Пепел

– Да пошел он, – фыркнула Краснова. – Вместе с моим на три веселых буквы. Ладно, у меня свиданка намечается. А ты сиди и фантазируй о своем смазливом мальчике.

– Какая ты добрая, – иронично подчеркнула я.

– Какая уж есть.

На этом мы распрощались с Наташей, и я стала готовиться к следующему дню в новой школе. Даже откопала рубашку которую носила несколько лет назад. Сейчас она идеально сидела на мне: обтягивала талию и подчеркивала грудь. Оказывается, у меня было что подчеркнуть. Однако когда следующим утром я вышла в ней к завтраку, отец чуть не подавился кофе.

– Это что за внешний вид? – крикнул он, ударив ладонью по столу. На звук тут же прибежала мама, испуганно осмотрела меня, поджав губы и теребя свою длинную, до пола юбку. Папа и ее заставил ходить монашкой.

– Я запачкала вчерашнюю… – тихо пролепетала, побоявшись посмотреть в глаза отцу. Казалось, в них сверкали молнии.

– У тебя больше нет вещей? – стальным и бескомпромиссным тоном произнес папа. Я понимала, спорить было бесполезно. Он вбил себе в голову, что одежда не должна обтягивать, что мы должны носить на себе мешок. Сопротивляться было бесполезно, поэтому я развернулась и поплелась к себе. Подойдя к шкафу, вытащила первую попавшуюся рубашку, нацепила ее на себя и со вздохом взглянула в зеркало. Юбка ниже колен, которая скрывала мои худые ноги и синяки на бедрах, белые носки и эта отвратительная рубаха, которую мне пришлось заправить под пояс. Очки на переносице как нельзя кстати дополняли образ ботанички, мечтающей стать невидимкой.

– Риточка, – мать вошла в комнату, прикрыв за собой дверь. – Ты не обижайся на отца, он у нас…

– Да, – с готовностью кивнула я, фальшиво улыбнувшись . – Он у нас и так многое пережил. Понимаю.

– Хорошо, – мать кивнула и вернулась к своим делам. Как легко было ей врать! Порой я даже задумывалась, дело в моем актерском таланте или в равнодушии матери. Но эти мысли не задерживались в моей голове: и без них жилось не сладко.

Надев на плечи рюкзак, я закрыла за собой входную дверь и пошла в школу. В этот раз специально вышла пораньше, чтобы пройтись пешком. В автобусах было душно в это время года, плюс вечная давка, будто весь город ехал в одном направлении. Лучше уж осенний ветерок и пение птиц вокруг, чем поездка на общественном транспорте утром.

До школы я дошла на удивление быстро, но почувствовала, что оделась совсем не по погоде: ткань рубашки была слишком плотной для начала сентября. Последний раз мы покупали одежду в прошлом году. Денег не хватало, а я не росла с некоторых пор, и могла продолжать носить прежний размер, соответственно не было нужды в покупке новых вещей. Да и отец решил, что тратиться на меня нет смысла, тем более появился Мотя: ему нужней.

Когда я подошла к воротам элитного учебного заведения, заметила школьников. Они были такие разные, не похожие друг на друга: кто-то с розовыми волосами, кто-то с пирсингом на губе, у кого-то на плечах висел чехол с гитарой, несколько мальчишек были подстрижены под нуль. Однако эти люди сходились в одном: яркие, улыбчивые. Словом, моя полная противоположность.

К школе подъезжали дорогие автомобили, из окон выглядывали отцы или матери, улыбались своим деткам и желали им хорошего дня. Мечта. Несбыточная для меня. Хотя я никогда не строила воздушных замков, но с тех пор, как отец изменился, прекрасные мечты больше не лезли в голову. Одна сплошная серая реальность. Хорошо, не бьет каждый день, и на том спасибо.

Свернув во двор, я замедлила шаг – скорее по какому-то предчувствию, чем осознанно. Я скользнула взглядом по спортивной площадке, посмотрела в сторону баскетбольного щита и замерла, не в силах отвести глаз. Витя вел пас, обходя то одного, то другого. Он вел мяч уверенно и совсем не глядя, продолжая отбивать ритмы об асфальт. Прыжок, подача – и крики девчонок, толпившихся рядом. Шестаков прошел вальяжным шагом мимо парней, раскинув руки, подобно щедрому и милостивому божеству, и горделиво задрав подбородок. На нем была свободная майка, не скрывавшая абсолютно ничего – наверное, поэтому я и смутилась.

