

Сама не понимаю, как меня впечатывает в стену его телом, горячим и таким невыносимо родным. Миша подсаживает меня рукой под ягодицы, а я, как будто так и надо, обнимаю его своими ногами. Вот вы, Марь Иванна разошлись, но как же тянуть начинает везде, вот тут мы огненные друг к другу не примерзаем уж ни разу, а вплавляемся.

– Скучал, как скучал по тебе, – шепчет в меня Миша, а я даже сказать ничего не могу, потому что снова целуемся, глубоко, жёстко, сильнее, до воя. Мне не надо ничего больше, я уже вообще перестаю соображать, только цепляюсь за него, отчаянно пытаясь не провалиться куда-то, откуда уже не будет возврата. Но и остановиться не могу. А Миша кажется вообще не собирается.

Но Вселенная собирается. И делает это с первыми нотами вступления из первого концерта Петра Ильича Чайковского для фортепьяно с оркестром в исполнении Святослава Теофиловича Рихтера.

– Телефон звонит, – выдыхаю я на озадаченный взгляд Миши. И он не хочет, чтобы я шла искать телефон, который остался в кармане моего пуховика. Я сама не хочу, но всё же Святослав Теофилович отрезвляет, и я осознаю нелепость ситуации, стремительно выпутываюсь из рук Миши и бегу в его прихожую, которая ни разу не прихожая!

– Да? – выдыхаю я, отвечая на вызов своей подруги. Злюсь и радуюсь одновременно.

– О, Насть, – орёт мне в трубку Лена, – приве-ет! Ты звонила?

– Да, у меня… хочу пожить у тебя, можно? – шепчу, чтобы Миша не услышал.

– Да, конечно, без бэ! – радостно орёт Ленка. – Подваливай, я уже дома.

Ну, вот и… оглядываюсь на Мишу, который стоит в арочном проёме своей шикарной кухни.

– Я буду с Кактусом, – говорю подруге, памятуя, что животных она не очень жалует.

– Не, Насть, прости, но если ты не хочешь моей смерти, давай всё же без кота?

Вот чёрт!

И Миша явно слышит то, что говорит Лена. Засада.

Глава 5. Кот, кактус, адвокат (Миша)

Минут через пять я уже перестаю что-либо понимать.

Настя, как ужаленная кактусом и котом одновременно, носится по коридору, причитая и рассказывая обо всем сразу.

А я только тяжело дышу, нет, пыхчу, потому что меня до сих пор кроет от нашего… чего там у нас было? Поцелуй? Да хрена с два. Я почти ее раздел и почти… Нет, стоп, Миша, почти не считается вообще ни разу. И, видимо, плохо я ее к стене прижал, раз она бегает, нет, летает, как взбешенный Снегирек, а я в себя прийти не могу.

– Насть, стой, остановись на секунду хотя бы. Что ты там несешь про кота?

– У Ленки аллергия, и на самом деле, чего ей стоит антигистаминные выпить? Но Ленка это Ленка, а другого места обитания у меня нет, поэтому Кактус с кактусом поживут у тебя, хорошо? Я смотрю, он к тебе привык. Они… – и машет в сторону ванной, – привыкли.

– Подожди…

– Прости, я… у Кактуса начинается депрессия и повышается тревожность без кактуса. Это его лучший друг, понимаешь? Ему обязательно нужно выжить!

– Кому?

– Кактусу!

– Ага, понял, – ни хрена не понял. Я никак не могу сложить все обстоятельства уравнения, при которых кактус в квадрате остается у меня, а вот Настя куда-то собирается. – Но почему кот остается без тебя?

– Я же говорю, у Ленки аллергия, – пыхтит от злости, объясняя мне, как недалекому. А я очень даже… смышленый и хваткий. За это меня очень ценят на работе.

– Да пофиг на аллергию, но тебе не кажется, что в этом доме полно места для нас всех? – теперь я делаю указательный жест по кругу.

Настя тут же сникает. Смотрит на меня пронизывающе. Глаза блестят, припухший от моих поцелуев рот, приоткрывается. Я хочу ее до потери любого здравого смысла! Я так скучал по ней! Десять лет из головы не выпускал, она словно жила со мной эти годы.

