З.П.И.С.П.Ю.Ш. Фантасмагория Часть 2

Но «посидеть» им там не удалось.

Едва они показались на пороге заведения и юноша даже не успел снять свою сугэгасу, как здоровенная тётка, завёрнутая в грязный фартук и вытиравшая до этого освободившийся столик, увидала их и сразу заорала:

– Ва-аня… Ваа-а-аня…

Все посетители, а их было не так чтобы много, обернулись на орущую тётку, а из подсобки появился крепкий бородатый мужик:

– Чего ты? Чего?

– Да этот вон… – Кричит баба. – Опять притащился.

Бородатый Ваня сразу взглянул в сторону двери и… Его взгляд тут же, тут же воспылал огнём радостного негодования, и бородатый, не раздумывая и весьма энергично двинулся к Левитану, на ходу крича:

– А, Лютик-доносчик! Пришкандыбал значит, падлюка! – Он подлетает к Левитану и одной рукой сгребает его за грудки, а вторую сжимает в кулак и поднимает над головой.

– Ваня! – Воскликнул Левитан, явно удивлённый таким горячим приёмом. – Ваня, вы чего? Я отдам вам эти несчастные сорок шесть агор, чего вы так из-за них… Это же копейки… Поглядите на себя, разве так можно буянить из-за сорока шести агор? – Причитал доносчик.

– Не слушай его Ваня, слышишь, хлопай балабола сразу, – орёт баба, которая очень заинтересовано наблюдает за разваривающимся действом. Буквально болеет им, она даже в горячке швырнула тряпку на пол со всех сил и заорала, предупреждая. – Не слушай, а секи его, Ваня, по мусалам, по мусалам секи, не то опять начнёт загибать про яйцеклетки Ксении Стульчак и про богатства неслыханные, опять всех заболтает, пустобрёх.

– Ты свинья, ты… – Бородатый, кажется, слышит её и начинает действовать энергичнее, он тычет кулаком в лицо Левитана. – Причём тут деньги… Деньги тут не причём… Ты на меня донос накропал, гнида жабья…

– Ваня! Да о чём вы говорите? – Искренне возмущается Левитан.

Кажется, он действительно не понимает. – Какой донос? Когда? – Но бородатый яростно прижимает свой очень неприятный кулак к его лицу с такой силой, что говорит он с явными затруднениями. – Я честное слово не понимаю!

– Не бреши мне, свинья! Не бреши! – Ещё больше злится Ваня. – Следователь мне показал твои каракули пьяные, там всё записано, и подпись стоит «агент Лютик», – тут после каждого слова кулак крепыша Вани, вминался в лицо доносчика с новой силой, – Там… Всё… Записано… Лютик! И я хорошо помню тот случай, когда чёрт меня дёрнул выпить, а после болтать про электричество в твоём вонючем присутствии.

– Ваня… – Воскликнул Левитан. И шиноби подумал, что тот продолжит доказывать, что донос писал не он. Но всё пошло совсем не так. Доносчик сразу сдался, под неопровержимыми доказательствами, и сменил тактику защиты. – Какие это пустяки…, да я таких доносов десять штук в день пишу, думаете их кто-то

читает?

– Тот, свинья, как видишь прочитали! – Прорычал Иван. И Свиньину стало казаться, что лицо доносчика превратилось в белую глину, которая легко проминается под каменным кулаком собеседника, но

тот не переставал говорить:

– Иван, я вас Прошу, не будьте гоем, сохраняйте человеческое обличие, мы же благородные люди, зачем все эти грубости, – Вот видите, я вам и клиента привёл, я же обещал, что буду приводить хороших клиентов, так вот он, Ваня… Ну, поглядите… Вот же он стоит… – Кривым ртом из-под кулака блеял Левитан.

И только тут грубый Иван, до сих пор, почти, ослеплённый своими эмоциями, взглянул на юношу, который снял шляпу и на всякий случай, отошёл от беседующих на пару шагов.