Загорелая бронзовая кожа, рельефные плечи и лопатки, которые он отводил назад, подчеркивая идеальную спортивную осанку. И улыбка победителя. Влажные от пота волосы прилипли ко лбу Шестакова, он провел по ним ладонью, и в этот момент мы встретились взглядами. Улыбка сползла с его лица, =он вдруг сделался серьезным.

Сердце в груди словно разрывалось от стука, который заглушал даже шум улицы. Я слишком громко дышала, но никак не могла насытиться кислородом. А он продолжал смотреть. Прожигать взглядом каждую клеточку моего тела. Мои губы обдало теплом словно их коснулись чьи-то пальцы. Со мной никогда такого не было, и даже захотелось улыбнуться Вите, поднять ладонь вверх и поздороваться.

Однако в этот момент перед Шестаковым возникла Алена. Она повисла на нем, словно на спасательном круге, а Витя… он притянул ее к себе и чмокнул в щеку.

Глупость, конечно. Алена – его девушка, они в отношениях, и даже считаются самой популярной парочкой этой школы. Но почему мне вдруг показалось, будто в грудь вонзили кол?..

Силой я заставила себя отвернуться, ускорить шаг и продолжить свою роль невидимки. В конце концов, у меня отлично выходило уживаться с обликом серой Риты. Сейчас ничего не изменилось, да и не изменится.

Первым уроком у нас стояла математика. Вела ее Татьяна Николаевна – женщина довольно молодая, лет тридцати пяти с виду. Волосы ее были завязаны в пучок, на глазах тонкие прямоугольные очки, а одета она была в довольно скучное черное платье, облегавшее ее худое тело. Татьяна Николаевна напоминала меня.

Шестаков на урок не спешил, и не он один. Несколько ребят опоздали минут на пять, а кое-кто и на все двадцать. Скромная учительница лишь кивнула, натянуто улыбнулась и продолжила объяснять тему урока. Не знаю, любила ли она свой предмет, но искры и радости от самого процесса преподавания я в ней не заметила.

После математики в расписании шла физкультура, и тут меня поджидал сюрприз. Как выяснилось, спортивную форму выдавала школа, и на урок можно было идти только в ней, или – прогул. Форму мне, конечно, выдали, но попросили в следующем месяце за нее заплатить. Я знала, что это взбесит отца. А его плохое настроение всегда сказывалось на мне, в прямом смысле этого слова.

Переодевалась я последней, так что на урок пришла с опозданием. Даже скромно извинилась, но почему-то привлекла к себе особенное внимание одноклассников. Хотя и было понятно почему: в обтягивающих лосинах, которые подчеркивали каждый изгиб моих худых ног, я выглядела, видимо, странно.

– Опоздавшие у нас делают двадцать приседаний, госпожа… как вас зовут, кстати? – уточнил учитель, чьего имени я не знала.

– Маргарита Романова, – произнесла я, поправляя очки. За спиной послышался скрип, чьи-то шаги, и я словно почувствовала тепло, коснувшееся моей спины. Кинув взгляд через плечо, я замерла, заметив Витю. Теперь на нем была нормальная майка, которая прикрывала большую часть спортивного торса. Но от воспоминаний меня бросило в жар, и я поспешила отвернуться.

– Шестаков, в конец зала! – раздраженно крикнул мужчина . – Вместе с новенькой. Разгуливаете, словно сейчас не уроки, а перемена.

– От слова «вместе» бывают и дети, Олег Алексеевич, – с усмешкой сказал Шестаков. Одноклассники прыснули со смеху, а мне захотелось провалиться сквозь землю. Ну и юмор.

– Шестаков! – в очередной раз повысил голос физрук. Витя подошел ко мне вплотную, и неожиданно я почувствовала, как его пальцы коснулись моей спины. Он медленно провел от лопаток к пояснице. Мурашки побежали по телу; казалось, каждая клетка во мне ожила и затрепетала от этого простого прикосновения. Однако я быстро пришла в себя и сделала шаг вперед, бросив на Шестакова взгляд, полный раздражения.

– Пойдем, – ироничным тоном произнес Витя, его губы растянулись в надменной улыбке. – Поприседаем?

Глава 11 – Витя

Рита в этом спортивном костюмчике ничуть не отличалась от наших девчонок, даже в какой-то степени стояла на ступень выше. Я залип на нее, разглядывая женственные формы, которые под широкими вещами были неразличимы. Худенькая. Кажется, дунь – сломается. Вообще ее внезапное появление в школе на меня странно подействовало. Вот даже взять ситуацию утром, когда Аленка повисла у меня на шее, а я растянулся в улыбке и чмокнул ее в щеку.