И вот она здесь, наконец-то, со мной. И планирует от меня свалить!

– Миша! – в сердцах кричит. – Ты… Ты… Я тебя не знаю. Мы за десять лет изменились, и, может, мы не очень подходим друг другу? И вообще…

– Если бы не твой телефон, мы бы очень хорошо убедились во всем, – парирую я.

– Я развожусь! Понимаешь? Столько проблем…

– Отлично! Я же как раз адвокат. Разведу тебя в два счета, – вот нашла проблему, а? Пугать ее не хочу, что как раз специализируюсь на имущественных вопросах, и выигрываю дела в судах, особенно когда дело касается развода.

– Миша, я…

– Остынь, Снегирёва. Пойдем, хотя бы чай допьем. И так уже холодный.

Она соглашается, хоть и мнется немного и… Ох, зря я ей это предложил.

– Коту нельзя такой корм, – снова рассказывает она о жизни своего пушистого, уже сидя за столом. – Он ест только печень и сердечки.

Я располагаюсь напротив нее, ухмыляюсь. Вот, почему кот такой жирненький. Но самое милое то, как Настя о нем говорит, как переживает. Она трогательная, живая, улыбчивая. А вот ее муж полный идиот. Полнейший!

А ты сам, Костров, не идиот разве?

Еще какой, но ценить Настю начал, только потеряв. И теперь ни за что не отпущу. Ни к каким Ленкам. Моя.

– Ничего, разберемся с тобой как-нибудь, не переживай.

Мой ответ вызывает у нее приступ кашля. Я выбегаю из-за стола, боясь, что радость моя сейчас тут захлебнется, но каким-то чудом она проливает на мои футболку и штаны чай. Я весь мокрый, а она тут же перестает кашлять.

– Ой, – тихонько восклицает, прижав ладошку к губам. – Прости, пожалуйста, Миша, я не специально.

– Пустяк. Не переживай, – я снимаю с себя футболку, чтобы чай по паркету не капал и ловлю на себе очень даже горячий взгляд Насти. Кажется, сейчас в обморок упадет.

– Миша, не мог бы ты… – и машет мне, зажмурившись.

– Смешная такая. Как будто на мне есть то, что ты не видела ни разу, – наклонившись, целую ее в макушку, а потом иду по направлению к спальне, чтобы переодеться. Попутно закидываю футболку в корзину для белья в ванной. Но слышу шуршание в коридоре. Возвращаюсь, а Настенька уже одета. Ее скорости позавидует любой военный. Открывает дверь и тащит свой чемодан злополучный.

– Настя! – кричу ей и догоняю ее, хватаясь за сам чемодан. – Куда это ты собралась?

– Миша, отпусти меня. Мне правда нельзя… не нужно…

Ревет же! Слезы ее снова капают на пуховик, оставляя темные пятна.

– Перестань, говорю! Куда ты сбегаешь? Зачем?

Она с особым упорством тащит чемодан на себя, но ее силы неравны со мной. У чемодана отрывается ручка. Настя вертит ее и одну секунду смотрит на нее, а потом в слезах бросает ею в меня:

– Катись туда, откуда пришел!

– Да мне не надо идти никуда, Настя, – отбрасываю чемодан в сторону и пытаюсь добраться до нее, но она прыткая и дает деру на площадку, и оттуда прямо к лестнице. Я бегу вслед за ней, несмотря на то что без футболки и обуви. Но она все равно опережает меня. – Да твою ж мать! – ругаюсь, быстро возвращаясь за курткой домой, и буквально влетаю в свои беговые кроссовки. Так глупо время теряю, но бегу за ней. Лифт точно вызывать некогда.

И она словно растворяется в воздухе! Поверить только!

На улице оглядываюсь везде – видимость плохая. Темно, да еще и снег, но Настю я бы точно увидел. Нет ее. Нет! Зараза!

Охранник в подъезде странно поглядывает на меня, когда я возвращаюсь, но молчит. Я чувствую себя полным идиотом.

Как она смогла убежать от меня? Вот почему я не запер дверь на ключ? А ключ проглотить нужно было!

Захожу обратно в квартиру.