– Ты это… Парень… Ты можешь пройти, – сказал Ваня, обращаясь к Свиньину. – Садись куда хочешь… – И тут же снова стал вдавливать кулак в физиономию Левитана, – а ты свинья, ты… Ты мне был должен сорок шесть агор, но из-за твоего доноса… Я должен был отдать один шекель следователю, и ты мне отдашь за него два. Пока не принесёшь мне два шекеля и сорок шесть агор, чтобы сюда своей свинской хари даже не показывал… Понял?

– Ваня, ну прекратите, это же не интеллигентно… А ещё в шахматы играете… – Кряхтел под кулаком Левитан. – Это всё какая-то ошибка… Послушайте меня…

Но слушать его Ваня не захотел, он, приложив ощутимый кинетический импульс к телу доносчика, этим самым телом с шумов и треском он распахнул дверь заведения и при помощи весьма увесистого пинка, что сотряс все тело доносчика, выпроводил того на улицу с напутствием:

– Пшёл вон, свинья, у нас заведение почти кошерное. И не

появляйся здесь, пока не принесёшь денег…

– А-а… – Заорал несчастный, хватаясь за копчик. – Какая же это подлость! Иван! Какая бесчеловечность… Разве можно так с благородными людьми…

Иван же, захлопнув за ним дверь, теперь оборотился к шиноби:

– А ты… – Он тут уже внимательно оглядел юношу и сделал некоторые выводы для себя… – То есть вы… Он ваш приятель?

– Назвал бы я его, скорей, знакомым, – ответил Ратибор.

– Знакомым? Ну, ладно, в общем если хотите выпить, то присаживайтесь. Сейчас вас обслужат.

– Ну, если в заведенье вашем, найдётся для меня цикорий? – С сомнением говорит шиноби оглядывая не очень-то изысканное местечко.

– Цикорий? – И снова Иван взглянул на юношу с интересом. – Вы пришли по адресу. Я сам вам его сварю, располагайтесь.

Глава 7

Ну, что же… Этот Иван, как оказалось, в цикории знал толк, и умел его варить. А крупная баба знала, как подавать напиток в чистой чашке. Шиноби был даже немного удивлён и качеством самого цикория, он явно произрастал там, где солнца было значительно больше, и сварен напиток вполне себе… Не хуже, чем в некоторых, неплохих, столичных цикорнях.

В общем, он выпил две чашки. Пил неспеша и наблюдал за

народцем, что приходил в заведение и уходил из него. Люд был небогатый, пришедших вполне устраивали пара рюмок самогона, кружка крепкого грибного отвара, тарелка мелких мидий с подсохшим озёрным мандарином. Но среди всей это публики, появился человечек не простой, был он хмур. Зашёл, сел за свободный стол и, не снимая старой шляпы, заказал у бабы кружку отвара, попросил принести погорячее. Шиноби делал вид, что пьёт цикорий, а сам сразу же оглядел пришедшего. Так и было. Молодой человек уже видел его прежде и не раз. Свиньин был уверен – слежка. Да. С ним работали на совесть. Агентов у шабака, впрочем, было не очень много, поэтому они уже все были знакомы юноше. Примелькались. Но всё равно контрразведчики мамаши «держали» его «плотно». Старались ни на минуту не оставлять без внимания. И этот хмурый тип, что заказал грибной отвар, должен был выяснить с кем тут в «Трех селёдках» общается молодой человек. Вот только шиноби не с кем тут особо не общался, допил неспеша одну чашка цикория и попросил ещё одну. А выпив, расплатился, встал и пошёл к двери под, казалось бы, незаинтересованным взглядом хмурого. А на улице его ждали два человека. Во-первых, всё тот же шпик, что вёл его от ворот усадьбы, пригорюнился у забора под дождиком. А вторым ожидавшим… Ну, конечно, это был так и не сдавшийся доносчик Левитан. Он, уже весь промокший, торчал невдалеке от входа в «Три селёдки» и конечно обрадовался, увидав юношу:

– А я вас жду, жду… Вы чего так долго?

– Цикорий пил, и был он в заведении неплох, неплох настолько, что выпил я две чашки кряду.