Одному дьяволу известно зачем. Просто вдруг захотелось показать Рите, что жизнь полна ярких красок и без нее: и девушка у меня – отпад, и друзья, с которыми в огонь и в воду. А она… Она отказалась от моей дружбы. Ну и к черту ее!

Мы прошли вместе с Романовой в дальний угол – санкции учителей за опоздания. Я встал сбоку от Марго, завел руки за голову и сцепил их в замок, присел на корточки, но вместо того, чтобы подняться, снова завис, разглядывая ее снизу. Она медленно опускалась и поднималась, держа подбородок прямо.

Я сглотнул, не в силах отвести взгляд от Риты. Она изменилась. Стала женственной, довольно привлекательной девушкой. И пусть многие видели лишь круглые очки, косы и одежду на три размера больше. Я же видел сквозь все это красивую девчонку, от которой нехорошо екало за ребрами.

– Что? – спросила вдруг Романова, косо посмотрев на меня. Ее пухленькие губы налились краской, да и щеки слегка покраснели. Прядка волос вылезла из косы, и Марго стала дуть на нее в надежде убрать с лица.

– Ничего себе, ты умеешь говорить! – усмехнулся я, поднимаясь.

– Ты не выполнил норму приседаний, – отговорилась Рита.

– А ты считала?

– Было бы что считать, – хмыкнула она, а затем задрала свой носик еще выше и ушла к классу, уже занимавшемуся спортом. Я наклонил голову, нагло скользнув взглядом от поясницы к бедрам этой недороги. У Алены формы явно лучше, так чего я пялюсь? Бред!

После физкультуры были русский язык и химия. Я усердно пытался сидеть на уроках тихо и дремать, но от этой заразы так сладко пахло, что какой тут был сон? Хотел даже отсесть, но Егоровна будто чувствовала – постоянно забегала, словно между прочим, и бросала предупреждающий взгляд в мою сторону.

А когда уроки закончились, меня на первом этаже выловила Смирнова. Она повисла на шее, как медаль за особые заслуги в спорте, и начала шептать всякие пошлости на ухо.

– Витечка, поехали ко мне? Так соскучилась по нашим шалостям, – щебетала Аленка. Вообще-то на вечер у меня были планы с пацанами, и менять я их не собирался, но тут мимо прошла Марго, и черт дернул меня согласиться. Рита не смотрела на меня, но я знал, что она все видит, и поэтому снова воспользовался случаем – прижал к себе Смирнову, чмокнул ее в щеку и сладко выдохнул ей в ушко. Она аж изгибаться стала,– завелась что ли? А как только Романова скрылась из виду, я словно в себя пришел.

«Ну что за дела…»,– недоумевал я.

– Детка, у меня треня. Увидимся, – сухо попрощался я с Аленой и помчался в зал.

Тренировка, действительно, творила чудеса – отвлекала от ненужных мыслей. Мы активно бегали по залу, отрабатывали подачу, новую тактику, ну а кто-то в углу отжимался за особо тяжкие. Не знаю почему, но мне всегда нравился баскетбол: стоило выйти на площадку, взять в руки мяч, и мир менялся. Я менялся.

Когда тренировка закончилась, Раевский, Кир и Юрка подошли ко мне с предложением потусить в парке. Мы завалились в раздевалку дружным мужским коллективом и стали активно обсуждать предстоящий матч, потом как-то плавно перешли к девчонкам и будущей дискотеке, которую школьный совет планировал провести на день учителя в октябре. Вышли в коридор – шумные, бойкие – и буквально сразу натолкнулись на тренера. Он разговаривал с каким-то парнем. Он был высокий, почти два метра ростом, со светлыми, коротко стриженными волосами и большим крестиком на шее, —сантиметров пять, не меньше. И нет, он не походил на церковный, скорее был как стильное украшение.

– Кто это? – спросил я у парней.

– Аким Гедуев, – ответил Кир. – Наш новенький. Вроде как он в баскет хорошо играет; думаю, пришел записаться в секцию.

– А что, нам нужны игроки? – удивился Юрка.

– В любом случае игра покажет, – сказал я и пожал плечами, закинув сумку на плечо. В кармане завибрировал телефон, и я тут же с сожалением вспомнил, кто может звонить мне сейчас. Аленка знала обо мне все, даже расписание тренировок.