– Мау, – встречает меня кот. Чемодан посредине. И кактус в раскрытой ванной. Ну, супер вообще компашка тут у меня собралась.

Глава 6. Красин в беде не бросает (Миша)

После душа я, наконец, могу более-менее здраво соображать. Конечно, меня кроет от злости на Настю. Я в шоке от нее, от того, как она поступила со мной, с котом и кактусом! Значит, у кота без кактуса депрессия, а у меня? Без Насти? О чувствах кота мы заботимся, а Миша пусть идет нахер!

Стоп. Миша это сам заслужил. Не надо было уезжать десять лет назад. Либо попробовать отношения на расстоянии, но я ведь упертый говнюк – отношений на расстоянии не бывает! Бери от жизни все – вот мое кредо!

Не могу, до конца не могу понять, что мной двигало тогда. Молодой, гормоны шалили, успех чуял. Желание покорить все и всех жгло меня. Да и Настя тогда выбесила меня. Еще хуже, чем сейчас.

Мне казалось, что мы созданы друг для друга, вот прям едины. Родные настолько, что въелись под кожу, впитали друг друга. И я реально в свои двадцать три думал о свадьбе и многодетной семье с Настеной. Карьеру строить именно поэтому стремился – решил, чем быстрее по молодости стартану, тем проще будет потом. Мне претило зависеть от родителей, но при этом мечтал дать моему сладкому Снегирьку все.

А хрен тебе, Мишаня.

Когда она сказала, что не поедет со мной, что у нее тут учеба и мама, меня вынесло нахрен. Я пил и гулял несколько дней перед отъездом. А потом решил – в задницу такие отношения. Даже уговаривать не стал. И дело даже не в отношениях на расстоянии – разве Питер от Москвы далеко? Мог же на выходных мотаться, залюбить ее так, что рано или поздно она бы уехала со мной. Мог, да. Но обрубил. Не нужен я был. Вернее, нужен, но где-то после учебы и мамы.

А сейчас я в списке и того хуже – где-то ниже кота и кактуса. На уровне оставленного чемодана.

Сижу на полу в прихожей и смотрю на ее старенький чемодан. Ко мне приходит кот, и садится рядом. Нет-нет, не как коты. Просто сидит на заднице и облокачивается передней лапой о мою ногу. Примостился. Теплый. Муркается.

– Ну, что ж, братан. Кинули нас, – глажу его и слышу ответ:

– Мряу…

– Ничего не говори. Я себя вот этим чемоданом без ручки чувствую. Багаж в ее жизни. И выкинуть жалко и нахрен не нужен.

– Мр-мр-мр.

– Но ведь я же когда ее целовал, чувствовал, что нужен, что скучала, что так же с ума сходит по мне, как и раньше…

Кот вздыхает.

– Вот знать бы, что у нее там в голове, – вздыхаю вместе с котом. – Но ведь она тебя мне доверила, да? И явно планирует вернуться за тобой.

Хмыкаю. Слегка по-злодейски. И похлопываю Кактуса по боку.

– А я тебя не отдам. Все. Хочет жить с тобой – пусть возвращается. Ща.

Встаю, хватаю кота в подмышку и иду с ним на кухню, где я свой телефон оставил. Звоню одному своему новому знакомому, который за пару месяцев общения мне другом стал. На него точно можно положиться. И сделает все по красоте.

– Слушаю, – ну, как всегда занятой. Вася Красин. Знаю, что дело у него там горит сложное и активно ему помогаю в нем разбираться. Его должность и положение весьма важное, и в работе он непробиваемый, взрывной и суровый, как вулкан на Камчатке. Но с друзьями мягче, веселее, и вообще больше похож на прожигателя жизни и обычного мажора. Будучи адвокатом, я тоже научился различать маски у людей.

– Краса, помощь твоя нужна.

Он жуть, как бесится, когда его Красой называют. Но не подстебать я не могу. Зато он меняет фокус со своих важных дел на то, чтобы меня на хер послать.

– Че надо? – рычит Васян.

– Номер найти нужно.

– Да, блин! Ну, Мишаня! Никак потерпеть не может? У меня тут федеральный розыск вовсю разворачивается.