– О, цикорий, – уважительно произнёс доносчик. И тут же продолжил, но уже с сомнением. – У вас, у богатых столичных жителей, конечно, свои причуды. Цикорий, там поди одна чашка стоит как целая бутылка самогона из тростника.

– Напиток тот, признаюсь – да, цены не малой. – Соглашается

шиноби.

– Послушайте, господин убийца, – начинает Левитан, – а ведь мы с вами так и не поговорили… Ну, о наших делах… Этот тупой шлимазл, кинулся на меня с кулаками… Да, вы же всё видели… Придумал повод, чтобы вытрясти из меня денег… А мы с вами так и не посидели, так и не обсудили главного.

– О яйцеклетках госпожи Стульчак вы снова речь ведете? – Уточняет

Свиньин и наконец начинает движение, после чего и его спутники и Левитан и тот шпик, что торчал возле забора, тоже трогаются в путь.

– Да, нет… – С некоторым лирическим сожалением доносчик машет

рукой, – Ксения, козлолоси улучшенной породы это так… Мечты… Я

про тетрадь… Помните, я вам рассказывал? Ну, что у меня друг есть

один… Гнида редкостная. И вот у него…

– Я помню-помню, вы кажется его пытать хотели.

– Точно, хотел… – Левитан улыбается мечтательно. – Хотел… Ну, так

что мы решили? Вернее, что вы решили? Будем у него тетрадь отбирать?

– Ну, хорошо, давайте всё обсудим, – предлагает юноша. – Но я пока не вижу оснований, чтобы тетрадь ту отнимать… Насильно.

– Ну, а как ещё, он её хранит пуще денег, прячет её, – тут доносчик трясёт шляпой, с которой летят капали. – Не-ет, нет… Он просто так её не отдаст. Говорю же, он редкостная гнида… И к тому же абьюзер.

Шиноби косится на собеседника, не ожидал он от умудрённого и весьма потрёпанного жизнью человека, услышать термин, что более присущ феминисткам или пытмаркам. И Левитан правильно истолковал его взгляд:

– Господин убийца… – Начал он с убеждением. – Вы уж не думайте, что я какой-то там… Я всё понимаю, но он настоящий долбаный козлолось… С такими же закидонами и рогами. Сколько лет с ним дружу, а он всё время меня притесняет и угнетает? Всё время надо мной доминирует, мразь… Бен зона (сын шлюхи)… Подлец… Ну, так что? Пойдём к этому ублюдку?

– Скажу вам честно, я заинтригован. – Сообщает своему спутнику шиноби. Раз уж день сегодня выдался у него свободный, он решает, как следует нагрузить «своё» наружное наблюдение. Пусть потаскаются по городу как следует, пусть потом посидят за рапортами до ночи, пусть аналитики из шабака ломают головы над его странными маршрутами и его удивительными контактами. Тем более, что впереди у шиноби намечались дела и встречи, о которых контрразведке знать было ну никак нельзя. Поэтому нужно было уже сегодня перегрузить шабак информацией, требующей кропотливого анализа и серьёзных проверок. И он решает согласиться с предложением доносчика. – На друга вашего уже взглянуть охота, чтоб убедиться в вашей правоте, а также в тех эпитетах нелестных, что вы ему так щедро отгрузили.

– Вы серьёзно? – Не верит Левитан. Он явно обрадовался такому повороту событий. – Пойдёмте, тут не очень далеко, хотя живёт он на краю города, но я знаю короткую дорогу. – И указав рукой в сторону большого тракта доносчик добавил. – Нам туда.

– Тянуть не будем – в путь, – Согласился юноша.