Пожалуй, она была слишком назойливой, и поэтому мы расставались не меньше пяти раз за год, если не больше. Я не особо хотел постоянных отношений, но Смирнова была однозначно хороша, грех отказываться от столь наливного яблочка.

– Шест, так мы в парк идем? – спросил Кирилл Иванов. Мы с ним дружили с детства, с первого класса. Он был моим первым другом в этой школе, потом к нам присоединились Юра Конев и Миша Раевский. Кира позже определили в параллельный, а Мишку – наоборот, к нам. Но дружбу стены не сломают, вот и наша только крепла. Мы всегда были вместе: в спорте, на гулянках, в драках. Парней я считал и в самом деле братьями.

– Не могу, Кирюх, – вздохнул я, показывая экран мобильного ребятам.

– О, женушка звонит, – прокатилась волна смеха.

– Да прям я на ней женюсь! И вообще в гробу я видел брак и прочую чушь. Жить под одной крышей с бабой – клиника. Другое дело – ну, вы поняли, – поиграл я бровями, представляя Аленку в ее черном прозрачном «домашнем» платье.

– Ну тогда беги, каблук, – засмеялся Раевский. В ответ я показал ему средний палец, развернулся и пошел к Смирновой. Обещал ведь. Хотя до сих пор не понимал, зачем держался этих обещаний.

* * *

Домой я приехал почти в одиннадцать вечера и застал отца на кухне: он наливал себе выпивку. В последнее время он выглядел очень усталым, казалось, папа старел не по дням, а по часам. Галстук был небрежно расслаблен, волосы немного растрепаны, черные мятые штаны прямого покроя уже болтались на нем, как на манекене. После ухода матери он перестал за собой ухаживать. Ушел с головой в работу, хотя и тогда уже он был в ней на сто процентов.

Кажется, я никогда не забуду тот день. Почему-то вернулся домой раньше, открыл дверь, переступил порог, и до меня сразу донеслись какие-то странные звуки. Ну я и прошмыгнул на кухню, а там была мать на столе, а возле ее бедер – какой-то незнакомый мужик.

Мне, честно, не хотелось разрушать нашу и без того пострадавшую семью. И тут мама со своим «пожалуйста», слезами в глазах, видом потерянной собачки. Я пообещал ничего не говорить отцу, но самого меня тем разрывало от той тайны, что хранилась в моих воспоминаниях. И нет бы закончиться несчастьям, так еще и Рита со своим «ты мне больше не интересен».

Я чувствовал себя барахтающимся в воде ребенком, который не может выплыть на берег. Правда, никто почему-то не протянул руку помощи, не бросил спасательный жилет. Все проходили мимо, включая Марго.

В конечном итоге все женщины уходят. Их нельзя прощать.

– Вернулся? – спросил отец, вырывая меня из воспоминаний. Мы жили в элитном районе, в новенькой девятиэтажке: панорамные окна, город как на ладони, большие светлые комнаты и дорогая мебель. Мать никогда не была в этой квартире, она даже не знала, где мы поселились. Развод дался отцу непросто.

– Ты тоже сегодня рано, – сухо протянул я, наливая в стакан воду из графина.

– Иногда нужно ночевать дома.

– Иногда? – усмехнулся я, осушая стакан.

Отец провел рукой по щетине и молча кивнул.

– В конце октября будет игра. Может, освободишь для меня место в своем плотном графике, па?

– Игра? – переспросил отец, но скорее для галочки, чем из большого интереса. Он никогда не приходил на мои игры, как и мать. Я часто смотрел на трибуны с площадки, мне хотелось видеть там родного человека, но в рядах сидели только поклонники баскетбола и девчонки, вешавшиеся на шею симпатичным спорстменам.

– Да, важная игра. Ты придешь?

– Не знаю, – он запустил ладонь в короткие волосы – очередной жест, означавший, что он мыслями в работе, а не со мной.

– Понятно, – кивнул я словно сам себе. Разговоры тоже обычно не клеились, отец редко интересовался моими делами и достижениями. Он молчаливо возвращался домой, а я запирался у себя в комнате. На нашей кухне давно не пахло приготовленной едой и не было душевных разговоров.

Деньги – не всегда хорошо. Я бы отдал многое, чтобы вернуться в детство и снова ощутить себя частью чего-то особенного.

Глава 12 – Витя

Говорят же, что лучшая тактика поведения с женщинами – тотальный игнор. Вот и я решил: сто лет мне не упала эта недотрога из детства. Тем более, что на носу у нас важный матч, некогда страдать непонятно от чего.