– Не может, Васян. Бывшая моя сбежала от меня. Номер ее нужен.

– Не дотрахал что ли?

Его тупой юмор просто… просто… ничего! Встретит он женщину, от которой его в узел скрутит, и мы всей компанией друзей очень живо над ним поржем!

– У тебя ж там подвязок, ментов тонна.

– Ты же знаешь как оно – здесь зевнешь, а на другом районе скажут что ты обосрался. Мне такая слава не нужна, – да Вася и сам понимал это. – Чувак, дело стоящее. Я тебя на свадьбу позову. А то ты не догулял у Воронцовых. Слишком скромно было.

– Да, ни одной телки приличной.

– Симфонический оркестр позову! И акробаток. С факирами!

– Давай данные, найду я твою бывшую, – смеясь, сдается Вася. Да он бы и не отказал мне, просто захотел помучить меня лишний раз.

– Снегирева Анастасия Ивановна.

– Да ты издеваешься? – орет мне в трубку. – Сколько лет-то?

– Двадцать восемь. Но она может быть не Снегиревой.

– Зашибись. Что ты еще знаешь о ней?

– У нее кактус и кот.

– Братан, я сейчас зацеплю хороший вискарь, а ты закажи че-нить пожрать. Я должен это послушать вживую.

Вот чуял, что Красин в беде не бросит.

Глава 7. Шантаж (Миша)

Я просыпаюсь с дичайшей головной болью. А на мне сидит кот. Орет. Пытается покусать за руку, я отмахиваюсь, но он все равно возвращается и продолжает меня будить.

– Да что ж за бесчеловечность такая! – ругаюсь на него, и, так уж и быть, спускаю ноги с кровати и сажусь.

– Мяу! – ругается в ответ кот.

– Ну, перебрал я, с кем не бывает! Но то ж Васян, ты сам его видел. Попробуй что-то возразить ему.

Кот трясёт пренебрежительно хвостом и садится спиной ко мне. Обиделся.

Красин, когда приехал ко мне вчера вечером, взглянул на кактус в ванной и пушистого Кактуса у меня в руках, сразу заявил, что по телефону оценил обстановку верно.

– Найдем мы твою Снегиреву, но судя по оставленной ею компашке, она сама весьма скоро явится.

– Явится, но не факт, что заберет меня вместе с ними, – угрюмо соглашаюсь.

Кот отчаянно шипит на Васю, но тот, невзирая на пушисто-когтисто-зубастое сопротивление, держит его на руках и с умилением тискает:

– А кто тут такой жирненький?

За жирненького Васян получает лапой по лицу, но того это только смешит. Правда, кота он ставит на пол обратно на лапы, потрепав по голове.

– Слушай, Мих, я в ваших амурных делах не силен, ты сам знаешь. И что там у женщин в голове не знаю и знать не хочу, – выдает мне друг, когда мы приговариваем уже нехреновое количество вискаря. Я уже успел рассказать весь трагизм моей ситуации, но Васян, конечно же, ржач свой не сдерживал. – Но я вот из всего знаешь что вычленил?

– А?

– Что бывший муж, уже ведь бывший да?

– Почти, но я этим займусь.

– Хорошо, почти бывший муж. Так вот. Он что-то намутил с имуществом, что Настька вместо того, чтобы выкинуть его с любовницей, ушла сама.

– Может, просто не хотела оставаться с ним в одной квартире?

– Да хрен знает, но если ты говоришь, что вот она жила с мамой и вполне могла вернуться…

– Мама у нее тяжелая, Вась. Вот у тебя мама непростая, да?

– Ну, есть такое.

– А у нее в три раза хуже. Настолько, что я хреновый кандидат ей в мужья был, понимаешь?

– Династия Костровых не чета ее Настеньке? – подозрительно хрюкает Вася. Это явно смешок, но он делает вид, что серьезен, как никогда.

– Наоборот, она не доверяла мне, говорила, что я просто с ней поразвлекаюсь и все на этом. Так, по сути, и случилось. Я даже не представляю, сколько яда Настя проглотила после нашего расставания. И наверняка вот этот питон, за которого она замуж вышла, просто был возможностью сбежать от всего этого.