– Послушайте синоби… – Начал Левитан без всяких предисловий переходя к делу. – Вы спрячетесь, там есть где спрятаться, тростник же везде, там болото рядом, почти до его дома доходит, а я пойду к нему, сяду с ним пить, как стемнеет, он запалит лампу, а как он пойдёт в сортир, так сразу маякну вам лампой в окно пару раз туда-сюда, значит дело пошло и вам нужно скорее подойти к двери, а я вам дверь- то и отворю… – Тут Левитан стал улыбаться. Видимо представлял вожделенную им картину. – Он то-о-лько из сортира… А вы его ножичком своим вот так вот – р-раз-з… Без предупреждения… И ещё р-раззз…

В том как уверенно всё это расписывал доносчик, как он был пошагово-последователен, чувствовалась серьёзная продуманность и многократное осмысление будущей операции. Но заметив неодобрительный взгляд юноши, соискатель яйцеклеток светских львиц, внёс в свой план необходимые правки:

– Нет, ну я всё понимаю, не до смерти, конечно, не до смерти, и чтобы кровищей там всё не залить… Аккуратненько его резануть… Это я предлагаю так, для острастки, для начала разговора… – И тут же он добавляет. – Но сделать это необходимо, так как он очень опасен.

– И чем опасен этот человек? – Сразу заинтересовался молодой шиноби. Он, как истинный представитель своей профессии, как говорится, по долгу службы, знал, что никакими предупреждениями пренебрегать нельзя, и, если тебе, кто-то сообщает о какой-то опасности, нужно как можно подробнее выяснить в чём она состоит. – Он из бандитов? Или из военных, а может он из органов каких-то?

– Да, не знаю я, – честно признался Левитан. – Говорю же, про него толком ничего не известно… Он не наш, не кобринский. Он тут появился лет пять назад. Как он добывает деньги, чем занимается, дом у него на болоте, зачем ему хороший дом у болота? Но он там живёт, не боится… Одно слово, мутный типок. Я даже по своим каналам пытался про него что-то выяснить, так мне ещё старший… В общем отругал: чего, говорит, лезешь куда не надо? Не суй свой нос, а то допрыгаешься.

Да, эта информация подтолкнула юношу к размышлениям, и

первое, что пришло ему на ум, так это то, что план с лёгкими порезами обладателя тетрадей никуда не годится. И поэтому он сразу предупредил Левитана:

– План ваш не плох, и кажется продуман: с умом пуская в дело вакидзаси, приятнее идти к заветной цели, но в этом случае, – тут шиноби погрозил кому-то невидимому пальцем, – прибегнуть лучше, к слову. Нам вежливость и логика помогут, не раз они уже мне помогали. Начнём с общения, а там уж будет видно.

– С общения? – Кажется, Левитан немного расстроился. – Просто будем с ним болтать? – И потом нехотя согласился. – Ну, ладно, давайте начнём с разговоров, потрындеть – это он любит…

– Как звать его, как лучше обращаться, к такому непростому человеку? – сразу после этого согласия поинтересовался шиноби.

– Знаете, убийца, – тут Левитан сдвинул шляпу и в задумчивости почесал лоб. – А вот хрен его знает, как по-настоящему его зовут.

– И как же это понимать?

– Да, вот так же… Некоторые, соседи всякие, почтальон, опять же, зовут его Аарон Моисеевич, но так зовут его только за глаза. Помню ещё, мутные людишки одни… Звали его по фамилии Моргенштерн. Сам он себя требует величать Фридрихом. Или Фрицем… Чаще Фрицем. Ага… – Тут доносчик смеётся. – Возомнил о себе: Фридрих он, видите ли… Ну, а я своровал у него письмо от его мамашки, валялось там, в прихожей… Пока он ходил по нужде… Так вот фамилия его мамашки оказалась Захаренко. Вот и думайте, теперь, как его называть? – Закончил рассказ доносчик.

– И значит… – Подвёл итог молодой человек. – Фриц Моисеевич Моргенштерн-Захаренко. Тут и прибавить нечего. И без того понятно, что личность колоритная выходит.

– Да уж, колоритная, колоритная… – Соглашается доносчик. – Вот как

Увидите, так сразу сами всё поймете.

– Мой друг, а долго нам ещё идти?

– Да, нет… Вот эта улица… Вон она уже кончается, а там налево и болото пойдёт. По бережку пройдёмся немного и будет его дом. – Поясняет Левитан.

Шиноби бросает украдкой взгляд назад и конечно же замечает человека, что так и плетётся за ними, делая вид, что прогуливается.