Я приходил на уроки и молча садился за парту. Нет, иногда мы переговаривались, но односложно:

– Поделишься книжкой? – спрашивал я и, не дожидаясь ответа, тянул учебник в центр.

Или:

– Я возьму, – ставил я перед фактом и брал ручку из пенала Риты.

– У меня вообще-то она одна!

– Отлично, я тоже один.

В ответ Романова то цокала языком, то закатывала глаза, то тяжело вздыхала и отворачивалась. Мы старались не общаться без необходимости, да и в классе, откровенно говоря, Марго была невидимкой. Девчонки с ней не здоровались, парни сперва кидали шуточки, а потом, видимо, им надоело отсутствие реакции, и они переключились на других.

Рита была серым пятном в широкой одежде и круглых очках. Она не вписывалась ни этот в класс, ни в эту школу. Но при этом я не мог не замечать ее каждый день, идя по коридорам, во дворе или просто где-то на улице. И, откровенно говоря, меня это очень раздражало.

Перед днем учителя важный матч все-таки состоялся. Тренер взял в команду запасным новенького Акима. Уже на этой игре он вышел на площадку, блеснув своими талантами, и завоевал доверие всех. Только я относился к нему с опаской. Но это сперва, а позже Аким и мне приглянулся: в нем был своенравный порыв, желание выделиться на игре, и это однозначно подкупало.

После соревнований мы поехали на дачу к Киру. Жарили шашлыки, пили гранатовый сок и обсуждали победу, которая далась не самым легким способом. Тут и девчонки подтянулись, музыку включили, начались танцы. Аленка постоянно крутилась передо мной: то просто дефилировала, то решила устроить перед всеми приватный танец. Она расстегнула кофточку, вытянула губки в трубочку – одним словом, заигрывала. Парни присвистывали, а я просто смеялся и ждал, чем закончится это зрелище. Правда, веселье все-таки закончилось фееричным скандалом, когда Смирнова стянула с себя майку, сверкнув черным лифом перед громким народом. Она схватила меня за руку и потащила в спальню на второй этаж.

– Вечер набирает обороты, – промурлыкал я, закрывая за собой дверь в комнату. Алена развернулась, но на ее лице не осталось и следа от былой радости и задора.

– Вить, тебе реально все равно?

– Нет, – улыбнулся, подходя к Алене. Я положил руки ей на талию, но она резко вырвалась и посмотрела так, словно я совершил кровавое убийство.

– В чем дело, Ален?

– Тебе пофиг?

– Слушай, я не умею читать мысли. Если что-то нервирует, говори прямо, а нет – так я пошел к ребятам.

– Твои друзья на меня смотрели! – выдала она неожиданно. Ее реплика прозвучала с такой интонацией, словно она сообщила сенсационную новость, которую я пропустил. Ничего не ответив, я подошел к кровати и уселся, широко расставив ноги. Смирнова всегда такая: никогда не знаешь, что от нее ожидать. Ее воспитывали в любви, она избалована родительским вниманием. Хочешь плюшевого мишку? Пожалуйста. Хочешь отдохнуть в Италии летом? Без проблем. Нужна сумочка из новой коллекции? Вот карточка. Нет, Алена не была зазнавшейся особой, да и не заостряла внимания на обеспеченности своей семьи. Однако характер у нее такой, что парень должен либо безумно любить Смирнову, либо он просто сойдет с ума от ее капризов. И чтобы не стать жертвой второго варианта, я периодически разрывал отношения.

– Ну и?.. – протянул я, ловя на себе недовольный взгляд Аленки.

– Я была без майки, Шестаков! – крикнула она и поджала губы.

– Ну да, и что? – искренне не понимал я, к чему она клонит.

– Тебе плевать, что они смотрели на меня?

– О, господи, – я закрыл ладонью лицо, тихо вздыхая. Девушки, однако, умеют портить вечер, и моя в этом была королевой.

– Вить, ну реально! Все вокруг запрещают своим девушкам такое, а ты… ты меня на показ выставляешь! – возмущенно выдала Аленка. И ведь я не заставлял ее ничего делать, она сама танцевала, раздевалась, улыбалась всем вокруг. Но виноват почему-то в этом оказался я.

– Слушай, не хочешь раздеваться – не раздевайся. Не понимаю, в чем проблема?

– В смысле – в чем? А если бы я сняла лиф перед ними? Или трусы? – не унималась Смирнова. Она стала расхаживать из угла в угол, размахивая руками.

– Слушай, ты взрослая девушка и сама решаешь, как себя вести. Я что тебе, папочка что ли?

– Ты меня не ревнуешь! – крикнула Алена. Не выдержав, я упал на подушку и прикрыл глаза. Мне никогда не нравились женские истерики и претензии. Хотелось накрыться одеялом, вставить наушники в уши и ждать завершения концерта под лирическую музыку.

– Витя! – завыла Алена.

– Тебе вечно что-то не так! Если я тебя не устраиваю, ну найди себе другого, – протянул я устало и глянул на часы, которые висели на стене, – стрелка передвигалась так медленно, или время в этой комнате тянулось, как жвачка? А как все хорошо начиналось…

– Да ты издеваешься? – закричала Смирнова, голос у нее еще был такой писклявый, что можно было оглохнуть. Хотя не прошло и секунды после последних слов, как она ушла, хлопнув дверью, оставляя меня в гордом одиночестве.

Я выдохнул с нескрываемым облегчением, достал телефон из кармана и полез листать ленту социальных сетей. Посмотрел фотографии с матча, почитал комментарии – вот что настроение поднимает, а не истеричные вопли. А потом, когда смотреть стало нечего, черт меня дернул забить в поиске имя Риты. Романовых вышло человек пять, но, судя по аватаркам, никто из них не был той самой недотрогой.

Не знаю почему, но я вдруг окончательно расстроился.

Глава 13 – Рита

Завуч по воспитательной работе буквально заставила меня быть ведущей на дне учителя. То ли никто другой не хотел участвовать в этом шоу самодеятельности, то ли я выглядела самой надежной. Но она насела и на любые отговорки находила ответ, хотя мне в этой школе не хотелось находиться даже на одну минуту дольше положенного. Я чувствовала себя отвратительно в этих стенах, мне казалось, что я задыхаюсь.

Еще и Шестаков! Он вроде игнорировал меня, но при этом постоянно задевал на уроках, и – что греха таить – я частенько ловила его взглядом на переменах, до или после занятий. Всегда в центре внимания, всегда с улыбкой на лице и гордо задранным подбородком. Шестаков был королем школы, а его девушка – не иначе, как королевой.

Однажды я столкнулась с ней на ступеньках и чуть не упала, но Алена вдруг протянула руку и помогла мне. Она так тепло улыбнулась, что у меня едва ноги не подкосились. Честно сказать, такие улыбки всегда пугали меня: кажется, что за ними что-то кроется.

Но не королева была основной проблемой, а Олеся Викторовна, наш завуч по воспитательной работе. В день икс, за два часа до концерта, она затащила меня к себе в кабинет и протянула мне пакет.

– Что это? – растерянно спросила я.

– Ты должна быть самой красивой, ты ведь ведущая! Так что одевайся, а я потом тебе макияж сделаю, – сказала она. Пакет выскользнул из моих пальцев и полетел на пол. Откровенно говоря, я была в шоке. В моей старой школе всем было плевать, в чем ходит серая мышка, невзрачная девочка в круглых очках.

– Зачем одеваться?

– Ты – ведущая! Поэтому давай, не стесняйся. Это вещи моей сестры, она такая же худенькая, как и ты.

С этими словами Олеся Викторовна вышла из кабинета. Сама она не была модницей – всегда в длинных черных юбках или прямых брюках и кофтах под горло. Волосы короткие, жиденькие, отросшие корни выдавали покраску. И уж кому-кому, а ей предлагать мне сменить образ по меньшей мере было странно. Однако я все же вынула платье, но больше из любопытства. Черное, маленькое, с небольшим вырезом на груди, рукавом три четверти и поясом на талии.

Ничего особенного. Разве что… размер. Я подошла к высокому, с меня ростом, зеркалу, приложила вещицу к себе и растерянно рассматривала свое отражение. Может, и не такая плохая идея на один день стать немного… Я даже слова не могла подобрать, чтобы описать, какой я ожидала стать, надев это. Глупость, в самом деле. Зачем мне это платье? Оно ничего не изменит, а изображать изменения на один вечер – ерунда полнейшая.

Я откинула платье на стул, подошла к дверям, коснулась ручки, но почему-то оглянулась. Мой взгляд зацепился за эту вещь, которая так и манила хотя бы примерить ее. На самом деле мне всегда хотелось носить нечто подобное,– да и какой девчонке не хотелось?..