Глава 8

Странное это было местечко… Болото, вот оно, прямо за домом начинается, пучки тростника, и всякая другая болотная флора, ивы, берёзы, усеянные трутовиком и паутинами. В это место, северный ветер, непременно должен доносить затхлые и мёртвые запахи хлябей. А ещё ядовитые миазмы… Тем не менее, среди утлых и самых бедных лачуг, коим от Господа тут положено было находиться, возвышался в этом месте приличный, и не маленький каменный дом. С мощной дверью и очень крепкими ставнями на окнах. А ещё, тут пахло печным дымом. Кажется, хозяин от вечной сырости спасался, как и положено, теплом. Шиноби остановился, чтобы осмотреть местность. Тут почти не было людей. Одна баба, пока они шли к дому, глазела на них в щели забора. Ещё пара детей, выбежали на улицу, тоже глядели на пришедших… И всё… Хотя люди тут жили. Юноша сразу отметил кучи золы и мусора у самого края болота. А потом шёл тростник вперемешку с камышом, и начинались заросли сразу за домом. А ещё… До дома шла дорога, но она не обрывалась у порога, а заворачивала за угол здания. Ратибор приподнял подбородок и принюхался. Он не смог разобраться с запахами. Дым… Болото… Гниль… И что-то ещё… Не смог понять что. И это ему не нравилось. Нет, нет… Местечко было не просто странным, местечко было… Нехорошим. Юноша был в этом уверен. Он обернулся назад. Шпик был тут, невдалеке. Он делал вид, что рассматривает что-то возле одной из лачуг, хоть как-то смягчая пустоту улицы.

– Ну, так что, идём? – Интересуется доносчик. Он и сам, видно, чувствовал себя не очень комфортно.

– Идём, конечно, – отвечает ему шиноби отметив для себя, что тут нужно быть максимально внимательным. – Ведь не зря же, через весь город, мы сюда тащились.

– Но вы имейте ввиду, он очень опасный человек. – Предупредил

юношу спутник.

– Опасный он? Насколько же опасен? – Интересуется тот.

– Он призёр Лужской области по кёрлингу. Он всегда начеку, и швабра у него всегда под рукой.

– Угу, угу, и швабра под рукой, – констатирует шиноби. Тем не менее это не сильно его пугает.

– Он ею бил меня.

– Уже хочу взглянуть на чемпиона. – Говорит Свиньин уверенно. Он хотел, чтобы уверенность передалась и Левитану.

– Значит вдвоём идём, ну как хотите, – вздохнул доносчик и пошёл к дому. Шиноби шёл за ним, внимательно оглядывая здание, и едва они подошли к двери, едва Левитан встал на ступеньку перед дверью, и поднял руку, чтобы постучать, как в верхней части двери открылось небольшое окошечко и оттуда, донёсся резкий, как удар хлыста окрик:

– Хальт!

– А-а… – В ответ заорал доносчик и судорожно отдёрнул от двери руку. – Господи, Фридрих! Шалом тебе! Зачем ты так пугаешь

людей? Ты что, не видишь? Это я, Лютик!

– Это я вижу! – Орёт из окошка хозяин дома. – Думмис швайн (

тупая свинья). А зачем с тобой этот унтерменьш (недочеловек)?

Задумал меня прирезать, дас фи (скотина) ?

– Это не унтерменьш, он вообще может быть даже и не гой, – стал объяснять хозяину дома Левитан. – Это господин убийца, он посланником к нашей мамаше прибыл от дома Гурвицев, его Фурдон за убийства задерживал, а потом всё равно отпустил. Он уважаемый человек.

И тогда в окошке в двери появился глаз, он глядел на юношу несколько секунд, а потом исчез, и из окошка снова донеслось резкое как удар хлыста требование:

– Аусвайс (удостоверение)!

Пару секунд юноша раздумывал, но потом всё-таки согласился с требованием, полез во внутренний карман армяка и достал оттуда верительную грамоту, сделал шаг на крыльцо и просунул её в окошко. Бумаги тут же исчезли за дверью, а потом повисла тишина. Шиноби и доносчик стали ждать. Юноша снова взглянул на шпика, что топтался у кучи золы, потом поглядел на небо, из которого сменив морось стали падать капли лёгкого дождя. И после ещё пришлось ему подождать, пока, наконец, верительная грамота не была ему из-за двери возвращена. И возвращена она была с вопросом в окошко:

– А зачем же я вам понадобился, господин Свиньин?

– Да это я его… – Начал было Левитан, но очередной окрик его остановил:

– Швайген! (Молчать). Пусть говорит посланник. – При этом в окошке снова появился внимательный и не очень-то добрый глаз хозяина дома.

Тут шиноби понял, что пришло его время и заговорил:

– Фриц Моисеевич, знакомый общий наш, – тут юноша указал рукой на Левитана, – благодаря которому мы вдруг свели знакомство, мне рассказал историю одну. Про некие секретные тетради, что вам, удача выпала, хранить. И я, узнав про эту вашу тайну, хотел…

Ратибор не успел договорить, так как засов на двери лязгнул, и после крепкая дверь раскрылась. И на пороге появился не совсем обычный человек, и с жестом вежливости он произнёс:

– Заходите, посланник. – И взглянув на Левитана человек добавляет со снисхождением, что больше напоминает презрение. – Ты тоже заходи.

Юноша, как вошёл – остановился. Первым делом, как и положено шиноби он стал оценивать опасность помещения и людей в нём находящихся. И что касается хозяина дома… Ну, этот господин привёл молодого человека в некоторое замешательство, так как в его таблице опасности, этому человеческому типу… Просто не нашлось своего места. Личность это была, безусловно, уникальная. Во-первых, он носил деревянные башмаки из какой-то светлой породы дерева. Хотя с его, отнюдь не мощными икрами, подобная обувь выглядела несколько гротескно. Длинные нитяные и свободные носки, при этом добавляли ногам Фридриха Моисеевича определённого шарма, а над носками в районе колен, начинались кожаные шорты из тех, к которым пришиваются такие же кожаные, широкие лямки-подтяжки. Шорты с подтяжками были надеты на голое тело. Этот залихватский, как выражались пытмарки, лук, довершала небольшая, почти кокетливая шляпка с пером какой-то птицы. А в руках он сжимал очень, очень неприятный на вид, гибкий и увесистый стек для верховой езды.

В общем, не найдя для подобного типа сапиенсов классификации, шиноби пришлось найти своё название:

«Какой-то этно-увлечённый псих, помешанный на чём-то на германском. Угрозы видимой… Пока не представляет, но кто там знает, что в башке его сложиться может в каждую минуту».

Только потом молодой человек стал оглядывать помещение. Перед ним была большая комната, нечто среднее между прихожей, кухней и столовой. В комнате были две двери, одна дверь, скорее всего, в уборную, другая… Другая в спальню. Тут же была печь, а возле неё и упоминаемая Левитаном швабра. Крепкий, надёжный инструмент. Вполне пригодный для избиения кого-либо. А на печи в большой кастрюле варилось что-то мясное, судя по ароматам – вкусное. Возле печи на полу стояло блюдце. Кажется, хозяин имел кошку, хотя запаха этого животного в доме не чувствовалось. Тут же был стол, добротный, с добротными стульями. Но больше всего в этой комнате юношу удивил висевший на стене… Портрет. На нём был изображён человек с выбритыми висками, в пенсне, с маленькими усиками и в великолепном чёрном мундире. И было в лице изброжённого человека что-то настолько знакомое и демоническое, что юноша даже немного растерялся:

«Так это же…».

– Это не Гитлер, – предвосхитил его догадку Левитан.

– Нет? – Продолжал удивляться шиноби, хотя некоторое сходство двух лиц он для себя отмечает.

– Нет, – беззаботно махнул рукой доносчик, – Гитлер не носил пенсне. – Изображения Гитлера на стену вешать нельзя, это преступление, за такое можно и на костёр угодить, это совсем другой человек, это Гиммлер. Генрих, кажется, – он глядит на хозяина дома, – да Фриц?

– Да, – коротко отвечает тот. И продолжает, указывая на стулья возле стола,– господин посланник, прошу садиться.

Юноша снимает свою шляпу, но не снимает очки, кланяется хозяину, проходит к столу и садится на один из стульев. Доносчика никто не приглашал, но он тоже садится рядом с юношей.

– У меня варится змея, – начал Фриц Моисеевич, указывая на кастрюлю, – уже почти готова, осталось только закинуть укроп и посолить, змея свежайшая. Ещё два часа назад жрала кальмаров в болоте. Мне её охотник только что принёс. Господин посланник, не желаете ли?

В общем-то Свиньин мог бы уже и поесть, завтрак у него был довольно лёгкий, из-за нелёгких цен в купеческой столовой, что находилась в поместье. Но принимать пищу без явной необходимости, в незнакомом месте, которое он считал небезопасным, было против правил шиноби, и молодой человек ответил на предложение, прикладывая руку к груди и как бы извиняясь:

– Я завтракал совсем, совсем недавно, и только что цикория испил, в одном из местных заведений тихих, от жадности две чашки выпил кряду. Ну, а теперь, прошу меня простить, мне даже слушать о еде не просто.

– Понимаю, – коротко согласился хозяин дома и в знак понимания кивнул своим пером на шляпе.

– А я бы так съел бы немного змеи, – заметил доносчик как бы между прочим. И добавил. – Пару кусочков…

На это его заявление последовал ответ, который шиноби посчитал… Не совсем адекватным. Господин Моргенштерн яростно выпучил на Левитана глаза, угрожающе сжал свой стек и заорал:

– Швайген! (молчать)

Гости сразу притихли. Оба. А хозяин, буравя взглядом доносчика, продолжал всё в том же тоне и всё с тем же выражением на лице:

– Ауфштейн, швайн! (встать, свинья)

Левитан беспрекословно встал и замер, вытянувшись. И тогда Моргенштерн рявкнул снова:

– Зитцен! (сидеть)

Левитан тут же сел.

– Ауфштейн! – Продолжает радушный хозяин.

Доносчик снова выполняет приказ.

– Зитцен! Ауфштейн! Зитцен! – Три раза повторяется это действо. И только после того, как доносчик садится в третий раз на свой стул, господин Моргенштерн говорит уже тоном более мягким: – Лютик, без разрешения рта не раскрывать! Хаст ду ферштадн? (ты меня понял?)

– Так точно! – Зачем-то по-военному отвечал доносчик. Удовлетворившись этим обещанием, хозяин дома продолжает уже обращаясь к Свиньину:

– Господин посланник, вы уж не считайте меня каким-то грубияном, или хамом, или садистом, просто у нас тут, скажем так… Свои традиции… Понимаете? Дело в том, что эта инфузория, на меня семь доносов в инквизицию уже накатала…

– Ну, Фриц… Ну, что ты начинаешь… – Начал было Левитан, но Фриц звонко щёлкнул стеком по столу:

– Швайген! – И после продолжил как ни в чём не бывало, обращаясь уже к юноше. – Как не прискорбно это сознавать, но отвратительная и пошлая поговорка: от шаббата до шаббата, брат натягивает брата, как никогда актуальна в наше время. Понимаете? У современного общества нет стержня, нет точки единения… Каждый сам за себя, каждый благородный человек копошится в окрестных болотах как может, как умеет, а всякий раввин, пытается создать своё собственное учение, завести собственных учеников, соорудив в каждой отдельной взятой синагоге, по сути, собственную секту… – Фридрих Моисеевич с сожалением замолкает на секунду, и потом продолжает. – Всё рухнуло, понимаете? Всё рухнуло как раз в тот момент, когда сионизм оказался обществу не нужен. Да, молодой человек, сионизм давно мёртв… И вот это вот брюхоногое, вот это вот, – он для убедительности указывает стеком на Левитана, – самое яркое тому подтверждение. Вот и скажите, господа хорошие… Нужна ли современному обществу благородных людей какая-либо объединительная сила?